Внушитель

Елена Шадрина, 2023

Что делать, если ты Неадекват? Жить обычной жизнью подростка или принять свой дар и уйти в затворники? Использовать внушение, чтобы заставить кого-то полюбить себя или с помощью него спасать людям жизни?Эта история о том, как правильно сказанное слово может вернуть здоровье и о том, как может забрать надежду. О том, что любовь – самое прекрасное и самое ужасное, что может произойти с человеком, и о том, что если ты отличаешься от других, то будь готов сразиться за своё счастье.Эта история о старшекласснике Артёме и его новой возлюбленной, о старых друзьях и безнадежно больной матери, о Том Мире и о Неадекватах, живущих в тёмных лесах российской глубинки.

Пролог

Пустота проникла в город вместе с январским морозом. Не стоит выходить на улицу, когда ресницы покрываются инеем за несколько секунд, а брови не чувствуешь уже через минуту. Зимой всегда холодно, но в этом году было холодно особенно. Даже птицы дохли на лету, что встречается раз в десять, а то и двадцать лет, не чаще.

Январский город опустел, стало тихо, как на кладбище, а птицы так и валялись и у торговых центров, и на дорожках, вычищенных снегоуборочной техникой, и в спальных районах на детских площадках. Муниципалитет привлекал частные службы, и те разъезжали по городу в своих устрашающих костюмах, сгребая бедолаг в контейнеры.

Бригада Центрального канала новостей на этой неделе сняла сюжет о загадочной смерти пернатых и планировала уехать, но двигатель у служебной машины сломался. Журналисты, наслушавшись городских легенд, испугались призраков и остались в люксе придорожного отеля ждать, когда спадет мороз. Даже еду в номер заказывали. Суеверные.

Местные поговаривали, что в Черной Поляне недалеко от озера разрыли могильник и поэтому окраины кишели нечистью. А что там на самом деле произошло, не знал никто.

Психиатрическое отделение второй городской больницы заполнили пациенты. Все как один твердили про заложных покойников, о привидениях на старой дороге и мертвых воронах, ночные кошмары и беспокойный сон, а ещё говорили про какого-то чужака, который всех этих мертвяков поднял из могил. Психиатры сочувствующе кивали, записывали данные в карту, но сами побаивались, что и за ними придут.

Взволнованные жители уже притянули за уши несколько городских легенд и судачили о «диаволе».

Местный чудак, глава экологического движения «Чистая Родина», после одиночного пикета у завода по переработке батареек лежал в больнице с обморожением. Бедняга потерял несколько пальцев на обеих ногах и два на правой руке, которой держал плакат. Посетителей к себе не пускал, ночью спал со светом, а когда его спрашивали, почему же он не ушел с такого мороза, божился, что всеми силами хотел уйти, но ноги не несли.

В городской газете вышел сюжет о страшной аварии двухгодичной давности, где погибли несколько подростков и семья из четырех человек. Город скорбел и вспоминал усопших. В Новой Мологе открыли им памятник.

Успокоившиеся журналисты решили снять очередной сюжет о жизни провинции. Новый служебный транспорт им так и не прислали, а заполнять эфирную сетку было нужно. Так получилась очередная история про смерть.

Градоначальник сурово кивал, меценаты самодовольно улыбались, а одна из выживших, которая совсем недавно была прикована к инвалидному креслу, а сегодня уже ходила на своих двоих, всё ещё скорбела по своим друзьям и старой жизни. Они были там, а она здесь — стояла и держалась за чугунную ограду у могилы.

Черный мрамор выделялся на белоснежном полотне запорошенных могил. Ира смотрела на выгравированные фамилии.

— Ребята, — тихо произнесла она и прикоснулась к холодному камню, — вы там, а я здесь. Живая…

Журналист с микрофоном подошел к девушке и поздоровался. Она кивнула очень вежливо, но отрешенно. Оператор направил камеру на фамилии. Морозный воздух был пропитан едким, сладким ароматом каких-то духов, а земля источала могильный запах. Девушка перевела взгляд на репортера.

— Это была хорошая семья, — сказала она.

Журналист кивнул. Вид у него был болезненный. Зубы то и дело пытались отбить чечетку, щеки впали, а сине-серые мешки под глазами говорили то ли о проблемах с почками, то ли о том, что он не выспался. Ира решила, что он похож на скелет.

— Замёрзли?

— С чего вы решили?

— Я слышу, как стучат ваши зубы.

— У вас всегда так?

— Так жутко?

— Нет, так холодно.

— Обычно теплее, сейчас аномальные морозы. Я тоже замёрзла. А я вам вообще нужна? Без меня никак?

— Н-нужны, нуж-жны. Вы ведь знали этих ребят? Это были ваши одноклассники?

От слова «были» Ире стало не по себе. Как ледяной водой окатили. Когда ты думаешь о том, что кто-то умер, не так страшно, но когда это говорит абсолютно незнакомый человек, появляется чувство неотвратимости произошедшего. Ребята умерли.

Журналист чуть поежился, но продолжил:

— К-как всё п-роиз-зошло?

— Странный был день, сначала бешеный медведь вылез откуда-то, мы от него спасались, Дроздов под автобусом спрятался с Мироновой, — Ира сделала паузу. — Потом у подруги аневризма лопнула, и мы стали спасать её.

— Вам было страшно?

— Да, — она ещё раз взглянула на памятник. — Страшно. Накрыла безысходность.

— Да, когда такое случается, не знаешь, что делать и кому молиться. Говорят, на тонущем корабле атеистов нет.

Ира взглянула на журналиста исподлобья и снова посмотрела на ограду. Тишина окутала могилы и как будто поглощала всё вокруг.

— Может, что-то ещё вам запомнилось?

— Машину помню на встречке. Зелёную, знаете, такой ядовито-зеленый цвет, маленькую. Вот из-за неё автобусу пришлось остановиться рядом с Черной Поляной. Она гнала как ненормальная. Я полиции говорила, но они сказали, что я насмотрелась фильмов, что у меня острая травма и я себе всё придумала.

— А вы придумали?

— Да какое там придумала, машина точно была, но сейчас-то какая разница…

— А Черная Поляна — это где могильник?

— Да, там ещё завод химотходов, недалеко от Мологи.

— Токсичные отходы, бешеный медведь, странная машина, про которую, кроме вас, никто не помнит. Загадочные обстоятельства. Вы думаете, это всё не случайно? Их кто-то убил?

Журналист намекал, что Ира тронулась умом. Ира и сама поначалу так думала, но потом перестала. Скорее всего, им просто не повезло. Оказались не в том месте не в то время.

— Всё может быть, — ответила она. — Видимо, у судьбы на меня были другие планы. Ребята умерли, а я осталась жива.

— А как вы планируете отмечать эту дату?

Ира не поняла, послышалось ей или журналист действительно произнёс «отмечать».

— Хм… Отмечать, — задумчиво сказала она. — Вот, смотрите, цветы принесла.

Она кивнула в сторону двух нарциссов, которые лежали у памятника. Оператор перевел камеру на цветы, а Ира ещё раз посмотрела на ограду. Затем она изящно провела по ней рукой, два раза постучала по резной ручке калитки, прошептала «ребята», и вдруг её лицо сделалось озлобленным, будто что-то внутри изменилось. Она уставилась на журналиста тяжелым взглядом.

— Вы действительно сказали «отмечать»? Думаете, стоит сплясать на могилах? День смерти друзей так отмечают?

Оператор взглянул на напарника, а Ира резко развернулась и пошла в сторону черного седана. Она что-то говорила, но ее не было слышно. За ней тянулся аромат кофе и сладких духов. У журналиста закружилась голова, и он специально вздрогнул, чтобы прийти в себя, и побежал за Ирой.

— Извините, правда, не хотел вас обидеть, это всё мороз. Слова в голове перепутались. Чушь несу!

— Извинения приняты, — сказала Ира и продолжила путь к машине.

Оператор поспешил за коллегой.

— Подождите!

— Ну что ещё?!

— Ещё пару вопросов, если не сложно.

Ира посмотрела на журналиста карими, почти черными глазами и что-то прошептала себе под нос.

— Что? Извините, я не расслышал.

— Почему вас интересует только смерть? Почему почти все сюжеты, которые вы снимаете, про смерть? Это для рейтингов?

Мужчина жестом показал оператору «снимай». Оператор закинул камеру на плечо, но тут же убрал.

— Подожди. Аккумулятор сел. Сейчас поменяю.

— Я достаточно сказала, я устала и хочу домой.

— А как же сюжет про смерть? Вы поможете нам, а мы расскажем вашу историю.

— Придумайте сами, моя история с хорошим концом, а вас интересует плохой.

Журналист жалобно улыбнулся.

— Похоже, здесь что-то произошло, мы хотели бы разобраться, я думаю, вы можете нам в этом помочь.

— Извините, меня друг ждёт.

С этими словами Ира развернулась и пошла к машине.

— Девушка, подождите, а как вас зовут, я забыл спросить, — вдогонку крикнул журналист.

— Ира Вилова. На памятнике, по крайней мере, так написано. Вилова И.Б. Вы это уже сняли, кажется.

Журналисты снова переглянулись. Оператор продолжил возиться с аккумулятором. На улице было холодно и почти стемнело.

Ира зашагала быстрее в сторону черной машины, которая стояла на обочине, села в неё и захлопнула дверь. Машина стала медленно набирать скорость. Снег скрежетал под черными покрышками, и репортёр поймал на себе тяжелый взгляд Иры, который подсвечивался экраном телефона. Она что-то говорила себе под нос так же, как и до этого, но слов сквозь стекло не было слышно. Он повернулся к оператору.

— Там кто-то ещё в салоне. Ты снял?

— Оба сдохли! — оператор ещё раз стукнул по разряженному аккумулятору, со злостью затолкал его в сумку, застегнул молнию и пробурчал. — Не снять уже, в номер поехали.

— Какая-то барышня неадекватная, — сказал журналист, убирая микрофон.

— Да тут все такие, жуткий городишко. Надоело тут торчать.

Коллеги зашагали в сторону гостиницы, а шлейф Ириных духов застыл морозным облаком, напоминая о том, что она ещё жива.