Анжей и тетушка Стефания

Зофия Мельник (2024)

Новая редакция одного из первых романов Зофии Мельник. Полностью переработанный текст, не публиковавшиеся ранее эпизоды… Дня не проходило, чтобы пани Стефания не наказывала Анжея. Следы от розог не успевали заживать, не помогала даже лечебная мазь, которой смазывала сеченые места добрейшая Гражина. Сперва тетушка, наказав племянника, места себе не находила, но вскоре воспитательная порка стала волновать пани Стефанию, она испытывала странное томление, когда стегала племянника березовыми прутьями. Нужно сказать, что тетушка ни разу не обошлась с Анжеем несправедливо, и племянник не был на нее в обиде. Тем летом Анжей притягивал к себе неприятности, как магнит притягивает железные опилки. Любое приключение Анжея заканчивалось тем, что ему приходилось снова и снова ложиться ничком на лавку. А тетушка с печальным и строгим лицом вытягивала из кадки березовую розгу вымоченную в соленой воде… Тематический роман о флагелляции. Телесные наказания, женское доминирование, футфетиш.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В лесу, неподалеку от дома пани Стефании есть озеро с прозрачной, пахнущей торфом водой. Говорят, на дне озера бьют ключи, и вода в нем остается прохладной даже в жару. Прошлым летом Анжей частенько ходил сюда купаться, а теперь не может найти дорогу и кружит по лесу. Он уже отчаялся и хочет повернуть восвояси, как неожиданно кусты расступаются, и Анжей выходит на берег. Озеро лежит перед ним, оно невелико, по черной прозрачной амальгаме водной глади плывут отражения облаков. По берегам стоят дубки, липы и клены.

Анжей думает искупаться. Он принимается расстегивать рубашку и вдруг слышит неподалеку голоса. Анжей оглядывается по сторонам, но поблизости никого не видно. Однако, слева на обрывистом бережку густо растут кусты ивняка, и голоса долетают явно из-за этих кустов.

Анжей спускается к самой воде, раздвигает руками ветви и, стараясь не слишком шуметь, лезет в кусты. Сквозь зелень листвы он видит двух панночек загорающих голышом на травке. Панночки лежат ничком на полотенцах и болтают друг с дружкой.

— Уеду в Краков или в Варшаву, да куда угодно! — жалуется подруге рыженькая. — Маменька жизни не дает. На танцы не ходи, сигареты не кури, слово, ей поперек не скажи! Ну, ты ее знаешь, Настузя… Я ей говорю, что уже совершеннолетняя, а она говорит, пока живешь в моем доме, будешь делать как я скажу… Вот, опять отходила ремнем! Полюбуйся! До сих пор следы не сошли.

Тем временем, Анжей, стоя в кустах, не спускает с панночек глаз. Настузя — черненькая, рослая, длинноногая, с большой красивой задницей и тяжелой грудью. А ее подружка с рыжими, собранными в хвостик волосами, худенькая, невысокая и груди у нее нет совсем. Анжей разглядывает круглые, будто половинки мячей ягодицы панночки и с волнением замечает следы от недавней порки.

— Так тебя в Кракове и ждали, — ворчит Настузя. — А где жить? А как работу искать?

— Краков город большой, — беззаботно отвечает рыжая панночка. — Устроюсь в какую-нибудь лавку или на фабрику. А жить стану в общежитии. Руки-ноги есть, не пропаду!

— Да, ты устроишься, — завистливо говорит Настузя. — Ты, Францишка, такая бойкая!

— Я тебя не брошу, — обещает Францишка. — Я как устроюсь, сразу письмо напишу.

— Честно?

— Честно. Хочешь поклянусь?

Настузя с тоскою глядит на неподвижную, будто стекло черную гладь лесного озера.

— А меня маменька плеткой отходила, — жалуется она. — Знает, что к розгам я притерпелась.

Чтобы взглянуть на задницу подруги, Францишка садится на полотенце. На голых ягодицах Настузи плетка оставила множество побледневших отметин — сливовых, синюшных и пожелтелых.

— Ужас какой! — говорит Францишка. — А тебе что же и, правда, нисколечко не больно?

— Еще как больно! Просто я наловчилась хитрить, и мне, как будто не больно.

— Как это? — недоверчиво спрашивает Францишка.

Настузя задумчиво смотрит на панночку большими васильковыми глазами. Взгляд у нее медлительный и спокойный, будто у коровы.

Анжей не может больше терпеть и расстегивает штаны. Его горячий эрегированный член торчит из кальсон. Анжей со стоном сжимает его в кулаке.

— Ну, как же тебе объяснить. Я думаю о разных вещах… О чем-то приятном…

— Ты это о чем? — подозрительно спрашивает Францишка.

Настузя неожиданно краснеет.

— Ну что ты пристала! Это мой секрет. И потом, мне неловко об этом говорить.

— Это что-то неприличное? Что-то стыдное? Настузя, ну, скажи! — волнуясь, спрашивает Францишка.

— Какая же ты привязчивая! Я тебе ни слова больше не скажу… Ты это слышишь? Как будто в кустах кто-то лазит?

— Ты нарочно это выдумала?

— Да нет же! Там кто-то есть, — говорит Настузя, поднимаясь с полотенца. — Наверняка какой-то мальчишка за нами поглядывает!

Стараясь, не хрустнуть веткой, Анжей пятится назад. Одной рукой он держит, сползающие на колени штаны. Анжей делает шаг, другой, а потом его нога не находит опоры и проваливается в пустоту. Пытаясь удержать равновесие, Анжей машет руками, хватается за кусты и падает с обрывистого бережка в прохладную воду лесного озера.

Пани Стефания расположилась на завалинке позади дома и пьет хлебный квас из кружки. Подле нее с кувшином в руке стоит Гражина. На скамейке в тени старой яблони сидят обе панночки — Настузя и Францишка. Настузя все больше помалкивает, зато Францишка говорит за двоих. Она конопатая, курносая, глаза у Францишки шальные, а губы припухшие и яркие, будто вишня. Это Францишка, когда Анжей выбрался на берег озера, наградила его двумя звонкими оплеухами и оттаскала за волосы. Францишка собиралась проучить Анжея сама, но благоразумная Настузя уговорила подругу отвести его к тетушке.

— Ах, Анжей, Анжей! — укоризненно качает головой пани Стефания, выслушав Францишку. — Дня не проходит, чтобы ты какого-нибудь коленца не выкинул. Бес что ли в тебя вселился?

— Это у него такой возраст, — говорит негромко Гражина.

Из сада выходит Инга с пучком крапивы в руке.

— Вот, пани Стефания, я молодой нарвала. Она больнее жжется.

Анжей, услышав про крапиву, ежится, а панночки принимаются хихикать.

— Подглядывать за девицами это гадко и неприлично, — выговаривает племяннику пани Стефания. — Ты же уже взрослый, Анжей, а ведешь себя, как мальчишка. Коли так, то и я стану обходиться с тобой, как с мальчишкой. Ну, чего ждешь? Ступай на лавку.

Францишка и Настузя поднимаются и отходят в сторонку. Анжей чувствует, как от стыда у него горят уши. Стараясь не глядеть на панночек, Анжей расстегивает пояс, спускает штаны до колен и ложится на лавку ничком.

— И кальсоны, — напоминает племяннику пани Стефания.

— Нет, тетушка, кальсоны не стану снимать! Хоть режьте меня, — говорит Анжей.

— Стыдно, поди? — спрашивает тетушка.

Панночки снова принимаются хихикать.

Склонившись над лавкой, Гражина сдергивает с Анжея кальсоны. Пани Стефания натягивает рукавичку и берет у Инги крапиву.

— Бедный Анжей, — вздыхает Гражина и садится Анжею на спину. — Снова тебе достанется. Хорошо, хоть не розги.

— Станешь просить у панночек прощения, — говорит тетушка.

Пани Стефания стоит возле скамьи с пучком крапивы в руке. На тетушке короткий сарафан, и Анжей, лежа на скамье, разглядывал полные икры тетушки и её крепкие щиколотки. Сквозь ветви яблонь льется белый полуденный свет.

Лицо пани Стефании становится отстраненным и строгим. Она принимается хлестать Анжея крапивой. Анжей негромко охает. Молодая крапива немилосердно жжется! Он вертелся на скамейке, а тетушка не торопясь стегает его по ягодицам и ляжкам.

— Проси у панночек прощения! — велит племяннику пани Стефания.

— Не упрямься, хуже будет, — советует Гражина.

Она больно дергает Анжея за волосы и заставляет поднять голову. Панночки стоят в трех шагах от лавки и с азартом следят за наказанием. Францишка торжествующе улыбается и показывает щербину между верхних зубов, Настузя тоже улыбается, но как-то невесело, и Анжею кажется, что панночка его жалеет.

— Пожалуйста, простите меня, — просит Анжей. — Простите, что я подглядывал… Ай!… Я никогда больше не стану… Честное слово… Ай, как же жжется!… Францишка, прости меня и ты, Настузя тоже прости…

Голос у Анжея дрожит. Лиловые волдыри сплошь усыпали его ягодицы и ляжки, и спину.

— Инга, поучи немного мальчишку, — просит пани Стефания горничную. — А то я замаялась что-то.

Инга надевает рукавичку и, берет порядком измочаленный пучок крапивы. Горничная стегает Анжея по голеням, охаживает по бокам и плечам. У Инги застывшее, будто маска лицо, но глаза возбужденно блестят.

— Вот так! Так… — приговаривает пани Стефания, прихлебывая квас из кружки. — В другой раз не стаешь подглядывать!

— Не буду! Не буду… Довольно уже! — упрашивает тетушку Анжей и вертится на лавке.

Ему ужасно стыдно перед панночками, а еще крапива жжется, так, что нет сил терпеть. Анжей ничего не может с этим поделать, и слезы сами собой льются из глаз, будто из садовой лейки.

Смеркается. Анжей лежит ничком на кровати. Прикосновения одежды к обожженной крапивой коже весьма болезненны, поэтому Анжей лежит совершенно голый, укрывшись простыней. Исхлестанное тело зудит, и ужас, как хочется расчесать волдыри, но Анжей терпит.

Когда за окнами уже совсем стемнело, во флигель заглядывает пани Стефания. В одной руке тетушка держит зажженную керосиновую лампу. В другой руке у нее склянка с мазью.

— Наверное, чешется, сил нет? — спрашивает тетушка.

— Ужас, как чешется, — вздыхает Анжей.

— Ну, я полагаю, ты уже достаточно наказан.

Пани Стефания склоняется над кроватью и откидывает простыню в сторону. Анжей всхлипывает и прячет лицо в подушку.

— Главное не расчесывать, и все до завтра пройдет, — обещает тетушка.

Она открывает склянку и легкими касаниями начинает накладывать мазь на ляжки, ягодицы и спину Анжея. У мази горьковатый и пряный запах, похожий на запах полыни. Сперва Анжею кажется, что мазь нисколько не облегчает его страданий. Но вскоре ожоги перестают гореть, и зуд, который донимал его весь вечер, стихает.

— Ну, вот и все, — говорит пани Стефания и закрывает склянку.

— Спасибо, тетушка.

— Сладких снов, Анжей.

Пани Стефания целует племянника в макушку и уходит.