Флот и Фолкленды. Схватка за острова. История Англо-аргентинского военного конфликта 1982 года

Е. А. Грановский

В апреле — июне 1982 года внимание военных специалистов и мировой общественности оказалось приковано к Южной Атлантике, где развернулось вооруженное противостояние между Аргентиной и Великобританией в борьбе за Фолклендские (Мальвинские) острова. В книге освещаются события Англо-аргентинского военного конфликта в фокусе действий военно-морских сил и применения авиации над морем.

Сокрушительная победа «Экзосета»

Офицерам и матросам эсминца УРО «Шеффилд» даже в самом страшном сне не могло присниться, что когда-нибудь в будущем в моделистском журнале «Weathering Magazine» выйдет статья, как изготовить обгоревшую модель их корабля, особое внимание в которой будет уделено технике прорезания дремелем дыры от попадания противокорабельной ракеты «Экзосет». Без сомнения, трагическая судьба «Shiny Sheffy»³⁶, как величали этот корабль в британском флоте, вошла в анналы военно-морской истории. Однако ничто в этот день, 4 мая 1982 г., не предвещало беды, кроме того, что на эсминце нарушили одну из главных заповедей моряка — пренебрегли бдительностью.

Рассвет 4 мая застал оперативную группу TG 317.8 примерно в 60 морских милях SSO Порт-Стэнли. Тем самым адмирал Вудворд стремился побудить аргентинские ВВС к активным действиям и вступить с ними в противовоздушное сражение. Наступательное развертывание британских морских сил сопровождало состоявшийся ранним утром этих суток очередной бомбардировочный рейд, «Блэк Бак 2», против аэропорта Стэнли. Прилетевший с острова Вознесения «Вулкан» майора Дж. Рива наделал много шума, но ни одна из сброшенных им бомб не попала во взлетно-посадочную полосу. Тем не менее британцы подтвердили свою решимость бомбить и обстреливать с моря главный островной аэродром, чтобы не допустить базирования на нем неприятельских самолетов. Но против военно-воздушной группировки, действовавшей с материковых баз Аргентины, у Вудворда не было иного способа достижения господства в воздухе, нежели, выжав максимум из возможностей корабельных ЗРК «Си Дарт» и палубных СВВП «Си Харриер», сбивать аргентинские «Даггеры» и «Скайхоки» при отражении воздушных налетов. Причем после жаркого первомайского дебюта эти самолеты не показывались в воздухе над островами ни 2-го, ни 3-го числа. Поэтому, чтобы растормошить противника, пришлось сдвинуть район боевого маневрирования АУГ ближе к аэродромам их базирования.

Боевое построение авианосной ударной группы было примерно таким же, какое она образовывала в несостоявшемся морском сражении 1—2 мая. Главные силы: «Гермес», «Инвинсибл», при каждом по фрегату Тип 22 и три вспомогательных судна: «Олмеда», «Рисорс» и «Форт Остин». Ближнее охранение — эсминец «Глэморган», фрегаты «Алэкрити», «Эрроу», «Ярмут». А на переднем рубеже противовоздушной обороны на удалении 18 морских миль от главных сил три эсминца Тип 42: «Ковентри» (кпт. Д. Харт-Дайк) — на северо-западе, «Глазго» (кпт. Э. П. Ходдинотт) — на западе и «Шеффилд» (кпт. Дж. Ф. Т. Солт) — на юго-западе. В воздухе постоянно несли дежурство две пары «Си Харриеров», однако никаких «Bogeys» или «Rackets»³⁷ — кодовые слова, которыми обозначались угрожающие радиолокационные контакты и излучения РЛС, — они не зафиксировали. На эскадре был объявлен «желтый» уровень воздушной угрозы³⁸. Корабли находились в боевой готовности №2. Погода: низкая облачность (300 м), временами с моросящим дождем, западный ветер 6 м/с, умеренное волнение (4 балла) в океане, волны длинные, пологие, видимость — 7—10 миль.

Как мы видим, боевой ордер TG 317.8 строился из ожидания атак аргентинской авиации с западных направлений, по кратчайшему маршруту полета от ее пунктов базирования, тогда как предприми аргентинцы удар во фланг или тыл британского боевого построения, что они с учетом возможностей дозаправки в воздухе в принципе могли сделать, авианосцы оказались бы не прикрыты завесой эскортных кораблей. Но самым слабым звеном, ограничивавшим возможности обнаружения низколетящих штурмовиков противника дальностью радиолокационного горизонта, было отсутствие в воздухе над эскадрой самолета ДРЛО. Британцы таковыми не располагали, ни палубного, ни берегового базирования. Эксплуатация палубных самолетов Фэйри «Ганнет» AEW.3 закончилась в 1978 году с выводом из состава флота авианосца «Арк Ройял». На новых британских авианесущих кораблях с трамплинным взлетом подобные машины базироваться не могли. Программа по созданию современного базового самолета ДРЛО застопорилась из-за срыва компанией «Маркони Авионикс» сроков подряда на разработку БРЭО. Приобрести американские АВАКСы помешала национальная гордость и непримиримая позиция профсоюзов, боровшихся за сохранение рабочих мест. В итоге вся эта эпопея по созданию «британского АВАКС» на основе морского патрульного самолета «Нимрод» обошлась налогоплательщикам в выброшенный на ветер почти миллиард фунтов стерлингов и завершилась покупкой в 1987 году американских самолетов E-3D «Сентри», а в ходе Фолклендского конфликта морякам пришлось пожинать плоды бестолковости менеджеров министерства обороны. Предоставить британцам АВАКСы в аренду, о чем надеялись на флоте, заокеанский партнер по НАТО отказался, продемонстрировав, что американская помощь и заинтересованность в победе Великобритании были не такими всеобъемлющими, как это зачастую пытаются представить. Адмиралу Вудворду было необходимо решать проблему радиолокационного предупреждения своими силами. Отсутствие ДРЛО он рассчитывал скомпенсировать, перекрыв основные удароопасные направления выдвинутыми вперед эсминцами УРО типа «Шеффилд».

Распространено суждение, что корабли радиолокационного дозора являлись наиболее уязвимым элементом в британском ордере ПВО, и как логичный результат — случившееся с «Шеффилдом», последующее повреждение «Глазго» и потопление «Ковентри». С этим можно согласиться лишь наполовину. С одной стороны, корабль, находящийся на передней линии обороны, действительно подвергается повышенному риску, и сам Вудворд об этом пишет, хотя словосочетание «радиолокационный дозор» в оригинале его книги «Сто дней. Воспоминания командующего Фолклендской ударной группой», в отличие от русского издания, ни разу не используется. С другой стороны, для выполнения этой задачи были выделены боевые единицы с наиболее эффективным, как считалось, противовоздушным оружием — зенитным ракетным комплексом «Си Дарт». Эсминцы проекта 42, пополнявшие Королевский флот начиная с 1975 года, относились к разряду самых современных его кораблей, и хотя «Глазго», «Ковентри» и «Шеффилд» принадлежали к первой серии данного типа и по составу радиоэлектронного оборудования, производительности и программному обеспечению ЭВМ управления оружием уступали более новым эсминцам второй серии, они обладали значительными боевыми возможностями. По замыслу Вудворда на корабли передовой линии ложилась не только задача раннего обнаружения самолетов противника, но и значимая роль в сломе аргентинской воздушной мощи. Поэтому в данном случае уместнее говорить не о радиолокационном, а о противовоздушном дозоре. Поскольку первомайские события показали, что истребители воздушного патруля не способны надежно перехватывать низколетящие ударные самолеты противника, командующий TG 317.8 рассчитывал, что эсминцы типа «Шеффилд» станут тем «крепким орешком», об который неприятельская авиация должна обломать зубы. Урон, который они понесли от воздушных атак, был следствием их активного боевого использования в сочетании с выявившимися недостатками британских зенитных систем.

Ракета и самолет-носитель

Истребитель-штурмовик Дассо «Супер Этандар» стал одним из символов Фолклендской войны. Так сложилось, что созданные и построенные концерном «Дассо-Бреге»³⁹ во Франции эти самолеты ассоциируются прежде всего с Аргентиной. Во французском флоте они составляли основу палубной авиации, базируясь на авианосцах «Клемансо» и «Фош», и позже применялись в различных вооруженных конфликтах, но не так впечатляюще. Свой первый испытательный полет эта машина совершила 28 октября 1974 г. Поставки «Супер Этандаров» в эскадрильи морской авиации Франции начались осенью 1978 г.

К началу Англо-аргентинского конфликта данный самолет мог считаться воплощением новейших достижений авиаконструкторской мысли, если бы не представлял собой глубокую модернизацию палубного штурмовика «Этандар» IVM, состоявшего на вооружении французского флота с 1962 года. Конструктивные изменения коснулись прежде всего бортового радиоэлектронного оборудования и в несоизмеримо меньшей мере планера. За счет более мощного двигателя, но, по сути, все того же бесфорсажного ТРД «Атар-8», разработанного компанией SNECMA в 1954—1956 гг., несколько увеличилась максимальная скорость полета и возросла бомбовая нагрузка; наряду с использованием конвенционального вооружения «Супер Этандар» стал носителем французской атомной бомбы AN-52, а вот с точки зрения ведения воздушного боя уступал не только любому современному истребителю, но и таким далеко не новым самолетам, как «Мираж» III, МиГ-21 и F-4 «Фантом». Так что это был гораздо больше штурмовик, чем истребитель, основными задачами которого полагались действия против надводных целей и береговых объектов. В целом он представлял собой достаточно удачный сплав современных достижений авиаприборостроения, склонности французов к финансовой бережливости и незаурядных способностей Марселя Дассо продать своему правительству откровенный неликвид. Конечно, в сравнении с F/A-18 «Хорнет», поступавшим на вооружение ВМС США, новый французский самолет выглядел неблестяще, но и стоил в несколько раз меньше. Тем более не каждая боевая задача требует перфекционистских ТТХ.

Всего в 1978—1983 гг. было произведено 85 «Супер Этандаров», из которых 71 для ВМФ Франции, а 14 экспортированы в Аргентину. У военных других стран этот самолет большого интереса не вызвал. В аргентинских военно-морских силах за него ухватились по трем основным причинам. Во-первых, вариантов современного палубника, пригодного для эксплуатации с авианосца столь скромных размеров, как «Бентисинко де Мажо»⁴⁰, было вообще крайне мало. Во-вторых, французы относились в тому ограниченному кругу нещепетильных продавцов оружия, кто еще не отвернулся от Аргентины из-за политического террора, развязанного военной хунтой в этой стране. В-третьих, в отличие от американцев они предлагали не подержанную технику из наличия, а современные, полностью укомплектованные и вооруженные машины. В случае с «Супер Этандарами» в комплекте шли запасные двигатели «Атар» 8К50, ЗИП, ракеты «Мажик» класса «воздух — воздух» от компании «Матра», противокорабельные ракеты АМ-39 «Экзосет» производства фирмы «Аэроспасьяль» и тренажер-симулятор от фирмы «Томсон-CSF». Переговоры с «Дассо-Бреге» велись на фоне обострившихся отношений с Чили, ну а сам самолет получил исключительно благожелательные отзывы пилотов. Словом, лучшего варианта замены устаревших штурмовиков A-4Q «Скайхок» аргентинцам в то время было просто не найти.

Особенно впечатляла авионика. На самолете был применен прицельно-навигационный комплекс SAGEM/Кирфот ETNA, основными компонентами которого являлись инерциальная навигационная система ULISS 80⁴¹, радиолокационная станция AGAVE (или «Агава»)⁴² и цифровой вычислитель данных «Крузе 66». Моноимпульсная РЛС AGAVE, разработанная фирмами «Томсон-CSF» и EMD, работала в I-диапазоне радиочастот и могла осуществлять поиск, захват и автосопровождение морских и воздушных целей, выдавать координаты цели для противокорабельных ракет, а также работать в режиме картографирования. Расположенная в носовой части самолета за радиопрозрачным обтекателем она обеспечивала обзор в переднем секторе 60°. Максимальная дальность действия составляла 150 км. Фактически РЛС «Агава» позволяла обнаруживать корабли класса «эсминец — фрегат» на дальности до 110 км (60 морских миль), самолеты — до 28 км. Также в состав бортового оборудования самолета входили лазерный дальномер-целеуказатель CGT/CSF, прицел-индикатор на лобовом стекле VE120E, система радиолокационного опознавания «свой-чужой», станция предупреждения об облучении, радионавигационное оборудование TACAN, автопилот, радиовысотомер TRT, приемники аэронавигационных систем ILS и VOR.

Максимальная скорость полета «Супер Этандара» составляла 1204 км/ч на уровне моря и 1190 км/ч на высоте 11 000 м, крейсерская скорость равнялась 950 км/ч. Боевая нагрузка достигала 2100 кг. На одном подфюзеляжном и четырех подкрыльевых узлах подвески могли размещаться ракеты R550 «Мажик» и AM-39 «Экзосет», всевозможные авиабомбы калибром до 454 кг, блоки НАР, а также подвесные топливные баки. Пушечное вооружение состояло из двух 30-мм пушек DEFA-552 с боекомплектом по 122 патрона в легкосъемных блоках, встроенных под воздухозаборниками двигателей. Во внутренних баках самолета помещалось 3270 л топлива. Под крылом могли подвешиваться два ПТБ емкостью 1100 л каждый, на центральном узле подвески — 600-литровый бак. Перед кабиной пилота была установлена убирающаяся штанга для дозаправки в воздухе.

За широкую номенклатуру вооружения французские летчики дали самолету прозвище «Швейцарский нож», однако для аргентинцев «Супер Этандар» или SUE, как они его кратко именовали, был прежде всего носителем «Экзосетов». Согласно заключенному в сентябре 1979 г. контракту приобретение 14 самолетов сопровождалось покупкой 28 таких ракет. Это оружие позволяло существенно повысить ударную мощь флота, как при действиях с палубы авианосца, так и с береговых баз. Стандартный противокорабельный вариант вооружения SUE предусматривал подвеску на подкрыльевых пилонах одной ПКР «Экзосет» и 1100-литрового ПТБ. При этом самолет имел боевой радиус действия 380 морских миль (703 км) без дозаправки и 500 миль (925 км) с одной дозаправкой⁴³.

Основные тогда существовавшие варианты ракеты «Экзосет»: MM-38, MM-40 — для вооружения надводных кораблей, SM-39 — для подводных лодок и AM-39 — авиационная. Последняя принята на вооружение в 1979 году. Стартовая масса ракеты — 670 кг. Для повышения надежности и упрощения эксплуатации в ее конструкции применен твердотопливный двигатель. Из-за этого «Экзосеты» уступали по дальности стрельбы ПКР «Гарпун» и «Отомат», оснащенным более экономичными турбореактивными двигателями. Для варианта AM-39 этот показатель составлял 40 и 25 морских миль (74 и 46 км) при пуске с большой и малой высоты соответственно. Зато французская противокорабельная ракета превосходила зарубежные аналоги в отношении минимизации радиолокационной и визуальной заметности. Использование РДТТ позволяло ей лететь совсем низко над морем, не боясь попадания воды в воздухозаборник, за что, собственно говоря, она и получила свое название в честь морских летучих рыб семейства Exocoetidae. Кстати, хотя во французском языке конечная буква «t» в слове «Exocet» («Экзосэ») опускается, военные обеих сторон Фолклендского конфликта произносили это название с «т» в конце, и с этой точки зрения укоренившееся у нас с подачи журнала «Зарубежное военное обозрение» написание даже является корректным.

Комбинированная система наведения ракеты, состоящая из трехосевой инерциальной платформы, вычислителя, радиовысотомера и активной радиолокационной головки самонаведения, давала возможность применять «Экзосет» по принципу «выстрелил и забыл». Радиолокационная ГСН ADAC Mk.1, излучавшая в I-диапазоне, сканировала пространство в секторе до ±10° по азимуту и обеспечивала захват цели на дальности до 15 км⁴⁴. Боевая часть осколочно-фугасного действия массой 165 кг (масса ВВ — 42,5 кг) могла подрываться контактным и неконтактным способом⁴⁵.

Само же боевое использование предполагало следующее. Самолет-носитель с помощью БРЛС обнаруживает цель, ее координаты автоматически загружаются в вычислитель инерциальной системы ракеты. После выхода на боевой курс летчик повторно включает БРЛС для уточнения и окончательного ввода данных цели, затем осуществляет пуск. После отделения от самолета-носителя ракета падает на 12—15 м вниз перед тем, как запускается стартовый двигатель. Минимальной высотой пуска, с учетом возможной задержки срабатывания ускорителя, считается 50 м над уровнем моря. Твердотопливный стартовый двигатель осуществляет разгон ракеты в течение двух секунд. Затем включается маршевый РДТТ, ракета снижается до крейсерской высоты полета 10—15 м, управляемая радиовысотомером и инерциальной системой. Маршевая скорость полета — 0,93M. Головка самонаведения в зависимости от предустановок активируется на расстоянии 5—12 км от атакуемого корабля. После захвата цели «Экзосет» снижается до предельно малой высоты полета, чтобы обеспечить внезапность атаки и затруднить поражение средствами ПВО. При спокойном состоянии моря ракета способна лететь на высоте двух метров над водой. Именно так, немного выше ватерлинии, «Экзосет» ударяет в борт цели, при этом нацеливаясь на геометрический центр корабля — в район миделя. Проникающая оболочка, в которую заключена боеголовка, обеспечивает пробитие обшивки борта и корпусных конструкций без разрушения самой БЧ. Взрыв должен происходить во внутренних отсеках, где разрушающее действие будет максимальным. В случае пролета над малоразмерной целью БЧ подрывается неконтактным способом.

В числе слабых сторон детища фирмы «Аэроспасьяль» военные эксперты называли, в первую очередь, незащищенность системы наведения, особенно ранних модификаций «Экзосета», от средств РЭБ. Подобное проявилось еще на примере советских крылатых ракет П-15 «Термит»: потопление 21 октября 1967 г. израильского эсминца «Эйлат» ракетными катерами ВМФ Египта стало многообещающей заявкой морского ракетного оружия, но уже в ходе Войны Судного дня 1973 года, после того как израильтяне оснастили свои корабли средствами РЭБ, применение ПКР египетской и сирийской сторонами оказалось полностью провальным.

Соперничество систем наведения ПКР и РЭБ напоминает соревнование снаряда и брони в эпоху паровых броненосных флотов, в 1982 году преимущество удерживали средства РЭБ. От П-15, разработанной во второй половине 1950-х годов, «Экзосет» выгодно отличался маловысотным профилем полета и более чувствительной ГСН, в которой также была реализована некоторая защита от активных помех, но главный на тот момент недостаток ПКР с активным радиолокационным наведением, а именно неспособность селектировать цели, отметая ложные, остался. Хотя специалисты достаточно осторожно отзывались о возможностях противоракетной защиты кораблей средствами радиоэлектронного противодействия, прогнозируя результат дезориентации «более 80% атакующих ПКР», на самом деле при постановке кораблем ложных целей (ЛЦ) в виде облаков из дипольных радиоотражателей (ДРО), ракета практически гарантированно наводилась на них как обладающих большей эффективной площадью рассеяния (ЭПР). Добиться попадания в боевой корабль, оснащенный комплексом выстреливаемых помех, можно было, только застав его врасплох (для формирования облака ЛЦ требовалось не менее 10 секунд) или выпустив сразу очень много ракет, чтобы одна из них, возможно, захватила реальную цель.

Также при оценке боевых возможностей ПКР «Экзосет» вызывало нарекания, что ракета слишком легковесна (особенно, если сравнить с той же П-15) и ее боевая часть недостаточно мощная, чтобы потопить или даже вывести из строя боевой корабль средних размеров, и вдобавок не способна осуществлять подскок и атаку с пикирования, необходимую для поражения подводной части вражеского корабля. Так, в ходе проведенной британским флотом в 1978 году испытательной стрельбы ракетой MM-38 по списанному фрегату «Андонтед» она впечатляюще разрушила носовую надстройку и полубак, но корабль остался на плаву и в итоге был добит торпедой подводной лодки «Суифтшюр». Позже обнаружился и третий существенный недостаток — склонность БЧ ракеты не взрываться при попадании в цель. В 2012 году в СМИ проходила информация, что это явилось причиной отказа ВМФ Колумбии от «Экзосетов»⁴⁶. Впрочем, на примере эсминца «Шеффилд» мы увидим, что даже при невзрыве, ракета способна причинять тяжелейший урон, когда основным поражающим фактором становится пожар, вызванный и стимулируемый остатками страшно горючего ракетного топлива. Что характерно, из двух AM-39, попавших в американский фрегат УРО «Старк» 17 мая 1987 г. в Персидском заливе, одна из которых тоже не взорвалась, наибольшие повреждения кораблю нанесла именно она.

Освоение аргентинцами новой авиатехники происходило на авиабазе ВМФ Франции в Ландивизио, где в период с ноября 1980 по июль 1981 г. побывала большая группа летно-технического персонала под руководством капитана 2 ранга Хулио Итало Лавеццо, а затем на авиабазе ВМФ Аргентины Команданте Эспора, расположенной на окраине города Баия-Бланка. Обучение пилотов, которых во Францию отправилось десять человек во главе с капитаном 3 ранга Хорхе Луисом Коломбо, осложнялось отсутствием двухместного учебно-боевого варианта «Супер Этандара». Это неудобство должно было компенсироваться использованием тренажера, а также тем, что аргентинские летчики имели значительный налет на реактивных самолетах.

Программа обучения включала трехмесячный курс французского языка в курортном городке Рошфор-сюр-Мер, затем, по прибытии на авиабазу Ландивизио, подготовительные полеты на учебно-тренировочных самолетах MS-760, занятия на авиатренажере, и только в апреле 1981 г. под руководством инструкторов ВМФ Франции началось освоение самих «Супер Этандаров». Контракт на обучение предусматривал 50 часов налета на каждого обучающегося, но в среднем было достигнуто 45 часов. За отсутствием учебно-боевой «спарки», аргентинские пилоты часто совершали учебные полеты в сопровождении французских «Супер Этандаров» флотилии 14F. «Аргентинцам пришлось тренироваться на своих самолетах, — вспоминает французский летчик-инструктор капитан-лейтенант Рамон Хоса, — а мы следовали за ними на своих. В контракте было оговорено, что каждый пилот должен налетать во Франции пятьдесят часов. Также было решено, что мы станем обучать аргентинцев только управлению самолетом и основам использования навигационных систем, индикатора на лобовом стекле и т. д. Никакого обучения применению оружия и боевому использованию самолетов».

Первые пять из 14 заказанных SUE, получившие номера с 0751/3-А-201 по 0755/3-А-205⁴⁷ были доставлены в Аргентину в ноябре 1981 г. на военном транспорте «Кабо де Орнос». Они поступили на вооружение вновь сформированной 2-й морской истребительно-штурмовой эскадрильи. Ее командиром стал капитан 3 ранга Коломбо. Дальнейшее исполнение контракта французской стороной застопорилось, сначала из-за возникших у команды пришедшего к власти в 1981 году президента Франсуа Миттерана вопросов относительно соответствия национальным интересам, а после ввода Аргентиной войск на Фолклендские острова — в связи с последовавшим запретом на экспорт вооружений в эту страну. Остальные контрактные самолеты и ракеты французы поставили после окончания военного конфликта.

Пять самолетов «Супер Этандар» и пять ракет «Экзосет» — вот то, чем располагала 2-я мишаэ для борьбы с британским флотом. Эта техника находилась в руках десяти грамотных, но недоподготовленных пилотов, каждый из которых имел под сто часов налета на SUE, но ни разу не осуществил учебно-боевых ракетных пусков и не отрабатывал действий с палубы авианосца. Все попытки купить еще ракет, в Бразилии и во Франции транзитом через Перу, вполне ожидаемо провалились. Учебный тренажер, часть эксплуатационной документации и основной объем запчастей также застряли во Франции. Один из самолетов, №3-A-201, скрепя сердце приговорили для каннибализации в качестве источника запчастей.

Другая проблема заключалась в сложности сопряжения электроники ракеты с бортовой аппаратурой самолета-носителя. Этот вопрос намечалось решить с помощью французских технических специалистов. С введением Францией 6 апреля эмбарго Аргентина лишалась технического сопровождения контракта, но ситуация не была безнадежной. Некоторый багаж знаний и технической документации был приобретен аргентинцами еще в ходе стажировки во Франции, и в числе прочего оборудования получен испытательный комплект ракетного симулятора. Как рассказывает специалист-оружейник главный субофицер (в то время капрал 1 класса) Карлос Банегас в документальном фильме о Мальвинской войне, он перебором смог подобрать нужный порядок цифр, чтобы снять блокировку при подключении испытательного комплекта к навигационному блоку самолета. В качестве тестового стенда использовался SUE №3-A-202. Но аргентинский инженерно-технический персонал не обладал достаточными знаниями и квалификацией, чтобы решить эту проблему целиком самостоятельно⁴⁸.

Командированные представители концернов «Дассо-Бреге», «Томсон-CSF», MATRA и SAGEM с ноября 1981 года занимались внедрением закупленных аргентинцами вооружений. Наложенный президентом Миттераном запрет на военное сотрудничество застал их в разгаре работ. На 10 апреля намечалось прибытие инженеров «Аэроспасьяль». Их командировка в Аргентину так и не состоялась. Однако из числа «фирмачей», трудившихся на авиабазе Команданте Эспора, не все, несмотря на объявленное эмбарго, спешили уехать на родину. Нашлись желающие помочь на частных началах. Да и сами производители оружия объективно были заинтересованы в демонстрации боевых возможностей своей продукции. Что примечательно, на немедленном отзыве техперсонала не настаивали ни работодатели, ни французский МИД.

Недавно вышедшая в свет монография аргентинских историков Мариано Сиарони и Алехандро Амендолары об истребителях-бомбардировщиках «Супер Этандар» в Фолклендской войне проливает свет на эти события: «Трое французских технических специалистов с 9 апреля сотрудничали с аргентинцами. Это было немаловажно. Эрве Колен из группы „Дассо-Бреге“, Пьер Гимино из „Томсон-CSF“ и Кристиан Ларье из SAGEM вызвались поработать над самолетом и ракетами».

По свидетельству Кристиана Ларье: «После объявления об отмене командировки инженеров „Аэроспасьяль“, в связи с введенным президентом Миттераном эмбарго, Колен и Гимино пригласили меня посетить Коломбо, чтобы предложить свои услуги. Я говорил лично с Коломбо в его кабинете. В „Дассо“ не очень хорошо знали новую инерциальную систему ULISS 80 и рассчитывали на меня. Также там были пилоты Махетанц и Родригес Мариани, прошедшие в „Аэроспасьяль“ технический курс обучения по ракетам „Экзосет“. С ними был и офицер — техник по вооружению. У аргентинцев имелись технические и регламентные руководства „Аэроспасьяль“ для проверки запуска ракеты „Экзосет“. У нас были собственные технические знания, которые помогли. Был выполнен весь процесс испытания ракеты. Мы втроем видели эти руководства впервые. Это была утомительная работа по чтению, пониманию прочитанного, обмену с двумя пилотами тем, что они поняли или запомнили. Фактически целью испытаний была имитация полета и подготовка самолета для ракетного пуска. Подтверждением готовности дуэта самолета и ракеты к использованию стало прохождение команд на запуск ракеты в ходе имитации полета».

Пока оружейники боролись с французскими электронными препонами, летчики налегли на боевую учебу. Как уже выше отмечалось, в ходе командировки во Францию пилоты мало что приобрели в плане тактического мастерства. «Мы совершенно не знали — ни мы, ни весь остальной мир, — вспоминает бывший командующий авиацией ВМФ Аргентины контр-адмирал К. А. Гарсия Боль, — о том, как применять противокорабельные ракеты средней дальности. То немногое, что смог узнать наш летный состав во Франции: необходимо предварительное наведение с базового патрульного самолета. Он обнаруживает цель, определяет ее координаты и поддерживает контакт. Вылетает „Супер Этандар“. Базовый патрульный самолет сообщает ему уточненные координаты цели. „Супер Этандар“ запускает „Экзосет“. Это уточнение координат цели, согласно тому немногому, чему мы научились во Франции, не должно было отличаться более чем на десять миль от истинного местоположения цели, поскольку РЛС „Супер Этандара“ была скорее наведения оружия, чем поисковой».

Тактика противокорабельных атак отрабатывалась на эсминцах «Сантисима Тринидад» и «Эркулес», однотипных с британскими кораблями типа «Шеффилд». Действовать предполагалось следующим образом: самолет-ракетоносец на основании целеуказания, полученного от морского патрульного самолета, на предельно малой высоте сближается с противником до 50—55 морских миль, выполняет маневр «горка» с набором высоты 2000—2500 футов (600—750 м) и кратковременным включением БРЛС для определения и загрузки параметров цели; через примерно полторы минуты, на дальности 35—40 миль, самолет совершает повторный набор высоты до 1500 футов (450 м) и снова включает БРЛС для уточнения и окончательного ввода координат цели в инерциальную систему наведения ракеты. Пуск ПКР «Экзосет» надлежало осуществлять с высот 300—500 футов (90—150 м) и дальности 24 морские мили⁴⁹. Атака завершалась противоракетным маневром с выходом из зоны действия зенитных средств противника. Также немало усилий было затрачено на освоение и тренировку дозаправки в воздухе.

Боевые вылеты намечалось совершать попарно. «Эскадрилья была разделена на пять пар, — вспоминает капитан 1 ранга в отставке Аугусто Бедакаррац, — ведущий и ведомый, первый был старшим, а второй — младшим офицером. Такая организация групп позволила нам достичь отличного уровня подготовки с очень высоким уровнем взаимопонимания и уверенности».

Эти пары составляли:

1) кап.3р. Х. Л. Коломбо — ст.л-т К. Р. Махетанц,

2) кап.3р. А. С. Бедакаррац — ст.л-т А. Р. Мажора,

3) кап.3р. Р. Аготегарай — ст.л-т Х. Х. Родригес Мариани,

4) кап.3р. Р. Курилович — кап.л-т Х. Э. Барраса,

5) кап.3р. А. А. Франсиско — кап.л-т Л. А. Колавино.

Именно в таком составе и очередности они должны были отправляться на боевые вылеты. Кроме самих SUE задействовались самолеты KC-130H «Геркулес» для дозаправки в воздухе ударных машин и SP-2H «Нептун» для разведки и целеуказания. Со стороны военно-воздушных сил поступали инициативы сопровождать «Супер Этандары» истребителями «Мираж», однако капитан 3 ранга Коломбо настаивал, что рассчитывает на скрытность и внезапность действий, и добавление воздушного эскорта могло только усложнить, если не испортить дело. Также вызвал споры вопрос, сколько ракет расходовать в каждом вылете, одну или две. Командир эскадрильи первоначально склонялся к более экономичному решению, но, побеседовав с другими пилотами, согласился с ними, что для гарантированного поражения цели она должна атаковаться двумя ракетами.

15 апреля состоялась «генеральная репетиция», в ходе которой пара «Супер Этандаров» (Бедакаррац — Мажора), вылетевшая с авиабазы Команданте Эспора, произвела учебную атаку на эсминец «Сантисима Тринидад» с имитацией пуска ракет. Наведение на цель осуществлял самолет S-2E «Треккер». Три дня спустя 2-я эскадрилья получила приказ перебазироваться на авиабазу Альмиранте Кихада в Рио-Гранде, Огненная Земля, откуда ей предстояло действовать против британских морских сил. 19-го числа в Рио-Гранде перелетели самолеты номер 02 и 04, а на следующий день — 03 и 05. Здесь в период с 22 по 29 апреля летчики провели еще несколько учебных атак на авизо «Альферес Собраль», приноравливаясь к местным климатическим условиям, а 1 мая начались боевые будни. Организационно эскадрилья «Супер Этандаров» входила в состав группы GT 80.3 (к-р — кап.2р. Х. М. Цар) в качестве UT 80.3.1, однако фактически боевое управление действиями ракетоносцев осуществлялось непосредственно из штаба FT 80, расположенного в Баия-Бланке⁵⁰.

С «Экзосетами» французы умудрились хорошенько подставить обе стороны Фолклендского конфликта: одной сорвали сроки поставки, а затем заблокировали выполнение оплаченного контракта, другой всячески морочили голову. В британском флоте поначалу пребывали в уверенности, что угрозы применения противником ПКР «Экзосет» с воздуха нет, основываясь на французских заверениях. По этой причине, в частности, отправляемые в Южную Атлантику мобилизованные торговые суда, в т. ч. контейнеровоз «Атлантик Конвейер», не оснащались средствами постановки пассивных радиолокационных помех. Однако затем выяснилось, что аргентинцы задачу превращения «Супер Этандаров» в ракетоносцы успешно решили. Оповещение об этом было 26 апреля разослано кораблям авианосной ударной группы, причем подчеркивалось, что самолеты оснащены для дозаправки в воздухе, поэтому их радиус действия простирается вплоть до о. Южная Георгия. Позже поступила развединформация, что носители «Экзосетов» базируются на аэродроме Рио-Гранде, наиболее близкорасположенном к Фолклендам. Так что ракетной атаки можно было ждать в каждый момент и в любой точке 200-мильной запретной зоны⁵¹. При этом британская разведка долго не могла добиться от французов, сколько ракет они в итоге продали хунте. Первоначально предполагалось, что десять, по две на каждый поставленный Аргентине «Супер Этандар», и это превращалось уже в серьезную угрозу. В боестолкновениях 1 мая британские корабли производили постановку пассивных ложных целей при приближении любых аргентинских самолетов.

Ракетоносцы вступают в бой

Первыми на боевое задание отправилась пара капитан 3 ранга Хорхе Коломбо и старший лейтенант Карлос Махетанц на самолетах №3-A-204 и 3-A-203. Это было во второй половине дня 1 мая. Британский флот проявлял активность на восточных подходах к Мальвинским островам. После некоторых проволочек из-за неполадок радиостанции на «ноль четвертом» «Супер Этандары» поднялись в воздух в 16:38. Встреча с самолетом-заправщиком, вылетевшим с аэродрома Санта-Крус, состоялась по плану, в 240 морских милях восточнее Рио-Гранде, но после дозаправки возникла утечка топлива на самолете Коломбо, из-за чего им пришлось прервать выполнение боевой задачи. Планировавшийся на вечер тех же суток боевой вылет второй пары ракетоносцев был также отменен контр-адмиралом Гарсия Болем из-за неясности тактической обстановки в районе островов.

Следующие два дня эскадрилья провела бесплодно, как и вся аргентинская ударная авиация, наступательная активность которой после бурной первомайской встряски ограничивалась двумя основными факторами. Во-первых, стало очевидным, что британцы не имеют намерения скоропалительно высаживаться на острова. Поэтому стимула атаковать во что бы то ни стало не было. Во-вторых, недоставало разведданных о местоположении британских морских сил. Ведение морской авиаразведки сопрягалось с большим риском и сложностями, а аргентинские истребители-бомбардировщики располагали слабыми возможностями самостоятельного поиска и выхода на цель. Береговая РЛС AN/TPS-43 в Пуэрто-Архентино фиксировала полеты авиации противника, однако не могла точно определить координаты нахождения неприятельских авианосцев, поскольку взлетавшие с них самолеты и вертолеты выдвигались на назначенные позиции, летя ниже уровня радиолокационного горизонта, и лишь затем набирали необходимую высоту для осуществления боевого патрулирования. Огромное количество ложных радиолокационных контактов еще более запутывало картину. Разведывательные вылеты с использованием базировавшихся на Мальвинах легких штурмовиков и вертолетов заканчивались безрезультатно либо пресекались дежурившими в воздухе «Си Харриерами».

На 2 мая командованием оперативной группы ВВС «Юг» было намечено 54 противокорабельных самолетовылета, но они почти все не состоялись за недостатком данных о противнике. На задание вылетало только четыре бомбардировщика «Канберра», которые не смогли найти цель. Поднятые в воздух 3 мая пятнадцать «Скайхоков» и два «Даггера» пришлось вернуть на аэродромы, после того как стало ясно, что «корабли противника», обнаруженные воздушной разведкой в Фолклендском проливе, — это аргентинские суда «Рио Каркаранья» и «Баия Буэн Сусесо». Что касается авиационных сил, базировавшихся непосредственно на островах, то предпринятый 3 мая, основываясь на данных радиолокаторщиков, вылет пары легких штурмовиков MB-339А (кап.3р. К. А. Мольтени, ст.л-т К. A. Бенитес) с авиабазы Мальвины для атаки морской цели, предположительно «вертолетоносца», в 60 морских милях SSO Пуэрто-Архентино, закончился полнейшей неудачей. В указанной точке летчики не обнаружили ничего, кроме пустого моря. Произведенный расширенный поиск в прилежащем районе результатов не дал. В довершение, один из самолетов, №4-A-113, разбился при заходе на посадку в условиях ограниченной видимости. Пилот ст. лейтенант Карлос Бенитес погиб. В Рио-Гранде два «Супер Этандара» также были подготовлены к боевому вылету, чтобы поквитаться за потопление «Генерала Бельграно», летчики заняли места в кабинах, но приказа на взлет так и не поступило, как и сколько-нибудь определенного целеуказания, тем более что оба SP-2H морской разведывательной эскадрильи в эти сутки оказались отвлечены на поиски спасшихся с крейсера.

На 4 мая вылетов ударной авиации ни штабом ОГ ВВС «Юг», ни командованием морской авиации не планировалось. Все завертелось после поступления радиодонесения от базового патрульного самолета «Нептун». Вылетевший в пять часов утра из Рио-Гранде борт 2-P-112, позывной «Меркурио», с экипажем капитана 3 ранга Эрнесто Прони Лестона, совершал разведывательный полет к Мальвинским островам в интересах транспортного командования военно-воздушных сил. Там изыскивали возможности прорыва британской воздушной блокады и осуществления полетов военно-транспортных самолетов в Пуэрто-Архентино, а за неимением пригодных самолетов-разведчиков, пришлось обратиться за этим к морякам. Возобновление воздушного моста с Мальвинами, прерванного после подхода к островам британских морских сил, являлось для аргентинцев исключительно важным делом. Задачей капитана 3 ранга Прони Лестона было пролететь по маршруту, предполагавшемуся для использования военно-транспортной авиацией, обогнув остров Соледад с юга на север и фиксируя всевозможные надводные и воздушные источники угрозы, которые могли бы воспрепятствовать трем C-130, транспортные рейсы которых намечались в эти сутки, достичь пункта назначения.

«Нептун» выполнял полет на высоте 900—1100 метров, обозревая обстановку с помощью станции РТР с редкими включениями старенькой БРЛС AN/APS-20E. Последнее было обусловлено не только стремлением сохранять скрытность, но и неудовлетворительным техническим состоянием бортового радара. Как изложил ст. лейтенант Хосе Мария Пернуцци (в то время субофицер 2 класса, оператор РЛС в экипаже Прони Лестона) в написанной им главе официальной истории аргентинской морской авиации: «Попытка поддерживать радар в рабочем состоянии заключалась, по сути, в том, чтобы взять с собой больше, чем обычно имелось на борту, кристаллических (полупроводниковых) диодов, поскольку эта причина отказа была наиболее частой. Каждая замена „кристалла“ требовала протиснуться к радару по узкому лазу для проведения проверки, настройки и калибровки — действий, которые операторы обычно выполняли на земле».

В описываемом вылете бортовой радар стал барахлить практически сразу, тем не менее Пернуцци как-то исхитрялся поддерживать его в рабочем состоянии. В 05:50 был установлен первый радиолокационный контакт, которым оказалось авизо «Комодоро Сомешера», тот самый корабль, который британцы объявили потопленным своими вертолетами севернее Фолклендских островов сутками раньше. Это судно, входившее в состав поисково-спасательных сил, патрулировало между материком и архипелагом, готовое оказать помощь пилотам вынужденно севших на воду самолетов. А в 07:10, при очередном включении РЛС, на дисплее возникла отметка надводной цели, координаты которой были определены как 53º04′ ю. ш. 58º01′ з. д., станция РТР идентифицировала ее как эсминец Тип 42. Это означало, что сеньорам из транспортного командования ВВС с возобновлением воздушного моста с Мальвинами придется повременить. Корабль, вооруженный ракетами «Си Дарт», преграждал путь военно-транспортным самолетам и одновременно как будто напрашивался, чтобы по нему нанесли авиаудар.

Донесение борта 2-P-112 вызвало оживление не только в Рио-Гранде, но и в штабе FT 80 в Баия-Бланке, что вылилось в осуществление боевого вылета пары «Супер Этандаров», ставшего впоследствии известным как «операция „Шеффилд“». Контр-адмирал Карлос Гарсия Боль взял руководство в свои руки. Выполнение «Нептуном» первоначальной задачи было отставлено, капитан 3 ранга Прони Лестон получил приказание целиком сосредоточиться на слежении за обнаруженной целью. В дальнейшем 2-P-112 еще дважды, в 08:14 и 08:43, задействовал свою РЛС и докладывал командованию обновленные данные о противнике. При этом самолет применял следующую тактику: прятался от британских радаров на малой высоте, кратковременно поднимался на 3500 футов (1067 м), включал БРЛС на пару оборотов антенны и затем быстро уходил вниз. При последнем радиолокационном контакте им были обнаружены три надводных корабля с координатами 52º47′ ю. ш. 57º40′ з. д. На эти данные аргентинское командование опиралось при планировании боевого вылета штурмовиков-ракетоносцев. Прони Лестону же было приказано оставаться южнее архипелага и до 10:00 избегать контакта с противником, с тем чтобы затем произвести доразведку цели. Он повел самолет на юг, по направлению к банке Бёрдвуд, имитируя, что ведет поиск спасшихся с крейсера «Генерал Бельграно». В 09:25 поступил доклад субофицера Пернуцци, что БРЛС совсем отказала. Члены экипажа прилагали самоотверженные усилия, чтобы ее починить.

На авиабазе Альмиранте Кихада царила большая суматоха. На то, чтобы подготовить «Супер Этандары» к вылету и подвесить на них противокорабельные ракеты, аргентинским аэродромным службам потребовалось два с половиной часа. Командование и пилоты эскадрильи тем временем, собравшись в комнате для инструктажа, уточняли план действий. Для нанесения удара задействовались самолеты с бортовыми номерами 3-A-202 и 3-A-203, каждый нес по одной ПКР «Экзосет» на правом подкрыльевом пилоне, 1100-литровый подвесной топливный бак — на левом. Пилотировать их, согласно общей очереди, выпало заместителю командира эскадрильи капитану 3 ранга Аугусто Бедакаррацу и его ведомому ст. лейтенанту Армандо Мажоре. Со стороны военно-воздушных сил были выделены два истребителя «Даггер» для прикрытия «Этандаров» на отходе после выполнения атаки, легкий разведчик «Лирджет-35A» с демонстративно-отвлекающей задачей и самолет-заправщик KC-130H. Однако сообщать детали предстоящего боевого вылета и оперативно-тактической обстановки в штаб оперативной группы ВВС «Юг», судя по всему, никто не собирался. Флот не желал делиться с военно-воздушными силами открывшейся возможностью отличиться. Не исключено, что в этот момент контр-адмирал Гарсия Боль вспоминал унижение, пережитое в день национального торжества, 2 апреля 1982 г., когда военно-воздушное начальство на Мальвинах умышленно не давало его самолету разрешения на посадку в аэропорту Стэнли и он был вынужден целый час кружить в воздухе над только что занятой аргентинскими войсками столицей островов.

«В 09:15 мы сидели в кабинах, выполняя последние предстартовые проверки, — вспоминает Бедакаррац, — и получали уточненные данные о местоположении цели, передаваемые „Нептуном“, который осуществлял слежение за противником». В 09:45 два «Супер Этандара», с громогласным ревом совершив разбег по двухкилометровой асфальтовой взлетной полосе аэродрома Рио-Гранде, взмыли в воздух. Полет осуществлялся по профилю «большая — малая высота», соблюдая радиомолчание и с выключенными РЛС. Бортовой радар следовало задействовать только непосредственно перед пуском ракет. Бедакаррац и Мажора набрали высоту 4500 м и взяли курс на восток-северо-восток. Инерциальная навигационная система уверенно вела их к точке рандеву с самолетом-заправщиком, а затем к месту обнаружения кораблей противника. Необходимости переговариваться по радио тоже не было. В результате интенсивной боевой подготовки, включавшей отработку парных действий именно этим составом, каждый из пилотов прекрасно понимал, что делал другой, а все детали боевого вылета были четко оговорены на предполетном инструктаже.

Встреча с воздушным танкером KC-130H (№ TK-70, к-р — п/п-к Э. Х. Пессана), вылетевшим в 08:45 из Рио-Гальегоса и дожидавшимся «Супер Этандаров» примерно в 150 морских милях от Рио-Гранде, состоялась в 10:04. После дозаправки топливом, все так же в полном радиомолчании, штурмовики приступили к снижению, чтобы избежать попадания в зону действия радаров британских кораблей, пока, прорезав густой слой облаков, наконец не очутились совсем низко над морем. На маршруте пришлось преодолевать зоны с проливным дождем и низкой облачностью, нависавшей на 150 метров над морем, горизонтальная видимость временами сокращалась до 1000 метров. Впрочем, бортовое радиоэлектронное оборудование всепогодного истребителя-штурмовика давало значительные преимущества по сравнению с A-4Q «Скайхок» и MB-339А, на которых пилоты летали до того. Вдобавок ненастная погода была в определенной мере им на руку. «Несмотря на сложную навигацию, — рассказывает Армандо Мажора, — я тогда считал, что это идеальные метеоусловия для атаки, поскольку защищают нас от перехвата „Си Харриерами“. Уровень стресса не был таким же, как в ходе тренировочных заданий, и я был удивлен, что больше беспокоился, чтобы не упустить ничего, что могло бы помешать пуску ракеты, нежели об опасности перехвата». На самом деле аргентинские представления о возможностях британских палубных истребителей были чрезмерно преувеличенными. Отсутствие у британцев воздушных средств ДРЛО и невысокие скоростные характеристики «Си Харриеров» не позволяли им эффективно перехватывать низколетящие ударные самолеты и надежно защитить свои корабли.

В 10:35, когда «Супер Этандары» находились примерно в 120 морских милях от расчетного местоположения цели, поступили уточненные разведданные о противнике. Экипажу «Нептуна» все-таки удалось устранить неисправность радара.

— Ариэс, это Меркурио.

— Я Ариэс, прием.

— Подтверждаю, большой «гоблин» и два средних, 52º33′ ю. ш. 57º40′5′′ з. д. И еще один средний, 52º48′5′′ ю. ш. 57º31′5′′ з. д. Удачи!

Так это звучит в «канонической» аргентинской версии. На самом деле, как рассказывал сам Прони Лестон в интервью, данном в 1997 году корреспондентам газеты «Насьон» Э. Кастришону и Л. Касабалю, летчики для опознавания использовали позывные «Гаучо» и «Баско».

По завершении короткого сеанса радиосвязи Прони Лестон с чувством выполненного долга ушел на базу. Целеуказание было выдано «Нептуном» с некоторой погрешностью, но достаточно для вывода носителей «Экзосетов» на цель. «Мы внесли переданные им координаты в наши навигационные системы, — вспоминает Мажора, — „Супер Этандары“ были единственными в Аргентине боевыми самолетами с ИНС, необходимой для полетов над морем. Мы летели очень, очень низко и очень, очень быстро». Высота полета составляла 30 м, скорость — 480 уз (900 км/ч), максимум, что мог развить SUE с подвешенной ракетой и топливным баком.

Зона патрулирования одной из дежуривших в воздухе пар «Си Харриеров» была выдвинута к западу от позиции кораблей противовоздушного дозора. Однако в отсутствие адекватных средств дальнего обнаружения и наведения боевой воздушный патруль оказался бессилен что-либо сделать. Возможности бортовых радиолокационных станций истребителей не позволяли обнаружить и перехватить низколетящие аргентинские самолеты.

Когда по расчетам до британских кораблей оставалось 50 морских миль (в действительности более шестидесяти), «Этандары» сделали «горку» и ненадолго включили БРЛС для поиска и уточнения координат цели, но ничего не обнаружили. Не став преждевременно отчаиваться, Бедакаррац и Мажора продолжили движение тем же курсом на бреющем полете и три минуты спустя повторили поисковый подскок. На этот раз на экранах индикаторов БРЛС высветились отметки целей, пошла загрузка координат в инерциальную систему ракет. СПО начала издавать прерывные писки, сопровождавшиеся миганием лампочки на панели управления. Это означало, что они находятся в поле зрения британского корабельного радара.

В ходе первого подскока аргентинские самолеты набрали высоту 600 м, войдя в плотную облачность. Это позволяло по максимуму использовать возможности РЛС «Агава», но корабли противника из-за неточного определения их местоположения самолетом «Нептун» оказались за пределами ее дальности действия. Высота второго подскока ограничивалась нижней кромкой облаков, т. е. тремястами метрами — капитан 3 ранга Бедакаррац «счел за лучшее не терять из виду своего ведомого»⁵². Дистанция до ближайших британских кораблей, «Шеффилда» и «Глазго», в этот момент составляла около 40 морских миль. Произведя ввод координат цели в инерциальную систему наведения ПКР, самолеты снизились до высоты 100 м.

Бедакаррац решил атаковать наиболее крупную из обнаруженных целей, находившуюся справа по курсу, для чего пара SUE по его команде сделала доворот вправо. Летчики ввели последние данные в бортовые вычислители ракет, и Бедакаррац скомандовал произвести пуск. Мажора команды не расслышал, и увидев, что ведущий сделал это, переспросил «Пуск?», тот ответил утвердительно. В итоге две ПКР были выпущены с пятисекундным интервалом. Стартовые двигатели ракет произвели разгон, после чего включились маршевые двигатели. «Экзосеты» со скоростью 315 м/с унеслись в направлении невидимой цели. Дистанция до нее по показаниям БРЛС самолета Бедакарраца в этот момент составляла 22 морские мили. Фактически же атакуемый корабль находился на удалении 12 миль⁵³. «Чтобы достичь „Шеффилда“, — констатирует британский военно-морской историк Дэвид Браун, — запущенным с такой близкой дистанции „Экзосетам“ требовалось немногим больше минуты». Стрельбовая РЛС зенитного комплекса «Си Дарт» пыталась взять аргентинские самолеты на сопровождение, о чем живо сигнализировали бортовые системы предупреждения. Применив оружие, «Супер Этандары» совершили резкий правый разворот и, снизившись до 15 метров, стремительно покинули район боя.

Вот как описывают атаку сами пилоты. Аугусто Бедакаррац: «РЛС „Агава“ была спроектирована как станция управления оружием с обзором в переднем секторе самолета. Нас проинструктировали включать ее всего на несколько секунд⁵⁴, чтобы не тревожить электронные системы противника… Достигнув заранее условленной дистанции, мы увеличили высоту и включили РЛС, но на экранах наших радаров ничего не появилось. Через несколько секунд мы выключили нашу аппаратуру и, снизившись менее 100 футов [30 м], продолжили полет на предельно малой высоте… Я решил пролететь еще 25 миль в полном радиомолчании. С момента радиосвязи с морским патрульным самолетом в 10:30 я ни разу не переговаривался со своим ведомым. Мы поднялись еще раз и повторили поиск, и теперь с помощью обоих радаров обнаружили корабль среднего размера впереди по курсу и крупный корабль на 30° правее него, а также два меньших близко к нему. Мы быстро совершили доворот вправо, снизившись, чтобы завершить финальный этап атаки.

Достигнув установленной дистанции пуска, я скомандовал по радио лейтенанту Мажоре запустить ракету, и сам сделал то же самое. Он не услышал этой команды, поэтому, наблюдая, как мой „Экзосет“ отделился и заработал его стартовый двигатель, переспросил меня. Я повторил команду, и он выпустил свою ракету на пять секунд позже моей. Было ровно 11:04. Затем мы совершили отход, сохраняя максимальную скорость и летя так низко над водой, насколько было возможно, около 50 футов [15 м]. Отдалившись на расстояние, которое сочли достаточным для того, чтобы избежать возможного перехвата „Си Харриерами“, мы начали набор высоты и взяли курс на Рио-Гранде».

Армандо Мажора: «На соответствующей дистанции мы сделали первый подскок и включили радар, ничего не было обнаружено, поэтому мы выключили его и снова вернулись к маловысотному полету. Мы преодолели еще 20 миль и снова поднялись. На этот раз я действительно увидел отметки на экране радара, на дистанции 35 миль, курсовой угол 20°. Это выглядело как большой эхо-сигнал с двумя меньшего размера по бокам. Я сразу же услышал в наушниках голос ведущего, подтверждающий обнаружение и приказывающий атаковать крупную цель. Мы завершили последние процедуры подготовки „Экзосетов“ и в 11:02 запустили обе ракеты. Я видел, как ракеты опустились на высоту полета над морем и оба ракетных двигателя зажглись. После пуска ракет мы выполнили разворот на курс отхода с максимальной скоростью».

Двухминутное расхождение времени пуска «Экзосетов» в описаниях летчиков, очевидно, следует списать на то, что сверка часов не входила в регламент предполетной подготовки. Хронометраж Мажоры более согласуется с британскими данными. Корабли, попавшие в поле зрения БРЛС «Агава»: «цель среднего размера» впереди по курсу — эсминец УРО «Глазго», атакованная «цель большого размера» — эсминец УРО «Шеффилд». В некоторых русскоязычных описаниях действия аргентинской авиации в этот день ошибочно именуются операцией «Бланко Гранде», хотя на самом деле el ataque a un «Blanco Grande» — это просто атака на «большую цель», которой «Шеффилд» казался из-за того, что был больше развернут бортом к атаковавшим, что увеличивало эффективную площадь рассеяния. Две отметки малого размера — по всей вероятности, корабли из состава ближнего охранения авианосцев. Сами авианосцы обнаружены не были.

Имеются также противоречия в описании метеоусловий. По рассказам А. Мажоры погода неистовствовала не только на маршруте, но и в районе нахождения цели; непосредственно перед пуском ракет самолеты прошли сквозь ливневый шквал, из-за чего пилот не расслышал приказания ведущего о пуске ракеты. Однако по сводкам ВВС Аргентины погода на театре военных действий в тот день была «облачной, с хорошей видимостью и редкими дождями», британцы же и вовсе применяют такие эпитеты, как «хорошая погода», «необычно спокойное море», каковым они считали волнение в четыре балла.

О результатах авиаудара в Аргентине узнали из вечернего новостного выпуска Би-би-си, но летчики и без того были уверены в своем успехе. По плану на обратном пути им предстояла еще одна встреча с самолетом-заправщиком. KC-130 подполковника Пессаны дожидался, барражируя в назначенном районе. Однако топлива оказалось и так достаточно, чтобы долететь до базы. Поэтому Бедакаррац по радио поблагодарил экипаж воздушного танкера и сообщил, что не нуждается в его помощи. «Геркулес» запросил, была ли атака успешной, и, получив утвердительный ответ, сразу же доложил об этом в Рио-Гранде. Поэтому по совершении посадки Бедакарраца и Мажору ждала торжественная встреча.

«Прием пилотов был потрясающим, — пишет аргентинский автор Альберто Манфреди. — Их встретили летчики военно-морских и военно-воздушных эскадрилий, а также гражданский и военный персонал базы. Некоторые бежали за самолетами, кричали и размахивали флагами, другие ждали возле ангаров. Летчики отошли от своих машин и обнимали коллег, десятки рук пытались одобрительно похлопать их по спине, голове и плечам; кто-то делал снимки на фотокамеру, пытаясь улучить момент между аплодисментами, смехом и воздетыми руками. Хотя еще отсутствовало подтверждение со стороны противника (который сделает это через несколько часов, признав потерю эсминца), было очевидным, что по крайней мере одна из ракет поразила цель».

Никакого продолжения наступательных действий не последовало. Хотя справедливости ради следует отметить, что для контроля результата атаки и возобновления контакта с противником из Рио-Гранде был выслан еще один базовый патрульный самолет. Это задание было поручено экипажу командира морской разведывательной эскадрильи капитана 3 ранга Х. У. Переса Роки. Его «Нептун» №2-P-111 поднялся в воздух в 12:10, за пять минут до возвращения «Супер Этандаров». Однако по прибытии около 13:25 в назначенный район там обнаружилась большая радиолокационная активность противника, а флотская радиотехническая разведка предупредила, что «Си Харриеры» воздушного патруля получили приказание оператора управления истребителями перехватить аргентинский самолет. Поэтому «Нептуну» было приказано скорее убираться оттуда. Пара «Даггеров» вылетела ему навстречу, чтобы защитить от преследовавших британских истребителей. Эта мера была излишней. Никто не пытался гнаться за аргентинским разведчиком. Но, как отозвался находившийся за его штурвалом Хулио Перес Рока, «хотя „Миражи“ [так в тексте] не вступили в боевой контакт с самолетами противника, сам факт попытки защитить 2-P-111 оказался похвальным отношением и огромной поддержкой для товарищей, сражавшихся в очень трудных условиях». Результаты этого разведывательного вылета окончательно убедили командование аргентинской морской авиации, что на сегодня повоевали уже достаточно и пора переходить к празднованию славной победы.

В оперативную группу ВВС «Юг» разведданные о развертывании морских сил противника к юго-востоку от Мальвинских островов, очевидно, так и не попали. Ее ударные самолеты в эти сутки остались на аэродромах, несмотря на вполне летную погоду и изобилие целей в пределах их тактического радиуса действия. В итоге ракетный удар пары «Супер Этандаров» остался единственным ответом на британский вызов. Так что в историю Англо-аргентинского военного конфликта кроме несостоявшегося морского сражения 1—2 мая можно вписать еще и несостоявшееся противовоздушное сражение 4 мая 1982 г.

Корабль Ее Величества «Шеффилд»

Вечером тех же суток весь мир узнал, что эсминец Королевских ВМС «Шеффилд» был поражен ракетой «Экзосет», выпущенной аргентинским самолетом. Координаты его местоположения в момент атаки — 52°50′ ю. ш. 57°14′ з. д. Занимавший позицию на юго-западном краю противовоздушной дозорной линии, корабль курсировал галсами со скоростью 12 уз, задействовав две газовые турбины экономического хода «Тайн» и поддерживая турбины полного хода «Олимпус» в режиме ожидания. Экипаж находился в боевой готовности №2 (Defence stations, 2Y). Наблюдение за окружающей обстановкой велось с помощью радиолокационных станций Тип 965R и 992Q, гидролокатора Тип 184M и станции радиотехнической разведки UAA-1. Кроме того, три дозорных эсминца обменивались сведениями по УКВ-радио и в коммуникационной системе «Линк-10», а также поддерживали связь со штабом противовоздушной обороны на «Инвинсибле».

Строительство эсминцев Тип 42 осуществлялось в 1970—1985 гг. тремя сериями. «Шеффилд» являлся головным кораблем. Он был построен на верфи «Виккерс шипбилдинг энд инжиниринг» в Барроу-ин-Фернессе, заложен 15 января 1970 г., спущен на воду в присутствии королевы 10 июня 1971 г. и вступил в строй 28 февраля 1975 г. Однако фактически его флотские испытания, выявившие множество проблем и неполадок в механизмах и системах корабля, перемежавшиеся с прохождением ремонтов, затянулись еще почти на три года, и к действующему флоту он присоединился только в начале 1978 года.

Эсминцы типа «Шеффилд» имели гладкопалубный корпус с наклонным форштевнем и хорошо узнаваемый силуэт благодаря наличию двух куполообразных обтекателей антенн РЛС Тип 909, а в конструктивном отношении представляли собой компромисс британской основательности при проектировании кораблей и стремления министерства обороны к экономии средств военного бюджета. Стандартное водоизмещение составляло 3500 т и полное 4100 т. Борьба за уменьшение размеров отрицательно сказалась на таких характеристиках, как мореходность, автономность, обитаемость и т. п. В штормовом море эти корабли сильно зарывались в волну, испытывая на прочность расположенное на баке вооружение. Тем не менее, в отличие от одновременно строившихся фрегатов типа «Эмазон» (Тип 21), в которых воплотилось тогдашнее всеобщее увлечение алюминиево-магниевыми сплавами, на «Шеффилдах» надстройка, занимающая три четверти длины корабля, была сделана из стали. Несомненным конструктивным достоинством являлась главная энергетическая установка: комбинированная газотурбинная, двухвальная. Четыре газовые турбины «Роллс-Ройс», две «Олимпус» TM3B полного хода и две «Тайн» RM1C экономического хода, были скомпонованы по схеме COGOG — на каждый вал гребного винта могла одновременно работать только одна турбина, высокомощная «Олимпус» или высокоэкономичная «Тайн». Скорость хода: полного — 29 уз, экономического — 18 уз. Вся энергетическая установка находилась в четырех смежных отсеках: в носовом машинном отделении — два ГТД «Олимпус», в кормовом машинном отделении — два ГТД «Тайн», а в располагавшихся в нос и корму от машинных отделений отсеках вспомогательных механизмов — по два дизель-генератора и вспомогательные котлы.

Вооружение корабля предназначалось для борьбы с воздушными целями (в первую очередь), а также надводными кораблями, подводными лодками и стрельбы по береговым объектам. Сбор, обработка и отображение данных о тактической обстановке и управление оружием осуществлялось при помощи автоматизированной боевой информационно-управляющей системы ADAWS-4. Радиоэлектронное и радиотехническое вооружение включало поисковую РЛС ОВЦ Тип 965R, РЛС ОВНЦ Тип 992Q, две РЛС УО Тип 909, НРЛС Тип 1006, подкильные ГАС Тип 184М и 162М, станцию РТР UAA-1, терминал спутниковой связи SCOT, КВ и УКВ радиостанции, а также буксируемый акустический охранитель Тип 182. Для защиты от противокорабельных ракет предназначался корабельный комплекс пассивных помех с двумя восьмиствольными 76-мм ПУ «Корвус». Средств активного РЭП корабль не имел.

Максимальная дальность действия двухкоординатной обзорной РЛС Маркони Тип 965R, массивная вращающаяся антенная решетка которой располагалась наверху носовой надстройки перед фок-мачтой, по спецификации составляла 280 морских миль, однако фактически она обеспечивала обнаружение высоколетящих самолетов не дальше 110 морских миль. Для маловысотных целей эта величина ограничивалась дальностью радиогоризонта, а по сверхмалым высотам возможности станции стремились к нулю из-за сильной подверженности воздействию помех, возникающих при отражении луча от морской поверхности, особенно в штормовых условиях. Диапазон рабочих частот составлял 216—224 МГц — именно так, в 1982 году Королевский флот имел на вооружении радар метрового диапазона! Эта РЛС, служившая в разных модификациях с начала 1960-х, считалась устаревшей, однако британцы слишком затянули с доводкой создававшейся ей на замену РЛС Тип 1022, которой эсминцы Тип 42 стали оснащаться начиная со второй серии. РЛС обнаружения воздушных и надводных целей Тип 992Q с антенной на верхушке грот-мачты, работавшая в диапазоне 2940—3060 МГц, имела вдвое меньшую дальность действия, однако обладала гораздо большими возможностями по обнаружению низколетящих самолетов и противокорабельных ракет. Радиолокационные средства, работающие в активном, излучающем режиме, дополнялись станцией пассивной радиотехнической разведки UAA-1, которая по оценкам британских специалистов должна была обнаруживать излучения РЛС кораблей и низколетящих самолетов на дальности не менее 30 миль, радиолокационных ГСН противокорабельных ракет — не менее 20 миль.

Основной системой оружия являлся зенитный ракетный комплекс «Си Дарт», поступивший на вооружение ВМФ Великобритании в 1973 году под обозначением GWS-30 (впервые установлен на ЭМ «Бристоль» (Тип 82)). В его состав входила пусковая установка с двумя направляющими балочного типа и автоматизированная система управления огнем с двумя РЛС сопровождения и подсветки цели Тип 909, что позволяло одномоментно обстреливать две цели. Комплекс мог поражать воздушные цели в диапазоне высот от 30 до 18 000 м. Максимальная дальность действия составляла 40 морских миль (74 км) по высотным целям и 24 морские мили (44 км) — по маловысотным, а время реакции — 20 секунд. В походном положении ракеты находились в погребе боезапаса (вместимость 22 ЗУР), а при необходимости подавались на пусковую установку. Процесс зарядки (перезарядки) ПУ укладывался в 30 секунд. ЗУР «Си Дарт» была выполнена по двухступенчатой схеме. Ступени — разгонная и маршевая. Скорость полета превышала 2,5M. Наведение выполнялось при помощи полуактивной ГСН. Ракета оснащалась стержневой либо осколочно-фугасной БЧ, подрыв которой осуществлялся по команде инфракрасного датчика цели. Длина ракеты составляла 4,4 м, а масса — 550 кг. В ходе учений «Спрингтрейн» эсминец образцово отстрелялся ракетами «Си Дарт» по сверхзвуковой воздушной мишени, однако война предъявляет гораздо более суровый спрос, как к самому оружию, так и к тем, кто им управляет.

К прочему вооружению относилась одноорудийная 4,5-дюймовая (114-мм) башенная артустановка Виккерс Mk.8 (дальность стрельбы универсального орудия — 22 км, досягаемость по высоте — 12 км), действовавшая под управлением системы управления огнем GSA-1, два одноствольных 20-мм орудия Mk.7 «Эрликон», расположенных на палубе надстройки по обе стороны от ходовой рубки, с ручным наведением, относившиеся скорее к категории противокатерного и противодиверсионного, чем зенитного оружия, два 7,62-мм пулемета L7A2 на крыльях мостика, два трехтрубных 324-мм торпедных аппарата STWS Мk.1, а также вертолет «Линкс» HAS.2 с ангаром в кормовой части надстройки⁵⁵.

Нельзя не отметить аскетичность боевого оснащения британского эсминца. Если сравнить его с близким по размерам советским БПК проекта 61, мы увидим, что последний нес большее количество систем оружия. Впрочем, натовцы в целом проявляли тенденцию не перегружать свои корабли вооружением, как из соображений уменьшения верхнего веса, так и проявления финансовой бережливости.

Кроме трех эсминцев Тип 42, входивших в состав TG 317.8, двумя аналогичными боевыми единицами располагал ВМФ Аргентины. Поэтому, отправляясь на войну, британские корабли получили хорошо различимые с воздуха и в перископ опознавательные знаки: широкую черную вертикальную полосу в средней части корпуса от ватерлинии до верха дымовой трубы и рисунок в виде британского флага на крыше ходовой рубки.

Командовал «Шеффилдом» 42-летний кэптен Джеймс «Сэм» Солт. Глядя на его фотографию, неизбежно возникает вопрос, как такого человека вообще могли поставить командиром боевого корабля? Легче представить его в роли почтового служащего или страхового агента. Однако у британцев во многом свои оригинальные взгляды на военное дело, благодаря которым они нередко побеждали, но также и терпели тяжкие поражения. Возможно, также сыграло свою роль, что он происходил из известной военно-морской семьи: его отец погиб в 1940 году, командуя подлодкой «Трайяд», а крестным был Роберт Райдер, награжденный Крестом Виктории за рейд на Сен-Назер. Как бы там ни было, Джеймсу Фредерику Томасу Джорджу Солту удалось сделать успешную военно-морскую карьеру и, несмотря на бездарную потерю эсминца, завершить ее в чине контр-адмирала. Как утверждается, «сослуживцы восхищались его лидерскими качествами, озорным чувством юмора и умением мотивировать окружающих».

До «Шеффилда» в послужном списке кэптена Солта значились командование ДЭПЛ «Финвейл» (1969—1971), должности старшего помощника на ПЛАРБ «Резолюшн» (1973—1974) и командира АПЛ «Дредноут» (1978—1979). В январе 1982 г. он принял «Shiny Sheffy» от кэптена П. Дж. Эрскина. В Королевском ВМФ назначение старших офицеров на командные посты не лимитировалось военно-учетной специальностью. В течение карьеры офицер мог занимать должности по различным специальностям и даже переходить из одного рода сил в другой. Этим обуславливалось, что эсминцем командовал бывший подводник. Его старший помощник коммандер Майкл Норман пришел из морской авиации. До назначения на «Шеффилд» он был штурманом вертолета и получил известность участием 31 декабря 1978 г. в спасении команды терпящего бедствие траулера «Бен Эсдейл». Хотя каждый такой карьерный поворот предварялся прохождением офицерами соответствующего учебного курса в военно-морском колледже, их квалификация была объективно ниже, чем если бы они служили все время на надводных кораблях.

Корабль Ее Величества «Глазго»

Ближайшую к «Шеффилду» позицию в противовоздушной дозорной линии занимал эсминец УРО «Глазго». Этот корабль являлся шестым и последним в первой серии типа «Шеффилд». Он был построен на верфи «Суон Хантер» в Уолсенде, заложен 16 мая 1974 г., спущен на воду 14 апреля 1976 г. и вошел в строй 25 мая 1979 г. До начала Фолклендской войны он успел отметиться в Баренцевом море столкновением (навал правым бортом) с советским БПК «Адмирал Исаков», произошедшим 27 мая 1981 г.

В рассматриваемом эпизоде «Глазго» отличился тем, что первым обнаружил приближение аргентинских самолетов и оповестил об угрозе ракетного удара другие корабли, а четкие и грамотные действия расчета его ЦКП и командира кэптена Пола Ходдинотта, тоже, кстати сказать, бывшего подводника, могут служить укором кэптену Солту и его подчиненным и одновременно хорошей иллюстрацией, что и как нужно было делать, чтобы избежать ракетного попадания. Описание, приводимое Сэнди Вудвордом в книге «Сто дней», немного расходится в деталях, по хронометражу и значениям пеленгов, со сведениями отчета комиссии по расследованию обстоятельств потери эсминца «Шеффилд»⁵⁶, однако дает наиболее полное представление о действиях эсминца во время аргентинской атаки.

«Я знал, — подчеркивает Вудворд, — что в случае любой опасности Ходдинотт будет редко, если вообще станет, покидать ЦКП. Я связывался с ним ранее этим утром, и он как раз высказал мнение, что аргентинцы сегодня нанесут удар с воздуха ракетами „Экзосет“. В своем дневнике он написал: „…Сегодня мы ожидаем решительного ответного удара. Наиболее опасным и неприятным с нашей точки зрения и наиболее привлекательным для них является удар „Супер Этандарами“ с ракетами „Экзосет“. Позже Пол сделал пометку: „Эти слова были написаны еще до рассвета 4 мая 1982 года“. Поскольку спутниковая система связи (SCOT) могла помешать обнаружению излучения радара „Этандаров“, он запретил ее использование в течение светлого времени суток».

Здесь необходимо сделать пояснение. На кораблях британского флота местом, откуда командир руководит действиями личного состава, применением оружия и использованием технических средств, является оперативный зал (operations room) или, в отечественной терминологии, центральный командный пункт, расположенный на нижней палубе и сочетающий функции главного командного пункта (ГКП) и боевого информационного поста (БИП). В ходовой рубке же управляется вахтенный офицер вместе с помощником-стажером и рулевой вахтой. В отечественном флоте, равно как и у американцев, иначе: главный командный пункт — это ходовой мостик, а БИП функционирует отдельно, его назначение состоит в сборе, анализе и оценке данных о тактической обстановке, поступающих от средств наблюдения корабля, и обеспечении командира информацией, необходимой для принятия решений.

Первоначально БИП, появившийся на американских, а затем и британских кораблях еще в годы Второй мировой войны, располагался в носовой надстройке, рядом с ходовой рубкой. Следующей вехой, в начале 1960-х годов, стал его перенос в подпалубное пространство с целью защиты от оружия массового поражения. Попутно была предпринята попытка запрятать туда, убрав с мостика, и самих командиров, которая в итоге провалилась практически повсеместно, кроме британского флота. Ибо уберечься от воздействия ядерного взрыва все равно невозможно, никакого серьезного бронирования для защиты от конвенционального оружия такой командный пункт не имел, в лучшем случае противоосколочное, а бомбы и ракеты, как мы дальше убедимся, чаще попадали именно в район нижних палуб. Концентрация постов управления оружием и радиотехническими средствами в одном месте не способствует боевой устойчивости корабля. В советском флоте командирам удалось отбиться от обязанности по боевой тревоге занимать место в «бункере», и согласно корабельному уставу 1978 года статус главного командного пункта получил ходовой пост, а бывший ГКП, расположенный на нижней палубе, стал называться центральным командным постом, а позже — центральным командным пунктом (ЦКП). В американском флоте он именуется боевым информационным центром. Там распоряжается старпом. А вот британские командиры как примерные бойскауты взялись использовать командный пункт в корпусе корабля.

На эсминцах Тип 42 центральный командный пункт располагался под носовой надстройкой на 2-й палубе, отделенный от внешнего борта внутренними коридорами, переборки которых обеспечивали ему дополнительную защиту. Помещение было маленьким и тесным, а боевой расчет насчитывал три десятка человек. Посреди всего этого царства дисплеев, планшетов и сосредоточенных лиц в огнезащитных капюшонах на возвышении располагалось командирское крутящееся кресло. При нахождении корабля в боевой готовности №2 расчет ЦКП дежурит в режиме шесть через шесть (либо, как на «Шеффилде», 6—4—4—4—6) часов. Несение командиром и старшим помощником командирской вахты на ЦКП в то время еще не практиковалось. Командир должен был спускаться туда при объявлении боевой тревоги или услышав вызов по громкоговорящей связи, обязанности старпома в британском флоте практически целиком сводились к решению административно-хозяйственных вопросов.

Сама же концепция «ГКП на основе БИП» утвердилась в Ройял Нэйви в значительной мере благодаря специфике корабельной боевой организации, где бразды управления оружием и радиоэлектронными средствами сосредоточены в руках специально обученных офицеров-операторов, несших дежурство на ЦКП и ставших главной опорой, своего рода «тактическими помощниками», а часто и замещавших командира корабля при принятии боевых решений. На эсминцах типа «Шеффилд» предусматривалось наличие двух специалистов по надводной и противолодочной борьбе (principal warfare officers, сокр. PWO) и двух офицеров противовоздушной обороны (anti-air warfare officers, сокр. AAWO), несших боевое дежурство посменно и попарно. Причем с учетом противовоздушной специализации означенных эсминцев, AAWO на них были лейтенант-коммандерами, а оба PWO — обычно просто лейтенантами, в то время как на противолодочных фрегатах — наоборот. Командование расчетом ЦКП возлагалось на старшего из офицеров управления оружием.

Вот как описывает работу центрального командного пункта адмирал Вудворд: «ЦКП современного корабля с людьми, сидящими за компьютерами и средствами управления, для постороннего является одним из самых странных мест на земле. Туда никогда не проникает солнечный свет. Там вообще почти ничего не светит, разве что любопытное сюрреалистическое янтарное свечение экранов, красные огоньки большого количества индикаторов и клавиатур и время от времени желтая подсветка информационных панелей. Помещение требует тишины и почтения, создавая атмосферу интенсивной сосредоточенности, подобную библиотечной. Каждый оператор подключен к определенной системе и имеет для связи наушники, наподобие тех, что носят пилоты гражданских авиакомпаний, с тонким современным микрофоном перед скрытыми под капюшоном губами. Тихое журчание их донесений идет, возможно, в штурманскую рубку или на другие посты корабля, или по радио на ЦКП других кораблей.

По внутренним линиям связи кэптен может подключиться к разговору офицера управления оружием с оператором гидроакустической станции или к оператору взаимного обмена информацией, ведущего разговор с оператором надводной обстановки, или с ракетно-артиллерийским постом, а возможно, к разговору старшины сигнальной вахты с молодым сигнальщиком на мостике. Он может слышать голос вахтенного офицера, громко оповещающего: „Самолет, левый борт, девяносто, неопознанный, низколетящий“. Жизнь в странном подпалубном мире ЦКП никогда не останавливается. Системы связи как „подземелье“ вавилонской башни — масса слов, наушников, микрофонов и странного жаргона. ЦКП — калейдоскоп светящейся информации, пальцев, бегающих по клавишам и кнопкам, „лунатиков“ в капюшонах, у которых не видно шевеления губ, но их бестелесные голоса никогда не смолкают».

Если боевой расчет ЦКП хорошо знает свое дело, то вмешательства командира в большинстве ситуаций не требуется — офицеры управления оружием наделены достаточными полномочиями, включая открытие огня и объявление боевой тревоги. В частности, при возникновении воздушной угрозы именно на офицера ПВО фактически целиком ложится руководство отражением атаки вражеской авиации.

Будучи атакован бомбардировщиками, корабль отражает налет зенитными огневыми средствами, главным же способом защиты от противокорабельных ракет являлась постановка пассивных помех. Для создания дезинформирующих ЛЦ предназначались выстреливаемые из 114-мм орудий артиллерийские снаряды пассивных помех (Chaff C в британской терминологии) и сбрасываемые с вертолетов заряды с дипольными отражателями (Chaff H). Однако в данном случае из-за невозможности заблаговременного дальнего обнаружения низколетящих самолетов-ракетоносцев ни то, ни другое не применялось. Все сводилось к постановке дезориентирующих ЛЦ посредством отстрела из пусковых установок «Корвус» турбореактивных снарядов пассивных помех (Chaff D) в непосредственной близости от корабля, тогда как сам он должен был совершить маневр уклонения от ракет, приведя их на правую раковину (сократив таким образом свою ЭПР), и развить большой ход. В поступившей из штаба TF 317 инструкции по противоракетной обороне подчеркивалось, что следует создавать ЛЦ до того, как головки самонаведения ПКР захватят цель, хотя данный тактический прием работал и для срыва автосопровождения цели после захвата объекта: заслонившее корабль от приближающихся ракет облако диполей образует вместе с ним единую протяженную цель, в геометрический центр которой наводятся ракеты; корабль между тем выходит из-под удара, смещаясь в периферийные области дипольного облака, а затем за его пределы.

В целом эффективность применения пассивных радиолокационных помех в значительной мере зависела от четкости действий расчета ЦКП: насколько своевременно будет обнаружена ракетная угроза и произведена постановка ЛЦ. Кэптен Ходдинотт, сидя посередине командного пункта в своем высоком кресле-вертушке, как и все, облаченный в белый огнезащитный капюшон и перчатки, держал ситуацию под контролем, но не вмешивался, полагаясь на мастерство офицера ПВО лейтенант-коммандера Николаса Хоукярда и его подчиненных. Было 10:56:30, когда оператор станции РТР старший матрос Роуз доложил:

— Радар «Агава»!

— Степень достоверности контакта? — уточнил Хоукярд.

— Уверен! — отозвался Роуз. — Фиксирую три прохода луча РЛС с последующим кратковременным захватом. Пеленг 245. Режим поиска.

И еще через несколько секунд:

— Радар прекратил работу!

Однако Хоукярд не замедлил оповестить по КВ и УКВ-радио штаб ПВО и другие корабли:

— Срочное сообщение! Я «Глазго», «Агава». Пеленг 245.

Вообще-то при обнаружении излучения РЛС «Агава» полагалось использовать кодовое слово «Кондор»⁵⁷, но лейтенант-коммандер был так взбудоражен, что позабыл об этом. Затем он поправился:

— Я «Глазго». «Кондор», пеленг 245!

Это оповещение было принято на «Инвинсибле» в 10:58. Штаб ПВО ограничился коротким ответом: «Roger, out»⁵⁸, за которым не последовало ни повышения уровня воздушной угрозы, ни кодового сигнала «Zippo 4», означающего неминуемость ракетной атаки⁵⁹ и сопровождаемого постановкой кораблями дезинформирующих и отвлекающих ложных целей. Донесение «Глазго» посчитали за очередной ложный контакт, каких уже было три или четыре за утро. Перенапряжение первого боевого дня тяжело сказывалось. Тогда команда «Action stations»⁶⁰ из-за угрозы «Экзосетов» звучала практически ежечасно и огромное количество снарядов пассивных помех было израсходовано впустую, а «Супер Этандары» на поле боя так и не появились. К 4 мая от всего этого успели изрядно устать. Попутно выяснилось, что из-за сходства излучений РЛС «Агава» с РЛС «Сирано» («Мираж III») и «Блю Фокс» («Си Харриер») операторы станций РТР часто путали их. Теперь в штабе ПВО относились к поступающим сообщениям об «Агаве», как к мальчику, который постоянно кричит «Волк!», и ситуация на «Инвинсибле» виделась совсем иначе, чем на ЦКП эсминца «Глазго».

В 10:58:06 прозвучал новый доклад Роуза:

— Радар «Агава» возобновил работу, пеленг 248!

А девять секунд спустя самолеты противника появились и на экране индикатора кругового обзора РЛС ОВЦ Тип 965R: две отметки, пеленг 240°, дистанция 40 морских миль. Контакт продлился лишь то короткое время, которое потребовалось аргентинцам для поиска и определения координат цели, пока они снова не уменьшили высоту полета.

— Это два «Супер Этандара». Наверняка только что сделали «горку». Возможно, готовятся произвести пуск ракет, — прокомментировал Хоукярд все так же молчаливо наблюдающему за его действиями кэптену Ходдинотту, а затем скомандовал по переговорному устройству:

— Офицер ПВО, вахтенному офицеру. Объявить боевую тревогу.

Пока лейтенант Дэвид Годард на ходовом мостике выполнял это приказание, наполнившее корабль гулом голосов и топотом матросских ботинок, Хоукярд отдал еще одно:

— Поставить пассивные помехи!⁶¹

Услышав приказ, чиф-петти-офицер Йэн Эймс на своем месте в другом конце ЦКП ударил кулаками по большим, чтобы ни при каких обстоятельствах невозможно было промахнуться, клавишам управления стрельбой ПУ «Корвус». Турбореактивные снаряды радиолокационных помех с глухим свистом ушли ввысь в разные стороны от корабля. Их разрывы вскоре образовали в воздухе облака из дипольных отражателей.

— «Агава» в режиме захвата.

Этот доклад оператора станции РТР в 13:58:48 означал, что ракеты скоро будут запущены и устремятся к кораблю. Чтобы избежать попаданий, «Глазго» следует укрываться среди окружавших его четырех облаков из ДРО, которые должны увести ракеты в сторону от него. Однако завеса дипольных отражателей смещалась по ветру, и было необходимо корректировать курс и скорость корабля, чтобы оставаться в ее пределах. Поэтому командир корабля скомандовал вахтенному офицеру:

— Лево на борт, курс двадцать пять. Удерживать скорость, равную скорости ветра.

Тем временем радар Тип 992Q, менее дальнодействующий, но значительно более хваткий, чем 965-й, засек приближавшиеся низколетящие самолеты. Оператор воздушной обстановки ст. матрос Невин торопливо стучал пальцами по клавиатуре, чтобы передать обстановку по обнаруженным воздушным целям в систему взаимного обмена информацией «Линк-10». Затем, увидев, что его сменщик ст. матрос Хьювит стоит рядом, готовый принять пост по боевому расписанию, он быстро уступил ему пульт и бегом бросился наверх по ступенькам трапа, чтобы помочь перезаряжать пусковую установку пассивных помех. Позднее он признается, что никогда в своей жизни не бегал так быстро.

Сам Хоукярд, пока все это делалось, попытался «достучаться» до штаба ПВО. К этому моменту радиолокационный пост четко отслеживал две воздушные цели. В 13:59:45 «Глазго» сообщил:

— Два низколетящих bogies — SW 25 миль, курс 70/80.

Ответная реакция была все такой же невозмутимой: «Roger, out». Переход на повышенный тон ничего не дал. На «Инвинсибле» желали более веских доказательств. Даже после попадания ракеты в «Шеффилд» там еще некоторое время будут не в состоянии осознать свершившегося факта, считая, что эсминец подвергся торпедной атаке из-под воды. Руководство действиями «Си Харриеров», осуществлявших боевое дежурство в воздухе, в тот день, согласно воспоминаниям коммандера Найджела «Шарки» Уорда, возглавлявшего 801-ю эскадрилью, тоже вызывало много вопросов. Впрочем, чудили 4 мая не только на «Инвинсибле». По приказу с «Гермеса» незадолго до начала аргентинской атаки одна из пар истребителей воздушного патруля была отослана на поиск надводных кораблей противника, из-за чего образовалась брешь в зоне патрулирования, за которой как раз находился эсминец «Шеффилд». Едва ли, конечно, «Си Харриеры» могли сорвать аргентинский ракетный удар, но это демонстрирует, какая неразбериха творилась наверху.

В 11:02 аргентинцы произвели пуск ракет, после чего их самолеты исчезли с экранов РЛС. Взамен на дисплее появились две быстро перемещающиеся крохотные отметки. Классификация контакта: противокорабельные ракеты, приближаются, пеленг 230, дистанция 12 миль⁶². В 11:02:07 «Глазго» послал в воздух новую партию ДРО. На ЦКП кэптен Ходдинотт, решив, наконец, вмешаться в руководство ПВО корабля, приказал стрелять ЗРК «Си Дарт», что вряд ли являлось осуществимым. Возможности РЛС Тип 909 системы управления ЗРК не позволяли захватывать столь малоразмерные и низколетящие цели. Хоукярд это понимал, но, вероятно, решил не расстраивать командира, и просто транслировал приказ чиф-петти-офицеру Эймсу, тем более что никакого другого серьезного зенитного вооружения эсминец все равно не имел. Поэтому расчет ЗРК делал все новые попытки, но тщетно. Сам же офицер ПВО связался по радио с «Инвинсиблом», чтобы удостовериться, что в секторе стрельбы «Глазго» нет своих самолетов, и попутно еще раз доложил о ракетной атаке. Но его донесения там уже перестали воспринимать всерьез, а позиция штаба ПВО оставалась непреклонной: они считали сообщение о ракетном ударе недостоверным. Общее оповещение об угрозе «Экзосетов» так и не было сделано. Так что операторы штаба ПВО, оставшиеся безвестными по принятой в Британии деликатной традиции не разглашать имена виноватых, по праву разделяют со старшими офицерами «Шеффилда» ответственность за его гибель.

«Это ракета!»

На кораблях TG 317.8 об угрозе «Экзосетов» хорошо знали и, по большей части, относились к ней со всей серьезностью, хотя, возможно, уже не столь трепетно, как в первый день боев. Однако командование эсминца «Шеффилд» имело свое мнение на этот счет. Кэптен Солт полагал, что первостепенную опасность представляют аргентинские субмарины. Он мыслил, как подобает бывшему подводнику. И к тому же откуда ему было знать, что одна из вражеских подлодок типа 209 не участвовала в военных действиях из-за технической неисправности, а вторую противник держал на периферийной позиции, подальше от районов действия британских кораблей? Офицер ПВО (AAWO) лейтенант-коммандер Николас Бато, со своей стороны, считал, что главная угроза исходит от аргентинских истребителей-бомбардировщиков, атакующих свободнопадающими бомбами, как это произошло 1 мая с кораблями группы «Глэморгана». Но что самое пагубное, оба в ответственный момент отсутствовали на центральном командном пункте. Старшим из находившихся там операторов был офицер управления оружием (PWO) лейтенант Грэм Толли, которому недоставало опыта и/или командирских качеств. Когда «Супер Этандары» появились на экране радара, он растерялся настолько, что даже позабыл объявить боевую тревогу. Расстановка основных лиц, ответственных за противовоздушную оборону эсминца в этот момент была следующей: командир корабля отдыхал у себя в каюте, офицер ПВО пил кофе в офицерской кают-компании, его помощник, старший матрос Бернс, отлучился в гальюн, а оператор воздушной обстановки, хотя и пребывал на командном пункте, но не за своим пультом. Таким образом, трое из восьми операторов противовоздушной секции отсутствовали на местах.

Другим негативным фактором явилось то, что как раз в это время (начиная с 10:51) с «Шеффилда» велась передача, а точнее делалась попытка установить соединение по каналу спутниковой связи. Сигналы передающего устройства SCOT создавали помехи работе корабельной станции РТР UAA-1. Дело в том, что спутниковая связь (восходящий луч), РЛС «Агава» и ГСН ракеты «Экзосет» использовали близкие радиочастоты в I-диапазоне. Как пишет Николас Бато: «Система SCOT вела передачу непосредственно перед атакой, и поскольку она работала в том же диапазоне частот, что и радар „Агава“, мы были слепы к „Агаве“ и ГСН „Экзосетов“. Разрешение на использование SCOT давалось с учетом нескольких дней безэксцессного нахождения в боевой готовности №2. Но я ожидал, что офицер управления оружием прикажет „задушить“ SCOT сразу по получении оповещения „Кондор“. Судя по тому, что перед самым попаданием мы засекли работу ГСН ракеты, это в конце концов было сделано».

Радиовахта на «Блестящем Шеффи» также неслась без усердия, а радиопереговоры по коротковолновому радио на частоте оператора штаба ПВО вообще никто не слушал. Поэтому оповещения с эсминца «Глазго» об обнаружении излучения РЛС «Агава» на нем поначалу пропустили мимо ушей. Согласно рапорту кэптена Солта, вошедшему в материалы следственной комиссии, первые два сообщения кэптена Ходдинотта услышаны не были и сигнал «Кондор» принят только в 11:01, примерно за минуту до пуска аргентинскими самолетами ракет. По другим сведениям, это оповещение поступило в 10:58, однако было неверно или не полностью расслышано. В любом случае ему, памятуя о многочисленных первомайских ложных тревогах, не придали значения, поскольку из штаба ПВО на «Инвинсибле» никаких тревожных сигналов не поступало.

Кратковременное появление противника при выполнении «горки» в зоне обзора радара Тип 965R на «Шеффилде», судя по всему, просто зевнули. В 10:59:55 РЛС Тип 992Q обнаружила нечеткие эхо-сигналы по пеленгу 280° на дистанции 24 миль⁶³, однако классифицировать цель как два низколетящих самолета удалось только после поступления «трека» по системе «Линк-10» от «Глазго». «На учениях, — сокрушаются Хастингс и Дженкинс, — британских моряков учили, что после обнаружения объекта — советского самолета — до попадания в цель выпущенной им ракеты должны пройти двадцать минут». Здесь события развивались с беспощадной быстротой. В 11:01:30 аргентинские самолеты повернули в направлении «Шеффилда», на курс 100°. В оперативном зале отреагировали на это вызовом по громкоговорящей связи все еще отсутствовавшего офицера ПВО и приведением зенитных огневых средств в БГ №1. В 11:01:45 радар «Шеффилда» зафиксировал разделение цели на дистанции 12 миль, одна шла курсом на корабль (ракеты), другая — отклонялась вправо (выходящие из атаки самолеты).

Иными словами, «Шеффилд» наблюдал на радаре и «Супер Этандары» в момент выхода в атаку, и выпущенные ими ПКР. В дополнение к этому в 11:02:15 от верхней вахты с мостика поступил доклад: «Два контакта, дымные следы, пеленг 297», но и ему не придали значения. На командном пункте не понимали, что имеют дело с ракетоносцами, а не обычными истребителями-бомбардировщиками, и тщетно надеялись сбить их «Си Дартом». Носовая РЛС УО Тип 909 (у кормовой противник находился в мертвой зоне) начиная с 11:01:55 настойчиво и безуспешно пыталась взять цель на сопровождение. В довершение расчет ЦКП на протяжении всего этого времени был фактически лишен руководства.

Командир «Шеффилда» последний раз побывал там около 09:45. По боевой готовности №2 от него не требовалось постоянного нахождения на ЦКП, хотя командиры двух других эсминцев противовоздушного дозора присутствовали там практически неотлучно. «Отсутствие кэптена Солта на командном пункте, — заступается за своего подчиненного Вудворд, — было следствием неблагоприятного стечения обстоятельств, а не плохого управления. Он имел полное право находиться в своей каюте. Командир корабля, если он хочет сохранить свою работоспособность, не может все время пребывать на вахте. У него должно быть время для отдыха, и он должен доверять своим подчиненным». Насколько им можно было доверять, это другой вопрос. В преданных гласности британским министерством обороны материалах официального отчета о потере эсминца, вся персональная информация вымарана, однако, по данным газеты «Гардиан», в ходе проведенного расследования «два офицера были признаны виновными в служебной халатности, но избежали дисциплинарных взысканий⁶⁴, очевидно, дабы не нарушать эйфорию, охватившую большую часть Великобритании в конце войны».

Главным виноватым оказался лейтенант-коммандер Бато, в ответственный момент отлучившийся со своего боевого поста, а вернувшись туда, не сумевший быстро разобраться в тактической обстановке. Это, впрочем, не помешало ему продолжить службу в Королевском флоте, завершив ее в звании кэптена. В 2006 году, в связи с обнародованием официального отчета, уязвленный критикой джентльмен опубликовал на британском морском веб-форуме свою версию произошедшего.

Заступив на вахту, лейтенант-коммандер счел необходимым сходить на ходовой мостик, чтобы лично, не доверяя вахтенному офицеру, оценить погодные условия и параметры облачности. На посту он отсутствовал с 10:40 до 11:02:10. В состоянии боевой готовности №2, по словам Бато, это было совершенно нормальным для PWO или AAWO — ненадолго по служебной необходимости покинуть ЦКП. Проведя некоторое время на свежем воздухе, он направился обратно на командный пункт. Однако кратчайший путь туда преграждали водонепроницаемые двери, задраенные, как того требовала БГ №2, пришлось идти в обход.

«Следуя вниз таким маршрутом, — пишет Бато, — я оказался вблизи моей каюты, на той же палубе, что и кают-компания, и зашел в свою каюту, чтобы просмотреть секретный пакет и уточнить детали системы прицеливания при сбросе свободнопадающих авиабомб, используемых аргентинцами. Эта информация находится на спецхранении и не была доступна в ЦКП. Ознакомившись с ней, для чего потребовалось открыть сейф, я направился через кают-компанию и кладовую, чтобы добраться до трапа по правому борту, избегая, таким образом, необходимости открывать водонепроницаемую дверь. Проходя через кают-компанию, я повстречал небольшую группу стюардов. Они спросили меня, как идут дела, и, зная, насколько изолированными они, должно быть, себя чувствовали, не имея доступа к какой-либо оперативной информации, я потратил несколько минут, чтобы побеседовать с ними и попытаться убедить их, что они в безопасности и все в порядке. Вполне возможно, что во время этого разговора мне предложили чашку кофе, но кофе не был той причиной, по которой я находился в кают-компании. Просто это было по пути на ЦКП. Разговаривая с ними, я услышал вызов по громкой связи „AAWO на ЦКП!“ [время 11:01:40] и поспешил вверх по трапу, находившемуся за дверью кормовой кладовой, на командный пункт. Там PWO сразу же доложил мне о „Кондоре“. Точно не уверен, но должно быть, речь шла об оповещении с другого корабля [радио с „Глазго“]. Я занял свое место, надел наушники и немедленно запросил оператора управления истребителями, нет ли каких-либо наших самолетов CAP на указанном пеленге. Он ответил отрицательно. Затем я взглянул на свой дисплей и увидел массу отметок автоматического слежения и один или, возможно, два близких или перекрывающихся четких контакта».

Давно уже было пора объявить боевую тревогу и позвать командира на ЦКП, но никому это в голову почему-то не пришло. Единственное, что как-то предупредило экипаж корабля о неминуемой атаке, это настойчивый тон вызова AAWO по КГС. Отстрел снарядов радиолокационных помех эсминцем в итоге также произведен не был, а ЗРК «Си Дарт» подтвердил свою неспособность осуществлять перехват низколетящих целей, тем более столь малоразмерных, как «Экзосет». Несмотря на отданный артиллеристам приказ «Stand to»⁶⁵, посты у «эрликонов» и пулеметов на крыльях мостика все еще пустовали. Так что даже из этого оружия «последней надежды» стрелять по ракете было некому.

Неприменение «Шеффилдом» средств РЭБ его офицер ПВО объясняет тремя причинами. Во-первых, не было известно об угрозе «Экзосетов». Не только в смысле слепоты станции РТР и отсутствия общего оповещения, но и в принципе. Как он утверждает: «В одной из разведсводок четко говорилось, что, хотя аргентинцы располагали несколькими ракетами „Экзосет“ воздушного базирования, они не смогли интегрировать их с носителем „Супер Этандар“. Теперь известно, что это было неверно, но в то время я так считал и серьезно к этому относился». Звучит не слишком убедительно, с учетом того, что сведения об угрозе «Экзосетов» были распространены по эскадре еще 26 апреля. Во-вторых, нежелание расходовать ограниченный боекомплект ПУ «Корвус». И, наконец, в-третьих, непонимание тактической обстановки. «Я знаю, — признает британский офицер, — оглядываясь назад, это кажется нелепым и неправильным (что и было), но я уверен, что было внутреннее нежелание использовать дипольные отражатели, пока мы не были уверены, что ракета уже выпущена, чтобы не тратить впустую наше ограниченное количество снарядов помех… Я не поставил ложные цели, поскольку не мог понять, что происходит. Уверен, что на это решение повлияла острая нехватка снарядов помех, о чем я упоминал выше, и тот факт, что я ожидал только атак с использованием свободнопадающих бомб».

Что цель на радаре — это ракеты, на ЦКП «Шеффилда» поняли за считанные секунды до того, как в 11:03 одна из них проделала дыру в корпусе эсминца, — в последний момент лейтенант Толли все-таки распорядился отключить мешавшую работе станции РТР систему спутниковой связи. На постановку ЛЦ времени уже не оставалось. «Следующее, что я почувствовал, — продолжает свой рассказ кэптен Бато, — был удар по кораблю. Не взрыв, больше похоже на сильный удар при столкновении. Уже после попадания, полагаю, оператор станции РТР доложил об обнаружении работы ГСН ракеты „Экзосет“… Я хотел бы подчеркнуть, что не может быть и речи о том, чтобы какие-либо другие члены экипажа „спали“ или каким-либо образом были небрежными или халатными при выполнении своих обязанностей. В исключительно сложных обстоятельствах все старались изо всех сил».

На мостике неслась усиленная сигнальная вахта, к которой по БГ №2 привлекались не только матросы секции связи, но и свободные от других обязанностей младшие офицеры. Таковыми были инструктор по спортивной подготовке саб-лейтенант Стивен Якову и пилот вертолета лейтенант Брайан Лейшон. Именно они, примерно за 10—15 секунд до попадания, первыми заметили приближавшуюся ракету. Она летела так низко над водой, почти касаясь гребней волн, что была ошибочно принята Стивом Якову, первым увидевшим ее в бинокль, за торпеду. Он крикнул:

— Торпеда!

Стоявший рядом Лейшон немедленно повернулся и прищурился в бинокль в указанном направлении.

— Нет, это «Экзосет», — произнес он спокойно, но достаточно громко, чтобы слышали все на мостике.

Вахтенный офицер лейтенант Питер Уолпол уже и сам невооруженным глазом наблюдал по правому крамболу быстро увеличивавшуюся в размерах зловещую точку с дымным шлейфом:

— Что за хрень?! (Или в более ранней газетной редакции: «Боже мой, это ракета!»)

Оставалось пять секунд до попадания. Он рванул на себя трубку связи с ЦКП:

— Ракетная атака! Укрыться!

Последнее было адресовано в большей степени членам ходовой вахты, которые, следуя его команде, быстро попадали на палубу, каждый выбирая себе в качестве укрытия тумбу устройства помассивнее. Все, кроме двух младших лейтенантов, Якову и помощника вахтенного, которые завороженно уставились на неумолимо сокращавшую расстояние ракету, и только в самый последний момент последовали примеру остальных. Объявить по громкоговорящей связи боевую тревогу или включить ревун уже не сложилось. «Я дважды крикнул в трубку связи с ЦКП: „Укрыться!“ — вспоминает Уолпол, — и хотел перейти на место помощника боцмана, чтобы включить общекорабельную трансляцию, но так и не дошел, и в момент удара лежал на палубе».

«В этом состояла одна из военных ироний, — насмехается аргентинский исследователь Диего Зампини, — один из самых современных кораблей Королевского флота только криком был предупрежден о ракетном ударе».

Старшему матросу Кристоферу Перселлу, который только поднялся на мостик, побывав на камбузе, где попросил заварить чай, приближающаяся ракета показалась большим огненным шаром. Услышав команду укрыться, он нырнул за снарядный ящик и ощутил глухой удар в борт корабля. Через несколько секунд верхняя палуба покрылась черным дымом, а тех, с кем он недавно разговаривал на камбузе, уже, очевидно, не было в живых.

В командирской каюте удар «Экзосета» пришелся просто как хлопок, «совсем не впечатляющий». «Было похоже, — вспоминал Сэм Солт, — как будто 20-мм орудие „Эрликон“, расположенное как раз над моей каютой, открыло огонь. После одиночного выстрела я подумал: либо его заклинило, либо это не „Эрликон“. Потом погас свет, и… вы знаете то необычайное чувство тонущей подводной лодки, когда перестает работать вспомогательное оборудование, вы получаете полную тишину и понимаете, что случилось что-то катастрофическое… Я сразу же бросился на мостик. К тому времени, когда туда добрался, мы потеряли пятьдесят процентов электроэнергии, почти всю связь, и корабль погрузился в темноту. Дым начал подниматься прямо к мостику. Все в считанные секунды…, и мы не могли оповестить команду о происходящем».

Большинство членов экипажа «Шеффилда» поначалу даже не поняли, что корабль поражен противокорабельной ракетой. Многие посчитали, что это НУРС. Попадание было воспринято как сигнал боевой тревоги. Моряки бросились занимать места по боевому расписанию, а когда видели, что их боевые посты уже охвачены или отрезаны пламенем, включались в тушение пожара и другие мероприятия по борьбе за живучесть.

О судьбе второй выпущенной ракеты трудно сказать что-то определенное, кроме того, что она не попала в цель и, согласно британскому официальному отчету, упала в море в полумиле от левого траверза «Шеффилда». Комментарий в приложении «H» к отчету гласит, что такой вывод сделан на основании показания единственного свидетеля и не является окончательным. Действительно, у моряков «Шеффилда» после попадания ракеты было достаточно забот, кроме того, как вглядываться, что сделалось со вторым «Экзосетом». Но в пользу данной версии также говорят наблюдения радиолокационного поста эсминца, что одна отметка эхо-сигнала шла прямо на корабль, а другая отклонялась к югу, хотя в качестве южной отметки могли выступать «Супер Этандары», совершавшие маневр выхода из атаки. Существует и другая версия — что вторая ракета прошла севернее «Шеффилда» и упала в воду, израсходовав топливо и не долетев до авианосца «Гермес». Она подкрепляется докладом сигнальщиков находившегося в 14 милях к NO от «Шеффилда» фрегата «Ярмут», утверждавших, что видели пролетавшую мимо «ракету с оранжевыми стабилизаторами». Аргентинцы не красили стабилизаторы боевых ракет в оранжевый цвет, но такое впечатление могла создать реактивная струя. Впрочем, здесь нужно учитывать, что в британском соединении «Ярмут» держал непререкаемое первенство по количеству ложных контактов, в связи с чем неоднократно склоняется в мемуарах Вудворда. Резюмируя, можно заключить, что с головкой самонаведения одной из ракет явно было что-то не так.

Какая из двух ПКР попала в цель, и вовсе, по-видимому, останется навсегда неизвестным. Сами аргентинцы для себя четко решили, что это была ракета, выпущенная Бедакаррацем, а ракета Мажоры навелась на фрегат «Ярмут», но оказалась дезориентирована пассивными помехами и упала в море⁶⁶. Значки силуэта поверженного корабля, к которому позже прибавились и другие, стали красоваться на фюзеляжах обоих принимавших участие в атаке «Супер Этандаров». Аналогичной символикой был отмечен и осуществлявший целеуказание самолет «Нептун».

Молчание «Шеффилда»

В то время как на пораженном «Экзосетом» эсминце уже отчаянно боролись с последствиями ракетного попадания, на других кораблях британского соединения силились понять, что произошло. Как ранее отмечалось, три эсминца радиолокационного дозора обменивались сведениями по УКВ-радио и в коммуникационной системе «Линк-10». «Ковентри», находившийся дальше всех на севере, получив оповещение с «Глазго», тоже произвел постановку ЛЦ. Из трех дозорных кораблей бережливость в отношении боезапаса комплекса выстреливаемых помех, похоже, проявляли только на одном «Шеффилде». Причем сам он на некоторое время выпал из радиообмена. Затем в эфире прозвучал взволнованный голос его радиста: «В нас попали!» После этого «Шеффилд» погрузился в молчание и ни на какие запросы больше не отвечал.

Первыми, кто выяснил, что там случилось, был экипаж вертолета «Си Кинг» 826-й эскадрильи, осуществлявшего противолодочное патрулирование. Увидев, что дозорный эсминец окутался черным дымом, он подлетел ближе, а затем, зависнув над кораблем, опустил на него с помощью лебедки оператора ГАС. Поднявшись обратно, тот сообщил командиру вертолета о причине и характере повреждения, о чем в 11:12 (14:12Z) было доложено на «Гермес».

В штабе ПВО на «Инвинсибле» все еще считали, что «Шеффилд» подвергся атаке из-под воды. В результате все дежурившие в воздухе противолодочные вертолеты были направлены искать вражескую подводную лодку. Так продолжалось, пока по инициативе лейтенант-коммандера Найджела Уорда истребители воздушного патруля не слетали на разведку, обозрев поврежденный корабль с предельно малой высоты.

«В момент атаки „Супер Этандаров“ я вместе с командиром авиагруппы находился на посту управления полетами, — рассказывает Уорд. — Прошла информация, что „Шеффилд“ был торпедирован… Я завладел радио и связался с Мортимером, который только что приступил к боевому дежурству в воздухе: „Мортс, это босс. Отправляйтесь, посмотрите на „Шеффилд“ и сообщите нам, какие повреждения ему нанесены, выше или ниже ватерлинии. И скорее!“ Через пару минут Мортс вышел на связь с кораблем: „Он продырявлен над ватерлинией, босс. Либо это очень умная торпеда, либо „Экзосет“, а дыра точно на высоте „Экзосета“. — „Вас понял“. Проблема была решена».

Авианосец «Гермес» готовился поднять самолеты для нанесения авиаудара по Гуз-Грину, когда стали поступать донесения о случившемся с «Шеффилдом». Взлет «Си Харриеров» был отложен до выяснения обстановки, чтобы иметь возможность при необходимости задействовать их для противовоздушной обороны. Ожидалась вторая волна аргентинской воздушной атаки, которая, однако, так и не последовала.

«Я обсуждал на ФКП с офицером штаба план действий на вечер, — вспоминает Вудворд, — когда несколько минут спустя после удара по „Шеффилду“ мы получили первое сообщение, без каких-либо деталей. „На „Шеффилде“ взрыв!“ и более ничего определенного. Время 14:07Z.

Взрыв? Он мог быть следствием многих причин: пожара, взрыва газа, неисправности систем оружия и так далее. Причин не счесть. Могла быть торпеда и даже ракета. Мысли проносились в моей голове. Но тогда почему нас на флагманском корабле не оповестили?

Я терпеливо ждал и только спросил:

— Связь с „Шеффилдом“ есть?

— Да, сэр, — ответили мне.

По крайней мере, это хороший признак. Но корабль молчит. Я внимательно слежу за действиями кораблей и самолетов в районе событий.

„Эрроу“ и „Ярмут“ начинают двигаться к „Шеффилду“. Мне кажется это разумным. Поступило сообщение от „Глазго“. Он оставил свою позицию в дозоре и полным ходом следует к „Шеффилду“. Теперь мы знаем — произошло нечто очень серьезное, хотя все еще неясно, что именно.

Мы видим спешащие на помощь вертолеты. Картина проясняется. Единственное, о чем я думаю: „Если это была ракета, то следующая в любой момент может поразить и нас“. Направляю сигнал „Глазго“: „Занять позицию для прикрытия „Шеффилда“. Другое приказание „Эрроу“: „Окажите помощь „Шеффилду“. В вашем подчинении „Ярмут“ и вертолеты“.

Через несколько минут мы, наконец, получаем донесение от поврежденного эсминца: он действительно был поражен вражеской ракетой. И теперь от „Инвинсибла“ идет оповещение по кораблям: „Атака „Этандаров“. Подтверждаю, атака „Этандаров“. Вероятно, с применением „Экзосетов“».

Полное понимание произошедшего пришло только полчаса спустя, после того как на палубу авианосца «Гермес» сел улетевший с горящего эсминца вертолет «Линкс»⁶⁷, который доставил на борт флагмана офицеров управления оружием «Шеффилда» лейтенант-коммандера Бато и лейтенанта Толли. Их доклад был безотрадным. «Один из моих офицеров штаба, — пишет Вудворд, — воскликнул: „Адмирал, вы должны что-то сделать!“ Но я достаточно вежливо ответил: „Нет, оставьте это“. Я не хотел отдавать поток детальных распоряжений, находясь в двадцати милях от бушующего огня, который угрожал, если достигнет ракетного погреба ЗРК „Си Дарт“, взорвать эсминец вместе с экипажем».

«Оставить корабль!»

Ракета «Экзосет» врезалась под углом сорок градусов в правый борт «Шеффилда», продырявив его на уровне второй палубы, примерно в двух с половиной метрах выше ватерлинии, между камбузом, носовым отделением вспомогательных механизмов и носовым машинным отделением, и, не встречая на своем пути серьезных препятствий, прошла вглубь корпуса. Во внешней обшивке образовалась рваная пробоина размером 4,5×1,2 м. Боевая часть ракеты не взорвалась, однако повреждения, вызванные ударной волной, распространились вверх, вплоть до нижнего яруса надстройки. На корабле погас свет, были обесточены многие электросети, вышла из строя система внутрикорабельной связи. Однако один дизель-генератор обеспечивал подачу электроэнергии. Управление рулем с мостика не действовало, но сохранялась возможность делать это из румпельного отделения. Газовая турбина «Тайн» правого борта вышла из строя сразу, турбина левого борта продолжала работать, но без возможности управлять ею.

Главным бичом при борьбе за живучесть стал сильный пожар. Тут сыграло роковую роль сочетание трех факторов:

1. Наличие на корабле большого количества быстровоспламеняющихся и легкогорючих предметов и материалов (изоляционных, отделочных, лакокрасочных и др.); тем более что приказ командующего по пути следования в Южную Атлантику по максимуму избавиться от пожароопасных элементов на эсминце был выполнен без особого рвения.

2. Командир эсминца и старший помощник командира не имели достаточного опыта службы на надводных кораблях и сравнительно недавно приняли должности на «Шеффилде», поэтому плохо знали матчасть и оказались не готовы эффективно осуществлять руководство борьбой с пожаром.

3. ПКР «Экзосет» благодаря свойству твердотопливной смеси гореть без доступа кислорода непрерывно до полного выгорания явилась практически идеальным «зажигательным снарядом».

Невыработанное топливо ракеты вызвало сильные пожары в отсеках, через которые она прошла. Температура в эпицентрах горения достигала 1000 °С. Стальные конструкции раскалялись докрасна. Площадь возгорания стала быстро разрастаться. Хотя использование пресловутых алюминиево-магниевых сплавов, которые начинают плавиться при температуре 600 °С, а при более высокой — гореть так сильно, что потушить практически невозможно, в конструкции кораблей Тип 42 было сведено к минимуму, на борту «Шеффилда» нашлось достаточно легковоспламеняющихся отделочных материалов, синтетических красок и пенных наполнителей тепловой изоляции для создания горючей среды. Их горение сопровождалось обильным выделением высокотоксичных газов, что сильно затрудняло действия боровшихся с пожаром. Огнеупорные костюмы не выдерживали высоких температур, пропускали жар, в результате чего одежда моряков, изготовленная из синтетических тканей, плавилась, прилипая к телу и вызывая сильные ожоги. Корабль быстро наполнился плотным удушающим черным дымом, который распространился по всем прилежащим к местам возгорания внутренним помещениям, включая пост энергетики и живучести (располагался на 2-й палубе над кормовым машинным отделением) и центральный командный пункт, откуда пришлось эвакуировать личный состав, верхней палубе, а потом дошел и до ходовой рубки.

Тушение пожара сразу столкнулось с множеством сложностей и велось недостаточно организованно. Пост энергетики и живучести из-за сильного задымления перестал функционировать вскоре после попадания ракеты. Некоторое время руководство действиями аварийных групп осуществлялось с мостика, однако едкий дым добрался и туда, заставив находившихся в ходовой рубке сначала перейти на крылья мостика, а затем эвакуироваться. После этого никто не пытался организовать новый центр по тушению пожара и борьба с огнем велась спонтанно, хотя и с большим мужеством и напряжением сил. Пламя, бушевавшее в средней части корабля, разгородило «Шеффилд» надвое, разделив людей в кормовых и носовых отсеках. Связь между ними была потеряна, а попасть на корму можно было только по раскаленной верхней палубе левого борта.

Главная пожарная магистраль перестала действовать практически сразу. Повреждение электросетей препятствовало применению для борьбы с огнем стационарных средств пожаротушения, а переносные оказались малоэффективны. Из четырех основных пожарных насосов ни один не запустился, а из пяти задействованных вспомогательных насосов (включая доставленные с других кораблей) только один работал с полной отдачей. Некоторые члены экипажа в отчаянии пытались бороться с огнем ведрами, черпая воду из-за борта. Ощущалась нехватка изолирующих противогазов и регенеративных патронов к ним.

Вертолетами с других кораблей на горящий эсминец были доставлены переносные газотурбинные водяные насосы и другие противопожарные средства. К «Шеффилду» подошли фрегаты «Эрроу» и «Ярмут», пытаясь струями воды из пожарных стволов сбить пламя. «Ярмут» поливал с правого борта, а «Эрроу» — с левого, также с него передавались на «Шеффилд» пожарные рукава, однако они оказались слишком короткими для эффективного использования во внутренних помещениях эсминца. На фрегатах прилагали все усилия, но фактически их роль сводилась к тому, чтобы охлаждать снаружи раскалившийся корпус корабля. Морякам «Ярмута», находившегося со стороны горящего борта эсминца, приходилось особенно трудно. Также была задействована надувная моторная лодка «Джемини», с которой в пробоину лили из шланга воду, подаваемую с помощью установленного на баке эсминца погружного насоса.

Возможно, помощь «Эрроу» и «Ярмута» могла быть более весомой, если бы их участие в тушении пожара не прерывалось ложными противолодочными тревогами. В 12:26 «Ярмут» приступил к преследованию предполагаемой вражеской субмарины, отстрелявшись по ней из бомбомета. Через некоторое время он вернулся к «Шеффилду», оставив «подводную лодку» подоспевшим вертолетам «Си Кинг» и своему собственному «Уоспу», который до того занимался эвакуацией раненых. Охота на воображаемую подлодку, для участия в которой время от времени отлучался и фрегат, продолжалась два часа. «В какой-то момент, — пишет Вудворд, — гидроакустикам „Ярмута“ показалось, что они слышат шум торпеды. Прекратив спасательные работы, „Ярмут“ начал поиск субмарины. Это повторялось снова и снова, девять раз. Девять торпед! Впоследствии мы поняли, что это были за „торпеды“. Это были шумы маленькой надувной спасательной лодки, жужжащей вокруг „Шеффилда“ и помогающей бороться с огнем». Чтобы прекратить «излишне нервозные действия» фрегата, адмиралу пришлось, как он выразился, послать по радио «очень строгий сигнал».

Тем временем пожар охватывал все больше пространства, расправляясь с теми, кто пытался ему противостоять. Общие потери экипажа «Шеффилда» составили 20 убитых и 26 раненых и обожженных. Восемь человек персонала камбуза от попадания ракеты погибли сразу. Никто не спасся и из помещения ЭВМ, откуда, несмотря на загазованность, начальник оружейно-технической службы корабля лейтенант-коммандер Джон Вудхед вместе с саб-лейтенантом Ричардом Эмли и тремя старшинами до последнего пытался поддерживать работоспособность уцелевших корабельных систем. При попытке вытащить необходимое противопожарное оборудование из помещения носовой аварийной партии погиб, задохнувшись угарным газом, старшина Дэвид Бриггс. На нем, как и на двух его товарищах, старшинах Чиплене и Тэнкоке, был фильтрующий противогаз с гопкалитовым патроном, позволявший в дыму держать глаза открытыми, но не спасавший органы дыхания при высокой концентрации CO₂. «Его вынесли, — рассказывает кэптен Солт, — но он был без сознания и не выжил. Он был очень храбрым человеком».

За проявленный героизм посмертно были награждены лейтенант-коммандер Дж. С. Вудхед — крестом «За выдающиеся заслуги», и петти-офицер Д. Р. Бриггс — медалью «За выдающиеся заслуги». Третьим награжденным стал медицинский ассистент петти-офицер Джеральд Мигер, удостоенный Медали Королевы за отвагу за самоотверженность при оказании помощи пострадавшим от пожара. Журналисты впоследствии допекали кэптена Солта предложениями прокомментировать, почему его имени нет в списке награжденных, на что он отвечал, что не видит оснований гордиться собой и не хотел бы награды за потерю корабля.

В 14:50, после почти четырех часов борьбы с пожаром, когда вышел из строя питавший корабль электричеством дизель-генератор, а огонь стал подбираться к погребу боезапаса ЗРК «Си Дарт», командир эсминца отдал приказ оставить корабль. Большая часть экипажа, 225 человек, перешла на борт фрегата «Эрроу». Вертолеты «Си Кинг» с «Гермеса» сняли еще тридцать пять человек, включая кэптена Солта, и еще шестеро уже находилось на борту «Ярмута». В дальнейшем раненых перевезли на госпитальное судно «Уганда», а остальных — на борт танкера «Бритиш Эск», доставившего моряков «Шеффилда» на о. Вознесения. Вудворд распорядился по завершении эвакуации добить «Shiny Sheffy» артиллерийским огнем, но в 17:15 отменил этот приказ. Тяжкая ирония заключалась в том, что после оставления экипажем эсминец еще больше пяти суток оставался на плаву, как будто нарочно демонстрируя, что не все возможности по борьбе за живучесть корабля были исчерпаны. Взрыва ракетного погреба не произошло, пожар к вечеру 5 мая, после выгорания нескольких центральных отсеков и частично корабельной надстройки, прекратился сам собой.

Военные тоже плачут

Доставленный вертолетом на авианосец «Гермес» кэптен Солт выглядел совершенно опустошенным, подавленным и не скрывал катившихся по лицу слез. «У меня возник ужасный комплекс вины, — скажет он позже в интервью. — Что я мог сделать лично? Почему меня не было на командном пункте? Смог бы я предпринять что-нибудь другое?» На борту флагманского корабля его ждал суровый прием (по британским меркам). Адмирал Вудворд встретил заплаканного командира эсминца словами: «Похоже, вы были очень небрежным, Сэм». А в качестве первоочередного наказания несчастный оказался взятым в оборот аккредитованными на авианосце репортерами. Вместе с тем командующий авианосной группой понимал, что потери на войне неизбежны, и постарался сконцентрироваться на том, что делать дальше.

Во-первых, максимально извлечь уроки. Как сформулировано в его мемуарах: «Британский боевой корабль поражен крылатой ракетой. Это первое серьезное нападение на британский военно-морской флаг за последние десятилетия… Моя следующая задача состояла в проведении тщательного анализа этих событий не с целью поиска виновных, а всестороннего исследования произошедших событий и извлечения из них соответствующих уроков… Мы используем сложнейшую военную технику стоимостью в миллионы фунтов, но и она не помогла нам предотвратить удар аргентинской ракеты… Гибель „Шеффилда“ была жестоким уроком, из которого мы должны сделать правильные выводы». Двумя днями позже командующий TG 317.8 распространил по кораблям список из пятнадцати извлеченных уроков. Среди них было: «Если сомневаетесь, всегда предполагайте худшую ситуацию и реагируйте соответственно». После встряски 4 мая водогазонепроницаемые двери, люки и горловины в состоянии БГ №2 стали держаться задраенными в порядке «Z», т. е. как если бы корабль находился в БГ №1⁶⁸. Еще одним важным уроком, хотя нелепо, что британскому флоту для понимания этого потребовалось потерять эсминец, явилось уяснение слабых возможностей ЗРК «Си Дарт» по поражению низколетящих целей. В дальнейшем эсминцы Тип 42 стали использоваться для борьбы с аргентинской авиацией совместно с фрегатами Тип 22, оснащенными ЗРК ближнего действия «Си Вулф».

Во-вторых, понять, как поступить с изувеченным кораблем. Здесь решение подсказали сами аргентинцы. Был перехвачен переданный по радио приказ командования подводными силами Аргентины подлодке «Сан Луис» перейти в район, где находился пораженный ракетой британский корабль, и потопить его. «Такой поворот событий, — пишет Вудворд, — был мне на руку. Я организовал своего рода „теплый прием“ для аргентинцев, если они вдруг решат прийти. „Шеффилд“ внезапно перестал быть нашей проблемой. Его новая роль состояла в том, чтобы стать необычным, сделанным из горящего металла „козлом на привязи“, только на плаву». Прилежащая акватория прослушивалась радиогидроакустическими буями и патрулировалась двумя противолодочными вертолетами. Однако тщательно расставленная ловушка не сработала. Отданный «Сан Луису» приказ найти и потопить «Шеффилд» был вскоре отменен, и лодка вернулась на ранее занимаемую позицию к северу от архипелага.

Состоявшийся в середине дня удар истребителей-бомбардировщиков 800-й эскадрильи по аргентинской авиабазе «Кондор» оказался во всех отношениях неудачным. Звено из трех «Си Харриеров», возглавляемое лейтенант-коммандером Гордоном Бэттом, в 12:46 поднялось с авианосца «Гермес» и, пройдя южнее Порт-Стэнли, атаковало аэродром в Гуз-Грине с юго-востока, со стороны Шуазель-Саунд. Удар наносился, как и 1 мая, с малой высоты кассетными авиабомбами BL755 и фугасными 1000-фунтовыми со взрывателем замедленного действия. Противовоздушная оборона, включавшая 3-й взвод батареи B 601-го зенитно-артиллерийского дивизиона сухопутных войск Аргентины с двумя спаренными 35-мм ЗАУ «Эрликон» с РЛСУО «Скайгард» под командованием мл. лейтенанта Клаудио Брагини, а также выделенные из состава 4-й батареи 1-го зенитного дивизиона военно-воздушных сил шесть спаренных 20-мм ЗАУ «Рейнметалл» с РЛС ОВЦ «Эльта», проворонившая предыдущий авианалет, в этот раз оказалась начеку. Аргентинские зенитчики сразу открыли огонь. Ведущий звена, обнаружив с помощью станции предупреждения об облучении захват вражеским стрельбовым радаром, совершил резкий маневр уклонения и сбросил пиропатроны с дипольным отражателями. Вторым на цель заходил «Си Харриер» лейтенанта Николаса Тейлора. Он не имел СПО, ее сняли, когда еще перед войной эту машину оборудовали для испытаний ПКР «Си Игл». Поэтому Тейлор не знал об облучении РЛС «Скайгард». Его самолет был поражен 35-мм осколочно-фугасным снарядом и развалился на куски. Третий «Си Харриер», пилотируемый флайт-лейтенантом Тедом Боллом, произвел бомбометание, но ни одна бомба не попала в цель.

«Кадры с кинорегистратора Теда, — вспоминает бывший пилот 800-й морской эскадрильи Дэвид Морган, — запечатлели самолет Ника Тейлора на заключительном этапе атаки, когда он пересек границу аэродрома. Сильный взрыв разрушил фюзеляж сразу за кабиной, и самолет мгновенно превратился в огненный шар. На протяжении того, как мы кадр за кадром просматривали пленку, фюзеляж стал рассыпаться и врезался в землю. Очевидно, выжить было невозможно».

«Си Харриер» № XZ450/50 стал первым потерянным британцами в Фолклендской войне. Тело пилота с полураскрытым парашютом было найдено солдатами 12-го пехотного полка недалеко от обломков самолета и с почестями захоронено аргентинскими военными на местном кладбище.

День 4 мая 1982 г. стал для британцев провальным, если не сказать шокирующим. Их авианосная группа испытала ощутимое падение боевого духа. Что до ее командующего, то еще больше понесенных потерь его грызла общая безысходность. «Я очень расстроен из-за тупиковой ситуации, в которой оказался, — записал он 6 мая в своем дневнике. — Я могу только канителиться в TEZ, которая полнится рыбаками, и все это полностью выходит из-под контроля. Я не могу ударить никого за пределами TEZ, я не могу рисковать, „Харриеры“ неспособны летать при такой погоде, и, если я не буду осторожен, меня разберут на части».

В последующие несколько суток активных действий не велось. Обменявшись тяжелыми ударами, «Бельграно» — «Шеффилд», враждующие стороны, тяжело дыша, разошлись каждая в свой угол ринга в ожидании продолжения схватки, а накрывший зону военных действий в последующие дни густой туман подобно бесстрастному рефери прервал бой до того момента, пока не прозвучит гонг к началу следующего раунда. Покинутый экипажем «Шеффилд» оставался где-то за горизонтом, изредка проведываемый вертолетами. Сутки спустя густой черный дым уже не окутывал его, однако эсминец по докладу пилотов выглядел «раскаленным докрасна от мостика до вертолетной площадки», однако уже вечером 6-го числа оказалось возможным высадить на его палубу, все еще ощутимо теплую, группу разведчиков для оценки состояния корабля и подготовки вывоза уцелевшего наиболее ценного имущества. Побывавшие на «Шеффилде» 6 и 7 мая специалисты отметили, что корабль вряд ли подлежит восстановлению, однако сохраняет плавучесть. Было принято решение буксировать его к границе 200-мильной зоны, где передать эстафету буксиру «Сэлвиджмэн», чтобы оттащил «Шеффилд» к острову Южная Георгия, и там уже окончательно решить, что с ним делать; как минимум снять все уцелевшее дорогостоящее оборудование. Большое значение имел морально-политический фактор — доведя «Шеффилд» до своей тыловой ремонтной базы на Южной Георгии, британцы могли объявить, что эсминец всего-навсего поврежден, а не потерян.

Ночью на 9 мая фрегат «Ярмут» приступил к буксировке и достиг в этом деле немалых успехов, но дальше вмешался разыгравшийся шторм. Следующей ночью пришлось убрать с корабля буксировочную партию. На свежей волне «Шеффилд» стал интенсивно черпать воду через пробоину надводного борта, что привело к критическому увеличению крена, который к четырем часам утра 10 мая достиг 25°. Буксировочный трос соскользнул, в 04:02 обгоревший эсминец был потерян из вида, а вскоре исчез с экрана РЛС. Вудворд в дневнике прокомментировал: «„Шеффилд“, по-видимому, наконец-то затонул, избавив нас от лишних хлопот. Буксировавший его „Ярмут“ доложил: „Затонул. Ищу подтверждения“. Не слишком убедительное утверждение. Как будто он не уверен, правда ли затонул! О Боже, борьба за информацию никогда не заканчивается и часто проходит почти безрезультатно».

Позже, когда рассвело, для выяснения судьбы «Шеффилда» с фрегата «Ярмут» подняли в воздух вертолет «Уосп». Он обнаружил на поверхности моря масляное пятно и плавающие предметы. На основании этого был сделан вывод, что «Шеффилд» затонул в точке с координатами 52°11′ ю. ш. 53°50′ з. д. на глубине двух тысяч метров.

Ядерное оружие на борту «Шеффилда»

Отдельная почти непременная тема — наличие на «Шеффилде» ядерного оружия. Во многих публикациях утверждается, что корабль имел на борту спецбоеприпас и по некоторым предположениям даже был затоплен из-за радиоактивного заражения. Советская пресса сообщила об этом почти сразу после окончания военных действий. В подтверждение публиковались фотографии спасшихся с «Шеффилда» моряков, одетых в противорадиационные (на самом деле противопожарные) комбинезоны и защитные маски. Британское министерство обороны все категорически отрицало. И только два десятилетия спустя Великобритания подтвердила, что на ее кораблях в 1982 году действительно имелось атомное оружие, но «Шеффилд» в их число не входил. Также подчеркивалось, что об использовании ядерных вооружений в войне с Аргентиной не могло быть и речи.

В опубликованном в 2003 году докладе министерства обороны Великобритании признается, что некоторые корабли экспедиционных сил, в частности, авианосцы «Гермес» и «Инвинсибл», фрегаты «Бриллиант», «Бродсуорд», а также суда снабжения «Риджент», «Рисорс» и «Форт Остин», несли ядерные глубинные бомбы WE 177A (так называемый боеприпас «600»). Правда, зачем нужно было брать с собой «шестисотки» в Южную Атлантику, остается непонятным. Объяснение, данное Л. Фридманом в «Официальной истории Фолклендской кампании», что они попали к Фолклендам лишь по той причине, что входили в штатный корабельный боекомплект и никто при снаряжении эскадры не удосужился его своевременно пересмотреть, а сгрузить ядерные ГБ на берег во время стоянки у острова Вознесения и отправить обратно в метрополию не сложилось из-за технических трудностей и опасения огласки, звучит недостаточно убедительно. Но, как утверждается, оба фрегата по пути к Фолклендам избавились от своего опасного груза, передав его на вспомогательные суда. На борту «Шеффилда» же имелся один инертный боеприпас «600S» (surveillance round), идентичный боевому, но содержавший вместо ядерной БЧ электронный эквивалент и использовавшийся для тренировки техперсонала. Причем это устройство с эсминца 16 апреля тоже убрали, передав на «Форт Остин». Поэтому слухи о наличии на затонувшем корабле ядерного оружия, хотя они и имели под собой некоторые основания, следует считать сильно преувеличенными. Но с одной существенной оговоркой — если верить официальному Лондону.

Ракетный фактор

Отправив на дно Южной Атлантики один из лучших кораблей противника, аргентинские вооруженные силы добились значительного и самого резонансного успеха в войне за Мальвинские острова. Пилоты 2-й морской истребительно-штурмовой эскадрильи разительно отомстили за потопление «Генерала Бельграно» и не менее впечатляюще продемонстрировали возможности современного высокоточного оружия. «Это была эффективная операция, — патетически подытоживается в официальной истории аргентинской морской авиации, — выполненная профессионалами на высоком профессиональном уровне. Тем самым комбинация воздушный разведчик — штурмовик продемонстрировала свою силу, использовав совершенно новые средства ведения войны на море. Таким образом, авиация ВМФ Аргентины стала пионером этих новых технологий, никогда ранее не использовавшихся ни одной страной». Для вооруженных сил ряда государств аргентинский пример стал мотивацией переоснащения авиации управляемым противокорабельным оружием.

Вся Аргентина ликовала так громогласно, как не делала даже при очередной победе своей футбольной сборной, а на другом краю земного шара миллионы советских мужчин (у женщин были другие заботы) одобрительно потирали руки у экранов телевизоров, «выражая солидарность с борьбой свободолюбивого аргентинского народа против империалистического агрессора». Хотя применение противокорабельных ракет не было сопряжено с таким высоким риском, как топмачтовые бомбовые атаки «Скайхоков» и «Даггеров», выполнение этой задачи потребовало от летчиков большого напряжения сил и мастерства, и они с ней справились. По возвращении из боевого вылета Аугусто Бедакаррац и Армандо Мажора стали национальными героями. Оба впоследствии удостоены медали «За доблесть в бою».

В британском стане царило если не отчаяние, то глубокий пессимизм. «Потопление эсминца „Шеффилд“ — это очень трагическое событие, потрясшее всех нас, — записал в дневнике офицер 148-й батареи АИР капитан Хью Макманнерс. — Какая ужасная потеря!» Помимо горечи утраты в экспедиционных силах, наконец, полностью осознали, что им противостоят не дикари, а сильный противник, обладающий современным оружием и способный грамотно его применять. В самой Великобритании случившееся явилось большим потрясением как для общественности, так и военно-политического руководства страны. По свидетельству адмирала Лича, «волны эмоций, распространявшиеся по Уайтхоллу, были почти осязаемыми, и действительно, казалось, что для многих это было первым настоящим осознанием того, что страна находится в состоянии войны». Адмиралу флота Льюину пришлось объяснять ошеломленным соратникам М. Тэтчер, что на войне кораблям случается тонуть и «нет смысла иметь эсминцы, если вы не готовы их терять», а затем урезонивать представителей СМИ в ходе данного им совместно с адмиралом Филдхаусом по поручению премьер-министра интервью, единственного за время Фолклендского конфликта, когда высшие чины Королевского ВМФ снизошли до общения с масс-медиа.

В целом же, как об этом пишут Хастингс и Дженкинс, «правда гибели „Шеффилда“, что признавал едва ли не каждый на флоте, состояла в том, что британцы до этого момента жили в условиях некой вымышленной реальности, где война представлялась чем-то искусственным. Они серьезно относились к выполнению своих задач, но им не хватало последней капли напряжения, осторожности и собранности, что приходит только в обстановке настоящей опасности, угрожающей непосредственно тебе самому, а не кому-то абстрактному». После 4 мая британские военные моряки стали более осмотрительными как в планировании боевых действий, так и в несении службы.

При всем том послевоенные британские оценки аргентинской атаки довольно-таки уничижительны. «Не было предпринято никаких попыток выбрать важную цель, — пишет Дэвид Браун, — или даже идентифицировать корабль, по которому израсходовано сорок процентов этого невосполнимого для аргентинского ВМФ оружия. Они просто отстрелялись по первому подвернувшемуся контакту и затем скрылись». И эта критика небезосновательна. С одной стороны, моральный эффект, достигнутый в результате атаки Бедакарраца и Мажоры, трудно переоценить, с другой, у аргентинцев имелось не так много ракет AM-39, чтобы расходовать их на корабли радиолокационного дозора. Но что даже еще важнее, главным фактором, предопределившим успех удара 4 мая, являлся эффект неожиданности. После первых двух дней боевых действий, насыщенных и прошедших без потерь, бдительность британцев притупилась. Но они умели учиться на ошибках (хотя 25 мая и 12 июня продемонстрировали способность повторно «наступать на грабли», справедливости ради следует отметить, что это были уже несколько другие грабли), чтобы больше не дать застать себя врасплох. С этой точки зрения ракетный удар следовало наносить по ядру авианосной группы. Мы помним, что возможным условием достижения аргентинцами победы являлся вывод из строя одного из британских авианосцев. Уместно еще раз процитировать адмирала Вудворда: «Между Нортвудом и мной было оговорено, что значительное повреждение „Гермеса“ или „Инвисибла“ может привести к отказу от Фолклендской операции». Понятно, что подготовить и провести такой авиаудар было гораздо труднее, а усложнение одновременно означало и снижение шансов на успех. Поэтому 4 мая командование морской авиации ВМФ Аргентины руководствовалось принципом «Más vale un pajaro en mano»⁶⁹. Тем более что это был первый опыт боевого использования ПКР «Экзосет» и никто вообще не мог поручиться, как проявит себя ракета. Было чрезвычайно важно, чтобы пилоты «прочувствовали» новое оружие в боевой обстановке и поверили в него. И, конечно же, аргентинцы не собирались останавливаться на достигнутом, в следующий раз целью штурмовиков-ракетоносцев уже выступал авианосец.

Несомненной ошибкой с аргентинской стороны было отсутствие в эти сутки действий, направленных на развитие достигнутого успеха. Основные ударные силы оперативной группы ВВС «Юг» не нашли применения. Причина, вероятно, заключалась в недостаточно налаженном взаимодействии между видовыми компонентами. Тем самым была упущена возможность нанести британцам еще больший урон, атаковав дозорные эсминцы (зная минусы ЗРК «Си Дарт»), и фрегаты, занятые оказанием помощи «Шеффилду», а брешь, образовавшаяся в линии противовоздушного дозора после выбивания «Шеффилда», открывала аргентинским ударным самолетам подступ к неприятельским авианосцам. Общая растерянность и нарушение боевого управления в британской эскадре также благоприятствовали успешному продолжению аргентинцами наступательных действий, но они этими возможностями не воспользовались.

Кто оказался в наибольшем выигрыше — это производитель ракет. Фирма «Аэроспасьяль» стала одним из главных бенефициаров Фолклендской войны. После такой впечатляющей рекламы посыпались заявки покупателей, и не только от стран третьего мира. Флоты ряда государств-членов НАТО также сделали выбор в пользу «Экзосета», невзирая на то, что по основным тактико-техническим характеристикам французская ракета уступала американской ПКР «Гарпун». Громкие заголовки в прессе возвещали о триумфе «Экзосета», хотя на самом деле триумфального было не слишком много — одна из выпущенных ракет не взорвалась, другая не попала в цель.

Еще один вопрос, который требует прояснения, это причины состоявшегося вечером 4 мая отхода британской оперативной группы на самый край 200-мильной зоны. Сам по себе тезис об отводе Вудвордом своих авианосцев под давлением проявившейся угрозы «Экзосетов» дальше на восток от Порт-Стэнли не выдерживает критики ввиду того, что «Супер Этандары» имели оборудование для дозаправки в воздухе и, следовательно, могли перекрыть всю 200-мильную зону военных действий вокруг островов. Однако тот факт, что никогда после британская АУГ не спускалась к 53-й параллели, позволяет сделать вывод, что нанесенный аргентинской авиацией ракетный удар произвел сильное впечатление, заставив Вудворда быть более осторожным. В пользу этого говорят и воспоминания участников событий. В частности, Дэвид Харт-Дайк пишет: «После атаки на „Шеффилд“ оперативная группа на какое-то время отступила на восток, чтобы не рисковать, как это делалось ранее при запуске „Харриеров“, находясь слишком близко к островам». О том же можно прочесть и в мемуарах Найджела Уорда: «Мы „наслаждались“ определенным затишьем в боевых действиях. Все мы предположили, что это произошло отчасти потому, что оперативная группа держалась подальше от опасностей после 4 мая, а отчасти потому, что аргентинские ВВС зализывали свои раны и готовились к отражению высадки британских войск на острова». И, конечно, это трактование всецело поддерживается с аргентинской стороны. «Атака на „Шеффилд“, — подчеркивает контр-адмирал Карлос Гарсия Боль, — существенно изменила оперативное построение английских военно-морских сил, вынудив их держать свои авианосцы гораздо дальше к востоку».

Что чаще всего упускается из виду. Если обратиться к дневнику Вудворда за 5—7 мая, то там нет ни слова о довлеющей воздушной угрозе, зато дважды упоминаются вспомогательные суда КВФ. В этом, по-видимому, и заключается объяснение отхода TG 317.8 к самом краю 200-мильной зоны. Оперативная группа нуждалась в пополнении запасов топлива и снабжения. Осуществлять операции RAS, передачу грузов на корабли в море, британцы предпочитали на максимальном отдалении от противника — у восточной границы TEZ. В целом же район боевого маневрирования британской АУГ в течение мая 1982 года лежал в 80—130 морских милях к NO—ONO—O от Порт-Стэнли. Для ведения наступательных действий она подходила ближе к островам, затем разрывала дистанцию, интенсивно маневрируя и непредсказуемо меняя свое местоположение.

Расширение Великобританией 7 мая как ответ на атаку «Шеффилда» рамок театра военного конфликта до всего водного пространства Южной Атлантики также мало повлияло на географию боевых действий и в значительной мере носило декларативный характер, как и встречное установление Аргентиной с 11 мая «южноатлантической военной зоны». Боевые действия и в дальнейшем продолжали вестись вокруг Фолклендов.

Что касается угрозы «Экзосетов», то кроме усиления бдительности на эскадре британцы намеревались решать эту проблему сразу несколькими путями. Во-первых, на подводные силы была возложена задача вести патрулирование вблизи Рио-Гранде с целью раннего обнаружения взлетавших оттуда самолетов. Позже этот способ предупреждения воздушных угроз распространили и на другие аргентинские материковые авиабазы, поскольку не только «Экзосетами» была сильна авиация Аргентины. Вот уж, наверное, британские подводники никогда до того не могли помыслить, что им придется выполнять функции службы ВНОС. Но, с другой стороны, если аргентинский флот укрылся в базах, морское снабжение островов было прекращено, а разрешения на подводную войну против воинских перевозок между континентальными портами противника никто не давал, то чем еще оставалось занять атомные субмарины?

Во-вторых, командование Специальной авиадесантной службы (SAS) начало планирование и подготовку диверсионного рейда с целью уничтожения ракет и их носителей в пункте базирования.

В-третьих, британским министерством обороны и главным морским штабом был инициирован ряд военно-технических мер, направленных на повышение боевой устойчивости кораблей против ПКР, в частности:

— многократное увеличение объема производства дипольных отражателей,

— внедрение новых средств активного РЭП,

— заключение контракта на приобретение американских зенитно-артиллерийских комплексов «Вулкан-Фаланкс»,

— доработка конструкции и программного обеспечения ЗРК «Си Дарт»⁷⁰,

— и, наконец, создание палубного вертолета ДРЛО путем совмещения РЛС «Серчуотер», которой оснащались базовые патрульные самолеты «Нимрод», и противолодочного вертолета «Си Кинг».

Большая часть из предпринятого стала приносить плоды позже, чем аргентинцы израсходовали весь свой запас AM-39, или даже после окончания войны, но все это имело несомненную пользу для британского флота и едва ли могло быть им получено в условиях тотальной экономии оборонного бюджета в мирное время.

Потеря одного из трех эсминцев — носителей ЗРК «Си Дарт» поставила перед теми, кто принимал решения в Лондоне, вопрос о его замещении на театре военных действий, а в более общем аспекте — о необходимости усиления корабельной группировки в Южной Атлантике. В штабе операции «Корпорейт» понимали, что эта утрата далеко не последняя. Находившийся на патрулировании в водах Белиза эсминец «Эксетер», головной корабль второй серии типа «Шеффилд», получил приказ следовать в Южную Атлантику. Он прибыл в зону конфликта 22 мая. Аналогичный приказ был дан и однотипному «Кардиффу», возвращавшемуся с боевой службы в Оманском заливе. После проведения на скорую руку технического обслуживания в Гибралтаре он также взял курс на юг, присоединившись к отряду боевых кораблей, отправившемуся 10 мая из Девонпорта и Портсмута, известному как группа «Бристоля» (TU 317.8.1). Помимо «Кардиффа» и самого «Бристоля», эсминца УРО проекта 82, также являвшегося носителем ЗРК «Си Дарт», в нее вошли фрегаты УРО «Эктив» и «Эвенджер», «Андромеда», «Минерва» и «Пенелопе» с танкерами «Бейлиф» и «Олна». Это подкрепление достигло театра военных действий 26 мая.

Еще три состоявших в списках Королевского флота эсминца Тип 42 не приняли участия в войне, можно так выразиться, по уважительной причине: новейший «Саутгемптон» незадолго до начала войны получил повреждения при столкновении с плавучим маяком; «Бирмингем» проходил ремонт и модернизацию и оказался в состоянии выйти в море, чтобы присоединиться к британским военно-морским силам в Южной Атлантике только в середине июня; «Ньюкасл» находился на третьем месяце среднего ремонта, и его вклад борьбу за Фолклендские острова свелся к участию в военных действиях вертолета «Линкс» XZ720 на борту судна снабжения «Форт Остин».

Примечания

36

«Блестящий Шеффи» (англ.).

37

Bogey — привидение, пугало (англ.); racket — шум, возня, рэкет (англ.).

38

Согласно мемуарам адмирала Вудворда и тексту интервью, данного в 1984 г. кэптеном Солтом, действовал «белый», т. е. минимальный, уровень воздушной угрозы, однако это противоречит данным отчета комиссии по расследованию обстоятельств потери эсминца «Шеффилд» и воспоминаниям других участников событий.

39

Полное наименование после поглощения Марселем Дассо конкурирующей авиастроительной компании «Бреге Авиасьон» — «Авьон Марсель Дассо-Бреге авиасьон».

40

Помимо размеров авианосца выбор палубного самолета лимитировался маломощностью стартовой катапульты.

41

ИНС ULISS 80 фирмы SAGEM, установленная на самолетах «Супер Этандар» аргентинского заказа, являлась более современной, но несколько упрощенной, чтобы избавиться от запрещенных для продажи в Аргентину американских военных технологий, модификацией ИНС ULISS 40, применяемой на «Супер Этандарах» ВМФ Франции.

42

Фирменная аббревиатура AGAVE (Appareil de Guet pour Avion de Veille Embarque — устройство обнаружения для палубного самолета (фр.)) вполне ожидаемо быстро трансформировалась в название кактусоподобного растения.

43

В литературе сведения о боевом радиусе «Супер Этандара» варьируются, поскольку зависят от профиля полета. Приводимые данные почерпнуты из интервью ветерана Мальвинской войны капитана 1 ранга в отставке Роберто Куриловича.

44

Электроника ракеты имела вариативные установки по величине сектора поиска по азимуту (±2,5°, ±6,25° и ±10°), дальности начала поиска цели (12, 8 или 5 км), а также высоте полета над уровнем моря на финальном отрезке пути (7, 4,2 и 2,2 м). В случае потери захвата цели, например, при попадании в облако ДРО, головка самонаведения ракеты переходила в режим широкого поиска в секторе ±18°.

45

Роль неконтактного взрывателя выполнял радиовысотомер AHV-7, выдающий сигнал на детонацию БЧ при пролете над целью. Другим способом неконтактного подрыва БЧ было использование РЛ ГСН, вычислявшей расстояние до теоретической точки встречи с целью.

46

В качестве основного претендента на перевооружение фрегатов типа «Альмиранте Падилья» рассматривались ПКР «Гарпун», но в итоге выбор пал на южнокорейские ПКР SSM-700K.

47

Расшифровка бортового номера: 3 — номер морской эскадры, буква «А» — назначение Ataque (штурмовая), 2 — номер эскадрильи и последние две цифры — тактический номер самолета.

48

Ветеран 2-й мишаэ капитан 1 ранга в отставке Роберто Курилович в интервью, данном в 1997 г. публицисту Хуану Луису Гашардо (опубликовано в 2003 г. в La Gaceta Malvinense), обмолвился, что находившемуся тогда во Франции капитану Лавеццо «удалось заполучить недостающую информацию, чтобы задействовать имевшиеся „Экзосеты“, после чего примерно 20 апреля капитан Коломбо смог доложить командующему морской авиацией, что система „Супер Этандар“ — ПКР AM-39 „Экзосет“ готова к боевому применению». Действительно, капитан 2 ранга Лавеццо переправил в Аргентину техническую документацию, проданную ему неким бывшим сотрудником «Аэроспасьяль», обиженным на работодателя за несправедливое увольнение, что было достойно шпионского фильма, т. к. делалось в обход следивших за ним французской и британской спецслужб, однако эта информация касалась бомбометания, поэтому не имела никакого влияния на события Фолклендского конфликта.

49

Такая дистанция пуска ракет была принята из расчета, чтобы избегать поражения ЗРК «Си Дарт», максимальную дальность действия которого по маловысотным целям ограничивалась 24 морскими милями.

50

Точнее сказать, штаб авиации ВМФ Аргентины и морская авиабаза (ныне аэропорт) Команданте Эспора, располагались в городке Вилья-Эспора, пригороде Баия-Бланки, являющемся частью агломерации Гран-Баия-Бланка. Там же находится музей морской авиации. Но обычно их местоположение в аргентинских источниках указывается как Баия-Бланка.

51

Максимально возможная продолжительность полета «Супер Этандара» с дозаправками в воздухе составляла более шести часов и лимитировалась количеством моторного масла, которое было невозможно пополнить в полете.

52

Вниманию читателей предлагается наиболее достоверная с точки зрения автора версия событий. В литературе, включая приводимые в ней воспоминания летчиков, наблюдается большой разнобой сведений: число подскоков варьируется от одного до трех, их высота — от 150 до 750 м.

53

На этой дистанции РЛС ОВНЦ Тип 992Q эсминцев «Глазго» и «Шеффилд» зафиксировали разделение аргентинских самолетов, что на самом деле являлось пуском ракет и выходом из атаки. Капитан 3 ранга Бедакаррац, введенный в заблуждение своим бортовым радаром, считал, что атакуемый корабль находится на десять миль дальше, чем в действительности. Именно этим, очевидно, объясняется несколько затянувшееся сближение с целью — чтобы войти в мнимые пределы досягаемости ПКР «Экзосет» при пуске с малой высоты. Фактически же аргентинцы имели возможность произвести пуск ракет на полторы минуты раньше. На самолете Мажоры БРЛС выдавала более верные показания по дальности до цели, но он следовал командам ведущего.

54

«Несколько секунд» в данном контексте было довольно растяжимым понятием. Фактически бортовая РЛС включалась на 20—30 секунд.

55

Приписанный к эсминцу корабельный вертолет «Линкс» HAS.2 № XZ725 был 22 апреля временно передан на фрегат «Бриллиант». Взамен «Шеффилд» получил вертолет «Линкс» HAS.2 № XZ721, оснащенный ракетами «Си Скьюа».

56

Loss of HMS Sheffield. Board of Inquiry Report. Далее по тексту главы — «официальный отчет».

57

Часто в описаниях ракетной атаки на «Шеффилд» в качестве кодового сигнала, означающего обнаружение излучения РЛС «Агава», указывается слово «Хэндбрейк». Основным источником являются мемуары адмирала Вудворда. Однако фактически данное кодовое слово было принято британцами позже, а 4 мая использовалось кодовое слово «Кондор».

58

Вас понял, конец связи (англ.).

59

Значения кодовых сигналов Zippo: 1 — ракета обнаружена на малой дистанции, 2 и 3 — не использовались, 4 — ракета или другие неизбежные атаки.

60

Боевая готовность №1 (англ.).

61

В оригинале однословная команда: «Chaff!». В отечественном эквиваленте эта команда звучит: «Поставить ЛЦ комплексом „Корвус“».

62

По-английски это звучало: «Zippo one! Bruisers! Incoming. Bearing two three zero. Range twelve miles». «Zippo 1» — кодовый сигнал об обнаружении пуска ракеты на близкой дистанции. Bruisers (громилы) — на натовском военно-морском жаргоне означает противокорабельные ракеты.

63

В рапорте кэптена Солта хронометраж дается в секундах до попадания: первый радиолокационный контакт — 200 секунд. Время попадания ракеты в ЭМ «Шеффилд» везде значится как 11:03 (14:03Z), без указания секунд. Ракеты по данным официального отчета (приложение H) были выпущены 11:02:02 и 11:02:07. Приводимый здесь хронометраж исходит из того, что после пуска примерно в 11:02:05 (усредненное время, поскольку мы не знаем, какая из них двух попала в ЭМ) ракета преодолела расстояние до цели в 12 морских миль примерно за 70 секунд и поразила «Шеффилд» в 11:03:15.

64

В тексте официального отчета и рапорте кэптена Солта при рассекречивании тщательно вымараны все имена, как участников событий, так и подписавших его лиц, однако некоторые исследователи, в частности, Пол Браун в книге «Abandon Ship» (2021), указывают, что это были лейтенант-коммандер Бато и лейтенант Толли.

65

Приготовиться к бою (англ.).

66

На самом деле в описываемом эпизоде фрегат «Ярмут» не производил постановки пассивных помех против ПКР.

67

Корабельный вертолет «Линкс» № XZ721 (в официальном отчете ошибочно указан номер 731) поднялся с взлетно-посадочной площадки «Шеффилда» в 11:40, доставил пассажиров на «Гермес», обратным рейсом привез на «Шеффилд» двух медиков, затем участвовал в эвакуации с эсминца раненых и тушении пожара. В конце концов, нашел временное пристанище на борту «Гермеса», а 7 мая перелетел на фрегат «Бриллиант».

68

Стандартное сочетание боевых готовностей и состояния (material condition) водогазонепроницаемых и противопожарных закрытий в британском флоте: БГ №1 — Z, БГ №2 — Y, БГ №3 — X, но по отдельному приказу возможны иные сочетания.

69

Испаноязычный вариант поговорки про синицу в руках.

70

В этой связи рассказывается, что Маргарет Тэтчер вскоре после описываемых событий лично посетила Нортвуд в сопровождении министра обороны Джона Нотта и генерального прокурора Майкла Хейверса, чтобы задать морякам несколько неудобных для них вопросов. Когда она спросила адмирала Филдхауса: «Что не так с вашими эсминцами, если „Экзосеты“ поражают их?», тот ответил: «Госпожа премьер-министр, этот вопрос следует адресовать не мне, а к джентльмену слева от вас и спросить его, что стало с моим рапортом, который лежал вверху в его ящике для входящей корреспонденции, когда он принял свой пост. В этом рапорте я просил финансирования нового низкочастотного оборудования для модернизации ракеты „Си Дарт“. Этот запрос был отклонен. Если бы у нас была такая дополнительная возможность, трагедии бы не произошло». В наступившей тишине командующий флотом пояснил присутствующим, что «Си Дарт» — это зенитная ракета, которая могла быть доработана, чтобы сбивать «Экзосеты». Тэтчер перевела свой пристальный взгляд на Нотта: «Это правда?» Министр смутился и пробормотал: «Я проверю, премьер-министр». В итоге ЗРК «Си Дарт» так и не научился сбивать противокорабельные ракеты, но стал более эффективен против низколетящих самолетов.