Дети с Олимпа

Елена Евгеньевна Тимохина, 2022

Маленький бог Эрот рассказывает о своих друзьях на горе Олимп. О том, как вместе с раковиной морем прибило маленьких деток, ставшими ему братьями и сестрами. Вместе они ищут подарок Зевсу, соперничают с ветерком, плавают с наядами и дружат с кентавриками. Не всё выходит гладко: девочка из воска капризничает, грустный царевич превращается в дерево, а с жителем лабиринта так и не удается поиграть – слишком он похож на бычка. Игра в догонялки с Европой и быком, игра с битком – в царстве Аида. Пусть не удалось расколдовать Эвридику, зато они утешают Персефону. Подсмотрев игру с деревянной лошадкой, хитрец Одиссей придумывает троянского коня. Ну держись, царь! Малыши напустят на него Сциллу и Харибду. Только обед может прервать игру, только музы смогут наставить их на путь ученья.

4. Пузыри

Нелёгкая жизнь у Эрота, шутка ли за малыми детьми ходить-присматривать и днями напролёт и тёмными ночами. «Что за детский сад у нас!» — восклицал он в сердцах. А у самого в груди ёкало, не упустить бы кого из детей. На месте ли 99 мальчишек и одна девочка, которые выросли из пенных пузырей.

Сначала Эрот растерялся, откуда ему знать, как ухаживать за малышами, чем их кормить. Его подруге Гебе тоже не приходилось смотреть за детьми. Помог дядя Гермес, который всё на свете знал.

— Помогу вам. — Он на мгновение приложил палец к кончику своего носа и усмехнулся: — Придумал! Возьмём молока у циклопов. У них коз — целый остров.

— А разве дадут? — усомнилась Геба.

— А кто их спросит. Циклоп Полифем считать не умеет. Прихватите парочку коз, он и не заметит.

Гермес тёр и тёр свой нос, это помогало ему думать. Только он придумывал не так, как это делали взрослые, а сочинял разные каверзы.

— А сколько циклопам лет? — выведывал Эрот.

— Знаю, что старые. Сначала у них было два глаза, а потом остался один, но видят им они, как будто Аргус.

— Подумаешь, циклоп, я и с Аргусом мог справиться, — сказал Эрот, понятно, хвастал.

— Без спроса нельзя. Надо попросить, — возражала Геба.

— Он жадный, ни с кем не водится. К себе на порог не пустит. Но я вас научу, как к нему проникнуть.

Вот только с козами Эроту совладать не удалось, они совсем дикими оказались, из рук вырывались. Да и одноглазый Полифем их заметил, засвистел, так что насилу Эрот ноги унес. А молока совсем немного надоил, на дне кувшина.

Явился Эрот домой грустный, мама и спрашивает:

— Где был?

— У циклопа Полифема. Я за молоком ходил.

— Что-то сомневаюсь, что он тебе молоко подарил…

— У него коз много, вот я и решил сам взять.

— Так не годится. Иди. Ты его обидел, теперь извиняйся.

Пришлось Эроту обратно возвращаться.

Полифем караулил у входа в пещеру. Хоть и был он слеп на один глаз, но слух имел острый. Услышал шаги и насторожился.

— Кто идет?

— Эрот.

— Тот мальчик, что испугал моих коз?

— Я за молоком приходил.

— А к чему тебе?

— У меня братьев младших много. Это для них.

— А попросить мог?

— Думал, что не дадите. Вы ругались.

— Так ты моих коз испугал.

— А где козы?

— Спят. Набегались они за день, вот и уснули. А тебе зачем?

— Хотел перед ними извиниться.

— Ладно. Вижу, что не со зла сделал. А молока я тебе дам, на возьми. — И Полифем налил в кожаный мешок столько молока, что Эрот едва смог унести.

Вернулся он домой, а пузыри тихонько посапывают. Их старая коза Амалфея накормила.

А утром, чуть свет, у порога дома стоял кожаный бурдюк с молоком — для пузырей. Так и присылал им Полифем молока, пока дети не выросли.

А дальше начались удивительные приключения, превращения и чудеса, которые могли произойти с любыми мальчиками или девочками, если у них есть весёлый старший брат.

Сдержанно кряхтя, Эрот разбирался с младенцами: стряхивал с них налипшие водоросли и учил их играть. По малолетству малыши переговаривались на своем языке тоненькими голосочками, словно птички чирикали. Терзали душу трепетаньем крылышек, воробьишки.

Так и приходилось Эроту их всему учить.

А если зарядил дождь, сидят дети целый день дома, ждут, когда выглянет солнце.

— Вот бы не пропустить, — смотрели в окно и волновались.

И, наконец, на небосклоне появлялась колесница, запряженная крылатыми лошадями, ими правил возница. Оттуда выпрыгнуло солнце и быстро заняло свое место на небе. И еще кое-что появилось.

Пузыри ахнули. Над горой Олимп поднялась радуга.

— А это что? — обрадовались они.

— Богиня Ирида шлёт всем привет, — объяснил Эрот.

— Смотри, вот ещё!

Под большой радугой появляется маленькая, она не такая яркая и мерцает.

Большая радуга и маленькая, потому что у Ириды есть младшая сестричка.

— Привет, пузыри! Здравствуй Эрот! Здравствуй, Геба!

Ирида с сестричкой плели свои веночки из солнечных лучей и улыбались. Они всегда такие веселые.

— Видели мою первую радугу? — спросила младшая сестричка.

— А как ты её делаешь?

— Беру солнечный луч на каплю воды и всё перемешиваю. Понял? Только не вздумай повторить. Я тебе сама сделаю. Луч может быть опасен, если попадет на сухое дерево, тут и до пожара недалеко.

Весь вечер Эрот провозился у лужи, чтобы поймать лучик закатного солнца. У него в глазах зарябило от семицветных огней. А потом всё закончилось. Возница остановил колесницу и крикнул ему:

— Не тревожьте солнце. Ему пора на покой. Кроме Ириды, никто не имеет права до него дотрагиваться.

Афродита увидела за ужином, что у Эрота обожжены руки.

— И что сегодня было?

— Что? Да ничего…

— А всё-таки? Вспомни.

Дверь снова приоткрылась, и послышался голос Гебы.

— Мы с солнцем играли. Лепили из лучей радугу.

— А ты, Геба, иди спать! — велела Афродита.

Дверь захлопнулась.

Мама укоризненно покачала головой.

— Но ведь у младшей сестрички Ириды получилось? — сказал Эрот.

Только потом он понял, что из богов всякий шутит на свой лад. Вот и младшая сестричка ходила смущённая. Видно от старшей сестры досталось. С солнышком шутить нельзя.

Не по душе была Эроту работа нянькой, но строгая мать мольбам его не внимала, следила за тем, чтобы он не отлынивал. Семья — это главное. А поскольку пузыри приходились им родней, Эрот крылатый являлся братцем не только пене, но и всем водорослям, рыбкам и ракушкам, что его не слишком радовало.

Когда же у малышей отросли перышки на спине, забот с ними прибавилось. Перепархивали они с места на место, улыбались несказанной улыбкой. Только отвернешься, а они уже вымазались в грязи и подметали землю куцей бахромой, что отросла на крыльях. Одним словом, воробьишки! И сколько за ними не присматривай, чтобы выглядели прилично, опять чумазые.

За их проказы Эроту не раз влетало от матери. И за что только он страдал? Если всё время работать, когда же играть?