Сколько стоит корона

Е. Гитман, 2018

Средние века. Торден Дойл – младший брат короля, глава тайной службы, горбун. Всеми силами он помогает брату поддерживать мир и спокойствие в стране, ищет врагов и казнит предателей. Он привык к сложным загадкам и грязной работе. Но в этот раз враг, кажется, ему не по зубам. На жизнь короля покушаются ведьмы, и главная среди них, по слухам, прибыла в столицу. Проблема в том, что женщина, которую Торден подозревает, умна и хороша собой. Даже слишком. Первый роман «Стенийских хроник». Действие происходит в мире, очень похожем на наш, с одним маленьким отличием – охота на ведьм оправдана, потому что ведьмы существуют.

Глава 7

Карета, везущая леди Харроу, ещё не подъехала к роще, а Дойл уже расположился на широком плоском камне в десяти шагах от водопада, пристроил поудобнее увечную ногу, чтобы не отвлекала. Меч он с собой не взял, но за голенищем сапога был надёжно спрятан длинный узкий кинжал, которым он владел настолько искусно, что при необходимости мог сдерживать в течение нескольких минут натиск полностью вооружённого рыцаря. С ведьмой же он драться не собирался вовсе. Всё, что ему нужно было сделать, — это заставить её проявить свои способности. Одно крохотное волшебство — и люди с сетями её спеленают, а он сам безо всяких церемоний коротким ударом в висок лишит сознания.

Он поднял небольшой камешек и подкинул здоровой рукой. Водопад был скорее игрушечным, нежели настоящим, — кусочек стихии, укрощённый и обузданный королями древности. Камень с булькающим звуком шлёпнулся о воду и погрузился на дно. Не больше двух локтей в глубину.

Кивнув своим мыслям и тщательно выстроив в голове сцену того, как столкнёт ведьму в поток, Дойл поднялся на ноги — и вовремя. Леди Харроу прибыла.

На первый взгляд казалось, что она была такой же, как утром, но Дойл заметил кое-какие отличия. Капля румян на лице, траурная, но всё-таки драгоценная брошь на груди, кружевные перчатки — и всё те же непокорные рыжие волосы, с трудом собранные в строгую высокую причёску и прикрытые уродливым вдовьим убором.

— Королевская роща, — произнесла она вместо приветствия, оглядывая светлые стволы деревьев, древесина которых стоила по два веса золота.

— Бывали здесь? — спросил Дойл для проформы и чтобы заставить себя отвести взгляд.

— Никогда. Мне не доводилось получать подобного приглашения от особ королевской крови. Но… — она тонкими пальчиками коснулась ствола, — я много о ней читала. Здесь, как пишут, растут рубиновые деревья, плачущие весной драгоценной смолой.

Дойл сжал кулак. Только что она дала ему ещё одно косвенное доказательство своей мерзостной натуры: едва ли найдётся в королевстве много женщин, не связанных с магией, кто читал бы подобные книги. Священные тексты и благочестивые наставления — такова литература для благородных леди.

— Интересное воспитание вам дали родители, — произнёс он, надеясь, что злые нотки не проскользнут в голосе и не спугнут ведьму, — о рубиновых деревьях вряд ли пишут в Святейшей книге.

Щёки леди Харроу покрылись полупрозрачным мягким румянцем, она опустила глаза и ответила:

— Не родители. В доме отца жил старый лекарь с востока, Джамилль. Я была любопытным ребёнком и часто мешала ему готовить пилюли — тогда он давал мне книгу, чтобы отвлечь. Я читала не совсем подходящую для девочки литературу.

Лекарь с востока. На востоке, в том же Эмире, по слухам, были свои колдуны — и много. Они жили в роскоши при дворе шахов, строили замки из чистого золота и требовали прислуживать себе. Шахи и короли всегда прислушивались к их словам, а часто полностью попадали под их влияние.

— Лекарь учил вас своему делу? — спросил Дойл, но сразу же понял, что его вопрос прозвучал резче, чем нужно. Румянец исчез с лица ведьмы, она побледнела, поджала губы и спросила холодно:

— Так в чём вы подозреваете меня, милорд Дойл?

— Кажется, леди, я ещё вчера сказал вам…

— Милорд, позволю себе не поверить. Ваши вопросы буквально пропитаны подозрением, но я не могу понять, в чём провинилась.

Она подошла к нему так близко, как позволял этикет, — даже, пожалуй, немного ближе допустимого, и Дойл почувствовал, как его одолевает смесь желания с яростью, которая вызывалась не необходимостью общаться с ведьмой, а тем, что он был вынужден смотреть на неё почти снизу вверх, не имея возможности выпрямить спину.

Сгорбленная спина всегда казалась ему унизительной, но никогда — настолько сильно. Он дёрнул было плечом, но острая боль напомнила, что его удел — всегда ходить, склонившись, даже перед ведьмой. Даже перед этой женщиной.

Несмотря на это, он не отстранился, чтобы занять более выгодную позицию, напротив — наклонился вперёд и раздельно сказал:

— Леди Харроу, сейчас я просто наслаждаюсь вашим блестящим обществом в этом дивном уголке. Если я начну вас в чём-то подозревать — хоть немного — вы быстро обнаружите себя отвечающей на мои вопросы на дыбе.

Её лицо исказила короткая неприятная гримаса, которая тут же исчезла. Она медленно опустилась в реверансе.

— Милорд, я это учту. Но я клянусь вам, мои намерения чисты, мне нечего скрывать.

Дойл поймал взгляд её зелёных глаз. Обычно он читал мысли по глазам проще, чем слова на книжных страницах, отделял правду ото лжи, чувствовал утайки и сомнения. Глаза леди Харроу были слишком яркими, а взгляд — слишком открытым для той, которой нечего скрывать. Дойл сглотнул.

Глаза действительно были слишком яркими — из-за чар или из-за пробивающегося из-за облаков солнца. Мгновение — и они увлажнились, на ресницах блеснули капельки слёз. Клянясь себе остановиться немедленно, Дойл протянул руку и большим пальцем оттёр по очереди эти слезинки. Леди Харроу вздрогнула, но на её лице не возникло обычного для всех прочих людей отвращения.

— Это от ветра, милорд.

Дойл собирался сказать, что здесь нет ветра, но не успел: её глаза расширились от ужаса, и она быстро, удивительно сильным движением схватила его за ворот рубахи и, потянув за собой, повалила на землю.

Свистнул и ударился о камни арбалетный болт. К вражьей силе боль — Дойл вскочил на ноги мгновенно, развернулся в сторону стрелка и рявкнул:

— На обрыве!

Снова свистнуло — но выстрел был смазан ударом одного из теней. Дойл увидел стрелявшего — одного из парней в форме дворцовой стражи. Вытащив кинжал, Дойл приблизился к нему с опаской, но он уже был безвреден: тень в сером балахоне и ещё один воин из охраны уже повалили его на землю, выкрутили руки. Тень точным ударом выбил арбалет под ноги Дойлу.

— Пусти! — взвизгнул стрелок, но замолчал от удара в зубы. Захныкал.

Ему выкрутили руки, распластали по земле, сунули кляп. Дойл подошёл, схватил его за волосы и резко дёрнул, но тут же отпустил и отвернулся.

Стрелку было не больше двадцати пяти. Молодой парень, смутно знакомый, но его лицо было перекошено дикой, неописуемой яростью и пылало ненавистью.

— Милорд, что прикажете? — с поклоном к нему подошёл возглавивший операцию Файнс.

Дойл стиснул здоровую руку в кулак так сильно, что ногти впились в кожу.

— Как его зовут?

— Тони. Тони Райт, третий год в гвардии. Милорд, я клянусь, что… — Дойл рубанул рукой по воздуху, прерывая извинения и выражения покаяния и покорности своей судьбе.

— Позже, Файнс. Я поговорю с вами позже. Пока доставьте Тони Райта… в замок. В подвал, в четвёртую камеру, под ответственность отца Рикона. Если он сбежит по дороге, я прослежу, чтобы вы лишились головы.

Файнс хотел было что-то ещё сказать, но не осмелился. По его команде бьющегося в припадке не то злобы, не то ужаса Райта поволокли к карете, которую Дойл предназначал для леди Харроу. Те, кто не был занят им, рассредоточились по периметру рощи и снова стали незаметными.

Всё заняло не больше двух минут. Два выстрела, смерть, просвистевшая в полупальце от виска, крик испуганной женщины, спасшей его жизнь, арест стрелка — и снова тишина. Только клекотуны, до этого изредка посвистывающие на свой неповторимый лад, замолкли.

Дойл спустился к леди Харроу. Она сидела на широком сухом камне возле водопада и белым платочком стирала грязь с тёмного подола. Издалека она казалась безмятежной, но подойдя ближе, Дойл увидел, что у неё трясутся губы, а пальцы едва слушаются.

Он присел рядом с ней и сказал:

— Оставьте платье. Я прикажу доставить вам двадцать новых.

Она нервно хмыкнула, но ещё крепче вцепилась в платочек.

— Я вдова, милорд. Мне не пристало иметь больше трёх платьев.

Дойл опустил голову и ничего не ответил. Он измышлял проверки, провокации, но всё вышло проще. Два выстрела, испуг — и ни одной вспышки магии, ни волшебного щита, ни превращений. Единственное, что отличало в тот момент леди Харроу от обычной женщины, — это не магия, а смелость и скорость реакции. Если бы она не увидела летящую стрелу, Дойл был бы мёртв.

Он перевел на неё взгляд. Она уже перестала вытирать грязь и теперь просто мяла посеревший платок.

— Леди Харроу, — произнёс он, — я должен поблагодарить вас. Полагаю, что…

Она слабо улыбнулась и быстро сказала:

— Нет, не совсем. Я видела полёт стрелы, она не убила бы вас, только ранила. Но…

— Но я рад, что этого не случилось, — сказал он. — Поэтому должен выразить свою благодарность.

Леди Харроу выпустила из пальцев кусочек ткани, стянула кружевную перчатку и протянула ему руку. Дойл коснулся её — кожа была прохладной, сухой и тонкой, а вся её ладонь могла целиком поместиться в его ладони. Она сжала его руку и тут же вскочила и отошла.

— Простите, милорд.

— Стоит позвать вашу служанку, и я доставлю вас домой, леди Харроу, — безразлично сказал Дойл, надеясь, что тон голоса не выдаст его волнения. Это короткое прикосновение взбудоражило его сильнее, чем недавняя опасность.

— Я… — она прикусила губу, — я приехала одна, милорд.

— Неразумно, — заметил он. — Столица не так спокойна, как мне бы этого хотелось.

— В таком случае, две женщины ничуть не лучше одной, — пожала плечами леди Харроу.

Дойл встал с камня, не обращая внимания на то, что колено вспыхнуло болью значительно более сильной, чем обычно, и, чуть поколебавшись, предложил ей опереться на свою руку — правую, разумеется. Она поправила манжет и вместо того, чтобы коснуться подставленного локтя, едва ощутимо опёрлась на левую увечную руку. Дойл почувствовал что-то, сходное с восхищением. Немногие отваживались дотронуться до столь заметного признака его уродства.

Даже продажные женщины, чьи ласки окупались звонкой монетой, старались избегать прикосновений к этой руке.

— Вас хотели убить, милорд, — сказала леди Харроу как будто в сторону, — будет лучше, если вы сможете в любой момент достать оружие.

До выхода из рощи они шли молча. Что творилось в странной рыжей голове этой женщины, было непонятно, а Дойл одновременно думал о том, кто стоял за этим странным, в сущности, нелепым, но почти удавшимся покушением, и о том, как он ошибся.

Необычность леди Харроу бросилась в глаза сразу — и он сразу же позволил себе поверить в очевидное. Странная женщина — значит, ведьма. Слишком привлекательна — ведьма вдвойне. Если только она не сама спланировала этот выстрел (безумие! Если бы не она, арбалетный болт достиг бы своей цели!), то она — просто необычная женщина. А настоящая ведьма ходит где-то по замку, прячется за невинным обликом, может, прислуживает королю за обедом или скоблит полы. И он ни на шаг не приблизился к её поиску.

Чёртов слепец!

Он выдохнул. Пора было переходить к серьёзным мерам — с которых нужно было и начинать. Проверить всех. Перетрясти весь замок, от подвалов до верхних башен. Провести обыск в покоях гостей и их слуг. Тихо обыскать город. Собрать всё, что хотя бы косвенно указывает на магию. Все книги, все странные предметы. И…

Перехватив руку леди Харроу здоровой рукой, он помог ей сесть в карету.

И не делать никаких поспешных выводов. Ни за, ни против. Не позволить себе никого исключить из списка подозреваемых.

Следуя за каретой верхом, он проводил леди до дома, проследил, как слуга подаёт ей руку и помогает выйти, и только после этого развернулся и собрался было уезжать, но был остановлен её громким, даже слишком:

— Милорд!

Он придержал коня. Она подошла к нему, запрокинула голову, но ничего не сказала. Отступила.

— Я благодарю вас за спасение, леди Харроу, — произнёс он, так и не дождавшись её слов, а потом резко огрел коня хлыстом, сходу поднимая его в галоп.

В замке его ждали: Джил перехватил повод коня и протараторил:

— Милорд, вас ищет король, повсюду ищет! Он у себя.

Дойл хлопнул его по плечу и направился в личные покои короля. Замок был неожиданно оживлён и жужжал, как встревоженный пчелиный улей. Придворные болтуны о чём-то шептались, и по спине Дойла пробежали мурашки. Что-то произошло в его отсутствие. В то время, как безумец — или чей-то верный исполнитель, — пытался его убить, в замке случилось что-то важное.

К королю его пропустили немедленно. В широкой полукруглой комнате возле жарко растопленного камина сидела королева. Эйрих ходил из стороны в сторону. Увидев его, он обернулся — и широко улыбнулся. Дойл не успел ни о чём спросить, как оказался в объятиях брата.

— Наконец-то!

— В чем дело? — спросил Дойл.

— Ты всё утро отсутствовал, брат, поэтому новость пришлось сообщать без тебя. Но теперь ты можешь присоединиться ко всеобщему ликованию.

Эйрих подмигнул и сообщил:

— У нас будет наследник.