Гребень Матильды

Елена Дорош (2024)

Анна Чебнева расследует серию жестоких убийств. Она уверена: умный и осторожный преступник ищет что-то очень ценное, и, похоже, эту драгоценность разыскивает не он один. Ведь каждый раз на месте преступления появляется незнакомец, которого ей никак не удается опередить. У Камы Егера свое задание. Он ищет тайник, в котором спрятаны драгоценности известной балерины, и молодая сотрудница уголовного розыска ему сильно мешает. Прошло немало времени, прежде чем они осознали, что нужны друг другу не только как партнеры. Куда приведет их расследование и как оно связано с историей гиперборейского гребня, найденного Николаем Гумилевым на далеком острове? Елена Дорош пишет для тех, кто не впадает в уныние, не боится испытаний и ждет от жизни только хорошее. Ее книги — не просто детективы. Они не только о любви. Каждая открывает увлекательную, порой малоизвестную сторону человеческого бытия.

На большой посадской

Любу она не нашла. Активистка как испарилась. Делопроизводитель топырил глаза, махал рыжими ресницами, но помочь не смог.

— Не знаю, куда подевалась. Но вы не волнуйтесь, товарищи. Завтра же найдем и поставим.

— К стенке? — уточнил Рыклин, злой от того, что поголовный опрос женщин ничего не дал.

Бронькин стал хватать воздух ртом.

— Давайте так, товарищ делопроизводитель, — заслонив собой помощника, сказала Анна. — Любу вы найдете и привезете в Петроград в уголовный розыск завтра к восьми утра. А если не найдете, будете отвечать по всей строгости закона. Понятно?

Бронькин перестал дышать. Рыклин за ее спиной хмыкнул.

— Поехали! — повернулась к нему Анна.

— А если эта Люба удерет?

— Да никуда она не денется, — поморщившись, ответила она, направляясь к машине.

— Ну смотри. Ты — начальник.

— Именно. Я за рулем.

— Погоди, по нужде сбегаю, — остановил ее Рыклин и побежал в кусты.

Ну что за люди эти мужики! Уборная же есть! Так нет! Им обязательно надо помочиться на природе, почти у всех на глазах!

Сегодня же уговорит Кишкина дать ей в пару Макарку. Иначе дело у них с Рыклиным закончится мордобоем.

Кишкина в отделе, как всегда, не было, и Анна решила действовать на свой страх и риск. Вряд ли Рыклин будет против.

— Бездельного не видал? — поинтересовалась она у дежурного, ражего парня по фамилии Бурун.

Тот, уставший от целого дня сидения на стуле, со смаком потянулся и ответил с ленцой:

— С утра не видали. А чего он тебе понадобился?

— По делу.

— А-а-а-а, — протянул Бурун. — Тогда помочь нечем. Но если что, так, может, и я сгожусь?

И подмигнул так, по-свойски.

Анна похлопала его по плечу.

— Сгодишься, конечно. В следующий раз возьму тебя на расчлененку. Как у Финского вокзала в прошлом году, помнишь? Три трупа, и все кусками. Никто не хотел в мешки складывать, а ты сам помощь предложил. Я это очень ценю.

Бурун, лелеявший в голове совсем другие мысли, такого расклада не ожидал, поперхнулся и закашлялся.

Анна заботливо постучала по широкой спине, шепнув:

— Береги себя, ты — очень ценный работник.

Из кабинета вышел Егор Маркелов и, увидев ее, обрадовался.

— Чебнева, вот здорово! У нас убийство на Большой Посадской. Человек нужен.

— На Петроградке? — на всякий случай уточнила Анна, собиравшаяся отправиться в архив и посмотреть материалы по Стрельне.

Егор кивнул.

— Туда Бездельного послали, но, сама понимаешь, для двух трупов маловато.

— Он там с утра?

— Почти. До сих пор не вернулся, значит, дело непростое. Поезжай.

— Машину можно взять?

Маркелов вытаращил глаза.

— Ты обнаглела, Чебнева? Автомобиль только для дальних выездов. Он и так чуть жив. Скажи спасибо, что Кишкин к тебе неровно дышит, — Бурун хмыкнул за спиной, — и позволяет им пользоваться.

— Мы в Стрельну ездили.

— Я осведомлен. Но Петроградка — это тебе не пригород, так что чеши на трамвае!

— И на том спасибо, Егорушка.

На «Егорушку» сердитый замначальника среагировал ожидаемо: провел рукой по усам и откашлялся в кулак.

— Иди и… будь там осторожнее.

— Слушаюсь.

Что ж, если Бездельный не может прийти к ней, она придет к Бездельному.

До Большой Посадской она добралась за час и застала Макара в крайнем смятении. Перед парадной дома стояла небольшая, но голосистая толпа, единогласно требовавшая расправы над кровавым убийцей. Народ, как видно, собрался давненько и успел дойти до точки кипения.

Бездельный стоял на крыльце и уговаривал публику разойтись.

Но как тут разойдешься, если такая возможность погорланить представилась?

Анна протиснулась к бедолаге.

— Ты чего один-то?

— Был Малашкин, но его в отдел вызвали, а криминалиста с утра жду, — вытирая потный лоб, посетовал Бездельный и взглянул с надеждой: — Давай в дом. Там дело стоит. А я тут…

— Так ты еще полдня талдычить будешь. Ну-ка, посторонись!

Оттерев его плечом, Анна сделала шаг к толпе.

— Граждане! Милиции нужна ваша помощь! Сейчас будем записывать вас в свидетели! Подходите по одному с документами! Кто первый?

Наступило секундное замешательство, а потом народ стал быстро растворяться.

— Ловко ты их, — похвалил воспрявший духом Макар.

Анна окинула взглядом дворик и увидела жавшегося в сторонке мужичонку.

— Товарищ! — позвала она. — Подойдите.

Сняв кургузую кепчонку, тот приблизился бочком.

— Вы — свидетель?

Она думала, что мужичонка начнет отпираться, но он неожиданно кивнул.

— Зайдите к квартиру. Веди, Макар.

Бездельный, обрадованный, что кто-то взял в руки бразды правления, кинулся в темное нутро парадного.

— На первом этаже налево.

Комната в квартире была всего одна, поэтому лежащие на полу тела сразу бросились в глаза.

Анна повернулась к свидетелю. Тот стоял ни жив ни мертв.

Чего доброго, еще в обморок хлопнется.

Подхватив его, Анна вытолкала в кухню и усадила на табурет.

— Подышите открытым ртом. Я скоро.

Мужичонка молча кивнул и закрыл глаза.

Вернувшись в комнату, она встала на пороге и огляделась. Обстановка бедней некуда. Мебель вся на месте. Единственный шкаф открыт, но вещи не вывалены, да и вокруг сравнительный порядок. Только стулья на полу валяются.

На пьяную драку не похоже. На ограбление — еще меньше.

Она перевела взгляд на безжизненные тела.

— Что выяснил, Бездельный?

— Убитый Найденов Фома Фомич. Столяр. Сорок пять лет.

— А женщина?

— Мать его. Вера Кузьминична. Только ее не убивали. Сама откинулась.

— Как выяснил без криминалиста?

— Осмотрел. Судя по всему, сердечный приступ у нее случился. Увидела тело сына и… того. Я по признакам понял. У меня мамка и тетка от сердца померли. К тому же следов насилия не наблюдается.

— Ладно. Оставим пока. Что скажешь про Найденова?

— Этого закололи, но не сразу.

— С чего так решил?

— Да сама глянь.

Анна присела возле трупа. Из разинутого рта жертвы торчали края грязной тряпки. Засаленная рубашка распахнута, все пуговицы вырваны с мясом, на груди несколько порезов, а чуть ниже — небольшая рана.

— Почти без крови, видишь. Клинок у ножа был узкий и не очень длинный. Удар сильный и точный. Я уже видал такие следы.

«Я тоже, — подумала Анна, — и не далее как вчера днем. И позавчера тоже».

В прихожей затопали, и в комнату с чемоданчиком в руках вошел Грибанов, начальник отдела криминалистики.

— Чего тут у вас?

— Что так долго? — вскинулся Бездельный.

— Ты один, что ли? С утра на Васильевском, потом вообще в сторону Смольного пришлось тащиться. Пока до вас добрался, все силы растерял.

Раскрыв чемоданчик, Грибанов засучил рукава и встал над трупами.

— Сперва этого смотрите, — указал на Найденова Макар.

— Еще учить меня будешь? — поднял брови Грибанов.

Анна дернула Макарку за рукав.

— Пошли к свидетелю.

Мужичонка сидел в той же позе, в какой Анна его оставила. Только скрючился сильнее.

— Представьтесь, пожалуйста.

Услышав мягкий женский голос, мужичонка открыл глаза и вытер слезы.

— Сичкин Парфен Андреич, местный житель с тысяча восемьсот шестьдесят шестого года, ныне безработный, проживаю на хлебах сестрицы. Двоюродной.

— Адрес ваш?

— Так в этом же доме. В соседнем парадном.

— Найденова знали?

— А как же. Фому Фомича и матушку его Веру Кузьминичну.

— Расскажите, что вы видели, Парфен Андреевич.

Анна кивнула Бездельному: записывай, мол.

Сичкин двумя руками скомкал кепку.

— Немного, ваша честь. У меня бессонница. Старческая, должно быть. Иной раз, если погода позволяет, на улицу выхожу. В квартире нашей полы скрипят, сестрица гневаться изволит. Так я босиком на цыпочках из дому выйду, а там уж и сапоги надеваю.

— В котором часу это было?

— Часы в комнате сестрицы пробили два раза, но пока одевался, выходил…

— То есть в начале третьего вышли и куда направились?

— Недалеко. За углом встал, папироску скрутил.

— Где именно стояли?

— За третье парадное завернул.

Бездельный выглянул в окно.

— Оттуда хорошо видно.

Сичкин кивнул.

— Неплохо. Даже ночью. На улице фонарь, так от него свет аккурат в наш двор падает.

— Вы все время парадное Найденовых видели?

— Нет, конечно. Курил. О жизни своей пропащей думал…

— Тех, кто зашел в парадное, рассмотрели? — спросил нетерпеливый Макар.

— Не тех, а того. Он один был. Но я не видел, как он зашел. Выглянул из-за угла, когда негромкий вскрик услышал.

Макар подошел к нему.

— И что сделали?

— Ничего, ваша честь, — глянул на него Сичкин. — Никак сообразить не мог, откуда звук. А через минуту вышел человек в шинели. Я за угол и к стене прижался.

— Чего испугались?

— Сам не знаю. Сердце замерло, и все.

— Он вас не заметил?

— Нет. Прошел не оглядываясь.

— Шел или бежал?

— Не бежал, точно. Но шел быстро. Словно…

— Что?

— Сердит был очень.

— Так вы его разглядели?

— Со спины.

— А почему решили, что он сердится?

— Не ведаю. По походке, наверное.

— Опишите этого человека.

— Среднего роста. А может, высокий. Не понял со страху. Шинель расстегнута.

Высокий в расстегнутой шинели? Так, так.

— Что еще запомнили?

— Ничего. Или… Папироску он выкинул, когда шел.

— А волосы? Или он в шапке был?

— Нет, без нее. Волосы вроде темные. Хотя не поручусь. В темноте все кошки серы. Больше ничего не знаю, ваша честь. Честное слово!

— А что потом делать стали? Милицию ведь не вы вызвали?

— Не я, — покаянно вздохнул Сичкин. — За углом долго стоял, а потом к себе прошмыгнул. Кто милицию вызвал, не знаю.

Анна глянула на Макара.

— Соседка сверху дверь открытую увидела, — пояснил тот, продолжая записывать показания. — Уже в восемь утра. Я ее допросил. Ничего путного. Причитания одни. На завтра в отдел вызвал.

Анна посмотрела на понурого Сичкина.

— Как вы думаете, за что могли убить Найденова?

Тот прижал вконец измятую кепчонку к груди.

— Верите ли, сам всю ночь думал. За что убивать простого человека? Жил Фома бедно, ко всяким темным делам отношения не имел.

— Откуда знаете?

— Да чего тут знать-то? Мы же все на виду. Столярничал Найденов всю жизнь! Выпивал так вообще не сильно! Вот и весь сказ! Хоть у кого спросите!

— Спросим обязательно! — с легкой угрозой в голосе пообещал Бездельный.

— Вы в какой квартире живете, Парфен Андреевич?

— А вам зачем?

— Показания ваши мы записали. Распишитесь. Однако вы можете потребоваться.

— Для чего, ваша честь? — испугался Сичкин. — Сестрица, ежели узнает, что я замешан в преступлении…

— А вы разве замешаны?

— Ни в коем случае!

— Тогда бояться нечего. А сестрице вашей мы скажем, что таких сознательных граждан нынче редко встретишь.

— Да что ей с того! — махнул рукой Парфен Андреич.

— А мы добавим: если будет своего героического братца притеснять, мы ей… штраф выпишем. Огромный!

Сичкин взглянул недоверчиво и вдруг улыбнулся беззубым — не сестрица ли выбила? — ртом.

— Спасибо, ваша честь. Понимаю, что просто так говорите, но все равно.

И добавил:

— Ежели чего вспомню, так мне куда обращаться?

— В уголовный розыск. Спросите Чебневу.

— Все понял, ваша честь.

Хорошо ему. Он все понял, а вот ей пока ничего не понятно.

Ювелир, обходчик, столяр. Крюков канал, Стрельня, Большая Посадская.

Три дня — три убийства. Пять трупов.

Что общего?

Ничего.

Но почему-то она совершенно уверена, что убил всех один человек.

— Я закончил, — выглянул из комнаты Грибанов. — Время смерти — около двух ночи. Проникающее ранение в сердце. Клинок или нож узкий. Все остальное дня через три.

— А пораньше нельзя?

— А через неделю не хочешь, Бездельный? Я и так без сна, без отдыха! В утешение скажу, что женщина померла сама. Инфаркт. За трупами выехали.

И потопал к двери.

— В утешение, — передразнил Макар. — Самому себе, наверное. Работы меньше. И что сказал? То, что мы и без него знали. Поезжай. Я дождусь труповозку.

— Вместе дождемся. Пойдем во двор. Подышать охота.

Они вышли на крыльцо.

— Дождь расходится, однако, — заметил Бездельный, потирая поясницу.

И вдруг ткнул пальцем.

— Гляди-ка, псина какая странная. Сроду таких не видал.

Анна повернулась. Прямо за ними стояла небольшая поджарая собака. Узкая длинная морда. Гладкая шерсть. Черно-белая с рыжим. Или, наоборот, бело-рыжая с черным.

— Привет, — обратилась к ней Анна, ожидая, что та гавкнет в ответ, но собака молчала.

— Ишь ты, не боится, — удивился Макар.

— И не лает.

Со стороны улицы раздался негромкий свист. Собака, не пикнув, уткнула нос в землю и побежала на зов.

— Чудно, — подвел итог Бездельный.