Сквозняки закулисья

Елена Юрьевна Кузнецова, 2002

Герои романа вынуждены приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам жизни, в которых перемешиваются быт, мистика, политика и реальность. Провинциальной актрисе снится сон, действие которого происходит в ее спальне. Тот же самый сон снится и телевизионному режиссеру. Со временем сон трансформируется и начинает менять жизнь персонажей. Постепенно ночные видения из разряда "действительность" переходят в разряд "судьба". И желание отыскать ночного партнера становится для героев единственной реальностью в зыбком мире меняющейся страны.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Сквозняки закулисья предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

2 глава. Ищите женщину →

Милой мамочке посвящается

Ведь в этой жизни смутной,

Которой я живу,

Ты только сон минутный,

А после, наяву —

Не счастье, не страданье,

Не сила, не вина,

А только ожиданье

Томительного сна.

Давид Самойлов.

— Любите вы театр?

— Да!

— Но у вас нет данных.

— У меня талант!?

— Простите, не заметил.

Из разговора.

1 глава. Сон

Замок резко щелкнул разболтанными шурупами. В проеме перед зеркалом возник высокий силуэт. «Это же не я?» — Даша силилась рассмотреть непрошеного гостя в узкой полоске света. Человек закрыл за собой дверь и затаился в прихожей. Тут только стало понятно, что забрался чужак. Вор, бандит… кто еще шастает ночами по квартирам без приглашения? Чтобы не завизжать от страха она зажала рот руками и…

… и проснулась. В квартире горел свет, и в прихожей никого не было.

— Господи, приснится же такое!

Сонный взгляд упал на луну за окном, и тотчас по спине побежали противные мурашки. Даша передернула плечам. Надо было встать и задернуть шторы, чтобы избавиться от непрошеного соглядатая.

Луна нагло пялилась в окно. На самом деле ничего особенно интересного внутри не происходило. Обычной ночью обычные люди обычно спят. Спят для поддержания хорошей формы, от усталости, оттого, что надо рано вставать на службу, по привычке… Просто спят, потому что еще никто не придумал, как без этого обходиться. За окном сцепились собаки, и с верхних этажей полилась отборная брань. Терпение дома к собачникам давно иссякло — их ненавидели и днем, и ночью, а они — в отместку — выгуливали своих зверей на детских площадках и отпускали резвиться без намордников. Даша грустно улыбнулась — и собак жалко, и людей жалко, всех жалко…

Она вяло силилась принять решение — размять затекшие от неудобной позы ноги, онемевшую спину или принять. Душ, конечно, в таком состоянии был противопоказан. Телевизор безостановочно мерцал экраном. Он давно уже рассказал про солнце в Париже, наводнение в Мексике, очередных перестановках в правительстве и последних сплетнях шоу-бизнеса. Даша сжалилась и поднялась с дивана — отдыхай, трудяга. Чтобы сохранить дремотное состояние, она, сощурившись, проверила дочку в соседней комнате — та мирно посапывала, сбросив одеяло на пол. Собственная постель оказалась разобранной. Лениво подумалось, как такое могло получиться, — то ли она это успела сделать, придя вечером домой, то ли утром так торопилась, что не заправила?

Долгими печальными вечерами позволительно забыть о дневной суматохе и заботах. Притихнув в полутьме неяркого света, можно неспешно перебирать события недавнего отдыха или суету уходящего дня. Каждый день, если только к нему отнестись, как к чему-то неповторимому, всегда обретение и потеря. Впрочем, это сейчас было совершенно не важно. Важно было то, что сон ее ждал. Он никуда не торопился и дал ей возможность удобно лечь на кровать, выключить лампу и закрыть глаза. Через минуту она уже спала…

… на своей уютной старомодной кровати с металлическими шишечками на спинках. Лунный свет бесцеремонно протиснулся через неплотные занавески и облил ее серебром. Даша всхлипнула во сне, как ребенок, и свернулась калачиком. Тотчас же открылась дверь, и в спальню вошел мужчина. Тот самый — из прихожей. Она ему улыбнулась. Ободренный улыбкой, он подошел к кровати, присел на краешек и провел рукой по ее волосам. Даша удивленно подняла брови, но не успела ничего сказать, так как он наклонился и поцеловал сначала руку, а потом и шею. Было немного щекотно, но это так понравилось, что тело само непроизвольно потянулось навстречу мужчине. Ощущение поцелуя на губах было настолько реальным, что она проснулась и открыла глаза.

На месте было все — комната, луна, занавески, дверь, кровать, она сама, — но мужчина… Мужчина отсутствовал. Она оглянулась и привстала. Было как-то странно, и Даша внимательно осмотрела комнату при неярком свете, потом принялась изучать руку, шею, волосы… Ничего необычного. Она хотела рассердиться на себя — попробуй теперь заснуть? — но почему-то рассердиться не получилось. Получилось улыбнуться — разве на такие поцелуи можно сердиться? Жаль только, что во сне. Снова погасла лампа, и Даша закрыла глаза.

Без всякого вступления мужчина снова ее поцеловал и стал распускать галстук.

Даша в панике вскочила на кровати. Она совершенно точно знала, что сейчас не спит. И что не спала и мгновение назад, когда мужчина поцеловал ее во второй раз. А этот второй поцелуй был так же реален, как и первый. Даша провела по губам — влажные. Но в комнате никого нет. И никого не было? «Нужно заканчивать с монашеским образом жизни, давно пора заняться здоровьем — мало ли какие еще могут быть галлюцинации», — неприязненно подумала она и устроилась поудобнее на подушке.

Мужчина начал расстегивать рубашку.

Молниеносно открылись глаза. Ничего! И, еще не успев сообразить, что делает, она чуть прикрыла глаза. Обзор четко разделился на две части: внизу, там, где глаз был открыт, она видела туалетный столик, вверху, где веко прикрывало зрачок, — мужчина уже снял рубашку и улыбнулся ей.

Даше показалось, что сейчас тело состоит из одних только глаз, но в комнате кроме нее не было никого. Она долго лежала неподвижно и смотрела в одну точку. Сама мысль о сне теперь казалась страшной. Она сбросила одеяло и опустила ноги на холодный пол. Всегда, когда обстоятельства выбивали из привычного состояния, она начинала потирать подбородок. Этот жест — прием старого киногероя — она присвоила еще в детстве, он означал полную растерянность. Но сейчас она была не просто растеряна — напугана. Рука нервно пошарила на тумбочке, и сигарета задрожала в пальцах.

Этот день должен был закончиться чем-то подобным. Еще утром на репетиции у нее ничего не получалось, и режиссер прочитал ей обидную лекцию на тему «отпуск закончился — пора поработать на общество». С себя бы лучше начал, а то: «Пойди туда, пойди сюда, нет, лучше вернись и снова пойди туда». А сам знает только одно место, и то такое, куда царь пешком ходит. Творец тупых овец! Как же надоело ей зависеть от самодовольных людей, которые знают про сомнения и муки творчества из популярных лекций. От едкого дыма неприятно запершило в горле, и она раздраженно подвинула пепельницу. Спать решительно расхотелось. Не найдя левого тапочка, босая на одну ногу, она поплелась на кухню. Из холодильника достала банку с самогоном от харьковской тетки, наполнила стакан, а потом пошла с ним в ванную.

Из зеркала на нее смотрела испуганная и растрепанная Даша. И обе держали по стакану. Приступ смеха заставил поставить стакан на раковину, пьяницей Даша не была, но первач уважала, и в минуты трудные принимала его, а не валерьянку. Глядя на свое отражение, она никак не могла понять, что же ее так напугало — реальность сна или нереальность происходящего?

В конце концов, что она теряет? Вот в этом и была загвоздка. Она теряла или сон, или мужчину. Даша осознавала, что для любого нормального человека она… то есть, в ее поведении вполне можно было усмотреть, как бы помягче выразиться — отступление от нормы. Но велика ли важность этой нормы в третьем часу ночи в квартире матери-одиночки? Она хрипло рассмеялась и, подняв стакан, решительно направилась в спальню. Ей потребовалось некоторое время, чтобы расслабиться. Легкое невесомое выражение ожидания остановилось на лице, когда закрылись глаза.

Мужчина тотчас бросил рубашку на пол. В напряженной тишине было слышно его сдерживаемое дыхание и звук покатившейся оторванной пуговицы.

….

Утром Даша ощутила, что по телу разливается приятная истома — давно забытое чувство блаженной телесной усталости. Тут же обнаружилось, что стакан на тумбочке пуст, а чужая пуговица валяется у ножки кровати. Даша вяло терла глаза и пыталась понять, что же произошло ночью, — сон ли это был или…

— Было?! — Даша вскрикнула то ли от восторга, то ли от ужаса. И что теперь? Как проверить все… Еще она с содроганием подумала о последствиях… — А если это дьявол… Господи, спаси! — ее подбросило на кровати, как ошпаренную. — Да где же он! — Руки лихорадочно перебирали ящик тумбочки. — Всегда был здесь, — она громко разрыдалась. — Пожалуйста, найдись, мне страшно! — На пол полетели заколки, бусы, записки от поклонников, коробочка с младенческой прядью волос и пузырек с дочкиным первым выпавшим зубом. — Господи! — Даша прижала к груди пакетик с молитвой и иконкой и, сбиваясь, зашептала «Отче наш».

Целый день она ходила, как чумовая. Сон не шел из головы. Она никак не могла решить — надо ли забыть странное ночное приключение? Конечно, стоило бы поделиться со знающим человеком. Ну, хорошо, и что ему рассказать? Как в спальне побывал незнакомый мужчина, да еще и… Краска мгновенно залила лицо и шею, даже показалось, что и все тело приобрело цвет южного помидора.

— От него должны быть красивые дети, — непроизвольно подумала она, и быстро зажала рот, словно произнесла это вслух. — Нет, такими вещами делиться не стоит.

Даша прислонилась к окну и закрыла глаза. Память услужливо возвратила самые пикантные подробности ночной авантюры, а вместе с ними и ощущение паники. Ведь не случайный же мужик ворвался в ее сон? В случайности она вообще не верила. В такие — тем более. Ясно, что это не болезнь, хотя, кто знает, может, и самая что ни на есть болезнь. Надо бы съездить куда-нибудь недельки на две.

Надо бы, надо бы, кто же спорит, только сначала она Катьку в поликлинику сводит. В последнее время с ней творится что-то непонятное — то кашель какой-то странный, то одышка. Да и сапоги зимние купить нужно — морозы скоро ударят, а денег… Как же она устала от всех этих «надо». Они возникали на каждом шагу и обязательно требовали открыть кошелек. И его несостоятельность их не волновала. Да и про какую состоятельность можно было говорить актрисе из небольшого провинциального города в начале девяностых? Даша не жаловалась, просто, иногда жить было так трудно, что она боялась сорваться на маленькой дочурке, которая заворожено «стреляла» глазками по витринам с зазывными фантиками шоколадок и анилиновыми нарядами кукол.

— Мам, купи? — Оказывается, Катька давно уже теребила ее руку, а она, погруженная в свои невеселые мысли, этого не заметила.

— Солнышко, мы же с тобой договаривались? — Даша с ненавистью посмотрела на белокурого заморского пупса за стеклом.

— Я считала, уже пять дней прошло. — Катька заискивающе заглядывала в глаза.

— Катенька, дружочек, ну, посмотри сама. — Даша достала кошелек и показала дочке его небогатое нутро. — Это нам с тобой на продукты, еще я должна заплатить за свет и купить тебе зимние сапоги.

— И санки! Ты обещала новые санки, — воодушевилась Катька. Разговоры о необходимых покупках, были своеобразной палочкой-выручалочкой. Какое счастье, что они еще могли обмануть простодушное детство и временно снять напряжение. Однако, Даша понимала, что долго так продолжаться не может. Катька растет, и ее все труднее и труднее обманывать. Скоро она начнет присматриваться к подружкам, перестанет задавать риторические вопросы, а начнет делать выводы. Нехорошие выводы.

— Ну вот, сама видишь…

— Ты же обещала! — Слезы обильно покатились по пухлым щечкам.

— Я помню, я все помню. — Чтобы не привлекать внимания прохожих, Даша завела дочку за киоск и, вытирая платком мокрое несчастное личико, зашептала. — Мы с тобой как договаривались? В начале месяца будет премия, маме дадут много денежек, и тогда мы и шоколадки купим, и куклу эту…

— А ее могут продать.

— Конечно, могут, но если она тебе нужна, она никогда не продастся.

— Очень-очень, а если…

— Тогда мы купим другую. Посмотри, как ты вспотела. Из-за какой-то куклы моя умная замечательная дочка может заболеть?

— Не может! — Слезы мгновенно высохли. — А тебе, правда, дадут много денежек?

— Я тебе когда-нибудь лгала?

— Ладно, — согласилась Катька и вздохнула со всхлипом.

Вечером она долго не могла утихомириться, и Даше пришлось насильно отправить ее спать. Но и в кровати дочка ворочалась и звала ее то сказку рассказать, то воды принести, то еще раз «точно-точно пообещать обязательно не забыть, что ей очень нужна новая кукла». Когда она, наконец, угомонилась, Даша принялась учить текст роли. Его было немного, но автор оказался настоящим негодяем, — ее героиня начинала спектакль, потом появлялась на минутку в середине и затем дожидалась конца, чтобы под занавес поздравить молодоженов. Вот такая, с позволения сказать, новая роль! Будь она неладна. Придется таскаться за час до начала и вязать свитер на протяжении всего спектакля в гримерке до финальной реплики. И отказаться нельзя — и так норма по выходу на сцену не набирается.

Катька раскашлялась во сне. Даша вспомнила, что забыла отпроситься с репетиции, значит, посещение поликлиники с дочерью опять придется отложить. Она потрогала лобик, — кажется, температуры не было. Если завтра дочке станет хуже, придется вызвать врача. В конце концов, здоровье ребенка дороже работы, а замену в театре как-нибудь найдут.

Телевизор изгалялся в нагнетании очередных ужасов, но Даша тупо смотрела на экран, — все новости прошли мимо ее сознания, даже прогноз погоды не привлек внимания. Сейчас ее занимало только то, что не оставляло весь день, — повторится ли вчерашний сон? Появится ли снова в ее спальне тот мужчина? Она и боялась ночи, и не смела сама себе признаться, что хочет продолжения. Хочет и боится. Боится одинокой спальни, кровати, своих тайных желаний. Однако, вопреки опасениям сон не торопился. Она не могла себя заставить расслабиться и ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к звукам из дочкиной комнаты, а вредный будильник мигал цифрой четыре. «Вот тебе и сон сладостный, неудачница», — Даша накинула халат и тихонько вошла к Катьке. Большой ушастый заяц — розовый в серый горох — застрял в пододеяльнике. Она освободила его и присела на стульчик у кроватки. Дочка во сне улыбалась, и нестерпимо захотелось спеть ей — спящей — колыбельную песню. Все равно какую, главное добрую, красивую, светлую — про зеленые леса, пахучие цветы, ласковое море. Про счастливую будущую жизнь. Она смотрела в окно на луну и укачивала зайца, а на немудрящий мотив тихонечко напевала о том, что приходило в голову.

— Жизнь… Жизнь… Жизнь…