Смотрящие в небеса

Жанна Лошманова

Философский роман. Три главных героя Василиса, Дан и Лена оказываются в таинственной ситуации, которая разрешится лишь тогда, когда Василиса, утратившая душу из-за пристрастия к злата, вновь обретёт её, и Лена нарисует гармоничную картину. Книга содержит нецензурную брань.

Глава четвертая. Коммунальная квартира

— Будешь за свет платить! И за газ! И за холодильник! За все будешь платить! Я в ЖЭК пойду! И пол будешь мыть! — Баб — Нина подкараулила и теперь лаялась, стоя на пороге своей комнаты. Из комнаты. В приоткрытую дверь.

— Все будет хорошо, баб — Нин, — примирительно сказал Дан, прошел мимо баб — Нины и скрылся в кухне.

— Ну, я тебе устрою! — сказала баб — Нина, злясь.

Дан опустился на корточки, вынул чашку из кухонного шкафа и, прихватив чайник, вернулся в комнату, тщательно прикрыв за собой дверь. Выпил чаю и выглянул в окно, зацепив кусок улицы с футбольной площадкой.

На площадке гоняли в футбол.

Дан быстро переоделся, натянул теннисную майку и вышел на улицу.

На футбольной площадке Дан по — видимому был «свой» — сразу включился в игру.

Услышав, как хлопнула входная дверь, баб — Нина пошла к окну.

— Прям, смех, какой дурачок! — Подглядывая из — за занавески за Даном, гоняющим с гурьбой мальчишек, ехидно сказала баб — Нина и задумалась о чем — то.

— Ты мне пасуй!

— Мне, мне давай…

— Веди, ты что, ослеп, куда бьешь — то?! — Мальчик лет восьми промазал мимо мяча и, споткнувшись, упал. Но не заплакал — лежал на земле и не вставал.

— Ну, ты чего лежишь, вставай, играем же! — Мяч летел прямо на лежавшего на земле мальчика. Следом, стеной — гурьба мальчишек, увлеченных игрой. Прямо на лежавшего мальчика. Но тот продолжал лежать, уткнувшись в землю.

— Щас гол будет, бей! Вы чего там, заснули?! — Закричали с дальнего угла поля. — Бей давай! — Подающий мальчик разбежался, собираясь ударить по мячу, Дан рванул, прыгнул и перехватил мяч.. «Стоп игра!» — Мальчишки остановились. Не отпуская мяча, Дан наклонился над мальчиком.

— С тобой все в порядке? — Он осторожно перевернул его за плечи, а тот смотрел на него широко открытыми испуганными глазами.

— Ну, как ты? — Снова спросил Дан. — Что — нибудь болит?

— Нога, — ответил мальчик.

— До свадьбы заживет. Тебя как зовут?

— Алеша — ответил тот.

— Ну, пойдем, Алеша, я тебя домой отнесу. — Осторожно поднял на руки и понес.

— А ты храбрый! — сказал Дан. Алеша улыбнулся. — Просто, как большой!

— Как ты? — спросил тот.

— Что, как я?

— Я такой же храбрый, как ты? Ты большой!

— Ты больше, — улыбнулся ему Дан. — Донес до подъезда и усадил на скамейку.

— Болит?

Мальчик гордо улыбнулся;

Не — а! — И спросил: — А ты еще придешь?

— Обязательно! — сказал Дан. — Вот ты выздоровеешь, и я сразу приду.

— Я уже выздоровел. Я сам домой пойду. Смотри! — Алеша попытался подняться на ноги, но тихонько ойкнул и сел на лавку. Загрустил.

— Ты чего? Не расстраивайся! Вон как тебе страшно было, а ты совсем не испугался

Нет! — Мальчик помотал головой — Я совсем не испугался!

— А я знаю, что ты не испугался. — Подтвердил Дан

— Они прямо на меня бежали, целой гурьбой! А я совсем не боялся! Лежал и ждал их, только голову повернул.

— Ты мне рассказываешь! Я же видел! — Сказал ему Дан.

Алеша посмотрел на него и робко спросил:

— А я правда большой? Я хочу быть таким же большим, как ты. И храбрым! И спасать людей!

— Ну, тогда иди сюда, я тебе кое — что покажу. — Дан притянул его к себе и поднял над головой, держа на вытянутых руках.

— Смотри, какой ты теперь большой! Больше, чем я!

И легонько подбросил Алешу в воздух. Мальчик довольно рассмеялся и восхищенно глядел то ввысь, то на Дана.

— Отнести тебя домой? — Спросил Дан, спустив Алешу с высоты и удерживая на руках.

— Я сам… — Гордо сказал мальчик. — Вот отпусти меня! — Дан осторожно поставил его на землю, Алеша опять ойкнул, постоял и храбро направился к подъезду, прихрамывая на ногу.

— Я подожду, посмотрю, как у тебя получится. — Сказал Дан ему вслед..

— Ты за меня не переживай. — Алеша обернулся — Приходи завтра. Я завтра буду совсем здоровый.

— Конечно — Ответил Дан, проводил его взглядом, дождался, когда тот скроется в подъезде и пошел в сторону метро.

Желтый солнечный глаз повис в высоком небе: кругом — ни облачка, на город опустилась жара, и все сущее потонуло в ней. Москва пылала. Дан срезал и пошел через дворы, между старых московских пятиэтажек., мимо песочницы. Какой — то парень сидел на бордюре и, перевесив через плечо черную футболку, пил пиво из жестяной банки. И кряхтел. То ли от пива, то ли от жары. Дан неприязненно взглянул на парня, и подумал, что ему вовсе не жарко. Пройдя половину пути, Дан решил позвонить, машинально сунул руку в карман и понял, что забыл телефон

— Вот фигня! Ну, баб — Нин! — Не хотя Дан пошел обратно, в трехкомнатную коммуналку, в которой они втроем: Дан, Кеша и Зоя снимали комнату. Сказать правду, дом, в котором они поселились, был не то чтобы запущен, «убит». И если бы не центр, не старый московский двор и не лето, жить в нем было бы невозможно. Была и еще особенность — соседи, представленные бабами, каждый вечер сидящими у подъезда и обсуждающими все на свете, среди которых была и баб — Нина, а также пьющий Коленька — Николай, проживающие в соседней с ними комнате. К ночи Коленька — Николай напивался и «строил» баб — Нину, наутро баб — Нина, не спросясь, входила в его комнату, всегда открытую, и «наезжала» на Коленьку. По всему многоквартирному дому велись сражения и, вообще — то, общество не вмешивалось, но если честно, исход бесчисленных войн и вообще, все решало общество большинством голосов и используя силу. Впрочем, в целом жили неплохо, даже дружно. В крайнем же случае общество объединялось, и тогда выступали сообща.

К вечеру Коленька — Николай уходил куда — то, а баб — Нина, выглянув в окно, шла сидеть на лавочке, на которой, уже пристроилась одна из баб — Нининых соседок. Из окрестных домов к ним подтягивались еще, занимая скамейку целиком. И совсем скоро над скамейкой тянулся ряд обернутых платками голов. И… обсуждали.

Последним событием были новенькие, вселившиеся в сдаваемую уезжавшей на летний сезон, а иногда и на год Нюркой комнату. «Ты тут мучаешься, а ей хоть трава не расти! Ты, Нин, в ЖЭК сходи. Или в милицию. Пусть их проверят. Не в первый раз уже. Она государству должна налог платить, раз сдает. А — то сдаст, и поехала, и неизвестно где живет».

— Она в деревне живет, — ответила баб — Нина, — У ней там дом есть.

— Вот — вот, барствует за твой счет: и комнату сдает, и дом! А мы по квартирам должны сидеть, как приклеенные, у нас на домы денег нет!

— Да там дом…

— Это она тебе говорит. За столько — то лет! Ты, Нин, сходи в милицию. Нечего ей за твой счет богатеть. У Тани сын милиционер, к нему сходи, не чужой, чай.

— Где ж я на всех напасусь? — Сердито отвечала баб — Нина. Бабы уже меняли тему, забыв о вредной Нюрке. А Баб — Нина замолкала на время и о чем — то задумывалась.

Дана обитательницы скамейки невзлюбили особенно. И когда он проходил мимо, прекращали разговор, провожали неприязненными взглядами. На этом, впрочем, заканчивалось. До тех пор пока Дан не входил в подъезд. Что было дальше? У-у-у!

Но сейчас из — за жары скамейка была пуста, следовательно, баб — Нина, редко выходящая из дому, была дома. Дан вошел в квартиру и сразу наткнулся на выскочившую на порог своей комнаты баб — Нину. Увидев вошедшего Дана баб — Нина ехидно проговорила:

— А, дурачок пришел! Тебе Кащенку — то щас вызвать? Или пока играться пойдешь? — Дан хотел было пройти мимо, но баб — Нина выскочила на середину коридора, перекрыв путь в его комнату и заорала:

— Бабка плати за все, а он с детями бегать будет?! Не дождешься, я в ЖЭК пойду, пусть выяснят, на каком основании ты тут проживаешь?!

Дан не выдержал:

— Я Вас прошу, не хамите, хорошо?

Но баб — Нина не успокаивалась.

— Приехал в Москву, так живи, как человек! Нюрка лимиту пускает, квартиру всю засрали, как в своей деревне, а бабка убирай да плати!

Дан остановился и развернулся к ней.

— Вы не понимаете, да?

— А че тут понимать, че тут понимать! Работать иди, я всю жизнь работала — И искоса посмотрела на Дана..

— Послушайте, Вы денег хотите?

— А хоть бы и денег! Я что, бесплатно выгребать должна?!

— Баб — Нин, уйди, вдруг я рассержусь, не боишься? — Дану надоело спорить.

Баб — Нина словно ждала:

— Соседи, помогите, он меня убьет!. — Заметалась, юркнула в комнату и закричала из — за закрытой двери:

— Дождался! Я щас милицию вызову! Щас, щас я вызову! Я тебе щас так вызову!…Понаехали тут… Милиция? Бандит, не прописанный в нашей квартире, кинулся на меня с ножом…. — Выслушала, что ей ответили и опять.

— Я в комнате от него закрылась, вот как.!..Да как же я успокоюсь, если он за дверью моей стоит!…Ой! — заголосила баб — Нина. — Помогите! Помогите! Он меня щас убьет, он дверь выбивает! — И, не отрываясь, стала быстро диктовать адрес.

Дан прошел в комнату, лег на диван и уставился в потолок.

— Дура! — Сказал Дан.

Выкрашенная салатовой краской старая дверь сотрясалась от ударов.

— Там он, там, убийца! Открывай, милиция за тобой пришла! Щас в милицию поедешь — Баб — Нинин визг накладывался на грохот от ударов. Дан закрыл глаза, сосчитал до десяти. И сел на кровати, сжав пальцы.

— Дверь ломать? — Послышался посторонний мужской голос. — Чья комната?

Грохот прекратился. За дверью о чем — то пошептались и забарабанили опять. Дан помедлил, поднялся с кровати, пошел и открыл дверь.

Неожиданно набросились, сбили с ног. Один крепкий плотный, похожий на вымуштрованного военного уперся коленом в спину и держал, маленький простолицый, выворачивал руки. «От я тебя! От я тебя!» — Маленький пыхтел от удовольствия и очень старался. На пороге суетилась баб — Нина Дана поволокли в подъезд, один придерживал дверь, другой выпихнул Дана из подъезда, потащил к милицейской машине и втолкнул в заднюю дверь. Баб — Нина вышла проводить.

— Своей смертью помереть не дают, убийцы! — Она вдруг затихла, стала сухонькой старушкой, пустила неведомо откуда взявшуюся слезу.

Плотный и маленький как — то втиснулись на переднее сиденье рядом с водителем, старый милицейский УАЗик понесся по городу. «Че там? — спросил водитель. «Да непонятно: то ли соседи скандалят, то ли покушение». — Сказал ему маленький. «Я б его, сволочь! У меня мать такая!» — Ответил плотный, похожий на военного. Маленький на него покосился.

Дан расставил ноги, переплел пальцы, прижав ими сиденье, сосредоточенно смотрел на черную решетку, за которой маячили синие спины.. Просто молчал и смотрел прямо, на решетку. Впрочем, говорить было не с кем. Да и не нужно было ничего говорить. Нагревшийся за день УАЗик, трясясь, врезался в расплавившую железные машинные бока густую жару. За решеткой что — то оживленно обсуждали и смеялись. Маленький обернулся, взглянул на закованного сидящего с закрытыми глазами Дана, что — то сказал похожему на военного сидевшему рядом и засмеялся. «Да гнать их надо, одни бомжи в Москве. Весь город засрали!» — Безапелляционно ответил военный и снова принялся что — то рассказывать.

УАЗик доехал до злания УВД и остановился. « Пошли», — маленький выпустил Дана и повел мимо собравшейся перед входом толпы. Завел внутрь и пошел к окошечку с надписью «Дежурный», ведя Дана впереди.

— Оформляй! — Маленький накрыл окошечко с надписью «Дежурный»

— А куда я его дену? Нет никого, воскресенье, — ответил ему еще один, за стеклянной перегородкой. Дежурный.

Маленький обернулся через плечо, подумал, перевел взгляд на дежурного и сказал довольно:

— А пусть он в кутузке подождет.

— А как он неоформленный?

— Они сами его завтра оформят.

— Ты обедал? А — то через полчасика приходи. Мне жена котлет положила.

— Предложил дежурный.

— А я приду, — сказал маленький и повел Дана дальше по прокуренному коридору.

— А что натворил — то? — Крикнул дежурный им вдогонку.

— А у Димки мать такая, — ухмыльнувшись, сказал маленький и остановился. Продолжил: — там бабка одна в коммуналке, жалуется…

— Так Димка в коммуналке что ли живет? — Не понял дежурный.

— А ты не знал? — Спросил маленький. — На очереди стоит. Может, лет через сто квартиру и получит, — заржал маленький. И Дану:

— Давай, ну, пошел.

Наручники мешали Дану. Он шел, держа руки перед собой, медленно, от сосредоточенности разглядывая шахматный расчерченный черными царапинами линолеум.

— Шагай быстрей! — Подтолкнул маленький сзади, Дан обернулся и в упор посмотрел на него.

— Че смотришь? Иди быстрее! В КПЗ смотреть будешь, — зло сказал маленький.

Дан отвернулся и чуть ускорил шаг. В предбаннике дежурил с крошечными заплывшими глазками и очень толстый. В порванном кителе.

— Привет! Ты что ли сегодня?

— Принимай братка! — Маленький ухмыльнулся.

— Здорово, браток! — Толстый внимательно оглядел Дана и обратился к маленькому:

— У тебя формы нигде не завалялось? Мы вчера попили, китель испортил. А?

— Куда ты без формы? — И радостно прибавил:

— У меня три комплекта.

— Выручи, а? Куда я без формы? — Жалобно повторил толстый.

— Я тебя выручу.

Толстый обрадовался.

— А насчет аспирину?

— Может, у дежурного есть. Он меня обедать звал.

— Нет, правда, голова раскалывается, — оправдываясь, сказал толстый и кивнул Дану.

— Ну, давай, раздевайся. — И маленькому:

— А че за герой?

— Да, приезжий. Там бабка одна в коммуналке жалуется…

— А че за бабка?

— Черт ее знает. Вон Димка из коммуналки, а этот, погань, житья не дает.

— Все мы оттуда, — ответил толстый, — и повторил, обратившись к Дану:

— Ну, давай, герой, пляши.

— Что? — Напряженно спросил Дан.

— Раздевайся, говорю. Ну, вперед! — Махнул дубинкой в сторону Дана.

— До пояса? — Напряженно спросил Дан.

Толстый почесал спину.

— Герой, ты не понял. Нам задница твоя нужна. — Дан побледнел, и толстый заржал:

— Щас доктор придет, и задницу твою… — Толстый снова заржал. — Вдруг у тебя там наркотики

Дан застыл. Потом медленно стал снимать футболку, джинсы…

— Щас, щас — сказал толстый. — Ты пока доктора подожди.

И оба вышли, оставив обнаженного Дана посреди холодного предбанника.

Появился минут через тридцать, блестя повеселевшими глазками и сказал раздетому Дану, все еще стоявшему посреди предбанника..

— Скоро доктор придет — Плюхнулся на стул и стал набирать телефонный номер.

— Сергей Николаич? Вы новенького не посмотрите?…Обедать ходил… Хорошо, он у нас все равно до завтра ждет. Приятных выходных, Сергей Николаевич.

— Занят доктор, одевайся! Шнурки, ремень снимай. И запомни, браток, у нас здесь, как в армии. Ты в армии был? — Дан не ответил. Толстый дождался, когда Дан оденется, забрал ремень и шнурки и повел по коридору в камеру.

Сухонький мужичок с кучерявой бородой глядел в потолок и вертел папиросу Проводил взглядом конвойного, дождался, пока тот захлопнет дверь и весело пригласил:

— Заходи! — Поднялся и сел на нары. — За что взяли?

— Забыл свет погасить. — Дан прошел к лежаку, протиснулся за сидящим мужиком, лег и отвернулся к стене. Мужик повернулся и толкнул Дана в плечо. Тот обернулся, а мужик сказал:

— За это не сажают.

— Вы думаете? — Произнес Дан в стену.

— Точно. — Подтвердил мужик. — А ты, давай, из себя не корчи, если с тобой по-хорошему. А — то ведь нас много.

Дан не ответил, и мужик поневоле замолчал.

Дверь громыхнула, как если бы по неосторожности бросили об пол железный лист. В дверном проеме возник в милицейской форме. Еще один. «Выходи!» Не проснувшийся Дан мрачно посмотрел на вошедшего, потом медленно встал и пошел за конвойным по коридору в комнату, выкрашенную ядовито зеленым. Вошел, и конвойный запер снаружи дверь. Дан опустился на стул, положив руки с надетыми наручниками на колени, напряженно глядя в ядовитую стену и ощущая растущий в нем гнев. Но так никто и не появился, и от долгого ожидания, гнев стал отпускать, а пришло какое — то странное спокойствие и достоинство. Наконец, дверь хлопнула, вошел парень в штатском, почти ровесник Дана. Мельком окинул его взглядом, по — хозяйски расположился за столом и достал папку. Открыл и стал писать, не обращая на Дана внимания. Наконец, оторвался и спросил:

— Фамилия? — Дан отвечал медленно, тщательно подбирая слова. Глядя на стену напротив и, прижав сжатые в наручниках кулаки к стулу. Парень в штатском записывал, то и дело бросая на Дана быстрые хитрые взгляды. Дан не выдержал, посмотрел на него в упор и сказал:

— Все что здесь происходит — незаконно. Вы не имели права содержать меня здесь без оформления протокола и обыскивать и… — Дан не продолжил…

— Мы имели. Выступить решил? — Парень в штатском прекратил писать и посоветовал:

— А ты не выступай. Лучше будет.

— Послушайте, я ни в чем не виноват, — сказал Дан.

— Это еще доказать надо. — Сказал парень. — Ты можешь это доказать? — И снова стал писать.

Дан терпеливо повторил::

— Я ни в чем не виноват…

— Да брось ты! — Парень отложил ручку.

— Ну, рассказывай!

Лицо Дана вдруг стало очень серьезным и торжественным И высоко и звонко, словно выбросил перчатку, он почти выкрикнул::

— Я хочу предъявить вам обвинение.

— Чего? — Парень в штатском ухмыльнулся и откинулся на стул, скрестив руки на груди.

— Я предъявляю вам обвинение. — Взволнованно, с достоинством произнес Дан.

Парень в штатском выскочил из-за стола, подбежал и выбил из — под Дана стул.

— Успокоился? Или еще чего — нибудь сказать хочешь? — Он вернулся на место и сел, самодовольно глядя на Дана. Опираясь на наручники, Дан очень медленно стал подниматься, поднялся и остался стоять. И повторил упрямо:

— Все что происходит — незаконно.

Парень в штатском парень поставил локти на стол, сказал задумчиво:

— Слушай, а ты меня вообще достал, — сделав ударение на слове «вообще».

— Вы обязаны…

— А ведь точно достал, — подтвердил парень в штатском и встал, держа в руках ручку. Подошел и внезапно замахнулся рукой, в которой держал ручку, Ровно на уровне глаз. И промазал. Дан не пошевелился. А парень произнес, ухмыльнувшись:

— Смотри — ка! — И заорал:

— Ты, сволочь, не выступай, а — то 10 лет выступать будешь по мокрой статье! Я тебе это обещаю! — Парень потряс бумагами. — Щас старуху твою вызовем, она подтвердит, и танцы на десяточку я тебе гарантирую.

— Это произвол, — Дан старался сохранять спокойствие. — По закону…

— Чего? — Протянул парень в штатском.

— В России… Дан поправился: — На Российской территории — он опять запнулся.

— Закон…

— Умный? — Вздохнул парень в штатском и ухмыльнулся, показал на лежащий на столе документ. — Иди, расписывайся!.. Я тебе щас, сука… Ты че, фраер, из себя корчишь?! Отвечай!!! — В конце концов успокоившись, он поднял телефонную трубку.

— Терлецкий, ты кого привел? Он мне тут все нервы вымотал!.. Тебя не было? И меня не было, а тут, блядь…

Положил трубку и сказал.

— А я бы тебя посадил… Умный! — И выписав пропуск, швырнул его вна другой коней стола. Дан подошел и взял бумажку, а тот выплюнул:

— Пошел вон! — Дан направился к выходу, а парень в штатском насмешливо сказал ему вслед:

— А вообще… смотри — ка, ни разу не сорвался! — Дан не ответил.

Выйдя из здания УВД, Дан сразу наткнулся на солнечную паутину, на блестящий зной, спрятавшийся в буйной листве, а в выси — безудержная гладь, раскрашенная одним только солнцем. Дан вышел за территорию УВД, присел на оградку, за которой шелестело солнечное дерево, и тяжело и часто, как после бега на длинную дистанцию, задышал, но мир, полный света и тепла, поманил его и понемногу успокоил. Дан поднялся с оградки, перешел дорогу и пошел, отыскивая асфальтовые тропинки между бесчисленных лавочек и многоэтажек. Дан шел долго и устал от ходьбы. А в высоком небе висел солнечный шар, от которого никому нельзя было укрыться,

Наконец, началась «его улица», и Дан немного ускорил шаг. Еще издали он увидел Алешу, стоящего у его подъезда. Заметив Дана, Алеша обрадовался и побежал к нему навстречу. Поравнялся, хотел что — то сказать, но взглянул на Дана и обеспокоено спросил:

— Ты что, заболел?

— Устал немного

— А ты отдохни, — посоветовал Алеша. — Садись на скамейку. Хочешь, я с тобой вместе на скамейке посижу? Здесь тихо.

— Ты думаешь?

— Конечно — ответил Алеша. — Мне мама сказала: если человек устал, ему нужно побыть в тишине.

— Умная у тебя мама, — сказал Дан

— Умная, — сказал Алеша, — только ее сейчас нет, а я тебя жду.

— Ну и как?

— Долго. Я думал ты раньше выйдешь. Ты где был?

— А как твоя нога? — спросил Дан. Алеша о чем — то подумал и сказал веселым голосом.

— У меня нога совсем прошла. Я теперь прыгать могу. — И хитро улыбнувшись, посмотрел, на Дана снизу вверх.

— Ну, тогда иди сюда, — позвал Дан равнодушно.

— Ты что, я не поэтому, — испугался Алеша. — Я думал… Я же твой друг!!

— Ты мой самый большой друг — Дан улыбнулся.

— А ты не устал?

— Я по — другому устал. Ну, иди сюда! — Подхватил его на руки и поднял над землей, и Алеша, взлетая в высокую листву, над которой кружилось небо и яркое солнце, закричал тоненьким голосом:

— Я самый большой! Я самый большой!

— Ты дома отдохни, а я тебя еще подожду. — Сказал Алеша, спустившись с высоты, и легонько подтолкнул Дана в спину. — Ты иди, а я посмотрю, чтобы у тебя все было в порядке. Ты иди, иди! — Дан тихонько засмеялся и пошел домой.

Дверь баб — Нининой комнаты сразу хлопнула, и изнутри повернули замок. Дан, стараясь смотреть прямо перед собой, сразу пошел на кухню и стал смотреть в окно, за которым росло зеленое пышное дерево. От дерева на унылую кухню падала косая тень, и было прохладно..

Потом поставил чайник на плиту и пошел в комнату.

— Ой! — Зоя отбросила книжку, взвизгнула, подбежала и обвила шею.

— Мы здесь с ума сошли! Где ты был?

— То там, то там, — улыбнувшись, Дан отстранил Зою, прошел и лег на кровать. И стал смотреть в потолок. Зоя окинула его проницательным взглядом.

— Нет, правда, мы так беспокоились! Кешка вообще порывался идти тебя искать посреди ночи. Ты где был? Что — то случилось, да? — Она напряженно замерла, ожидая ответа. — Всегда ты молчишь!

— Я и говорю, — сказал Дан, все улыбаясь. — Я есть хочу. Видишь ли, я не ел сутки…

Зоя обиженно посмотрела на него, а он, словно не замечая ее взгляда, прошел через комнату, отыскал в пустом холодильнике пачку пельменей и, держа пачку на весу, обернулся и раскинул руки ей навстречу.

— Зойкин, ты не представляешь, как я тебе рад!

Зоя опять взвизгнула, побежала через комнату:

— Данчик! — И обвила шею.

— Человечище человечное! Как нам тебя не хватало! Мы едва не погибли за эти сутки! — Они застыли, постояли минуту, обрадованные встречей. Зоя оторвалась, чуть отошла, а Дан так и отстался с раскинутыми руками. Зоя подозрительно глянула на него.

— А все — таки, где ты был?

— В КПЗ, — ответил Дан.

Зоя тихонько ойкнула, села на угол дивана и испуганно посмотрела на Дана.

— Ничего, — сказал Дан. — Все обошлось.

Они снова застыли: скорбная Зоя и Дан, раскинувший руки, как птица, держа в одной пачку пельменей, подчинившийся ее чувству. Потом тихонечко подошел и обнял, словно баюкая.

Конец ознакомительного фрагмента.