Чернота

Женя Калинина, 2022

Денис – художник, мечтающий изменить мир к лучшему. Днем он горбатится на нелюбимой работе, а ночью трясется от ужаса – ожившие ночные кошмары желают завладеть его разумом.Лиза с самого детства видит черноту – монстра, способного манипулировать окружающими. Молодая девушка раз за разом дает отпор существам и отбивает нападки родителей, оказавшихся под влиянием чудовищ.Антон знает себе цену и всегда получает желаемое. Он не верит в страшные сказки и давно понял: не стоит бороться с тем, кто желает тебе счастья.Три героя. Три способа выжить в реальности, подвластной черноте.

2

Из темноты на нас смотрела тварь,

Тянула руки, чтобы прикоснуться.

Несколько месяцев назад

Денис никак не мог уснуть. Широкие плечи дыбились, словно шерсть у испуганного кота, крепкие мышцы непроизвольно подрагивали, жгутами перекатываясь под кожей, лицо с прямым носом и острыми скулами рябило морщинами, каштановые волосы превратились в паклю. Липкий от холодного пота, оглушенный уханьем сердца в ушах он всматривался в темноту тесной комнаты. Чернота клубилась в углах, таращилась на него провалами глазниц и хищно скалилась, словно голодный зверь. С мучительно неспешным бегом секундных стрелок неясные очертания превращались в подобие человеческого силуэта, столь трудно различимого, что любой другой полуночник, страдавший бессонницей, принял бы происходящее за игру воображения. Но Денис ясно видел незваного гостя.

— Нет тут никого! Спи давай, — раз за разом приказывал он себе, надеясь, что это сработает. — У других же как-то получается не замечать! — в отчаянии скрипнул зубами и попытался отвести взгляд.

Ничего не вышло. Тело онемело от страха, карие глаза вцепились в черноту, что медленно покачивалась из стороны в сторону. Она приближалась. Вот обрисовались длинные, узловатые руки с кривыми когтистыми пальцами. Одна из них жадно тянулась к мужчине, который никак не мог противостоять собственным эмоциям. Вжимаясь спиной в стену, Денис проклинал себя за слабость и трусость. Вскочить бы, да как дать отпор любому посмевшему вторгнуться в квартиру! Или просто перевернуться на другой бок и захрапеть так, чтоб соседи слышали! Но увы. Все, на что он был способен, — не обмочиться в тот момент, когда в темноте вспыхнули белым два провала глазниц. Следом появилась красная пасть, разинутая в безмолвном крике. По комнате разнесся ужасающий по громкости гул, он заглушал все: и бешеный стук сердца, и хрип сбившегося дыхания, и скрип половиц под ногами черноты — все утонуло в ревущем звуке.

Не выдержав напряжения, Денис зажмурился, надеясь, что оживший кошмар исчезнет. Сработало — когда он открыл глаза вновь, напротив никого не было.

— Ушел, — с облегчением прошептал мужчина, едва ворочая распухшим языком — то ли прикусил его, то ли так аукнулись последствия пережитого.

Денис сглотнул вязкий тошнотворный ком страха, и в этот же момент что-то опустилось на край дивана, придавив ноги.

— Посмотри! — кричало воспаленное сознание.

— Посмотри, — будто в самое ухо шептала чернота.

— Нет! — Денис не знал, прокричал он вслух или звук застрял в глотке.

Путаясь в скомканном и пропитанном по́том одеяле, мужчина вскочил и кинулся к выключателю. Щелк. Свет разогнал темноту, а вместе с ней исчезло и существо. Мирно гудел холодильник, за окном завывал ветер и сновали машины, увозя пассажиров домой или, наоборот, подальше от уютного гнезда. В комнате Денис был один. Но ощущения чьего-то присутствия и слежки никуда не делись. Чернота спряталась. Затаилась за ковром на стене или юркнула в захламленный шкаф со скрипучими дверцами, или поселилась между ребер, чтобы напоминать о себе в самый неподходящий момент, проводя грязным когтем по сердцу.

Как давно это началось? Денис уже и сам не мог точно ответить.

— А ведь когда-то я был нормальным, обычным человеком! — выругавшись, закурил прямо в комнате, даже не открыв форточку.

Выдыхая едкий дым дешевых, вечно стрелявших искрами сигарет, мужчина предположил, что вредная привычка возникла примерно в то же время, как и видения, — пять лет назад. Ему исполнилось двадцать три, когда он впервые увидел черноту, ворочавшуюся за спиной друга. Они о чем-то жарко спорили, не забывая разливать «горькую» по стаканам, как вдруг Денис осознал: то, что он изначально принял за тень, нагло пялится на него и кривится в усмешке. Естественно, мужчина не подал виду, ссылаясь на алкогольное опьянение. А после и вовсе обо всем забыл. Но чернота о нем помнила. Она стала являться и глубокой ночью, и средь белого дня, и в толпе, и в одиночестве. Она желала только одного — завладеть Денисом.

«Это было так давно. Тогда казалось, что все можно исправить», — блуждая в лабиринте мыслей, он потерял связь с реальностью — спасительное забытьё.

— Хороший ты человек, вот только рассеянный, — Артур положил тяжелую руку на плечо мужчины. — Зачем ты эту коробку сюда поставил? Я же говорил…

Подавив приступ раздражения и прогоняя призраков прошедшей ночи, Денис растерянно посмотрел на коллегу, продолжающего бубнить о том, что игрушечным машинкам не место на полке с канцелярией.

— Не выспался я, — небрежно бросил он.

Иного ответа не нашлось. Да и толку в разъяснениях не было — Артур — старик, который не хотел уходить на пенсию — не имел привычки слушать, зато говорил всегда с большой охотой и на любые темы, считая себя знатоком всего.

— Ты вот не первый год тут отираешься, а мне все учить тебя надо, — как надоедливый комар, жужжал дедок, игнорируя насупленный вид собеседника. — Во всем должен быть порядок! Каждому болтику свое отверстие. Не зря же там, наверху, умные люди методички составляют, правила всякие. Ты думаешь это ерунда? Ан нет. Все сделано для того, чтобы нам, простым людям, жилось легче, чтобы мы голову не забивали ненужными мыслями. Вот посмотри на себя.

— Ну и?

Поначалу Денис злился из-за неуместных рассуждений коллеги, теперь же подобные сцены вызывали лишь усталость и головную боль.

— Что и? Сам не видишь, что ли? — Мужчина скользнул взглядом по макушке Артура, чтобы повнимательнее рассмотреть худое существо на невероятно длинных ногах, больше напоминающие ходули. Головой оно упиралось в потолок склада, а руки его свисали до пола. Денис не видел глаз черноты, но кожей чувствовал, что за ним пристально наблюдали. — Да не туда ты смотришь! Ох, ну и молодежь пошла. Учишь-учишь их, а они вид делают, будто это нам, старикам, надо. Ты вот умного из себя корчишь, книжки всякие непонятные читаешь, отсюда и все твои проблемы. А ты как хотел? Умных и без тебя много, вот они пусть мозгами и шевелят, а ты помалкивай да работу хорошо выполняй…

Артур продолжал говорить, но Денис уже не слушал его. Им завладели уныние и страх, и причиной тому было существо, которое медленно нагибалось, угрожающе нависая над грузчиками и неестественно выворачивая шею. Лицо черноты оказалось над правым плечом болтливого коллеги, но он ничего не замечал, не чувствовал постороннего присутствия.

— Я это… — перебил Денис старика и попятился, не в силах наблюдать за тем, как существо вывалило на пол длинный слюнявый язык, который словно змея стал оборачиваться вокруг ног Артура. — Пора мне. Отпросился сегодня пораньше.

Он круто развернулся и чуть было не сорвался на бег. Сквозь непрерывный гул в ушах до него долетели слова, полные возмущения:

— Не, ну какой хитрец! А коробку кто убирать будет?

Улицы нежились на солнце, все еще дарящим тепло, и лишь голые деревья напоминали о том, что близилась середина ноября. День становился короче, ветер злее, а тоска, снедающая Дениса, казалась беспробудной. Возможно, причина скрывалась в приближении зимы, ведь в это время года ночь правила бал, забирая от суток львиную долю. Это означало лишь то, что существа станут являться гораздо чаще, так как они максимально активно проявляли себя во тьме, породившую их.

Озноб прошелся неприятной волной по телу Дениса, и он повыше поднял воротник старенького пальто. Помогло плохо, но так мужчина чувствовал себя более защищенным, как неудачливый рыцарь, опустивший забрало ржавого шлема. По дороге промчался огромный черный внедорожник, и брызги из грязной лужи, скрывавшей огромную яму, которую вот уже два года не могли отремонтировать, чуть было не запачкали людей, ожидающих зеленого сигнала светофора.

— Козел! Не, ну вы видели! Ворье! Никакого уважения, — негодующее заголосила женщина средних лет, потрясая кулаком в воздухе.

— Сто пудово турист какой-нибудь, — отозвался тучный мужчина. — У нас в городе нет таких уродов.

— Да у нас и машины такие покупать никто не станет! Тьфу, срамота, — женщина явно хотела продолжать изрыгать возмущение, но светофор едва слышно пискнул, разрешая пешеходам идти. — Ну, и чего мы стоим как бараны? Не видите, спешу я, — расталкивая всех локтями, она ломанулась вперед.

— А с виду — нормальная баба, — с толикой обиды пробасил здоровяк, надеясь на свободные уши.

— Вы серьезно? — Денис слегка скосил глаза, чтобы рассмотреть навязчивого собеседника: ничего примечательного — обычный прохожий.

— Ну да. А что не так? Ты же слышал, как она того урода отчитала — не побоялась. Это, сынок, признак социально ответственного человека, а значит, хорошего человека, если ты не знал.

Они оказались на противоположной стороне улицы, и Денис остановился, чтобы закончить разговор.

— Вы же сами сказали: «С виду». Да и толкаться было незачем, можно же вежливо попросить.

— И че, — все логичные доводы разлетелись вдребезги о непробиваемую стену «крайне содержательной фразы». — Баба же, — приведя убойный аргумент, мужчина пожал плечами, отчего затрещали швы засаленной куртки. — Да больно много ты понимаешь! — он разочарованно махнул рукой на неразумного юнца и бодро зашагал в сторону площади.

— Какие все хорошие, куда не плюнь — в святого попадешь, — горько усмехнувшись, Денис побрел к родительскому дому.

Обшарпанный фасад, грязь, останки асфальта, исписанные матом стены и покосившиеся скамейки — все было до боли знакомо. Казалось, ничего не менялось здесь с самого детства мужчины. Типичный двор, типичного района в типичном городе — ни лучше, ни хуже, а как у всех. Денис поспешил в подъезд, не желая столкнуться с каким-нибудь знакомым, который обязательно решит узнать, как у него дела. Ответить честно все равно не получилось бы, а выдумывать и корчить из себя кого-то другого он не стал бы.

— Мам, я пришел, — крикнул Денис, снимая пальто.

— Я на кухне, — отозвалась женщина. — Мой руки, сейчас чайник поставлю.

Квартира пахла воспоминаниями и выпечкой. Здесь всегда было чисто и уютно, раз в несколько лет обновлялся ремонт, раз в месяц стирались шторы, и каждую весну мылись окна, вид из которых оставлял желать лучшего. С одной стороны вздымались заводские трубы, пускающие кольца дыма, из-за которого драло горло; с другой — двор, заставленный машинами и заполненный мусором.

— А отец?

— В кабинете. Работает.

Женщина хлопотала, занимаясь привычным делами так ловко и быстро, что с трудом верилось цифрам в паспорте, утверждавшем, будто ей вот-вот исполнится пятьдесят. Седина не пощадила когда-то густые роскошные волосы пшеничного цвета. Морщинки расписались на лице, напоминая о пережитых моментах печали и радости, а небесно-голубые глаза отражали усталость и тревогу. Тревожилась она и за сына, который никак не мог найти своего места в жизни; и за мужа, чей кашель никак не проходил; и за постоянно ломающийся пылесос, и еще за сотни вещей. Ее доброты и заботы хватило бы на весь мир, жаль, мало кто ценил и понимал это.

— Я ненадолго. — Мужчина сел на шаткий стул, машинально поправив картонку под ножкой стола. Родные стены сулили безопасность и покой, впервые за день Денис почувствовал себя чуточку лучше.

— Ой, вечно ты торопишься, изводишь себя. Вон, худой какой стал! Бледный совсем. — Женщина поставила перед сыном тарелку с супом и коснулась его лба рукой, теплой и такой хрупкой, как крыло воробушка. — Не заболел? Выглядишь плохо.

— Не выспался просто.

— Опять всю ночь в компьютере просидел? Денисушка, ты же уже не маленький, чтобы в игры всякие играть, — беззлобно ворча, она села напротив.

— Мам, я же тебе объяснял: я не в игры играю, а занимаюсь. Программу вчера новую осваивал.

— Это для рисования, что ли? Придумают же. Ох, жалко, не прокормит это тебя.

Разговор сворачивал в неприятное русло. Денис знал, что следом мама посоветует найти работу по специальности, а точнее — устроиться на завод: «Где это видано, с высшим образованием да грузчиком корячиться?» Когда мужчина откажется, женщина предложит переехать к ним, ссылаясь на то, что за съемное жилье платить не придется и им помощь по дому не помешает. И тогда Денис с сожалением подумает: кричащий от страха сын, терзаемый жуткими видениями, вряд ли принесет родителям пользу. Отец так и вовсе от стыда сгорит — вырос не мужик, а тряпка.

— Я лекарство принес и витамины, — Денис сменил тему и достал из кармана два пакетика: в одном лежали белые таблетки, в другом — пилюли.

Со стороны все выглядело, мягко говоря, странно. Нет, это были не какие-то запрещенные препараты — все куплено в аптеке по назначению врача. Вот только названия на оригинальных коробках красовались неместные, а отец на дух не переносил все, что производилось вне великого и любимого города. И плевал он на то, что маме совершенно не помогали здешние аналоги — от побочных эффектов ей становилось только хуже.

— Спасибо! — Женщина поднялась с места и достала из шкафа два пустых пузырька, в которых тут же оказались лекарства. — Не подорожали?

Денис поморщился из-за неудобного вопроса. Он бы с удовольствием ответил: «Нисколько. И вообще, ты никому ничего не должна, даже тем, кого любишь. Даже мужу». Но разве это возымело бы эффект? Она бы все равно потянулась к кошельку и посетовала на то, что сын слишком строг к отцу, который для всех желает лучшего. Лучшего в соответствии с его восприятием.

— Нет, — спасительная ложь легко слетела с обветренных губ.

Ценник давно изменился в худшую сторону, поэтому мужчина перестал приносить чеки. К счастью (как бы ни звучало парадоксально), но нужные лекарства продавались лишь в нескольких отдаленных от родительского дома аптеках. Почему они отсутствовали в остальных местах с зеленым крестом, никто точно не знал. То ли для своих берегли, то ли мимо кассы торговали, то ли еще что.

— А говорят, живем плохо. Сейчас все что угодно можно купить, все есть, — женщина говорила, наливая чай, поэтому и не заметила, как в один момент побледнел сын. Денис чуть было не выронил ложку из руки, когда свет в окне померк — уродливая морда черноты заслонила заходящее солнце. — Я тут по телевизору видела… — слова мамы терялись в нарастающем гуле. Существо поднесло палец к стеклу и постучало. — Ой, птичка, что ли, прилетела? К хорошим новостям. — Мужчина подорвался с места и, стараясь не смотреть в белесые глаза твари, задернул штору. — Ты чего? Сынок, ты ж мне так гардину оборвешь.

На негнущихся ногах Денис прошел обратно и с трудом сел на стул — голова кружилась, а мышцы сводило от напряжения.

— Темнеет рано, с улицы нас видно, — на ходу придумал он относительно правдоподобную причину.

— И что? Нам скрывать нечего.

Закоренелая привычка выставлять свою жизнь напоказ, не забыв приукрасить факты, ценилась превыше всего — а то вдруг что-нибудь плохое о семье подумают!

— Мам, скажи: я — хороший человек? — все еще с опаской поглядывая в сторону окна, спросил невпопад Денис.

Ответ последовал незамедлительно:

— Конечно. А как иначе? Ребенком ты был послушным, учился хорошо, хоть и ленился иногда, институт окончил. — Она приблизилась и погладила сына по голове. — Работу найдешь, а потом женишься, и вообще цены тебе не будет.

— Но разве это делает меня хорошим? — удивился Денис, который никак не мог понять: почему материальные ценности определяют духовную составляющую человека.

— Конечно! — Мама тепло улыбнулась. — Это же все говорит о твоем воспитании, об ответственности. Да и нам ты всегда помогаешь, слова никому грубого не скажешь. А ты почему спрашиваешь? Случилось что? — голос дрогнул.

— Нет, ма, все в порядке, — заверил сын. — Просто сегодня «хороший человек» стало фразой дня, вот я и задумался.

— Философ ты мой любимый. — Женщина поцеловала его в макушку и потеряла всякий интерес к теме.

Быстро расправившись с оставшейся едой, он засобирался — дожидаться отца, который скоро потребует подать ужин прямо в кабинет, не было ни малейшего желания. Особенно сегодня — день и так выпил все соки. На упреки и недовольный взгляд из-под густых седых бровей сил просто не хватило бы. А уж лицезреть черноту (что по пятам следует за старшим в семье и любовно гладит его по голове, когда он берет слово) — и подавно.

По дороге на съемную квартиру Денис никак не мог отделаться от неприятных и угнетающих мыслей. Да и слова мамы не давали покоя, свербели, царапали душу. Ведь он за короткий век успел сотворить немало стыдных поступков: и дрался, и издевался над слабым, и проходил мимо чужого горя, когда мог помочь; и девушек до слёз доводил, даже воровал, будучи подростком, — и это только малая часть всего. Тем более, были вещи и пострашнее, но парень боялся себе в этом признаться.

«Получается, все грехи можно отмыть лишь тем, что ты соответствуешь чьим-то ожиданиям и представлениям о тебе. Точнее, делаешь вид, что соответствуешь. А если быть еще точнее: не оспаривай веру в прекрасное, и человек сам найдет или выдумает нужные доказательства и закроет глаза на очевидное. Интересно, если я убью, а потом подам кому-нибудь милостынь, я все еще буду хорошим?» — Денис вздрогнул от собственных рассуждений и ускорил шаг. Слишком циничными и жестокими они показались. Правдивыми.

Чем меньше оставалось до квартиры, тем сильнее он жалел о решении погулять на свежем воздухе. Растревоженный событиями дня и добитый размышлениями, мужчина повсюду видел черноту. Казалось, твари заполонили весь город, поселились в каждой тени, прятались за углом, поджидая жертву. Денис заметил одно поистине исполинское существо, которое медленно двигалось в сторону площади. Голый череп содрогался на каждом шагу, обтянутая местами сгнившей кожей спина, с торчащими позвонками, выгнулась дугой под тяжестью непропорционально больших рук. Оно бесшумно ступало, каким-то чудом не задевая прохожих. Другое существо, присев на корточки, заглядывало в окно жилого дома. У него было огромное пузо, свисающее до земли, внутри которого кто-то шевелился, будто пытаясь вырваться наружу. Еще одна тварь увязалась за семейной парой с коляской. Раздался пронзительный детский плач, словно малыш мог видеть то, что возвышалось над родителями и жадно пускало слюни, оставляя за собой дорожку из пахучих капель.

Дениса трясло, но не от холода. Мерещилось, будто кто-то преследует его — слышались тяжелые шаги и хриплое дыхание за спиной, покрытой по́том. Но каждый раз, когда он оглядывался, позади никого не было. Паника нарастала, и мужчина не имел ни малейшего представления, как избавиться от кошмарных видений.

«Почему я? За что? Почему все живут обычной счастливой жизнью и не видят того, что их окружает? Дело в них или во мне? — Денис хотел кричать в голос, сыпать проклятиями, сделать уже хоть что-то, чтобы все изменить. Но вместо этого он сильнее стискивал зубы, прикусывая язык. — Слабак! Но разве я могу что-то сделать? Я один, а их тысячи! Я не справлюсь, даже если и решусь…»

Чернота, проходившая совсем рядом, остановилась и посмотрела так, словно слышала его мысли и сомнения, чувствовала уязвимость. Не выдержав, мужчина побежал, гонимый животным страхом. Он не подозревал, что странное поведение не осталось незамеченным. Он не знал, что был не один.

Лиза никак не могла уснуть. Острые плечи гордо и с вызовом расправлены, изящные руки с длинными тонкими пальцами сжаты в кулаки, прямо говоря о готовности к бою, русые волосы убраны в короткий хост, линия бровей надломлена из-за хмурого взгляда серых глаз. Липкая от пота, оглушенная уханьем сердца в ушах она всматривалась в темноту комнаты. Чернота стояла в каждом углу, щерилась, кривлялась и тянула загребущие лапы к девушке. Лиза сглотнула вязкий ком, мешавший дышать, и включила свет, прекрасно понимая, что это не поможет. Ярко вспыхнула лампочка, но существа лишь слегка покачнулись.

— Задрало! — от души выругалась и показала черноте средний палец, вложив в жест всю имевшуюся ярость в хрупком теле. — Ох, как же бесит, — она сорвала с себя грязную спортивную кофту, которая за время пробежки напиталась кислым запахом тела, и швырнула в существо. Оно растворилось в воздухе как сизый дым на ветру. — Одним меньше, — но остальные все так же скалились и не собирались покидать насиженные места.

Мышцы гудели после напряженного дня, усталость подкашивала, невыносимо хотелось спать. Но Лиза продолжала упрямо стоять, глядя в зияющие провалы глазниц черноты. Девушка ругала себя за слабость, за трусость, за беспомощность. Вот бы сделать нечто такое, чтобы вся гадость исчезла! Она была готова зубами рвать черноту на самые маленькие кусочки, стереть в порошок, расщепить на атомы, но разве это помогло бы? Нет. Существа раз за разом возвращались, поджидали за каждым поворотом, вставали ночью у кровати и сверлили взглядом, нависали над ничего не подозревавшими близкими, шастали по улицам в поисках новых жертв.

— Ну, че смотришь? Думаешь сдамся? Ага, бегу и тапочки теряю! — Лиза приблизилась к черноте и с размаху ударила ее туда, где должен был находиться нос: — Вот тебе!

Кулак пролетел насквозь существа, не причинив ему никакого вреда. Казалось, от эмоций, испепеляющих девушку изнутри, оно лишь разрасталось. Черты стали четче, глаза налились белизной, а беззубая пасть распахнулась шире, готовая проглотить бунтарку целиком. Оно словно ждало следующего удара, чтобы вцепиться в руку и уже никогда не отпускать — обглодать до костей, а после и их сгрызть.

— Лиза, это ты? У тебя все в порядке? — из зала донесся невесомый и сонный голос встревоженной шумом бабушки.

Скрипнул старый диван — старушка села, ожидая ответа.

«Не хватало еще напугать ее своим безумие и буйством». — Девушка виновато втянула голову и поспешила к двери, которую приоткрыла на ширину ладони.

— Бабуль, я. Я тут это… по телефону говорила, — поморщившись, соврала Лиза — ей не нравилось врать, но спокойствие любимого человека было выше принципов. — Извини, больше шуметь не буду. Доброй ночи.

— Время позднее, тебе на работу вставать скоро. — Старушка пожелала сладких снов, после чего жалобно пискнули пружины.

Стараясь вести себя тихо, Лиза опустилась на пол и закрыла лицо руками. Ей так хотелось спрятаться, раствориться, никогда не существовать. Она безумно устала от постоянной борьбы с чернотой, от ощущения, что это никогда не закончится. Слезы рвались наружу, пульсируя болью внутри черепной коробки, но девушка не позволяла им пролиться — стоит сорваться с ресниц хотя бы капле соленой влаги, как поток невозможно будет остановить.

Словно голодные волки, почуявшие запах крови, существа закопошились. Заскрипели половицы под их тяжелыми ногами, моргнула лампочка, и нечто большое нависло над сжавшейся в комок Лизой, обдавая ее зловонным дыханием.

— Посмотри! — упрямо требовал разум, привыкший давать отпор любому противнику.

— Посмотри, — призывно шептала чернота.

— Нет. — Девушка мотнула головой и зажмурилась — бесконтрольный страх и тягучее отчаяние брали верх.

Как давно это началось? Точный ответ не знал никто.

— А была ли я нормальным человеком? — просипела она, ощущая гнетущий взгляд черноты.

Лиза отчетливо помнила, что видела существ с самого детства. Когда же это случилось впервые? Было ли это в детском саду, когда воспитательница предложила поиграть в странную игру — нужно было с кем-то сражаться, шпионить, выполнять приказы командира — или позже, в стенах школы, где детям прививали покорность и одинаковость; или все произошло дома, когда семья вечером сидела перед телевизором? Уже не важно. Но тогда маленькая девочка не придавала значения страшным монстрам, она была уверена: все видят их. Как они садятся за обеденный стол, как укладываются рядом в кровати, как, наступая на пятки, бредут вместе с папой и мамой на работу. Ребенком Лиза давала черноте имена, играла с ней, пыталась подружиться. Всё изменилось в тот момент, когда девочка заметила, что существ вокруг нее стало больше. Они словно окружали, сжимали в тиски, не давая дышать полной грудью. Каждая тварь старалась прикоснуться к малютке, заглянуть ей в глаза, что-то шепнуть на ухо. Переплетение конечностей, вязкая бурлящая жижа зло смотрела и требовала: «Впусти нас! Стань нами!»

Конец ознакомительного фрагмента.