Гребень Матильды

Елена Дорош (2024)

Анна Чебнева расследует серию жестоких убийств. Она уверена: умный и осторожный преступник ищет что-то очень ценное, и, похоже, эту драгоценность разыскивает не он один. Ведь каждый раз на месте преступления появляется незнакомец, которого ей никак не удается опередить. У Камы Егера свое задание. Он ищет тайник, в котором спрятаны драгоценности известной балерины, и молодая сотрудница уголовного розыска ему сильно мешает. Прошло немало времени, прежде чем они осознали, что нужны друг другу не только как партнеры. Куда приведет их расследование и как оно связано с историей гиперборейского гребня, найденного Николаем Гумилевым на далеком острове? Елена Дорош пишет для тех, кто не впадает в уныние, не боится испытаний и ждет от жизни только хорошее. Ее книги — не просто детективы. Они не только о любви. Каждая открывает увлекательную, порой малоизвестную сторону человеческого бытия.

В стрельне

— Чебнева, на выезд! — услышала она, едва переступив порог отдела.

Навстречу выбежал Рыклин.

— Убийство.

— Где?

— В Стрельне?

— А почему нас вызвали?

— Да черт его знает! Кишкин приказал ехать!

— Ну раз приказал, поехали. Ты со мной?

— Так точно.

Анна, которая еще с вечера решила, что возьмет не его, спросила:

— А Бездельный?

— На другое происшествие послали.

Не повезло, а жаль. Макар — парень с головой, и гонору у него не в пример меньше.

Пока тряслись в разбитом автомобиле, все обдумывала эту мысль: выпросить себе в помощники Бездельного.

Рыклин, будто чувствуя, что ее одолевают насчет него нехорошие мысли, ехал молча и с кислым лицом.

— Здравствуйте, товарищи милиционеры! Примите наш революционный привет!

Анна и Рыклин, вывалившись из машины, замерли от неожиданности.

Перед ними стояли двое: низенький толстячок неопределенного возраста почему-то в летнем чесучовом костюме и пышногрудая молодая бабенка с хлебом-солью на вышитом полотенце. Оба радушно улыбались.

— Здра… — начал Рыклин, но его тут же перебили.

— Рады приветствовать вас на нашей земле!

Бабенка поклонилась и вытянула им навстречу руки с караваем.

— Ничего не понимаю, — шепотом призналась Анна.

— Перепутали с кем-то, — так же тихо ответил Рыклин.

Бабенка все стояла, протягивая хлеб. На ее губах застыла улыбка.

— А вы…

— Отведайте, гости дорогие! — поклонился толстяк.

Надо было немедленно пресечь выступление, но вместо этого они с Рыклиным отломили по куску и, помакав в солонку, стали жевать. Хлеб был непропеченный, кислый, но им с голодухи показался вкусным.

Пока они ели, встречающие следили за выражением их лиц.

— Спасибо за угощение, — наконец выдавила Анна.

Рыклин отломил кусок побольше и поинтересовался, есть ли чем запить.

— Неси, Люба! — скомандовал толстяк, словно только и ждал просьбы.

Метнувшись, Люба вернулась с кувшином молока.

Еще и молоко!

Решив положить конец спектаклю, Анна откашлялась и, строго глядя на толстяка, сообщила, что они прибыли по вызову.

— Убийство у вас.

— Да мы в курсе, в курсе, — закивал тот. — Специально вышли вас встретить и, так сказать, сопроводить до места.

— А вы кто? Начальник?

Толстяк замахал руками.

— Что вы! Что вы! Какой начальник! Я делопроизводитель. А Люба бухгалтерию ведет.

Час от часу не легче!

— А начальник где?

— В городе на заседании. Где ж ему быть? — немало удивившись вопросу, сообщил толстяк.

Люба с готовностью кивнула.

Анна оглянулась на Рыклина. Тот только головой потряс и припал к кувшину.

Нелепица какая-то!

— Где произошло убийство, покажете?

— А как же! Пожалуйте за мной.

Толстяк шикнул на Любу. Та мигом испарилась, оставив угощение, а делопроизводитель шустро потрусил вперед.

— Недалеко тут.

«Недалеко» оказалось километрах в полутора, под железнодорожной насыпью, рядом с заброшенной сторожкой путевого обходчика.

— А почему в сторожке не живут? — поинтересовалась Анна, оглядываясь по сторонам.

— Поезда после войны редко ходить стали. Обходчику не платили, вот он и подался к сыну на хлеба. Ума не приложу, чего его сюда потянуло? В доме давно все заросло.

— Так это обходчика убили? — догадалась Анна.

— А то кого же! Напоролся, видать, на злыдня какого-то! И чего он тут делал, старый дурак?

Из-за того, что он нес кувшин, Рыклин двигался медленнее. Наконец, тоже спустился и сразу взялся за дело.

— Товарищ делопроизводитель! Стойте тут! Ближе не подходите. Затопчете место преступления.

— Тут и так уж натоптали, товарищ милиционер. Бабы наши труп нашли. Их человек пять было.

— Что они тут делали?

— Из лесу шли. С грибами. Ну и наткнулись. Испугались, конечно, побежали нас звать. А мы что? Мы ничего. Справляемся как можем.

— Список тех, кто обнаружил труп, составили?

— Да зачем, товарищ? Наши бабы ни при чем! Они же потом из лесу шли, после. Никого не видели, а труп уже холодный был. Даже роса на одежду сесть успела.

Анна взглянула на делопроизводителя, в крайнем волнении прикладывающего ручонки к груди, и вдруг поняла, зачем все это — хлеб-соль, молоко.

Это он баб так спасает!

— Да вы не волнуйтесь, товарищ, как вас?

— Бронькин. Как я уже аттестовался, делопроизводитель.

— Не волнуйтесь, товарищ Бронькин. Вашим бабам ничего не грозит. Но так положено. Уточнить время. Спросить, что видели. Протокол нужен, понимаете?

Бронькин взглянул на нее с надеждой.

Рыклину это не понравилось.

— Надо вызвать всех до единой. Это они только говорят: ничего не видели, ничего не знаем!

— Да помилуйте, что они могут знать?

— Список составишь, а после всех соберешь у сельсовета.

— Слушаюсь, — кивнул поникший Бронькин и потрусил к поселку.

Анна взглянула на суровый лик Рыклина и вступать в пререкания не стала.

Присев, она стала осматривать убитого.

На видимой части тела и одежде следов не было. Она расстегнула на трупе рубашку. Есть. Края раны четкие и ровные. Крови чуть-чуть. Она присмотрелась. Выводы делать рано, но сходство налицо.

Точно попасть в сердце! Мгновенная смерть, и крови нет. Такого удара случайно не нанесешь. Тут годы тренировки нужны. Так, кажется, Лапиков сказал?

Может быть, что убийца на Крюковом и здесь — один и тот же человек?

Без Гнатюка не узнать.

— И где же ты, гад, так натренировался? — себе под нос пробурчала Анна и внезапно почувствовала спиной чей-то взгляд. Прикрывшись воротником пальто, она осторожно глянула.

На холме прямо позади нее стоял высокий мужчина в расстегнутой солдатской шинели и смотрел в их сторону. Полы шинели развевались на ветру, и вид этой молчаливой фигуры вдруг напомнил фильм про Дракулу, который они смотрели вместе с Николаем. Главный герой тоже любил молча стоять на краю обрыва и смотреть вдаль. И у него за спиной развевался черный плащ. Очень похоже.

А это что еще за любопытствующий?

Человек стоял против солнца, поэтому лица было не разглядеть.

— Рыклин, — негромко позвала она.

Помощник, осматривающий место преступления, неохотно оглянулся. Анна показала глазами на темную фигуру.

— Поди проверь у гражданина документы.

Неторопливо поднявшись, Рыклин отряхнул колени, а когда поднял голову, наверху уже никого не было.

— Черт! Куда девался?

— Догони! Быстро!

Рыклин послушно полез наверх. Анна ждала.

— Нету тут никого! — крикнул тот сверху.

— А куда он делся?

— На автомобиле уехал.

— Каком еще автомобиле?

— Да вон пылит по дороге. Наверное, в город подался.

По тому, как она выругалась, Рыклин догадался, что они упустили всего из себя непростого типа. Возможно, имеющего отношение к убийству.

Хотя откуда Чебнева взяла? Кто там стоял? Может, начальник из города ехал и остановился по малой нужде. Вишь, автомобиль какой! Убийцы на таких открыто раскатывать не будут!

Поглядев еще немного вслед удаляющейся машине, Рыклин нехотя вернулся к трупу, сделав вывод, что с Чебневой работать — никакого удовольствия. Даром что красивая, а честно сказать — сучка еще та! Корчит из себя невесть что, водку не пьет, на ласку неподатливая — одним словом, цаца! Не из дворян, но все равно из бывших! Гимназию окончила, видишь ли! По-французски изъясняется! И что с того?

Чебнева поглядела на него с осуждением и этим окончательно вывела из себя.

— В следующий раз сама за ним карабкайся! Я не побегу! — зло крикнул он и в сердцах сплюнул. Да неудачно: себе на сапог попал.

Пропади она пропадом, эта Чебнева!

Кама выбросил в окно окурок и тут же сунул в рот новую папиросу.

— Ну что там, товарищ Егер? Нашли что-нибудь?

— Нет, — коротко ответил Кама и подумал, что вторую за неделю встречу с этой девчонкой из уголовки уже нельзя считать случайностью.

— А чего ж вы так долго там делали? — не унимался Северьянов.

Кама прикурил и выпустил в открытое окно дымовое колечко.

— Да живот, понимаешь, скрутило. В кустах сидел.

Северьянов сразу вдохновился. Есть тема для разговора!

— Это, поди, со вчерашнего супа в столовке. Я как понюхал, сразу допер: горох прогорклый. Потому и есть не стал. А вы, значит, не отказались?

— Не отказался, — вздохнул Кама, который сроду не ел ни в каких столовках.

— Видать, проголодались сильно. И то: голод не тетка, я понимаю. Вот на прошлой неделе…

— Северьянов, заткнись.

Северьянов покосился на физиономию начальника. И правда, чего пристал к больному человеку? Ишь, рожа какая недовольная! Видно, неслабо приперло. Хотя кто знает этого Егера! У него, если честно, рожа всегда недовольная. Подумаешь, специалист какой специальный! Видали мы таких! Пыжатся, надуваются, а сами ничуть не лучше их, людей простых и скромных. На них все держится! Недаром товарищ Ленин говорил: пролетариат — господствующий класс новой России! Ну как-то так.

Сплюнув в окно, Северьянов поддал газку. Надобно пораньше приехать. Настасья утром тесто затворила. Пироги уже поспели, поди.

Кама продолжал курить и думать.

Дважды — это уже не случайность. А раз так, можно предположить, что убийства, которые расследует уголовный розыск, каким-то образом связаны с его заданием. Опять же, если это так, напрашивается один очень интересный вывод.

Северьянов вдруг резко нажал на тормоза, и Кама сунулся носом в переборку.

— Твою мать!

— Простите, товарищ Егер! Свинья поперек дороги разлеглась, видите? Хорошо успел заметить!

Выскочив из машины, Северьянов подскочил к хавронье, отдыхавшей в славной теплой луже посреди дороги, и стал пинать по мясистому боку.

Кама осторожно потрогал нос. Да нет, не сломан вроде.

До свиньи наконец дошло, чего от нее хотят. Она неохотно поднялась и почапала прочь, обиженно хрюкнув напоследок.

— Ах ты ж, собака такая! — погрозил ей вслед Северьянов.

Вернулся в автомобиль и, не удержавшись, начал объяснять начальнику:

— Видели, какая красавица? Так и тянет отрезать кусочек! Порода называется йоркширская. Из Англии, сразу видно. У нас хрюшки попроще. Эта, видать, от Кшесинской осталась. У меня неподалеку родной брат жил, я от него слышал. Интересовался, так сказать. Кшесинская свиней специально выписывала. Раньше у нее каждую животину с мылом мыли, чтоб чистая была. Посмотрела бы теперь, как ее породистые свиньи в грязи валяются!

— Поехали, — скомандовал Кама. — Мне до ночи надо в Гатчину успеть.

Дождавшись телеги, посланной за трупом, уже под дождем они вернулись в село.

Баб пришлось опрашивать в кабинетике делопроизводителя. По одной они заходили на допрос к Рыклину. Остальные толпились во дворе.

Анна, отлучившаяся в уборную, шла по узкому коридорчику, вытирая платком руки.

— Товарищ уголовный розыск! — окликнули ее.

Обернувшись, она увидела Любу, манившую рукой.

— Зайдите сюда на минуточку.

— Что такое? — строго спросила Анна, подходя.

— Я… — замялась Люба и вдруг выпалила: — Вы хлеба совсем чуток поели. Нельзя так. У вас работа умственная, силы нужны. Нате вам!

И протянула ватрушку. Творожная нашлепка сверху сытно поблескивала.

— Спасибо, не нужно.

— Да чего не нужно!

Люба сунула ватрушку ей в руку.

— Вы ж девочка еще! Вам питаться надобно. А то глянь, в чем только душа держится!

Анна откусила поджаристый краешек и только тут поняла, как голодна. Утром выскочила из дому, даже чаю не попила. Проспала! Все чудный сон про земляничную поляну досматривала!

— Шпасибо огомное! — прошамкала она.

Подперев рукой щеку, Люба с жалостью смотрела, как товарищ уголовный розыск уписывает ватрушку.

— Вы не подумайте, я не подлизываюсь. Просто сочувствие взяло. На трупы глядеть — это что ж за работа для девушки!

Анна хотела оправдаться, но вместо этого махнула рукой.

— И не говорите!

Ощутив поддержку, Люба расхрабрилась.

— Насчет баб наших сказать. Ничего они путного про Тихона не скажут. Кроме Авдотьи Грибановой. Они в молодости женихались. Авдотья до последнего с ним веселые беседы вела.

— Веселые?

— Ну да. И на Пасху завсегда челомкалась, хотя праздновать запретили.

— Это серьезно.

— Куда! Так что вы сразу к Авдотье толкнитесь. Чтобы времени зря не тратить.

— А которая из них Авдотья?

— В горохах.

Дожевывая ватрушку, Анна выглянула в окно. Белый платок в крупный синий горошек сразу бросился в глаза.

Она постучала по стеклу. Женщины обернулись, и Анна поманила рукой ту, что была ей нужна.

— Люба, я здесь с ней поговорю.

Понятливая Люба без разговоров шмыгнула в коридор.

Интересно, какой у нее резон на Авдотью показать? Не имела ли она сама видов на обходчика?

Авдотья вошла бочком и встала у двери, подперев притолоку. Только взглянув на нее, Анна поняла: женщина и в самом деле крайне взволнована. Даже хуже — убита случившимся.

— Вы были знакомы с Тихоном Васильевым?

— Была, чего уж тут, — ответила Авдотья еле слышно.

— Когда видели его в последний раз?

— Накануне. Но не вечером, а утром.

— Он говорил что-нибудь?

— О чем?

— Что собирается делать? Куда пойдет? Не ждет ли кого в гости?

— Не собирался он никуда. И гостей не ждал.

Авдотья все смотрела в пол, крутя концы платка.

Анна подошла к ней.

— Расскажите все, что знаете. Я же вижу: вам что-то известно. Кто и за что мог убить Васильева?

Авдотья подняла красные глаза.

— Тихон в прошлом путевым обходчиком служил. Тихий человек, незлобивый.

— Может, и незлобивый. Но кто-то же убил. Деньги у него водились?

— Да откуда же? Ни у него, ни у сына. Ума не приложу, кому понадобилось! Случайно на лиходея напоролся, видать. Из тех, кому все поперек глотки.

— Тихона убили не дома, не на улице. Как, по-вашему, он мог оказаться у насыпи? По грибы пошел?

— Не собирался он никуда. У него еще с воскресенья спина сильно болела. Видно, злодей его сюда приволок.

— Для чего?

Авдотья пожала круглыми плечами.

— Давно будка заброшенная стоит?

— Так еще с семнадцатого. Тихон к ней вообще не наведывался. Чего тут? Чапыжник один! Репей да крапива! Сами видели!

Авдотья глядела с искренним недоумением. Она в самом деле ничего не знает. Просто переживает потерю близкого человека.

Анна задала еще несколько вопросов, заходила то с той, то с другой стороны, но ничего от Авдотьи не добилась.

Отпустив вконец измученную женщину, она вышла в коридор в поисках Любы.

Оказалось, что та ушла.

А вот это интересно.

Не была ли ватрушка взяткой?

Поздно ночью Кама позвонил своему новому работодателю и доложил о первых выводах.

— Два убийства, говорите? Значит, охота на клад Матильды еще не закончена, — отозвался тот. — Что ж, это и хорошо, и плохо. Плохо, что у нас есть конкуренты, а хорошо — раз ищут, значит, еще не нашли. У вас есть шанс.

Кама решил, что будет уместно продемонстрировать уверенность в благополучном исходе дела.

— Не сомневаюсь, товарищ нарком.

— Надо же, какая бабенка ушлая! Сколько лет прошло, а ее драгоценности найти не могут.

— Думаю, дело не в ней. Этим посерьезнее люди занимались. После отъезда Матильды завершить ее дела в Петрограде взялись великий князь Сергей Михайлович и брат Матильды Иосиф.

— Потому Романов и не уехал, как считаете, товарищ Егер?

— Уверен. Именно он занимался сокровищницей, поэтому упустил возможность вовремя убраться. Князь собирался переправить драгоценности в Лондон. Но английский посол помочь отказался. Тогда этот великий знаток передовых технологий…

— Он, кажется, казематы любил строить?

— Не только. Еще пороховые погреба и подземные коридоры. Соорудить грамотный тайник в Стрельне мог легко.

— Почему вы думаете, что драгоценности спрятаны на даче, а не в особняке на Кронверкском?

— Для тайника такого объема городской дом не подходит.

— Но были же свидетельства, что в особняке инженерная команда рыла тайник, а потом туда опустили сорок ящиков якобы с шампанским.

— У жадности глаза велики.

— А в Стрельне? Там забор открытый. Все видно. К тому же копать надо было глубоко, иначе размоет грунтовыми водами. И закрывать герметично.

— Вот видите, товарищ нарком, сами сказали — воды. В Петрограде они гораздо ближе к поверхности. Конечно, мелкие тайники были и в особняке, причем закладывались еще на стадии проекта. Однако никто не предполагал, что прятать придется так много. Тайники в доме давно обнаружили… новые владельцы. Все было разграблено в первые дни. Перекопали территорию, вскрыли полы в каждой комнате. Наверняка обнаружили бы если не сам тайник, то его следы. Ставлю на Стрельну.

Комиссар выслушал и вдруг сказал:

— Сергей Романов — фигура страдательная. Видимо, сильно любил эту профурсетку, раз рисковал жизнью.

— Его расстреляли в восемнадцатом?

— Под Алапаевском. Вместе с остальными.

Кама отвернулся к окну. Серое петроградское утро только начинало теплиться, но уже не предвещало ничего хорошего. Отвык он все же от этой промозглости. Москва теплее, а потому уютнее.

— Хорошо, Егер, — прервал его раздумья нарком. — Принимаем твою версию за рабочую. Сосредоточимся на Стрельне. Но времени немного. Еще чуть, и молодчики из Гохрана туда нагрянут. В особняке они уже порезвились. Результат их не слишком удовлетворил, поэтому теперь они злые. Так что торопись. Если ничего, тогда вернемся к особняку на Кронверкском. Ты ведь не исключаешь его окончательно?

— Нет.

— Это правильно. Исключать ничего нельзя. Действуй. На тебя вся надежда.

— Служу трудовой России.

— Ну-ну.

Про сыщицу из уголовки Кама рассказывать не стал.

Нарком тоже был не до конца откровенен. Скрыл, что на поиски драгоценностей Матильды отправили еще одного человека.

Фокус в том, что Егер его знает.

Но наркому об этом неизвестно.