Твоя жизнь в моих руках

Елена Рахманина, 2023

– Кто вы и что я здесь делаю? – спрашиваю, вытирая дрожащими пальцами слёзы со щек.Мужчина впивается в меня взглядом. Орлиным. Острым. Презрительным. Так смотрят на добычу, за которой гонятся. Так же он смотрел на меня и этой ночью. Если только это был не сон.– Меня зовут Лев. Для тебя Лев Григорьевич. Или дядя Лев. Я брат твоего отца. И приехал забрать тебя с собой.Внутри всё переворачивается. Дядя? У меня был секс с дядей?

Глава 3

Становится горячо. От ярости. Она красным цветом заполняет мои внутренности. Обжигая. Раня. И тут же образуя уродливые шрамы на моей душе. Ещё одни. Свежие. Там, где уже не осталось живого места.

Ненависть во мне так сильна, что я готова убить. И Лиду, и Льва.

Очевидно, наивно было поверить, когда старшая сестра обратилась за помощью. Впервые вообще вспомнив о моём существовании. Плача. Говоря, что кроме меня у неё никого не осталось. И я должна ей помочь. Должна.

Ведь из-за меня её родители погибли.

И эта ноша давила на плечи с четырнадцати лет. И вот появилась возможность хоть немного её облегчить.

Но всё же не ожидала, что Лида способна так грязно меня подставить. Даже не предать. Ведь я и не ждала от неё преданности.

Напоить. Подложить под первого, кто предложит за меня деньги.

Кажется, вовек не смогу отмыться от этой подлости.

Ей и в детстве ведь не было жалко меня. Она не сопереживала моей участи. Жизни с посторонними людьми. Должно быть, наоборот, радовалась отсутствию соперницы за любовь мамы. Считая, что она её заслужила. А я для этого недостаточно хороша.

Но и мой папаша не лучше. Кем бы он ни был.

— А тебе-то что? — оскаливаю зубы, выцеживая из себя каждое слово, точно яд. — Жалко было заплаченных денег? Не понравилась проведённая со мной ночь? Давай найдём её и вернёшь уплаченное. Скажешь, качество услуг не устроило. Я работала продавщицей, слышала, что это основание.

Питон явно ожидал чего-то другого. Может быть, слёз? Или какая там нормальная реакция у человека на оскорбление и предательство?

Думал, что стану всё отрицать! Или ещё хуже — оправдываться. Заверять, что выбора не осталось. Жизнь завела в тупик.

Смотрит на меня, сузив свои глаза рептилии. Холодные. Пробирающие насквозь, как зимний ветер.

— Да, ночь могла быть и получше, навыков тебе ещё не хватает. Но ты явно способная, — отвечает, заставляя замереть.

Машина несётся на полной скорости. Трасса пустая. Лишь редкие колымаги проплывают за окном. Да деревья с пожухшей листвой.

Мне всегда приходилось сдерживаться. Сохранять контроль. Быть внешне спокойной, несмотря на творящийся вокруг хаос.

Но у человека напротив, оказывается, имеется суперспособность вытягивать из меня темноту, выворачивая её наружу. Белой стороной внутрь. С рыжими вкраплениями.

Не отдавая отчёт поступку, я бросилась на Льва, выпрыгивая из ремня безопасности. У него на лице уже имелся кровавый след. И я хотела нанести симметричную рану.

Но на этот раз он сумел перехватить мои руки.

Шины завизжали. По инерции качнуло в сторону Питона. Он сдавил меня одной рукой с такой силой, что уже хотела прощаться с жизнью. Ещё немного, и рёбра вонзятся в органы.

— Блядь, Вера, ты можешь решать проблему словами, а не кулаками? Тебя таким манерам в детском доме обучили? — хрипит мне куда-то в макушку.

Пробую отстраниться. Тяжело дыша от напряжения. Неожиданно стало слишком жарко. Он горячий как печка.

Ударяю локтем ему под рёбра. По ощущениям, будто в бетонную стену врезалась. Больно. Морщусь.

— А где же ещё, дяденька? — ёрничаю, пробуя добраться до его руки, чтобы укусить.

— Думал, придётся делать прививку от столбняка, но, похоже, от бешенства подходит больше, — его губы оказываются у самого уха. Резко вздыхаю. Мурашки бегут по коже.

Только сейчас соображаю, что наша близость слишком тесная. Я практически сидела на его коленях, вжимаясь спиной в его грудь.

Хлопала ресницами, не представляя, как выйти из этого положения достойно.

Он не лапал меня, просто удерживал, перехватив за талию и сжимая мои запястья. А у меня возникло ощущение, что я уже лишилась невинности.

— Отпусти, — рычу как раненый зверёк. Со сквозной раной в гордости.

— Обещаешь больше не покушаться на мою жизнь? — ещё один вопрос. Зажмуриваюсь. Это происходит на самом деле или его губы проехались по мочке уха? А может быть, я просто в бреду и выдаю нежелаемое за действительное?

Сглатываю слюну. Во рту сухо, губы вот-вот потрескаются.

— Нет, — огрызаюсь, шипя.

— Правда — это не плохо.

Хватка ослабевает. Я переползаю обратно на своё кресло. Забираясь как можно дальше от Питона.

На языке вертятся грубые слова. Требование, чтобы он больше никогда не притрагивался ко мне.

Но у меня возникает плохое предчувствие.

Вдруг мне просто хотелось ещё раз его коснуться? Ощутить его близость. Жар тела. Запах. Силу, которая струилась из него неиссякаемым потоком. Я будто черпала её из него ложками. Становясь смелее и отважнее.

Только у меня возникло ощущение, что он читает меня как открытую книгу. Видя причину каждого моего поступка. И понимая, что меня просто к нему тянет.

А он в ответ играет со мной. Потешаясь над моим поведением.

Может быть даже считая, что моя маленькая слабость сыграет ему на руку. Послужит его целям.

Стыд обжигал не слабее ненависти.

Присмирев от этих мыслей, я отвернулась. Уставившись в окно.

Весь оставшийся путь мы провели в тишине.

Не заметила, как въехали к вечеру в город. Огни фонарей подсвечивали его. И он уже не казался таким недружелюбным и жестоким.

— Мне нужно собрать вещи, документы, — тихо сообщаю другую причину. Раз карта с сестрой не проканала.

— Хорошо, — коротко отвечает, удивляя меня.

Бросаю на него мельком взгляд. «Дядя» явно в своих мыслях. И ему не до меня.

Вскоре мы подъехали к моему старенькому подъезду. Я ещё не вышла из автомобиля, но уже ощущала его затхлый запах.

— Ключи есть? Как ты зайдёшь в квартиру? — интересуется, не глядя в мою сторону.

— Да, у соседки. — Радуюсь, что постоянно забываю или теряю ключи.

— У тебя пятнадцать минут. Не выйдешь, буду выкуривать тебя из квартиры.

Как бабушку?

Но спорить не стала. Вывалилась из автомобиля, забыв, какой он высокий.

Дверь подъезда, как обычно, не заперта. Кто-то сломал домофон.

Солнце уже заходит рано. Лампочки разбиты. Поднимаюсь вслепую. На ощупь.

Один пролёт, второй.

И меня почти сбивает с ног вдруг из ниоткуда появившийся человек. Удерживает за плечи от падения.

— Верочка, — доносится до меня прокуренный, скрипучий голос Крестовского, — куда же ты пропала? Неужели забыла про долг? Ай-яй-яй.

***

Тяжёлый запах одеколона бахает по мне, как пыльная подушка. Щиплет нос так, что на глаза слёзы наворачиваются.

Резкий толчок. Удар, выбивающий воздух из лёгких. И я оказываюсь прижата спиной к чьей-то двери. Молюсь, чтобы кто-то из соседей заинтересовался шумом и вызвал полицию. Но никто не проявляет смелости. Только тусклая лампочка над нами вдруг загорается.

Крест впивается в мои руки чуть выше локтя. Вжимая пальцы с такой силой, будто намерен раздробить мои кости. Это наказание и пытка одновременно.

— Лида вернёт, — пищу, ощущая, как боль проникает в самый мозг. Морщусь, стискивая зубы. Если ещё чуть-чуть усилит напор, я свалюсь в обморок. — Отпусти.

Пробую разгадать его настроение. Понять уровень злости. И различаю её в чертах его лица.

— Нахер мне твоя потаскуха-сестра? Думаешь, не имел её? Она сама под меня легла, — обдаёт несвежим дыханием, вглядываясь в глаза, будто ожидая моей реакции.

А я смотрю на него с недоумением. Не понимая, к чему он сообщает мне интимную информацию. Она удивляет. И не предполагала, что высокомерная Лидия могла бы посмотреть в его сторону. Думала, её уровень — это правильные мальчики с большими перспективами.

Единственное, что я понимаю, — перевести стрелки на неё уже не выйдет. И тут она умудрилась подгадить.

Пытаюсь оттолкнуть Креста. Выбраться из его захвата. Он невысокий. Но крепкий, коренастый мужчина. Ему бы сваи забивать. А он предпочитает людей.

Накатывает обречённость. Что произойдёт, если мне никто не поможет? Как далеко он готов зайти?

Ощущаю собственную слабость. Ненавижу это чувство. Беззащитности. Думала, вырасту и больше никогда его не испытаю.

Но оно возвращается ко мне в той или иной форме.

Когда по уши погрязаю в долговых счетах, не понимая, как свести концы с концами.

Или когда вот так. В борьбе с кем-то более сильным.

В голову приходит мысль. Можно ведь попросить помощи у дяди. Она претит мне до изжоги.

Но есть ли у меня выбор?

Я могла бы соврать Кресту, что найду деньги. Но что-то мне подсказывает, что Крест не поверит. Сроки давно вышли. И сейчас он пришёл за платой.

— От тебя хоть и разит рыбой, но зато классные сиськи.

Смотрю на мастера комплиментов ошарашенно.

— Я тебя отмою. Денег дам. Ни в чём нуждаться не будешь, если научишься мне сосать, — говорит какие-то совершенно омерзительные вещи обыденным тоном, словно так и следует общаться с девушками. — Брала когда-нибудь в рот?

Вопрос вводит в ступор. Боже, я даже не целовалась. Какой в рот?

Но подлое воображение подкидывает грязную картинку с совсем другим персонажем. Я жмурюсь, удивляясь коварству собственного подсознания, пытаясь вырезать этот кадр.

Крест усиливает хватку. Словно проталкивая свой вопрос дальше в меня. Ожидая ответа.

Нужно выбраться отсюда. Проявить смекалку. Хитрость.

Преодолевая внутреннее сопротивление, расслабляюсь под руками Креста. Пробую призывно улыбнуться.

— Крест, отпусти, мне больно. Сделаю то, что ты хочешь, но только не здесь, — мягко произношу его кличку и тут же удивляюсь, как он меняется на глазах. Будто не верит собственному счастью. Тому, что так легко всё получилось.

Вздрагиваю, когда раздаётся щелчок зажигалки.

Тонкое пламя поднимается вверх. Мужчина опускает ресницы, втягивая дым. Медленно. Не спеша. Пока тени причудливо ложатся на его лицо. Красивое, с резкими чертами. Хищными.

Давно он тут?

— Ромашка, это твой ёбарь? — дядя Лев выпускает дым, прислонившись спиной к стене на пролёт ниже.

Мы с Крестом, замерев оба, концентрируем внимание на Питоне. Не знаю, что происходит в голове Креста. А я не могу сообразить, что вообще из себя представляет мой дядя. Почему он так спокоен?

— Если вы планировали потрахаться, то я могу вернуться через минуту. Вам же хватит? — заботливо интересуется.

Наблюдаю за красным огоньком, сжигающим табак. Дядя, никуда не торопясь, выдыхает дым. Спокойный, как лев.

Крест запоздало приходит в себя. Всё же много раз его били по голове.

— Это чё за хрен, Вера? — кричит на меня, хотя я полагала, что они уже пересекались.

Удивленно хлопаю ресницами. И не понимаю, почему вдруг должна объясняться перед Крестом.

Не дожидаясь ответа, он наконец меня отпускает, надвигаясь на Питона. Расправив по-бычьи плечи и сжав кулаки.

Смотрю на дядю. Он — на меня. С каким-то совершенно нечитаемым выражением в глазах. Одно я знаю точно — недобрым.