Дети Зари. Книга четвертая. Цветы пустыни

Живиль Богун (2023)

В четвертой книге романтического цикла «Дети Зари» уже знакомые читателю герои проявляют себя с неожиданной стороны — ведь любовь порой сильно меняет человека. И, конечно же, появляется новый герой. Лео, талантливый молодой дизайнер, в поиске предначертания попадает в большую беду. Кто придет ему на помощь, как не СВОИ? Здорово, когда умеешь находить тропы между мирами, вот только предпринимать такие вылазки в одиночку очень опасно. Не лучше ли сначала найти подходящую компанию?..

И спросила пустыня:

— Что такое «любовь»?

— Любовь — это когда над твоими песками летит сокол. Для него ты — зеленый луг. Он никогда не вернется без добычи.

Паоло Коэльо, «Алхимик»

Пролог

Искры костров взметались к звездному небу — единственной крыше табора. Стенами же служили составленные в круг кибитки. Утром, как только солнце взойдет, мужчины с крупными серьгами в ушах, в ярких рубашках, подпоясанных вышитыми кушаками — неизменно нарядные и вечно голодные — запрягут лошадей, и маленький табор снова отправится в путь. Что поделаешь, цыгане — теплолюбивый народ, вот и кочуют вслед перелетным птицам: зимой к морю, летом обратно, в верховья могучей гостеприимной реки. Дунай, как и вольные цыгане, не признает границ — катит свои воды через половину Европы, и ему безразлично, на каком языке говорят люди, живущие на его берегах.

Цыгане же пели на своем наречии, звучном и резком, то холодном, как родниковая вода, то жарком, как пламя костров. Женщины в многослойных цветастых юбках плясали в середине огненного круга под гитары и бубны, и сверкали в ночи золотые мониста на высоких грудях и белоснежные улыбки на смуглых лицах.

Лицо старухи в обрамлении седых спутанных волос казалось почти черным. Полог кибитки был откинут, и свет от костров проникал внутрь, отражаясь на тяжелых золотых украшениях. Она сидела у самого выхода, грузная, но еще крепкая, не сводя цепкого взгляда с молоденькой девушки, полулежавшей на груде старых перин и комковатых подушек.

— Не пара он тебе, красавица моя, не пара! — бормотала старуха, повторяя одно и то же в сотый раз, как заклинание. — Уйдешь с ним — быть беде! Потому что не пара он тебе, не пара…

Девушка ее не слушала. Напряженная, как перетянутая гитарная струна, она отчаянно пыталась уловить сквозь гомон табора звук одного голоса, так непохожего на голоса ее сородичей, или звон шпор на ботфортах, какие цыгане отродясь не носили…

И действительно услышала шаги. К кибитке приближались двое. Но в проеме показалась одна голова, кудрявая, всклокоченная, с круглой серьгой в мясистом ухе.

— Повезло же тебе, дочка! — прохрипел грубый голос. — Век должна быть мне благодарна, что отправил веселить господ на свадьбе — приворожила-таки знатного кавалера… — ловкие пальцы вставили ключ в замочек, и цепь с тихим звоном соскользнула со стройной щиколотки юной цыганки. — Ну все, лети, птичка!

Девушке не нужно было повторять дважды. Радостно вскрикнув, она выпрыгнула из кибитки прямо в руки второму мужчине, в ботфортах и длинном дорожном плаще.

— Ай-ай, не к добру это, не к добру! — снова запричитала старуха, стряхивая второй конец цепи со своей ноги, толстой, как колода. — Не пара он ей, не пара…

— Кончай ворчать, мать! — резко оборвал ее лохматый цыган. — На вот лучше, полюбуйся — проверь, хорошо ли блестит! — и он с гортанным смехом кинул старухе на колени тяжелый кошель.

— Что это? — подслеповатая старуха с трудом нащупала завязки на кожаном мешочке.

— Выкуп! Самый большой выкуп, который когда-либо давали за цыганскую дочь — больше и королева не стоит, честное слово! Теперь мой табор — самый богатый в долине Дуная, и быть мне ром-баро еще до начала весны, вот увидишь!

Распутав наконец шнурки, старуха жадно запустила пальцы в кошель, полный золотых монет, тяжелых, гладких и прохладных. Но все равно пробормотала себе под нос:

— Не видать моей птичке счастья, не видать…

Цыган услышал, замахнулся было на нее, но блеск желтого металла подействовал успокаивающе. Он лишь брякнул старухе, уходя:

— Твоя любимица всю жизнь будет в шелках ходить, из золотых тарелок есть!

— Всего один год, всего год! А потом сто лет в нищете и одиночестве… — возразила старая цыганка.

Ее никто не услышал: ни довольный отец, ни счастливая дочь. А если бы и услышали, это ничего не изменило бы. Никакие пророчества старой ворчливой бабки не могли остановить юную красавицу. Обняв тонкими руками шею любимого, она доверчиво прильнула к его плечу. А он прикрыл ее от ветра полой своего плаща, пришпорил коня изабелловой масти, чистокровного андалузца, который стоил больше, чем все лошади табора, вместе взятые, и умчал цыганку в ночь…