Мы – есть! Честь

Иар Эльтеррус, 2006

Порой человеку приходится выбирать между жизнью и честью. Выбравший жизнь может даже и выжить. Только жизнь его будет подобна жизни скулящей подзаборной собачонки. А вот выбравший честь? Свое собственное мнение о себе самом? Да, такой может и умереть. Но кто знает, а не откроются ли перед ним звезды? Не услышит ли он звучащий в его душе серебряный ветер? Не увидит ли такие разные миры бесконечной вселенной? Нескольким русским офицерам предстоит сделать этот выбор…

Глава 1

— А что это вы, Володя, так скисли? — незлобивая ирония штабс-капитана Шаронского заставила юношу поежиться и виновато посмотреть на говорившего. — Возьмите себя в руки и не сдавайтесь, друг мой! Пока мы еще живы, а значит, не все потеряно. Вы офицер, а не институтка, черт возьми!

Семнадцатилетнему корнету очень хотелось заплакать в ответ, но он сдержался и с трудом заставил себя улыбнуться. Штабс-капитан одобрительно хлопнул его по плечу, после чего сам постарался сесть поудобнее, что оказалось не так-то просто, учитывая их положение. Да и место было донельзя гнусным. Оглянувшись, он незаметно вздохнул. Темная и сырая подвальная камера, в которой держали пленных офицеров, была промозгло-холодной, а хотя бы относительно теплой одежды ни у кого не нашлось. Впрочем, даже если кто и простудится, это уже не имеет значения. Все равно завтра на рассвете их расстреляют. Отправят в штаб к Духонину, как говорится…

Очень не хотелось умирать, но от его желания мало что зависело. Штабс-капитан привалился спиной к сырой холодной каменной стене и позволил почти незаметной усмешке скользнуть по губам: смерти он давно не боялся — после всего, что довелось пережить за последние годы. Страшные годы. Казалось, люди поголовно сошли с ума, сам Бог отвернулся от них. Что ж, наверное, так оно и было, трудно как-то иначе объяснить происходящее. Какой-то кровавый кошмар, право.

— О чем задумались, Николай Александрович? — вопрос подполковника Куневича прозвучал над самым ухом, и штабс-капитан повернулся к немолодому уже человеку.

— Да вот, Виктор Петрович, философствую напоследок, — с иронией сказал он. — Пытаюсь хоть себе самому объяснить что-нибудь в том, что с нами всеми случилось. И знаете, ничего не получается. Не понимаю. Ничего не понимаю.

— Если вы думаете, что кто-то другой понимает, то ошибаетесь…

Подполковник присел рядом и опустил голову. Николай знал его уже два года, и до сих пор пытался понять, что забыл ученый-астроном в армии. Впрочем, война не обычная. Гражданская, чтоб ей… Тут в стороне остаться не получится, видал он тех, кто пытался. Стреляли их и белые, и красные. Мысли снова вернулись к подполковнику Куневичу. А ведь хороший офицер из книжного червя получился, черт возьми, опытный, толковый, его уважали в полку все. Никогда и никому не отказывал в помощи, солдат держал в строгости, воевал грамотно и пуле не кланялся.

Они познакомились во время кошмарного Ледового похода, подружились, и с тех пор капризная фронтовая судьба не разлучала друзей. Даже в Сибирь, к Колчаку, попали каким-то чудом вместе. Воевали, как могли, ранения давно никто не считал, не до того было. Когда стало ясно, что война проиграна, у друзей появились, конечно, мысли об эмиграции, да куда там — те, кто находились ближе к монгольской границе, еще могли каким-то чудом прорваться, но добраться до границы из-под самого Иркутска? Нереально.

Однако сдаваться живыми никто не собирался, и вместе с группой корниловцев, которым нечего было ждать пощады от большевиков, друзья ушли в леса и пробирались сами не зная куда. Только старательно избегали деревень, где чаще всего уже квартировали красные. Надежда все-таки умирает последней, и офицеры упорно шли к границе. Но не повезло — напоролись на большой отряд балтийских матросов, непонятно что и делающих посреди тайги. А эти воевать умели хорошо, особенно со смертельно уставшими, замерзшими людьми, у которых почти не осталось патронов.

Кого постреляли на месте, а вот их с Виктором и трех оставшихся в живых корниловцев зачем-то привезли в Иркутск. Большевикам вздумалось устроить публичный революционный трибунал над «палачами трудового народа». Вспомнив эту пародию на цивилизованный суд, Николай гадливо скривился. Естественно, приговор был ясен заранее. Расстрел. Причем, с какой-то стати — публичный. Чего хотели этим добиться красные, штабс-капитан так и не понял, жаргон «победившего пролетариата» был переполнен трескучей демагогией. В конце концов, он и пытаться перестал.

Почему-то их не расстреляли сразу после суда, ожидали прибытия какого-то высокопоставленного комиссара. Зачем? Ведь тысячи и тысячи пленных поставили к стенке без каких-либо церемоний. Но пожить лишние пару дней… Надежда на чудо не оставляла никого, человек не может примириться с собственной смертью и надеется до последнего. Даже когда всходит на эшафот, надеется. Сначала они сидели впятером с теми же тремя оставшимися в живых корниловцами — штабс-капитаном Никитой Ненашевым и двумя поручиками, Александром Оринским и Олегом Малером.

Через несколько дней в подвал бросили семнадцатилетнего мальчишку-корнета. Кто только брал таких мальчишек в армию? Впрочем, после того, как Володя рассказал свою историю, все стало ясно. Большевики по чьему-то доносу расстреляли его семью, и Владимир поклялся отомстить убийцам со всем пылом юного сердца. Вот только повоевать так и не успел — армию Колчака разгромили. Зато попался большевикам, и теперь вместе с остальными ждал расстрела. Странно, но офицеры начали опекать юношу, как не опекали бы, наверное, и собственных детей, если бы таковые у них имелись. Каждый старался поддержать Володю, рассказать ему что-нибудь смешное. А тому было очень страшно, но корнет держал себя в руках и даже пытался шутить.

— Что ж, — донесся до Николая голос Виктора Петровича. — По крайней мере, мы сделали все, что могли…

— Наверное, вы правы, господин подполковник, — отозвался из своего угла штабс-капитан Ненашев. — Вот только результата наши усилия не принесли. Хотелось бы все же понять, почему все это случилось…

— Да первопричина-то как раз понятна, — вздохнул Виктор Петрович. — Жажда справедливости. А им ее пообещали.

— Причем здесь справедливость? — с недоумением спросил кто-то из поручиков, в полутьме Николай не понял, кто именно.

— А вы подумайте, поручик. Представьте себе, что вы умны и талантливы, но бедны и не имеете никакой возможности учиться. А потому обречены всю жизнь тяжело и беспросветно работать, когда кто-то рядом жирует. Причем, чаще всего, жирующие глупее и подлее вас. Сколько я таких умных и талантливых ребят встречал… И почти все они стали красными…

— Вот именно, эти ваши «умные и талантливые» взяли винтовки и пошли грабить тех, кто богаче, — с иронией процедил сквозь зубы Ненашев. — Нет, чтобы самим добиваться, отобрать-то всяко проще. Я вот только одного не пойму, господин подполковник.

— Чего?

— Раз вы так думаете о краснопузых, то почему воевали против них, а не наоборот?

— Почему? — иронично приподнял брови Виктор Петрович. — Да потому, что за красными стоит кто-то очень страшный. Жаждущими социальной справедливости дурачками воспользовались, чтобы прийти к власти. И, как я уже говорил, кто-то очень страшный.

— Уж не сатану ли вы имеете в виду? — с еще большей иронией поинтересовался штабс-капитан.

— Да нет… — криво усмехнулся подполковник. — Людей. Вот только эти люди пострашнее сатаны будут, по моему мнению. Нас с красными просто стравили, как стравливают две своры псов. И я даю гарантию, что, разобравшись с нами, пришедшие к власти потихоньку перережут и самих красных. Вспомните Робеспьера и иже с ним. Революция — это свинья, которая пожирает своих детей.

— Вот уж я посмеюсь, коли вы правы, — зло хохотнул Ненашев. — Да жаль, не доживу.

Ругань красноармейцев за дверью привлекла внимание офицеров, и они замолчали. Что-то новенькое? Странно, все уже, казалось, было решено, приговоренные даже исповедались друг другу за неимением священника. Неужели решили не ждать утра, и их расстреляют прямо сейчас? Эта мысль пришла в голову каждому. Володя судорожно вдохнул, но губы юноши попытались сложиться в подобие улыбки. Один за другим офицеры поднимались на ноги и молча стояли, ожидая своей судьбы. Дверь отворилась, и внутрь швырнули человека. Он кубарем покатился по полу и глухо застонал. Николай подбежал к новому товарищу по несчастью и помог подняться. Тот с трудом встал на ноги и витиевато выругался. Затем поднял глаза на штабс-капитана.

— Благодарю вас, сударь, — сказал он и склонил голову.

Внимательно посмотрев на нового узника, Николай только головой покачал. Столь породистого лица ему видеть еще не доводилось. Естественно-высокомерное, холеное, невероятно красивое. Все черты соразмерны, но в совокупности производили довольно странное впечатление. Этому человеку хотелось довериться. При этом его красота была именно мужской, никак не женской. И незнакомец разгуливал с таким лицом по красному Иркутску? Даже не замаскировавшись? Шутник он, в таком случае… Не удивительно, что обладатель породистого лица попал, в конце концов, в этот подвал. Да и выправка говорила сама за себя. Перед ними стоял такой же офицер, как и все здесь. К тому же, скорее всего, дворянин. А новичок снова повернулся к дверям.

— Вернули бы инструмент, господа красноармейцы! — разнесся по подвалу прекрасно поставленный баритон, но произносил слова он как-то странно, с почти незаметным акцентом. — Хоть перед смертью спеть. Последнее желание.

Один из стоящих на пороге красноармейцев, грузный небритый детина в английской шинели, матерно выругался и погрозил говорившему кулаком. Второй, явно хохол, почему-то не поддержал товарища.

— Та виддай ты йому ту гытару, ранком, як його стрелють, знову соби визьмешь, — сказал он, сплюнув на пол желтую табачную слюну. — Хай поспивае хлопець в останний раз. До чого ж гарно спивае, вражина! Та й мы з-пид викна послухаемо.

— А коли сломает? — возмутился тот. — Он же вражина! Сломает, чтобы бедному человеку не досталось!

— Да не беспокойтесь вы, — рассмеялся новичок. — Не стану я ломать этот инструмент, он у меня с детства, и отношения у нас с ним особые. Пусть и после меня кому-нибудь послужит.

— А! — махнул рукой красноармеец. — Черт с тобой, бери! Только смотри, коли сломаешь, сразу не убью, долго мучиться будешь. И спой чо-нить красивое. Про любовь. Хоть ту жалостливую, чо утром на площади пел.

Он нахмурился, изобразив большое мыслительное усилие, немного постоял, а потом достал из-за спины потертый кожаный футляр и швырнул его новичку. Тот ловко поймал брошенное и иронично поклонился, разведя руки в стороны. Красноармеец снова выматерился и вышел, захлопнув за собой дверь камеры. Хохол ушел еще раньше. Слышно было, как заскрежетал запираемый замок. Новичок повернулся к молча стоявшим офицерам и поклонился уже вежливо.

— Позвольте представиться, господа, — сказал он все тем же великолепно звучащим баритоном. — Дварх-лейтенант Лар даль Далливан, легион «Ищущие Мглу», орден Аарн.

— Дварх-лейтенант? — с недоумением переспросил штабс-капитан Ненашев. — Это, простите меня, что за звание такое?

— Нечто среднее между вашим поручиком и штабс-капитаном, точнее не могу сформулировать. Я очень издалека, господа. И у нас все иначе.

Дварх-лейтенант снова развел руками и открыто, широко улыбнулся.

— Так вы иностранец? — спросил Виктор.

— Именно так.

— Тогда почему не сказали об этом красным? Больше шансов в живых остаться…

— Жизнь — ничто, — усмехнулся дварх-лейтенант. — Честь — все. Не стал я унижаться и лгать, господа. Попался так попался.

— Попались? — подозрительно прищурился Ненашев, служивший раньше в контрразведке. — Так вы что, господин хороший, шпион будете? Чей, интересно? В какой это армии существуют звания, подобные вашему? Я что-то таких не припомню…

— Да, я был в разведке и попался, — не стал скрывать странный офицер. — По-вашему, наверное, шпион. Нас заинтересовало, что у вас здесь такое происходит. Но я сглупил, не подумал, что бродячий музыкант — неподходящее прикрытие. Попел песенки на улице, там и взяли. Сходу. Какие-то малопонятные господа комиссары в кожаных куртках обвинили меня в том, что я «палач трудового народа» и «каратель», дали несколько раз в зубы и приказали отвести сюда. Еще сказали, что утром расстреляют. Хотел бы я только понять — за что? Что я им такого сделал? Ну, ладно, пел странные песни на площади. Так ведь больше ничего! Да и наши в этой стране еще не бывали.

— По-русски говорите совершенно свободно, — скептически прищурился Ненашев, остальные офицеры переглянулись. — А в стране впервые. Ну-ну…

— Вы можете не верить, — пожал плечами дварх-лейтенант. — Это ваше право. Только не забывайте, что завтра утром нас всех вместе поставят к стенке, и ваша вера больше не будет иметь никакого значения.

— Вы полностью правы, господин дварх-лейтенант! — рассмеялся штабс-капитан. — Я забыл, что уже не в контрразведке служу, а в подвале у красных расстрела жду. Но согласитесь, ваша история весьма странно выглядит.

— Согласен, — кивнул тот. — Странно. Но я не лгу. Я действительно очень издалека, да и оказались мы в вашей области пространства совершенно случайно. Если среди вас есть астрономы, я мог бы объяснить подробнее.

— Я астроном, — подал голос Виктор Петрович. — Подполковник Куневич. Хотя какое отношение имеет моя бывшая профессия к вашим объяснениям?

— Рад познакомиться, господин подполковник. А ваша профессия… Присядем, господа.

Дварх-лейтенант царственным жестом указал на пол, словно приглашал присутствующих рассесться в мягких и удобных креслах, а не на холодном и грязном каменном полу. Офицеры переглянулись, этот странный человек почему-то вызывал доверие, несмотря на его дикий рассказ. То, что перед ними тоже офицер, доказательств не требовало — выправка, культура движений и множество неуловимых мелочей говорили опытному глазу немало.

Махнув рукой, Николай сел напротив дварх-лейтенанта и снова внимательно посмотрел на него. Да, вот что его настораживало! Чуждость. Неподдающаяся объяснению чуждость этого человека, его отстраненность и полное безразличие к тому, что утром его расстреляют. Он вел себя совершенно непринужденно, словно находился в аристократической гостиной, а не в темной сырой камере. Интересно, что он еще расскажет? Да что бы ни рассказал, хоть какое-то развлечение напоследок. Между собой пленные офицеры почти и не говорили, успели хорошо изучить друг друга и знали, чего ждать от остальных.

— Кстати, господа, вы все, кроме господина подполковника, еще не представились, — с почти неприметной ироничной улыбкой сказал дварх-лейтенант, подождав, пока остальные сядут.

— Простите, — смутился Николай, — штабс-капитан Шаронский, Николай Александрович.

Затем он по очереди представил остальных товарищей по несчастью. Дварх-лейтенант открыто улыбался каждому, и каждому же почему-то казалось, что его душу взвешивают на каких-то эфирных весах. Оценивают его самого и всю его жизнь по каким-то своим, совершенно нечеловеческим меркам. Странное ощущение… Странное и тревожное. Почему-то забывалось, что завтра их не станет. Почему-то казалось, что впереди ждет что-то невероятное, невозможное. Что впереди ждет чудо. А непонятный иностранец рассматривал русских офицеров с доброй, детской какой-то улыбкой. Николай был уверен в том, что этот самый дварх-лейтенант только что сделал для себя какие-то только ему известные выводы о каждом из присутствующих. И этим изменил их судьбы. Чушь, как будто, но Николаю так казалось, да что там, он был почти уверен, что прав. Иностранец посмотрел на него пристальнее, и в его взгляде офицер увидел искреннее удивление.

«Да что он, телепат, что ли?» — мелькнула растерянная мысль, а тот медленно опустил веки, словно соглашаясь с выводами штабс-капитана. Николай даже встряхнулся, чтобы избавиться от наваждения, да только не помогло.

— Итак, господа, — прервал молчание дварх-лейтенант. — Я расскажу все, что возможно. Вы можете мне не верить, но я не лгу. То же самое я рассказал господам комиссарам, они не поверили, и вот я в этом подвале. Впрочем, кое-чего я им не показал. Уж больно они жестоки…

Он устроился поудобнее и щелкнул пальцами. Стена напротив вдруг засветилась, и ошеломленные офицеры увидели на ней звездное небо.

— Что это? — с трудом выдавил из себя поручик Малер.

— Запись событий, изображения и звука. Вас, кажется, Олегом Владимировичем зовут, господин поручик?

Тот судорожно кивнул.

— Итак, продолжу. Кое-кто из вас, наверное, слышал о теории множественности миров?

— Естественно, — усмехнулся Виктор Петрович. — Я, конечно же, слышал, астроном все-таки. Не хотите ли вы сказать, что вы не с нашей планеты?..

— Именно это я и хочу сказать, — улыбнулся дварх-лейтенант. — Наш крейсер совершал самое обычное патрулирование окраин обитаемой галактики…

— Обитаемая галактика… — задумчиво протянул подполковник. — Звучит, как песня. Однако поверить в это очень трудно.

Остальные офицеры потрясенно молчали, только с тревогой поглядывали на мерцающие в углу камеры звезды. Дварх-лейтенант пожал плечами и продолжил:

— Так вот, мы совершали самый обычный патрульный полет. Точнее, почти обычный — несколько гиперфизиков, среди которых оба Бенсона были, решили провести эксперимент по исследованию свернутых областей пространства-времени и выбрали для установки своего оборудования наш крейсер. Не было ли среди знакомых вам ученых, господин подполковник, кого-нибудь, выдвигавшего идеи о существовании замкнутых локальных пространственно-временных областей?

— Не помню что-то… — Виктор Петрович задумчиво потер подбородок. — Хотя однажды профессор Варинский что-то такое говорил… Вот только убей меня бог, ежели я вспомню, что именно.

— Ничего страшного, — почти неслышно рассмеялся дварх-лейтенант. — Я и сам понимаю гипер — и астрофизику на уровне младенца. Не мое это дело — наука, мое — это музыка.

— Но вы же офицер! — возразил Ненашев.

— Временно, господа, только временно. Начало уже надоедать носиться по всей галактике, хочется где-то осесть, выстроить дом, вырастить сына. Может, еще года два-три послужу, а там — в отставку. Пора заняться музыкой всерьез.

— Послужите? — иронично приподнял бровь штабс-капитан. — Значит, ваши, кем бы они там ни были, вас вытащат отсюда?

— Кто знает, господин штабс-капитан, кто знает… — с легкой иронией протянул иностранец. — Подождем и увидим.

Ненашев приподнял бровь и задумчиво хмыкнул. Похоже, у них появилась надежда остаться в живых — человек, подобный этому дварх-лейтенанту, вряд ли бросит в беде даже случайных знакомых. Если только его командование не оставит здесь его самого, что весьма вероятно. Штабс-капитан сталкивался с такими ситуациями сплошь и рядом, поэтому не доверял никому высокопоставленному. Все они одним миром мазаны. Он был уверен, что начальство в этом самом ордене Аарн ничем не отличается от любого другого.

— Так вот, — продолжил дварх-лейтенант, — бывают односторонне замкнутые локальные области пространства-времени.

Он показал на продолжавшие мерцать на стене подвала звезды, и вслед за движением его пальца на изображении появилась тонкая линия, охватывающая небольшое звездное скопление. Оно как бы подернулось дымкой и стало нечетким. Никогда не видевшие подобного офицеры зачарованно следили за медленно меняющимся изображением, ничего при этом не понимая. Что хотел сказать непонятный то ли иностранец, то ли инопланетянин? Что он действительно из народа, значительно опередившего в развитии все известные им, стало ясно уже каждому. Но в инопланетное происхождение поверить было просто невозможно. Тогда кто он и откуда? Вопросы без ответов…

Николай понемногу начинал верить странному офицеру. Да и не только он. В душе каждого возникла отчаянная, глубоко упрятанная надежда, что их судьба может измениться. Что дварх-лейтенант каким-то образом поможет им бежать. Умирать от пуль «товарищей» никому не хотелось.

— А к чему вы показываете нам все это? — спросил о чем-то напряженно размышляющий Виктор Петрович.

— Одну минуту, господин подполковник, — усмехнулся иностранец. — Сейчас вы все поймете. Возвращаюсь к сказанному, скажу еще кое-что. Подобные локальные области пространства-времени невидимы и необнаружимы извне. А вот изнутри — все наоборот! То есть, если вы находитесь в такой области, то можете видеть внешнюю Вселенную и выходить в нее. Зато вернуться без специальной аппаратуры совершенно невозможно. Да о чем говорить, даже увидеть место, откуда вы вышли, не сможете. Но наши ученые нашли способ обнаружения таких локальных областей и научились проникать в них. Именно этот эксперимент и провели на нашем крейсере.

— И что? — спросил Виктор.

— Мы оказались здесь, — пояснил дварх-лейтенант. — А оказавшись, были крайне изумлены тем, что в замкнутой области нашлась населенная разумными планета. Тем более, людьми, полностью идентичными живущим в галактике. Иначе говоря, между землянами и людьми галактики вполне возможны перекрестные браки, дающие потомство.

— Значит, наша планета закрыта от внешнего мира? — недоверчиво посмотрел на него Ненашев.

— Именно так, господин штабс-капитан, именно так. Будь иначе, вы давно были бы присоединены к какой-либо из сильных стран. Если бы, конечно, не вмешались мы.

— Вы имеете в виду Россию? — криво усмехнулся Виктор Петрович.

— Нет, вашу планету, — в голосе дварх-лейтенанта звучала ирония. — Самое маленькое государство галактики состоит из трех планет.

— Каковы же тогда крупные? — с изумлением спросил кто-то.

— Княжество Кэ-Эль-Энах — более четырехсот планет, империя Сторн — шестьдесят три планеты. Я имею в виду — населенных, а на их территории имеется еще по нескольку тысяч не населенных, или очень мало населенных.

— А вы? — прищурился Ненашев. — Сколько планет у вашей страны?

— Орден — не совсем страна. Но населенных довольно плотно планет у нас около двух тысяч.

— Знаете, — штабс-капитан раздраженно покрутил головой, — все, что вы говорите, как-то проскальзывает мимо сознания. Для меня этого слишком много. Если бы не эти звезды на стене, можно было бы только посмеяться над вашей буйной фантазией. А так я даже не знаю, что и думать…

— А вы подождите немного, — непонятно взглянул на него дварх-лейтенант. — Не делайте поспешных выводов. Я лучше продолжу. Вам, наверное, интересно, как я здесь оказался?

— Да, — кивнул Николай.

— Когда мы убедились, что на окраине локальной области действительно находится населенная планета, мы отправились сюда. И начали ее исследовать. Была предпринята глубинная разведка, наших агентов высадили во всех крупных странах вашего мира. Но именно Россия заинтересовала нас больше других, социоматики и социоинженеры просто взвыли от восторга, узнав, что попали как раз на момент попытки создания справедливого общества. Поэтому сюда направили больше всего агентов, мы хотели отследить, как это происходит у вас. К сожалению, все идет точно так же, как происходило в десятках других случаев.

— То есть, подобные революции случались и у вас? — насторожился Ненашев.

— Не у нас, — почти незаметная улыбка скользнула по губам дварх-лейтенанта. — В галактике. Так вот, земные большевики повторяют все ошибки своих предшественников. Они тоже не поняли, что справедливое общество не построишь на крови и горе других.

— Вот как? — недоверчиво приподнял брови штабс-капитан. — А почему?

— Существуют так называемые законы равновесия. Это божьи законы, или законы природы, если угодно. Вся пролитая кем-то кровь, причиненное кому-либо горе — вернутся сторицей. К тому же, обычно за теми, кто искренне верит, стоят жаждущие власти. Им плевать на какой платформе они к этой власти придут. Зато потом начинается кровавый кошмар. Уверен, что именно так и обстоит дело в вашей стране.

Офицеры молча повернулись и во все глаза уставились на подполковника Куневича, высказывавшего подобные мысли еще перед появлением дварх-лейтенанта. Тот посмотрел на инопланетянина с искренним интересом и кивнул чему-то своему.

— Могу привести пример империи Сторн, — продолжил дварх-лейтенант. — Чуть меньше века назад у них произошла революция на платформе, очень похожей на платформу большевиков. Прошло каких-то сорок лет, и очередной «революционный» вождь короновался, объявив себя императором. Правда, порядки остались те же. Зверская жестокость и тому подобные прелести.

— Получается, — задумчиво сказал Виктор Петрович, — что у нас может произойти то же самое?

— Может, а может и не произойти. Но реки крови прольются обязательно. Законы социального развития никто не отменял. Вашим большевикам от них никуда не деться.

— Краснопузая сволочь — не наши! — резко возразил Ненашев, разъяренно сверкнув глазами.

— Простите, господин штабс-капитан, не хотел вас обидеть, — посмотрел на него дварх-лейтенант.

— Ладно, чего уж тут, — махнул рукой тот. — Вы не отсюда и не видели всего. Не видели подвалов, забитых трупами наших друзей. Наверное, в этом вашем ордене все благополучно.

— Еще раз простите. Да, у нас действительно благополучно. Но мне самому в жизни довелось повидать немало. К тому же, в орден я попал уже взрослым, да и вытаскивали меня из ситуации, подобной вашей.

— Даже так? — прищурился Ненашев, остальные промолчали, только посмотрели на звезды на стене, и в глазах каждого загорелся огонек безумной надежды.

— Кого только среди нас нет… — развел руками дварх-лейтенант. — Есть бывшие принцы и бывшие рабы. Кем был человек до ордена, не имеет ни малейшего значения. Важно то, каков этот человек. Однако я отвлекся, продолжу. Меня высадили под Иркутском. Как уже говорилось, я сглупил и не слишком хорошо изучил обстановку. Потому мой образ оказался недостаточно совершенным, и меня взяли. Хотя все-таки не совсем понимаю, что вызвало у них такое подозрение, ведь одет я, как сущий оборванец.

— Ваше лицо, — иронично хохотнул Николай. — У вас на лбу аршинными буквами выбито: «АРИСТОКРАТ»! Что-что, а различать дворян по лицам «товарищи» хорошо обучены.

— Вот же… — смущенно пробормотал дварх-лейтенант. — Вот об этом-то я и не подумал. Эх, знали бы, что здесь населенная планета, послали бы «Бешеных Кошек», а не нас. Наш легион ведь ведь к разведке никакого отношения не имеет…

— Значит, у вас есть и разведка? — прищурился Ненашев. — Эти ваши, как вы там говорили, «Бешеные Кошки», что ли?

— Куда же без разведки-то? Сами должны понимать.

— Да уж… — ухмыльнулся себе под нос контрразведчик.

— А что было дальше? — спросил поручик Оринский, до сих молчавший.

— Это я могу даже показать, запись ведется все время, пока я здесь.

Перед замершими офицерами на стене вместо звездного неба возникла допросная комната иркутской тюрьмы, в которой каждый из них в свое время побывал. Возникало ощущение, что они смотрят глазами допрашиваемого. Почти все произошло так, как и с каждым из них. Только дварх-лейтенант не пытался выдумать какую-то легенду, а прямо сказал кто он и откуда. Но «товарищи» не обратили на его слова никакого внимания. Они орали, сыпали трескучими демагогическими фразами, вопили: «Признавайся, контра!» Но били на удивление мало, пару раз дали в зубы, и все. Похоже, им было совершенно безразлично, кем является сидящий перед ними человек и откуда он в действительности. Да что говорить, им, кажется, было просто скучно. И чему удивляться — еще один пытающийся сохранить себе жизнь офицер, самое обычное дело. Понятно, почему комиссары не поверили словам дварх-лейтенанта. Каких только рассказов не слышали в этой допросной, ну, еще один. Ишь, офицерская морда себя за какого-то инопланетянина выдает! А что его слушать, когда у него классовое происхождение на лбу написано? К стенке, и нечего рассусоливать.

— Выходит, — задумчиво протянул дварх-лейтенант, — меня приговорили к смерти только потому, что мое лицо походит на лицо дворянина? Без всяких доказательств моей вины?

— Сударь! — искривила губы Ненашева насмешливая ухмылка. — Вы, похоже, забыли куда попали! Идет гражданская война, людей тысячами убивают без всякого суда и следствия. Скажите спасибо, что вас на месте не пристрелили.

— Да, вы правы, — грустно улыбнулся инопланетянин. — Я действительно успел позабыть о том, что бывает во времена гражданской войны…

Он задумчиво потер переносицу, потом мечтательно чему-то улыбнулся и достал из чехла, отданного красноармейцами, непривычной формы потертую черную гитару.

— Давайте, господа, лучше спою вам… Я все-таки бард, как-никак.

— С удовольствием послушаем, — кивнул Николай. — Раз уж вы даже «товарищей» впечатлили, то, должно быть, неплохо поете.

— Надеюсь, — приподнялись уголки губ дварх-лейтенанта.

Он тронул пальцами струны гитары. Николаю в голову никогда не приходило, что можно заставить гитару издавать такие звуки. Музыка поднималась вверх, тревожила, заставляла оглянуться на самого себя в попытке понять — кто ты сам? Зачем жил? Что сделал? И сделал ли вообще? А потом бард запел…

Волки уходят в небеса,

Горят холодные глаза,

Приказа верить в чудеса,

Не поступало…

И каждый день другая цель,

То стены гор, то горы стен.

И ждет отчаянных гостей

Чужая стая…

Не помня слов, не видя снов,

Переросли своих отцов.

И, кажется, рука бойцов

Колоть устала…

Позор и слава в их крови.

Хватает смерти и любви,

Но сколько волка ни корми,

Ему все мало…

Волки уходят, волки уходят…^[1]

Слова были странными, непривычными, ритм стиха — рваным, но чем-то он задевал душу, что-то в нем слышалось такое… Какое? А кто его знает. Да еще и потрясающий голос поющего. Правду сказал красноармеец-хохол — изумительно поет. С таким голосом человеку место на сцене императорского театра, а никак не в армии. Ему бы весь Петербург стоя рукоплескал. Дварх-лейтенант полностью прав, ему нужно отдать музыке всего себя, такой голос — божий дар, от которого грех отказываться. Николай помотал головой, пытаясь отвязаться от навязчивого рефрена: «Волки уходят…»

Он почти не пытался понять смысл незнакомой песни, но все равно видел четкую аналогию между ней и всем происходящим вокруг. А дварх-лейтенант улыбнулся и запел другую. Потом третью. Он много пел, а слушатели замерли в почтительном внимании — бард возносил их на небеса и бросал в пропасти, такого не слышал ни один из них ни разу в жизни.

Губы Николая сами по себе шептали:

— Господи! Да как же можно так петь?.. Как?!.

И все песни были странными, совершенно незнакомыми, но каждая звала куда-то далеко, за горизонт, туда, где человек еще не бывал. Да что там, куда он раньше просто боялся заглянуть.

— Лар! — прервал вдруг пение мелодичный голос. — Эрхл'э р'ланг фар'эль. Р'эбд Релир м'эркаль.

Офицеры резко повернулись на голос и онемели. Прямо в стене у двери вертелась похожая на смерч черная воронка, возле которой стояла подтянутая светловолосая очень симпатичная девушка в черно-серебристой форме. На ее левом плече живым огнем переливался страшноватый символ — полупрозрачная когтистая лапа, поддерживающая пылающий багровым огнем нечеловеческий глаз с вертикальным зрачком.

— Здравстуй, Л'эри, — поднялся с места дварх-лейтенант. — Извини, но невежливо говорить на языке, который люди вокруг не понимают.

Девушка насмешливо приподняла левую бровь и довольно отчетливо фыркнула. Затем нахмурилась, прищурила голубые глазищи, и Николаю вдруг показалось, что его мозга что-то мимолетно коснулось. На какое-то мгновение ему стало дурно, и все тут же прошло.

— Я по-о-вторяю… — на сей раз появившаяся ниоткуда незнакомка говорила по-русски. — Исследования завершены, и Релир приказал всем возвращаться на крейсер. Это приказ, а не пожелание!

Она говорила медленно, тщательно выговаривая каждое слово, видно было, что язык ей чужой, и говорить на нем девушке нелегко.

— Есть небольшая проблема, — задумчиво посмотрел на нее Лар. — Меня здешняя власть приговорила к расстрелу, и именно его я жду здесь вместе с господами офицерами.

— Ну, и что? Или снова собрался, как ты это любишь, устроить из собственной казни шоу? Так учти, Релир не зря меня за тобой лично послал, знает, чего от тебя, разгильдяя эдакого, ждать. Не хватало еще и здесь устроить такой же переполох, какой ты учинил на Фар-Тинге.

— Нет, — рассмеялся дварх-лейтенант, — я нынче добрый. Пускай себе господа комиссары живут и пасутся. Дело в другом. Неужели ты думаешь, что я могу бросить людей, с которыми вместе ждал смерти? Ведь их расстреляют…

— А, все хвосты Проклятого! — непонятно выругалась девушка. — Действительно… И что делать будем?

— Попроси Асиарха подготовиться к сканированию.

— Ты уверен?! — брови девушки поползли вверх. — Мы же решили не проводить здесь Поиска.

— А ты сама посмотри. Все шестеро не пашу.

Девушка медленно обвела глазами застывших в ступоре офицеров, останавливая взгляд на каждом. На какое-то мгновение каждому же показалось, что за это мгновение из него вынули душу и основательно встряхнули. Николай был откровенно изумлен и внезапным появлением странной девушки в запертой камере, и вертящейся в стене черной воронкой, и непонятным разговором.

Штабс-капитан Ненашев почти незаметно улыбнулся своим мыслям — он не разучился разбираться в людях, дварх-лейтенант действительно не хочет бросать обреченных на смерть. Вопрос только, что решит его начальство. Прикажут бросить — и бросит, приказ есть приказ. Тем более — в армии. Контрразведчик цепким взглядом окинул девушку и вздохнул. Хороша… Сколько это ему не приходилось общаться с приличными женщинами? Года два, поди… Но она сама, похоже, офицер. Вот где только, интересно, у них знаки различия? Он снова внимательно осмотрел форму девушки, но ни единого знака различия, кроме эмблемы на плече, не нашел. Странно.

— Асиарх готов, — снова раздался в тишине голос девушки. — Имею честь пригласить вас, господа, в орден Аарн.

Она слегка наклонила голову в сторону застывших у стены офицеров. Потом повернулась к Лару.

— Я пойду все подготовлю. А ты объясни людям, в чем дело, они, по-моему, почти в психошоке. И побыстрее, пока охранники наверху не забеспокоились.

Девушка улыбнулась и скрылась в воронке.

— Господа! — донесся до ушей Николая голос дварх-лейтенанта. — Как Л'эри уже сказала, имею честь пригласить вас всех в орден Аарн. Да, ваша жизнь станет совсем иной, не такой, как вы привыкли. Но это жизнь. Все лучше, чем от пули какого-то красного гибнуть. Тем более что вы все равно хотели эмигрировать.

— Благодарю, — наклонил голову Виктор Петрович. — Не откажусь своими глазами посмотреть на все, о чем вы тут рассказывали.

— Да и я тоже, — поспешил присоединиться к другу Николай.

— Странно это… — мрачно пробормотал Ненашев. — Но кто откажется от шанса спасти себе жизнь? По крайней мере, не я. Хотя настораживает меня ваша непонятная доброта. Не понимаю.

Дварх-лейтенант открыто улыбнулся ему. Володя, восторженными глазами смотря на него, кивнул.

— А вы, господа?

— Куда мы денемся? — усмехнулся поручик Оринский. — Вы идете, Олег?

— Да уж не останусь ждать милости от «товарищей», — хмыкнул его друг.

— Вот и хорошо, — кивнул дварх-лейтенант. — Проходите прямо в воронку, окажетесь на крейсере.

— На крейсере? — вопросительно приподнял бровь Виктор Петрович.

— Да. Воронка — прямой гиперпереход. То есть, один шаг, и вы перемещаетесь на любое расстояние. Хоть отсюда в Лондон. Кстати, когда мы атакуем, то это тоже происходит через гиперпереходы.

— Бр-р-р… — нервно поежился Ненашев. — Не хотел бы я защищать что-нибудь, зная, что противник в любой момент способен атаковать изнутри.

В замке заскрежетал ключ, и грубый голос заорал:

— А ну, беляки! Тише там, чего разорались? Вот ща я вам покажу кузькину мать!

— Быстрее, господа! — поторопил дварх-лейтенант.

Виктор Петрович первым шагнул в воронку, за ним из камеры исчезли оба поручика. Лар подхватил с пола гитару, бережно уложил ее в футляр и закинул за спину. Николай не заметил, что у воронки остались только дварх-лейтенант, он сам и Ненашев. Офицер резко выдохнул и шагнул вперед. В глазах стало темно и показалось, что сперва его растянуло, а затем схлопнуло в точку. Еще миг — и Николай понял, что стоит рядом с остальными ушедшими в небольшом темно-сером зале, совершенно пустом. Мягкий толчок, и прямо из воздуха возникли штабс-капитан Ненашев с Ларом.

— Ну, господа… — развел руками контрразведчик. — Многое повидал, но чтобы троих вооруженных людей уложил один, да к тому же безоружный? Нет, такого не видел.

— А что случилось-то? — поинтересовался поручик Малер.

— Не успели вы уйти, как господа большевички пожаловали. Втроем. Так я опомниться не успел, как господин дварх-лейтенант подпрыгнул, несколько раз ударил ногами, и красные легли. Все трое легли, даже не успели выстрелить. Кланяюсь мастеру!

Он поклонился в сторону улыбающегося Лара. Тот тоже поклонился в ответ.

— Я неплохо владею несколькими стилями рукопашного боя, господа. Тем более что я не стал никого убивать, часа через два все трое очнутся. Разве что головная боль будет.

— Глупый гуманизм, простите, — скривился Ненашев. — Они бы вас при случае не пожалели.

— Так должен же я чем-то от них отличаться? — весело заломил левую бровь Лар. — Ладно, господа, бог с ними, с большевиками. Они остались там, внизу. А вы уже здесь.

— Кстати, да, — усмехнулся контрразведчик. — И что теперь?

— А теперь, господа, самое важное, — ответил дварх-лейтенант. — Хоть я и не сомневаюсь ни в одном из вас, но ритуал должен быть соблюден. Для вступления в орден человек должен произнести Призыв. После этого его телепатически просвечивают, все его мысли и чувства. Если это кому-то не подходит, прошу сказать сразу. Тех, кто согласен, прошу громко и внятно повторить три слова, которые я сейчас скажу.

Офицеры переглянулись. Что ж, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Они здесь никто и ничто, спасены от смерти из милости. А раз для придания какой-то официальности их положению требуется всего лишь произнести три слова, то почему бы и нет? В телепатию никто не поверил.

— Повторяю, каждый должен сказать три слова: «Арн ил Аарн», — Лар внимательно оглядел насторожившихся офицеров и снова улыбнулся.

Николай вздохнул и решился.

— Арн ил Аарн!

Странные слова прозвенели в воздухе, и ему показалось, что мир стронулся с места, что вся его жизнь мгновенно стала другой. Вслед за другом повторил Призыв подполковник Куневич. Потом остальные. Штабс-капитан Ненашев оказался последним, он снова скривился, произнося непривычно звучащие слова, на лице контрразведчика было написано недоверие. Николай обратил внимание, что его самого и остальных офицеров окутывает какая-то белесая дымка.

«Газы, что ли?» — мелькнула заполошная мысль.

Но не успел он испугаться, как дымка без следа исчезла, а над залом загремела торжествующая, переливающаяся птичья трель. Отзвучав, прогремела снова и повторилась пять раз. С каждой трелью улыбка Лара становилась все шире и радостнее.

— Здравствуйте еще раз, братья! — сказал он, когда все закончилось.

— Братья? — с недоумением спросил Ненашев.

— Да, теперь вы нам братья, — кивнул дварх-лейтенант. — В ордене все братья и сестры. А вы с этого момента — аарн. Теперь вы никогда больше не будете одиноки!

— Вот как? — иронично приподнял брови Ненашев. — И это все?

— Нет, конечно. Вам еще предстоит Посвящение. До него вы — новички, и только пройдя Посвящение, станете истинными аарн. Главное в Посвящении то, что после него вы станете абсолютными эмпато-телепатами. Между собой мы почти не общаемся словами.

— Значит, тогда, в камере, я догадался правильно? — мрачно пробормотал Николай, — Вы слышали мои мысли?

— Слышал, конечно, — Лар в который уже раз улыбнулся. — И не только это. Я вообще прочел память каждого из вас и убедился, что вы не пашу. Спросите, кто это такие? Так мы именуем людей, способных на любую подлость ради собственной выгоды. Это, конечно, чрезвычайно упрощенное определение, но пока сойдет.

— Вы хотите сказать, что отбираете людей по душевным качествам? — прищурился Ненашев, так и не поверивший в телепатию.

— Да. Но давайте обговорим все это за столом, а то господа красные нас хорошей кухней не баловали. Да и помыться не помешает, несет от меня, простите, как от помойного кота.

Дварх-лейтенант с отвращением оглядел свою рваную, грязную одежду и поморщился. Потом повел рукой, и стена напротив медленно исчезла.

— Прошу за мной!

Николай пожал плечами и последовал за ним. И сразу замер в ошеломлении. Место, куда они попали, оказалось пугающим, совершенно нечеловеческим. Вот теперь окончательно стало ясно, что они среди уроженцев иного мира. Огромное, невероятно огромное помещение. Но все-таки помещение, вдали виднелись бугристые, неровные стены. Потолок находился метрах в пятидесяти над головой и был весь покрыт ковром длинных, постоянно шевелящихся, влажных на вид щупалец. В воздухе плавали клочья разноцветного тумана, сплетаясь в тысячи абстрактных фигур. Звучала тихая, на грани слышимости, музыка.

Несколько человек в черно-серебристой форме, уже виденной офицерами на побывавшей в их камере девушке, медленно кружились в воздухе в подобии танца. Они стояли на каких-то странных небольших досках. Видимо, эти доски и поддерживали их в воздухе. Аарн в такт музыке выстраивали сложные фигуры из своих тел, эти фигуры без промедления перетекали во что-то иное. Танец завораживал и пугал, ни один из землян даже представить себе такого никогда не мог.

— Господи… — едва слышно пробормотал Виктор Петрович себе под нос, но дварх-лейтенант его услышал и обернулся.

— Ничего страшного, господа! — ухмылка на его губах была довольно-таки ехидной. — Просто учитывайте, что вы попали в сумасшедший дом. По вашим меркам, конечно. И не пытайтесь понять всего до Посвящения, физически невозможно.

— Вот как? — приподнял бровь Ненашев.

— Именно так, господин штабс-капитан, именно так. Вам еще полегче будет, чем мне в свое время. Я-то попал сюда из общества, не поднявшегося выше меча и копья. Можете себе представить, от меча и копья — на космический корабль? Сейчас, конечно, со смехом вспоминаю, а тогда отнюдь не до смеха было.

— Вы попали в орден из средневекового общества? — Николай был откровенно удивлен.

— Да, — усмехнулся Лар. — Я уже говорил, что для нас главным являются моральные качества человека. А знания — дело наживное.

— Наверное, вы правы…

— О, Господи! Это еще что?! — вопль поручика Малера заставил всех отшатнуться.

Тот запрокинул голову и на что-то смотрел. Николай проследил за его взглядом и вздрогнул. Сверху прямо на них рушилось кошмарное чудовище, похожее на огромного паука. Офицеры шарахнулись в стороны, руки каждого лихорадочно зашарили по карманам в поисках отсутствующего оружия.

— Тише, господа, тише! — рассмеялся Лар. — Ничего страшного, это всего лишь наш дварх-майор. Сейчас отчета с меня требовать будет.

— Дварх-майор?.. — дрожащим голосом переспросил его Ненашев, с ужасом смотря на замершего напротив паука.

А посмотреть было на что… Гигантский, двухметровый, наверное, восьминогий паук, покрытый черно-алой длинной мягкой шерстью. Огромные, с человеческую голову, фасеточные глаза уставились на замерших офицеров. Весь его облик оказался настолько чужд, что единственным желанием при виде ожившего кошмара было — бежать сломя голову и спрятаться куда-нибудь.

— Неужели вы думали, господа, — продолжил между тем дварх-лейтенант, — что Создатель дал разум только людям? Зря. В галактике известны на данный момент пять разумных рас. Наш дварх-майор принадлежит к расе арахнов. Отличный профессиональный офицер, между прочим. И хороший друг. Однажды он меня и еще двух раненых на себе двести верст до точки выхода тащил. Нас тогда хорошо взрывом посекло.

— Докладывай, Лар, — скрипучий нечеловеческий голос заставил каждого вздрогнуть.

Дварх-лейтенант молча замер перед пауком и несколько минут стоял, не говоря ни слова. Николаю показалось, что они общались мысленно. Да и с чего бы, если иначе, после приказа о докладе стоять и молчать? Нет, иного объяснения не было.

— Доклад принят, — снова прозвучал скрипучий голос, и фасеточные глаза уставились, как показалось Николаю, прямо на него. — Рад видеть вас с нами, братья. Я — Рла-Дальваа, дварх-майор легиона «Ищущие Мглу».

Штабс-капитан Ненашев прищурился и вздохнул, начиная понемногу верить в рассказ дварх-лейтенанта. Потом с трудом взял себя в руки и представился. Вслед за ним назвали свои имена остальные. Голос каждого предательски подрагивал, выдавая истинное состояние офицеров. Все-таки, это было для них слишком.

— Новички на тебе, Лар, — снова обратился паук к дварх-лейтенанту.

— Естественно, — пожал плечами тот. — Я людей вытащил, мне за них и отвечать. А вот задание я провалил.

— Ты не профессиональный разведчик и сделал все, что мог. Большего требовать от тебя было бы глупостью. Потому поздравляю, лор-капитан!

— Но я не заслужил! — запротестовал Лар. — Я…

— Заслужил! — прервал его дварх-майор. — Прекрати дергаться, приказ о производстве уже завизирован Релиром.

— Благодарю! — щелкнул каблуками свежеиспеченный лор-капитан.

— Ладно, — пошевелил жвалами паук. — Занимайся новыми братьями. Кстати, не только ты привел новичков. Хевил тоже. Правда, из противоположного лагеря. Посему проследи, чтобы не передрались. У меня все, надо бежать в биоцентр.

— Разве мы не завершили исследования? — удивился Лар.

— Завершили, — недовольно проскрипел дварх-майор. — Вот только сканеры фиксируют подозрительную активность гиперполя. Всплески очень странной формы, похоже, нас кто-то преследует. Вот только кто обладает столь бесподобной наглостью, чтобы преследовать боевой крейсер ордена? А может, природа гиперполя в замкнутой области иная, и эти всплески имеют естественное происхождение? Не знаю, но здесь чувствительность нашей расы на руку. Баг Бенсон попросил меня напрямую подключиться к сканерам и внешним контурам Асиарха. Может, что-нибудь и смогу понять.

Он снова посмотрел на молча слушающих разговор офицеров и сказал:

— Желаю вам любви и радости, братья. Надеюсь, вам у нас понравится.

— Благодарим, господин дварх-майор! — ответил за всех Виктор Петрович, с трудом заставив себя говорить.

Фасеточные глаза паука на мгновение покрылись прозрачной пленкой, затем странное существо сорвалось с места и с огромной скоростью исчезло в тумане. Земляне еще некоторое время стояли, приходя в себя от явления паукообразного офицера. Николай до сих пор прибывал в состоянии легкого ступора. Да, расскажи кто-нибудь подобное, только посмеялся бы над безумной фантазией. А вот на тебе…

— Господа! — радостно провозгласил Лар. — Вечером обмываем мои новые погоны!

— Да, обмыть новые погоны — святое, — кивнул Ненашев. — С удовольствием составлю вам компанию, господин лор-капитан. Кстати, вот теперь я окончательно поверил, что вы из другого мира.

— Подождите, вы еще драконов, гвардов и эльфов не видели.

— Драконов? — удивленно спросил Володя. — Настоящих драконов?

— Самых настоящих! — заверил его Лар. — Крылья, зубы, хвост и все остальное в наличии. Их, правда, у нас не очень много, всего несколько сот тысяч, но все-таки.

— Несколько сот тысяч — это немного? — спросил Николай, удивленно покачав головой.

— По сравнению с остальными — немного. Правда, эльфов в ордене вообще всего двое. Но это только начало. Ладно, господа, идемте мыться и обедать. Кому как, а мне живот подвело.

Как приятно ощутить себя чистым! Николай успел позабыть это ощущение, давно не бывал в бане, с самой осени, пожалуй. Не было никакой возможности. А потом поражение, побег, плен. Он отмахнулся от воспоминаний и внимательно осмотрел себя. Надо же, им сразу выдали форму ордена. Как объяснил Лар, квазиживую. Удивительно удобную, да и надевалась она как будто сама собой. Правда, только на голое тело, и первое время штабс-капитан ощущал некоторое неудобство от отсутствия белья.

В душе много повидавшего офицера после всего увиденного жило детское ожидание чуда. Оказывается, оно никуда не уходило, просто спряталось очень глубоко. Как много еще предстоит увидеть и узнать…

Николай вздохнул и вышел из ванной комнаты. Одна эта ванная могла изумить до онемения. Он едва разобрался, как регулировать температуру воды, что уж говорить об остальном… Привыкать, наверное, придется долго. Эти аарн настолько опередили его родину в развитии, что слов не находилось вовсе.

— Прошу к столу, — услышал он голос Лара и запнулся, поняв, что попал совсем не туда, откуда вышел.

Похоже, он оказался последним, задержавшись в ванной дольше других. Остальные офицеры, одетые в точно такую же черно-серебристую форму, стояли у круглого стола. Николай оглянулся — он находился в большой овальной комнате с шершавыми темно-серыми стенами. Потолок тоже был сферическим. Какие-то картины висели напротив, но что на них изображено, Николай не разглядел. Он подошел к остальным, интересно было увидеть новую форму на ком-нибудь знакомом.

Господа офицеры выглядели смущенными и явно ощущали себя не в своей тарелке. Странно, но на каждом форма сидела так, словно на него и шилась. Впрочем, она же полуживая. Николай бросил взгляд на стол, но на столе ничего не было. А есть действительно хотелось сильно.

— Прошу садиться! — сказал Лар и первым сел.

Офицеры переглянулись, но расселись вокруг стола в удобных мягких темно-серых креслах. Николаю показалось, что кресло мгновенно подстроилось под его тело, он даже вздрогнул. Что, у аарн вообще все вещи живые, что ли? Очень даже может быть, если исходить из того, что он уже повидал. Не успели люди устроиться поудобнее, как поверхность стола подернулась дымкой, и перед каждым из ниоткуда возникли столовые приборы. А вслед за ними появились и подносы с различными, но совершенно незнакомыми блюдами. Но хоть они и были незнакомы, пахли одуряюще вкусно.

— Прошу! — показал рукой на стол лор-капитан. — Приношу извинения за то, что угощаю вас по своему вкусу, не знаю пока, что вы любите.

Он налил в почти невидимый фигурный бокал какой-то янтарной жидкости из оплетенной белой корой бутылки. Потом передал бутылку Ненашеву, севшему справа от него.

— Предлагаю выпить за знакомство и спасение от смерти, господа!

— Не откажусь, — кивнул штабс-капитан, наливая и себе. — А что это, вино?

— Нет, покрепче, походит на коньяк, но тонус повышает лучше. Уж чего-чего, а разных напитков у нас хватает, немного позже я предложу вам «Золото Дарна» или «Черный Вал».

Ненашев кивнул и, увидев, что все сидевшие за столом наполнили бокалы, поднял свой.

— Ну, что же, — сказал он, — за спасение и наших спасителей! За орден Аарн!

И осторожно глотнул незнакомый напиток. Огненный клубок мягко прокатился по пищеводу и взорвался в желудке. Приятный вкус, хоть и непривычен, пился этот коньяк легко, но в голову ударило сразу. Штабс-капитан выдохнул и побыстрее положил себе в тарелку что-то, отдаленно напоминающее отбивную. Остальные не отставали. Трудно было сперва разобраться с незнакомыми столовыми приборами, вилки почему-то оказались двухсторонними, вместо ложек использовали маленькие выгнутые лопаточки, ножи походили на хирургические скальпели.

Николай получал огромное удовольствие от того, что сидит в чистой одежде за хорошо накрытым столом с приятными ему людьми. Как давно не приходилось обедать в приличном обществе… Хотя сервировка и блюда были незнакомы, это не портило удовольствия. Он неспешно смаковал разные блюда, пытаясь понять, из чего они приготовлены, но сумел опознать только мясо и рыбу. Салатов на столе тоже имелось множество, и все были приготовлены из совершенно неизвестных овощей.

Выпили еще раз за новое звание их спасителя.

— Вот теперь хорошо, — удовлетворенно сказал Лар, отодвинув от себя тарелку и снова выпив. — Я готов отвечать на ваши вопросы, господа. У вас их, как вижу, множество.

— Да уж немало, — пробормотал Николай.

— Кстати, хочу предупредить, — ехидно ухмыльнувшись, продолжил лор-капитан. — Как только пойдут слухи, что у нас оказались кадровые офицеры с немалым боевым опытом, вас начнут донимать визитами господа дварх-полковники, командиры легионов.

— Это зачем же? — подозрительно прищурился контрразведчик. — Вербовать к себе, что ли?

— В общем, да. Но прямо ни один ничего не скажет, каждый будет только рассказывать о том, какой он белый и пушистый. И как хорошо служится в его легионе.

Офицеры, представив себе на мгновение белых и пушистых господ полковников, переглянулись и дружно расхохотались.

— А для чего? — внезапно стал серьезным Виктор Петрович. — Что, у вас своих офицеров не хватает?

— Хватает. Но боевой опыт бесценен. Понимаете, многие аарн физиологически неспособны на убийство. Большинству из нас после каждой боевой операции приходится лечиться от психошоков, иначе можно легко сойти с ума. А то и умереть. Впрочем, мы стараемся как можно меньше убивать даже в случае войны, но иногда все же приходится.

— Странно… — Николай задумчиво посмотрел на грустно улыбающегося Лара. — Война без убийства невозможна.

— Оставим это пока, — вмешался Ненашев, — Просветите меня лучше вот в каком вопросе. Господин дварх-майор сказал, что у вас есть еще новички из России. Но что значит: «из противоположного лагеря»? Красные, что ли?

— Да. А что вас смущает? Для нас не имеют значения взгляды человека, только его личные качества. Например, один из тех, кого вытащил Хевил, вообще был комиссаром. Но при этом напрочь отказывался кого-либо расстреливать. Воевать — воевал. А вот расстреливать не желал. В чем его только не обвиняли свои же, самого несколько раз едва к стенке не поставили, но так и не смогли заставить стать палачом. Потому он к нам и попал. А расстреляй он хоть одного, любой аарн шарахнулся бы от него с отвращением.

— Среди красных попадаются и такие? — приподнялись брови контрразведчика. — Если откровенно, не верю.

— Они тоже люди, а люди разные. И каждый выбирает сам: остаться ему человеком или стать подонком. Если бы среди вас был хоть один палач, участвовавший в расстрелах или шомполованиях крестьян, то я бы тихо ушел и не стал никого спасать. Неважно, чем человек оправдывает свое падение. Упал морально — значит, все, потерян. Для нас такой становится пашу, и никто не протянет ему руку, такого просто обойдут стороной, как обходят кучу, простите, дерьма.

— Вот оно, значит, как… — протянул Ненашев, переглянувшись с остальными. — Странно. Если человек испачкался, делая нужное дело, то он, по вашим меркам, уже и не человек?

— Именно так, — подтвердил Лар. — Цель еще никогда не оправдывала средства, наоборот, негодные средства пачкают самую светлую и добрую цель. А уж что подобные средства делают с душой применившего их человека… Сами увидите после Посвящения, какое отвращение у вас станут вызывать испачканные души.

— У нас всегда считали наоборот…

— Но ведь вы сами, господин штабс-капитан, не стали расстреливать тех трех большевиков в прошлом декабре? Хотя могли. А вы их отпустили.

— Откуда вы знаете?! — хрипло выдохнул контрразведчик. — Я же никому…

Он запнулся, с изумлением глядя на Лара. Потом с трудом выдавил из себя:

— Значит, и телепатия тоже правда…

— Правда, — согласился лор-капитан. — Я говорил, но вы предпочли не поверить. Давайте я вам лучше расскажу пару историй о том, как и какие люди попадают в орден.

— Давайте… — мрачно согласился Ненашев, пытаясь прийти в себя.

— Представьте себе, что вы из древнего, но полностью обнищавшего рода. И кроме как в армию, идти вам некуда.

— А что тут представлять? — пожал плечами контрразведчик. — Полностью моя ситуация.

— Но я сейчас говорю не о вас, — улыбнулся Лар. — Человек, о котором идет речь, был родом с Кроухара, столичного мира довольно крупной страны Кроуха-Лхан. Он честно служил своей императрице, к сорока годам получил звание майора войск специального назначения и руководил охраной одной из государственных биолабораторий. Никогда не лез в разборки между другими офицерами, грызня за теплое место и дополнительное жалование вызывала у него отвращение. Он просто честно служил, а потому всегда попадал на самые непривлекательные места службы.

Офицеры понимающе переглянулись. До боли знакомая ситуация, каждый из фронтовиков с презрением относился к штабным крысам, стремящимся устроиться поудобнее, и ради этого готовыми на все.

— Но он не знал, что разрабатывали в охраняемых им лабораториях. А разрабатывали там новые болезни, настолько страшные, что эпидемия могла выкосить население целого мира меньше, чем за неделю. Об их разработках узнали мы, и лаборатории были атакованы легионом «Ангелы Тьмы». Само собой, охрана под руководством нашего майора отчаянно сопротивлялась, но ничего сделать не смогла. Их, в конце концов, смяли и обезоружили. Нашими руководил командир «Ангелов», дварх-полковник Дерек Фери. Как и любой аарн, он видел души, и майор ему сильно понравился. Болезненно честный человек.

— И что? — грустно улыбнулся Ненашев. — Небось, штабные крысы обвинили майора в предательстве?

— Увы. А самое страшное, что они надавили на его сослуживцев, и те дали показания против своего командира. И его приговорили к расстрелу.

— Мизерабли, право же! — гадливо скривился Виктор Петрович. — Да как можно лить грязь на того, с кем вместе дрался? Противно, господа, слов нет, насколько противно…

— Именно, что противно, — кивнул Лар. — Представьте себя на месте майора. Вы дрались до последнего, но ложно обвинены в предательстве и ждете расстрела ни за что…

— Да, мало приятного, — поежился Николай. — Мы хоть воевали против красных и знали, за что нас должны расстрелять. А тут свои же…

— Думаете, у нас подобного не случалось? — тяжело вздохнул контрразведчик. — Я сам был свидетелем нескольких случаев. И чем все закончилось, господин лор-капитан?

— Майора почему-то не расстреляли, а отвезли в космопорт и приказали покинуть родину навсегда в течение суток. Даже отдали его несчастные небольшие сбережения. Может, это его отец использовал старые связи, не знаю, род все же был очень древний. По скудным средствам разжалованного офицера оказались два корабля, один в империю Сторн, другой — к нам. Тогда он вспомнил, что ему говорил дварх-полковник Фери, о его приглашении посетить при возможности Аарн Сарт.

— Аарн Сарт? — переспросил кто-то из поручиков. — Это ваша родина?

— Так называется звездное скопление, которое контролирует орден, — подтвердил Лар. — И наш майор решил лететь туда. В Сторне чужаку делать нечего, там жуткие порядки. Теперь представьте себе древний, на ходу разваливающийся корабль, в трюм которого в страшной тесноте набито около трехсот человек. И дорога, длящаяся несколько месяцев. Отсутствие самых элементарных удобств, даже ни одной душевой кабины.

— Не хотел бы оказаться, — Ненашева передернуло. — Гнусно, должно быть.

— До чрезвычайности, — согласился лор-капитан. — Хуже прочего, внутри царили порядки волчьей стаи. Группа скотов терроризировала всех вокруг. Хотя майора трогать не решились, нутром почуяли, что опасен. А он почти ничего не видел вокруг, пребывал в каком-то тумане, да что я говорю, вы сами прекрасно понимаете, что он чувствовал.

— Понять несложно, — вздохнул Николай. — Горькая обида, непонимание…

— А в самом конце рейса, в последний день перед прибытием, он, заметив, как бандиты напали на мальчишку, пытаясь отнять деньги, защитил его. Увидев это, к нему прибежала за защитой девушка-рабыня. Хозяин зверски избивал ее, и бедняжка, доведенная до отчаяния, решилась на бунт.

— У вас существует рабство?! — изумленно спросил Ненашев.

— У нас — нет. Да и в галактике тоже. Но есть страны, где существует. А по межпланетным законам раб, вывезенный хозяином на другие планеты, остается рабом. И если бы майор силой отобрал рабыню, то по выходу из корабля его бы арестовали, а девушку вернули владельцу. На любой планете, кроме наших. Но майор думал, что у нас действуют общие законы.

— А они у вас не действуют?

— Нет, — отрицательно покачал головой Лар. — У нас любой раб сразу становится свободным, а рабовладелец с волчьим билетом высылается за пределы Аарн Сарт. И чем думал хозяин девушки, когда вез ее к нам?

— Наверное, тем местом, на котором сидел, — усмехнулся контрразведчик. — И что сделал майор?

— В первую очередь дал рабовладельцу в зубы.

— Очень правильный поступок! — одобрил Виктор Петрович.

— Потом он задумался, что предпринять, — продолжил Лар. — А поскольку считал, что на Аарн Сарт действуют международные законы, решил, что единственный выход — купить рабыню и отпустить на свободу. Владелец назвал цену в пять сотен кредитов, а у майора оказалось лишь немногим больше. То есть, придя на помощь этой девушке, он оставался без средств к существованию. Ну и, как вы думаете, он поступил?

— А тут и думать нечего, — пожал плечами Николай. — Выкупил ее, конечно.

— Да, — кивнул Лар. — Выкупил. И потому в тот же день стал одним из нас. А все эмигранты, совершившие хоть один неблаговидный поступок, были отправлены обратно. Мы с трудом переносим общество нечистых душой людей. Доходит до болезненной рвоты.

— Вы хотите сказать, — прищурился контрразведчик, — что среди вас вообще нет подлых и жестоких людей? Простите, не бывает.

— Вы опять забыли про эмпатию и телепатию, господин штабс-капитан. Способных на подлость не приглашают в орден.

— А родившиеся и выросшие среди вас? — с сомнением спросил Ненашев. — Люди ведь разные…

— Если человек растет в среде эмпатов и ощущает чужую боль, как свою собственную, он не сможет никого обидеть, — Лар внимательно посмотрел на контрразведчика и потер переносицу. — Наоборот, почувствовав, что кому-то больно, такой человек поспешит на помощь.

— А…

Его прервала вибрирующая сирена, услышав которую, лор-капитан побледнел и вскочил на ноги.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Виктор Петрович.

— Боевая тревога, — ответил Лар. — Причем, степени «экстра». Да что могло произойти, что они экстру объявили?! На моей памяти такого еще не случалось! Экстру объявляют, если шансы выжить для всего корабля меньше двадцати процентов!

— Вниманию новичков! — грянул с потолка громовой голос. — Боевая тревога степени «экстра»! Обнаружен мета-корабль Предтеч! В течение тридцати минут вам предписывается занять противоперегрузочные кресла, боевое столкновение начнется не позже, чем через ваш час. Лор-капитан даль Далливан!

— Здесь! — отозвался Лар.

— Насколько мне известно, ты обладаешь опытом боевого проникновения на корабли Предтеч?

— Так точно, обладаю.

— Тогда срочно набирай абордажную группу. В пределах замкнутого пространства нам от мета-корабля не уйти, а подготовить гипергенераторы к обратному переходу не успеваем.

— Есть, набрать абордажную группу! Мне только необходимо поручить новых братьев кому-нибудь. Но это займет минуты две, не больше.

— Хорошо, я тебя жду. Дварх-полковник Релир закончил.

— Да, господа… — протянул Лар, обернувшись к изумленным офицерам. — Очень может быть, что через час от нас всех и пепла не останется. Вот уж влипли, так влипли…

— А что это такое — мета-корабль Предтеч? — поинтересовался Ненашев.

— Потом, — отмахнулся от вопроса лор-капитан. — Я скоро кого-нибудь пришлю, чтобы вас отвели к противоперегрузочным креслам. У него и спросите. Извините, что покидаю вас, но вы все офицеры и сами понимаете, что такое послать в бой неопытных людей.

— Мясорубка будет, — скривился Виктор Петрович.

— Именно, что мясорубка. А опыт борьбы с Предтечами на этом крейсере есть только у меня. Еще раз извините, вынужден откланяться.

— Вам нечего извиняться, господин лор-капитан, — усмехнулся контрразведчик. — Вам отдали приказ, и вы обязаны его исполнить.

— Рад, что вы понимаете, — кивнул Лар, и перед ним распахнулась уже знакомая черная воронка гиперперехода.

Он еще раз кивнул офицерам и исчез.

— Да, господа… — протянул Ненашев, снова садясь и наливая себе еще немного янтарного коньяка. — Обидно будет погибнуть, не зная даже, кто в тебя стрелял.

— От судьбы не уйдешь, — пожал плечами подполковник Куневич. — Ежели нам суждено сегодня погибнуть, то погибнем.

— Это так, — согласился контрразведчик. — Но что вы думаете по поводу всего этого?

И он обвел рукой каюту.

— Пока даже не знаю, — покачал головой Виктор Петрович. — Слишком многое на нас свалилось. Хотя, по первым впечатлениям, мне здесь нравится.

— Как ни странно, мне тоже, — смущенно улыбнулся Ненашев, — однако поверить во все, что рассказывал лор-капитан…

— Очень трудно, — присоединился к разговору Николай, тоже налив себе выпить. — Но очень хочется. Знаете, считал себя давно неспособным на столь откровенное детское любопытство.

— Не вы один, штабс-капитан, — поморщился контрразведчик, — я еще менее вас ожидал от себя проявлений подобных чувств. А вот — поди ж ты…

В стороне от стола снова взметнулась черная воронка, из которой вышла девушка с очень обиженным лицом. Она что-то зло буркнула себе под нос и с явной досадой ударила кулаком по стене. Потом с минуту постояла, вздохнула и повернулась к офицерам. Николай с интересом оглядел незнакомку. Очень красива, но непривычной красотой. Скуластое лицо, чуть вытянутые к вискам глаза, короткие черные волосы.

— Здравствуйте! — мрачно сказала она. — Мое имя Ара Эсар, лор-лейтенант легиона «Ищущие Мглу». Лор-капитан даль Далливан поручил мне проводить вас к противоперегрузочным отсекам.

Ее лицо все еще выглядело очень обиженным.

— С вами что-то случилось? — осторожно поинтересовался Николай.

— Случилось! — раздраженно отрезала девушка. — Первое настоящее боевое столкновение за несколько лет, а меня послали новичков опекать! Извините, вы здесь ни при чем, но обидно же! Я так готовилась, так тренировалась, думала меня возьмут. А!

Она прикусила губу — было видно, что едва сдерживает готовые прорваться слезы. Николай посмотрел на Виктора Петровича, тот иронично приподнял бровь. Господи, до чего знакомая картина… Они оба насмотрелись на рвущихся в свой первый бой молодых офицеров. А когда их слегка придерживали, они точно так же обижались на командиров. И сколько этих юнцов не вернулось из первого боя… Вот и эта дурочка не понимает, что лор-капитан попросту спас ей жизнь. Она бы, желая себя показать, рвалась в самое пекло и, скорее всего, погибла. Да, Лар поступил совершенно правильно и показал себя хорошим офицером, Николай тоже не пустил бы эту девочку в бой.

— Бой, милая девушка, — негромко сказал Виктор Петрович, — это кровь и грязь. Это окровавленные куски мяса, которые только что были вашими друзьями. И вам приходится наступать на эти куски и идти дальше. Не надо вам этого видеть, ничего хорошего в этом нет. Предоставьте воевать мужчинам.

— А вы разве бывали в бою? — недоверчиво спросила Ара.

— Мы все — кадровые офицеры и насмотрелись на кошмары войны предостаточно, — вмешался в разговор Ненашев. — Лор-капитан нас из-под расстрела вывел.

— Так все равно ведь, — несколько растерянно возразила девушка, — если абордажной группе не удастся выполнить свою задачу, то всем нам крышка. Наши пушки мета-кораблю — что слону дробина. Догонит и сожжет ко всем чертям. Это же Предтечи, будь они неладны!

Она снова передернула плечами и сказала:

— Эх, надо было в «Бешеные Кошки» идти. Но туда ведь столько желающих, попробуй, попади… Да и обычаи их мне не по нутру…

— «Бешеные Кошки» — это ваша разведка? — поинтересовался Ненашев.

— Да.

— А что не так с их обычаями?

— Брачные обычаи у них странные, — хихикнула Ара. — У них десять тысяч мужчин и десять тысяч женщин. И каждый мужчина является мужем всех женщин легиона, а каждая женщина женой всех мужчин. Мне это не слишком нравится. Наверное, я старомодна, но мне хочется, чтобы мой избранник был только моим.

— О, Господи! — Николая передернуло. — Мне бы такое точно не подошло.

— Подождите до Посвящения, — во взгляде девушки появилась ирония. — После него люди порой очень сильно меняются. Все, что человек скрывал от самого себя, выходит наружу.

— Вот как? — Ненашев задумчиво потер щеку ладонью. — Интересно…

— Пойдемте быстрее, скоро начнутся перегрузки, — кивнула на воронку гиперперехода Ара. — Если группа проникновения погибнет, мы станем драться до последнего, может, удастся подойти к Предтечам достаточно близко для применения гравидеструктора. Но при всех этих маневрах крейсер будет швырять так, что вне кресел вас просто раздавит.

— Но что такое мета-корабль? — не выдержал Николай. — И кто такие Предтечи?

— А вы разве не знаете? — с недоумением посмотрела на него девушка. — Ах да, простите, я забыла, что вы из закрытого мира… Идемте, на месте расскажу.

Офицеры снова переглянулись и по очереди прошли в воронку. Уже знакомо мигнуло, и Николай оказался в зале порядочных размеров, на полу которого рядами стояли странно выглядящие кресла. Ара что-то сделала, и семь кресел разъехались в стороны, затем собрались в круг таким образом, чтобы сидящие в них могли видеть друг друга. Зал выглядел довольно дико для непривычного взгляда — бугристые, слизистые стены, по которым то и дело проскакивали небольшие молнии, вызывали оторопь.

— Прошу садиться, — указала на кресла Ара и села сама. — Мысленно скомандуйте креслам перейти в автоматический режим. В этом случае гравитационное поле включится только после подачи сигнала тревоги. А пока мы можем поговорить.

Николай кивнул ей и сел напротив. Его чем-то очень привлекала эта девушка, хотя она, конечно, слишком молода. Лет семнадцать-восемнадцать, вряд ли больше. Офицер мысленно скомандовал противоперегрузочному креслу перейти в автоматический режим, как было сказано, и вздрогнул, когда в его голове раздался сухой, нечеловеческий голос: «Приказ принят к исполнению». По тому, как вздрагивали остальные, он понял, что и они услышали тот же ответ. Все-таки тяжело принять, что у человека больше нет ничего скрытого. Что все его мысли и чувства открыты для любого. Да что там тяжело, почти невозможно.

— Вы хотели знать, кто такие Предтечи? — оторвал его от размышлений голос Ары. — Миллионы лет назад в нашей галактике существовала могучая поливидовая цивилизация.

— Поливидовая? — переспросил Ненашев. — Это как понять?

— Как и у нас, у них вместе сосуществовали разумные существа разных биологических видов. Вы ведь видели нашего дварх-майора? Согласитесь, он никак не походит на человека.

— Понятно, — кивнул Николай. — И они существуют до сих пор?

— Нет, — отрицательно качнула головой девушка. — Погибли очень давно в результате большой войны. С кем они воевали, мы так и не знаем. Но войны были страшные, до сих пор находят мертвые, выжженные планеты, погасшие звезды, астероидные пояса.

— Но если они погибли, то с кем вы сейчас столкнулись? — с недоумением спросил контрразведчик.

— Перед самой гибелью Предтечи создали полностью автономные мета-корабли, запрограммировав их искусственные интеллекты на уничтожение всего живого. Именно мета-корабли расправились с врагами Предтеч, когда их создателей уже не существовало. Можете себе представить, насколько надежны эти корабли, если по прошествии многих миллионов лет они все еще боеспособны и смертельно опасны? Горе населенной планете, если на нее наталкивается в своих блужданиях по космосу мета-корабль…

— Господи… — покачал головой Николай. — Какими же безумцами нужно было быть, чтобы создать столь страшное оружие?

— Согласна, — кивнула Ара. — За полторы тысячи лет истории ордена мы повыбили почти все еще сохранившиеся мета-корабли. Хотя стоило это нам — ой, как дорого… Однако некоторые затаились на окраинах галактики в труднодоступных туманностях. И нам, похоже, крупно «повезло» напороться на один такой…

— Да уж, — иронично хмыкнул Ненашев. — Спаси Господи от такого везения…

— Именно. Мало того, кибермозг мета-корабля явно заинтересовался нашим экспериментом и проник вслед за крейсером в закрытую область. К сожалению, мы его не заметили, заметить мета-корабль совсем непросто. Их гипердвигатели работают на совершенно иных принципах, и выследить чудовище почти невозможно. А уничтожить, даже если выследишь, еще труднее. Нужно собрать вместе десяток дварх-крейсеров, тогда мощности их совместного залпа хватит. А на дистанцию действия гравидеструктора мета-корабль не даст подойти никому, взорвет противника раньше. Второй путь — заманить его под орудия боевой станции. Но их искины уже обладают информацией о том, на что способны наши станции, и при виде любой из них мета-корабли сразу улепетывают в гиперпространство. Ищи их потом.

— Насколько я понял, — прищурился контрразведчик, — есть еще какой-то способ? Не зря ведь лор-капитан собрался идти с абордажной группой туда?

— Да, способ есть, — обреченно вздохнула Ара. — Но очень ненадежный и опасный. Нашими учеными не так давно разработан деструктивный боевой вирус, поражающий кибермозг мета-корабля. Но, чтобы вирус мог сработать, он должен каким-то образом попасть в информационные каналы этого самого мозга. Вот тут-то и начинаются сложности. Предтечи были чистой воды параноиками, и внутри мета-кораблей простреливается каждый метр пространства. Все стены истыканы разного вида автоматическим оружием. А гиперканал близко к инфоцентралям не проложишь. С таких вылазок, дай бог, если один из пяти возвращается…

Она вытерла слезы и глухо пробормотала:

— Думаете, я не поняла, что Лар меня просто пожалел?

Николай молча переглянулся со своим другом. Их спаситель, оказывается, пошел на смертельно опасное, да что там, на почти безнадежное дело. Штабс-капитан прекрасно знал, каково это — провожать идущих на верную смерть друзей. А бедной девочке, похоже, еще не приходилось… Вон как вся извелась…

— Хоть бы только никто конечной смертью не погиб… — снова вздохнула Ара.

— Что значит: «конечной смертью»? — изумился поручик Малер. — Разве смерть не всегда конечна?

— Нет, — отрицательно покачала головой девушка. — Если от погибшего сохранится хоть кусочек пальца, то ти-анх за месяц вырастит ему новое тело. Лар уже два раза полностью восстанавливался.

— Новое тело? — с недоверием переспросил контрразведчик.

— Да. Ти-анх каким-то образом удерживает душу от ухода в белый канал. Не знаю точно — каким, я не специалист, но удерживает. И после того, как тело вырастет, душа принимает его. Почти не было случаев отторжения, раза два или три за последние триста стандартных лет. Но если человека распыляет сразу…

Она обреченно махнула рукой. Потом вдруг насторожилась.

— Группа Лара отправляется! — голос девушки стал прерывистым. — Хотите посмотреть?

— А это возможно? — насторожился Ненашев.

— Да!

Ара, видимо, что-то сделала — перед офицерами повисло изображение уже знакомого им огромного туманного зала. Но на сей раз все его пространство заполняли люди, одетые во что-то, напоминающее зеркальные темно-серые латы. Они стояли на полу, висели в воздухе, некоторые даже приклеились спинами к стенам на высоте нескольких метров. Николай зачарованно следил за их, на первый взгляд, беспорядочными перемещениями. Вот небольшая группа человек в тридцать собралась в центре зала, образовав из себя какую-то сложную геометрическую фигуру. Перед ними распахнулось сразу несколько гиперпорталов, и аарн мгновенно нырнули в них. Они настолько виртуозно владели своими летающими досками, что это изумляло.

— Великолепная выучка! — восторженно выдохнул Виктор Петрович. — Надо же как, стервецы, слаженно действуют!

— Лар отбирал лучших из лучших, — гордо сказала Ара, потом лицо ее дернулось. — Проклятье, я должна была быть среди них! У меня же реакция почти на порядок выше, чем у других!

— Не стоит обижаться на командира, — понимающе усмехнулся Николай. — Он хотел как лучше.

— Да что уж теперь, — безнадежно махнула рукой девушка. — Хоть бы только получилось… Очень жаль, что нет никакой возможности наблюдать за ними внутри мета-корабля, там какая-то гиперзащита неизвестной природы.

Она немного помолчала, затем насторожилась и резко скомандовала:

— Всем лечь! Начинается!

Николай откинулся на ложе, которое низко загудело и окуталось синим мерцанием. Неизвестно откуда возникшие гибкие щупальца крепко-накрепко прижали его к ложу. А зал, казалось, встал на дыбы. Даже сквозь мерцание гравиполя он видел, как вокруг носились туда-сюда незакрепленные предметы. Крейсер, похоже, вертелся, как бешеный, избегая залпа орудий мета-корабля. Николай попытался было хоть что-то понять в окружающем хаосе, но не смог. Безумное мельтешение продолжалось, как ему показалось, много часов. Но когда все закончилось, выяснилось, что прошла всего лишь четверть часа.

— Есть! — восторженно завопила Ара. — Ребята достали эту сволочь! Какие молодцы!

Ошеломленные встряской офицеры только растерянно хлопали глазами. Стена перед ними снова превратилась в экран. В туманном зале возникло пять черных воронок, откуда вылетели несколько человек, тащивших на себе неподвижные тела. Им сразу же открыли гиперпорталы еще куда-то, наверное, в этот самый ти-анх. Вдруг Ара мертвенно побледнела.

— Нет! — вырвался из ее груди отчаянный крик. — Лар! Нет!

Девушка ухватила себя за волосы и закачалась на кресле, взахлеб рыдая. Николай медленно поднял глаза на Виктора Петровича, потом на штабс-капитана Ненашева, и оба с грустью кивнули. Похоже, парень не вернулся… Только Володя ничего не понял и наивно спросил:

— А где господин лор-капитан? С ним ничего не случилось?

Ара рывками, с трудом приподняла голову. Из ставших огромными, широко распахнутых глаз девушки текли слезы.

— О-он н-навс-сегд-да ос-стан-нетс-ся в н-наш-ших с-сердц-цах и н-наш-ших д-душ-шах-х… — с трудом выдавила она и снова зарыдала.

Видимо, эта фраза являлась в среде аарн ритуальной.

— Светлая память… — мрачно пробормотал Николай и встал, вслед за ним медленно поднялись остальные.

Казалось бы, давно пора привыкнуть, что гибнут друзья и знакомые. Да вот только не получается… Ведь всего лишь полчаса назад человек смеялся, шутил, выпивал, радовался. И вот его уже нет… Володя, широко распахнув глаза, обвел взглядом вставших офицеров и наконец вскочил. Губы юноши задрожали, видно было, что он с трудом сдерживает слезы.

Ара вдруг встала.

— Идемте, братья… — мертвым голосом сказала она. — Сейчас будет Поминовение.

Николай не выдержал, подошел к ней и взял за руку. Ара подняла заплаканные глаза и уткнулась ему в грудь, горько и безнадежно плача. Такое отчаяние слышалось в тихом плаче девушки, что повидавшего многое офицера передергивало. Он осторожно обнял Ару за плечи и тихо погладил по растрепавшимся волосам. В конце концов, она взяла себя в руки, оторвалась от штабс-капитана и почти неслышно прошептала:

— Пора, ждут только нас…

Перед ними распахнулся гиперпортал, и Николай, поддерживая шатающуюся Ару, шагнул вперед. Оказавшись в туманном зале, он вздрогнул. Там собралось, должно быть, несколько тысяч человек. Впрочем, присутствовали не только люди. В стройных рядах замерших по стойке смирно аарн стояло немало диковинных прямоходящих ящеров. Сбоку штабс-капитан увидел нескольких драконов, ошибиться было невозможно — сложенные за спинами крылья этих огромных, раза в три выше человека, существ говорили сами за себя.

Было также множество паукообразных — они расположились на потолке, среди щупалец, выстроившись ромбом. Тихая скорбь повисла над залом. Слева стояли несколько человек, нервно оглядывающиеся по сторонам. Похоже, новички из красных. В центре зала застыл невысокий стройный человек с черной кожей и гривой белоснежных волос до пояса.

В воздухе медленно проявился портрет Лара. Смеющегося, со своей черной гитарой в руках. Он казался живым… Почти неслышно зазвучал перебор гитарных струн и раздался голос погибшего. Он пел… Только сейчас Николай вспомнил, что аарн умеют записывать звук и изображение.

Продолжая поддерживать шатающуюся Ару, он слушал незнакомые песни на неизвестных языках. Как жаль, что этот гениальный певец никогда и ничего больше не споет… Странная панихида продолжалась довольно долго, всей душой Николай чувствовал, что аарн прощаются с Ларом, они молчали, но это молчание было настолько переполнено болью, что его всего колотило.

А потом все закончилось. Продолжающую плакать Ару увела куда-то черноволосая молодая женщина, назвавшаяся Целителем. Зал как-то незаметно опустел, остались только они, красные и чернокожий офицер в центре. Он подошел к землянам и наклонил голову.

— Здравствуйте, братья! — негромкий голос был, тем не менее, наполнен силой. — Я дварх-полковник Эваль Релир кер Тарни, командир легиона «Ищущие Мглу». Кто из вас штабс-капитан Шаронский?

— Я! — Николай по привычке щелкнул каблуками, приветствуя вышестоящего офицера.

— Уходя, Лар попросил меня кое о чем на случай, если не вернется… Это касается вас.

— Слушаю вас, господин дварх-полковник!

— Лар просил отдать вам его фамильный меч… — негромко сказал Релир. — У него не было детей.

Он достал из-за спины потертые ножны и протянул русскому офицеру.

— Но почему мне?! — вскрикнул изумленный до онемения Николай и отступил на шаг. — Мы ведь только сегодня с ним познакомились! Я ведь ему никто!

— Видимо, — грустно усмехнулся дварх-полковник, — он разглядел в вашей душе что-то очень ему близкое. Я не берусь судить, я просто выполняю предсмертную просьбу друга. Возьмите!

И он снова протянул меч. Но Николай никак не мог решиться.

— Да бери же, беляк! — вмешался кто-то из красных.

Эти слова словно подтолкнули штабс-капитана. Он протянул руку и принял из рук командира легиона старый меч в потертых ножнах. От оружия веяло невероятной древностью. Николай вынул его из ножен и благоговейно поцеловал лезвие. Вдруг показалось, что меч принял его и одобрительно улыбнулся. Какое-то наваждение… А потом он вдруг понял, что следует сделать. Николай разрезал себе ладонь и полил клинок своей кровью.

— Клянусь тебе, Лар даль Далливан, что я, Николай Александрович Шаронский, не посрамлю твоей памяти! — слова клятвы сорвались с губ сами по себе, никто не сказал ни слова, даже красные, хотя один из них довольно отчетливо фыркнул.

Губы дварх-полковника дернулись, он шагнул вперед и обнял Николая. Потом отступил на шаг и скрипнул зубами.

— Эх, Лар, Лар… — очень тихо сказал он. — Шебутное твое высочество… Говорил тебе, дураку молодому — уходи, пока не поздно, не лезь к центральным отсекам…

— Высочество? — удивленно переспросил Ненашев.

— Однажды в одном королевстве у короля родился сын, — скользнула по губам дварх-полковника грустная улыбка. — Вот только вырос он совсем не похожим на других принцев и плевать хотел на власть. Ему нужна была только его гитара и слушатели, поскольку Создатель наградил Его королевское высочество божественным голосом. Принц с удовольствием отказался бы от власти, но по законам того королевства корона могла перейти к кому-нибудь только после смерти законного наследника. Король был уже стар, а кузен принца жаждал власти больше жизни. Думаю, всем понятно, что произошло дальше. Окруженному в старой башне принцу с оставшимися в живых двумя друзьями повезло, что в этот момент орден начал Поиск в его мире. Так Лар даль Далливан и стал аарн.

— Да… — протянул Николай и по-новому взглянул на меч. — А он ведь говорил, что в ордене есть бывшие принцы и бывшие рабы. Да только я тогда не понял, что он имел в виду…

— Вы сказали, что у вас коммунизм! — выступил из группы красных болезненно худой человек в круглых очках. — А у вам тут принцы всякие…

— Не коммунизм, — повернулся к нему дварх-полковник, — а некоторые его принципы. Например, каждому по потребностям, от каждого по способностям. Понятия денег, конечно, у нас не существует. Внутри ордена все бесплатно, а каждый из нас всегда отдает свои силы ради других.

Потом аарн посмотрел на ошеломленных его словами белых офицеров.

— И вы не удивляйтесь, господа, — понимающе улыбнулся он. — Наше общество настолько не похоже на остальные, что понять его вы сможете только изнутри. К тому же подумайте, если человек получает блага только за деньги, то его начинает снедать корысть. Не каждого, конечно, но все-таки. А там, где есть корысть, рождаются подлость, жестокость и все остальное. Поэтому к нам попадают только люди, которые чище других, мы не можем позволить себе принимать желающих зла.

— Какие-то глупые интеллигентские измышления! — брезгливо бросил худой комиссар.

— Да? — приподнял брови дварх-полковник. — Тогда почему вы отказывались участвовать в расстрелах? Вас самого за это едва к стенке не поставили, но вы все равно не соглашались.

— Да… — покраснел комиссар. — Не знаю… Неправильно это — стрелять в безоружных людей! Пусть они хоть сто раз враги, все равно неправильно! Не мог я, чувствовал, что перестану человеком быть, понимаете? Хоть оно и буржуйское чистоплюйство… А!..

Он досадливо махнул рукой и покраснел еще сильнее. Дварх-полковник понимающе улыбнулся. Николай с удивлением переглянулся с Виктором Петровичем, вот уж не думал, что среди красных могут оказаться такие люди. Такому человеку, несмотря на то, что он враг, не грех и руку пожать.

Штабс-капитан Ненашев внимательно присмотрелся к худому комиссару, чем-то тот был знаком, кого-то смутно напоминал. Стоп, да это же один из тех троих, кого он отпустил в прошлом декабре. Отпустил, если честно, по той самой причине, по которой сам красный не мог расстреливать. Да, это точно он, хотя узнать парня в форме ордена было затруднительно.

— Значит, добрались тогда до своих? — спросил он, подойдя ближе. — И как, интересно, вы через наши позиции перебрались?

Комиссар настороженно всмотрелся в его лицо и, кажется, тоже узнал.

— Штабс-капитан… — пробормотал он. — Свиделись снова, значит. А ты тогда так и не ответил, почему отпустил нас. Может, сейчас скажешь?

— А по той же причине, что вы расстреливать не могли, — ответил контрразведчик. — Не хотел перестать себя человеком чувствовать.

— Вот видите, — вмешался в их разговор дварх-полковник. — У вас есть кое-что общее. И именно благодаря этим общим качествам вы оба и оказались у нас. Вот от вашего полкового комиссара, да и от большинства других, любой из нас шарахнулся бы с отвращением. Они просто палачи. Вы ведь замечали, что им нравится издеваться над беззащитными людьми?

— Замечал, — буркнул в ответ комиссар, скрипнув зубами. — Я потому и пошел с вами, что понимаю — где-то у нас что-то не так, не туда мы пошли!

Он с болью посмотрел на аарн.

— Но как правильно? — мрачно спросил он. — Я надеялся, что вы знаете… А у вас принцы…

— Если захотите, можете просмотреть исторические записи о других попытках построить коммунизм. Из них вы легко поймете, что ваши вожди наступают на те же грабли, на которые наступали их предшественники. Совершают те же ошибки. И потому ничего у них не выйдет.

— Да, — резко кивнул комиссар. — Я очень хочу увидеть эти ваши записи и понять в чем ошибка.

— Если коротко, — внимательно посмотрел на него аарн, — то в жестокости. Не построить ничего хорошего на боли и крови. Невозможно. Законы равновесия — а это законы природы — все вернут обратно. К тому же, у вас, как и у всех других, за стремящимися добиться справедливости стоят жаждущие власти любой ценой. Можете посмотреть собранные нами в России записи и документы, они не для вас готовились, а для наших социоматиков и социоинженеров. Эти документы четко показывают, кто на самом деле стоит за вами, красными. Кто вами воспользовался.

— Даже так? — закусил губу комиссар. — Тогда получается, что гражданская война затеяна, чтобы убрать тех, кто им мешал?

— Вы это поняли? — изумленно спросил дварх-полковник. — Очень рад, что вы сами это поняли…

— Давно подозреваю что-то в этом духе, слишком много ненужной жестокости.

— Значит, господин подполковник был прав, когда говорил, что нас с красными попросту стравили, как две стаи обозленных псов? — спросил Ненашев.

— Полностью прав, — подтвердил аарн. — Тем, кто хочет получить абсолютную, непререкаемую власть, всегда мешают честные и свободомыслящие люди. Вот они и воспользовались нарастающим недовольством народа в вашей стране, господин штабс-капитан. Часть лучших людей пошла в красные, часть в белые, и две эти группы вцепились друг другу в глотки.

— С этим можно что-нибудь сделать? Это можно как-то исправить?

— К сожалению, нет, — вздохнул дварх-полковник. — Люди вашей страны должны сами опомниться, навязанное со стороны ничего, кроме ненависти к навязавшим, не даст. Такие попытки с нашей стороны уже бывали, и они приводили к столь страшным социальным катастрофам, что ваша гражданская война по сравнению с ними — детские игрушки. Вы тоже, если хотите, можете посмотреть исторические записи, поговорить с социологами и социоматиками.

— Меня зовут Никита, — протянул комиссар руку контрразведчику.

— Мы тезки, — криво усмехнулся Ненашев, пожимая протянутую руку. — Если вы не против, комиссар, буду рад присоединиться к вам в изучении записей, о которых говорил господин дварх-полковник. Очень хочу понять, кто во всем этом кошмаре виноват.

Красный довольно долго смотрел ему в глаза, затем молча кивнул.

— Кстати, — продолжил контрразведчик, — вы на удивление правильно говорите. Вы где-то учились?

— Самоучка, — отрицательно покачал головой комиссар. — А точнее, ссыльные у нас в городке жили, они грамоте и обучили. Правильно говорить тоже. А потом книги и еще раз книги.

Николай смотрел на них и размышлял. Страшноватая истина открывалась, получается, что способные сдержать кошмар вместо того дрались друг с другом. А где-то там, далеко, звери в человечьем обличье дирижировали кровавой вакханалией. Что ж, черт с ними, придет время, и они за все заплатят. Бог, в конце концов, не слеп. А Николай отвоевался, хватит, теперь он в этом странном ордене, и ему очень хочется понять все, что пока понять не в состоянии.

Вдруг он вспомнил, что в красном Петрограде у него остались родители и Даша, младшая сестренка. Вот только живы ли? У всех остальных, насколько он знал, живых родственников не осталось. Взять хотя бы Виктора Петровича, чья жена сгорела от тифа у него на руках. Нет, он не может никуда уезжать, не зная в точности, что с семьей.

— Простите, господин дварх-полковник, — обратился он к Релиру. — У меня в Петербурге остались родители и сестра, правда, я не знаю, живы ли они.

— Если живы, найдем, — улыбнулся тот. — Я сейчас попрошу Асиарха, а вы представьте себе как можно точнее ваших родственников.

— Нечего меня просить, я и так все слышу, — раздался неизвестно откуда ворчливый голос. — Тем, кто со мной незнаком, представлюсь. Меня зовут Асиарх, я дварх — душа и разум крейсера «Пик Мглы». Если у кого-то еще есть родственники, которых хотите найти, говорите сразу. Проникновение в вашу область пространства нелегкая задача, другого случая может и не выдаться.

— Я бы брательника забрал младшого, — выступил вперед один из трех красноармейцев, здоровенный парняга с простодушным лицом. — Мамку с тятькой махновцы повесили, я воевать ушел, а ему всего-то двенадцать годков. Тяжко малому пацану одному.

— У нас з Петром уси померлы з голоду тою зымою, — мрачно буркнул один из оставшихся, — тому до червоных и подалыся… Никого браты.

У белых офицеров тоже не осталось никого живого из родных, и каждый отрицательно покачал головой.

— Что ж, — снова раздался голос Асиарха. — Прошу вас двоих как можно точнее представить себе своих родственников. Это необходимо мне для начала поиска.

Николай закрыл глаза и, как мог тщательнее, представил себе по очереди мать, отца, Дашу. Почему-то родные вспомнились такими, какими видел их в шестнадцатом году во время вечеринки в честь окончания им училища. Какие они все были тогда веселые, счастливые… Да и он сам… Тогда ему казалось, что весь мир лежит перед ним, и молодой офицер вовсю ухаживал за подругами сестры, шутил, смеялся. Кто бы в тот вечер и заподозрил, что через какой-то год вся их жизнь рухнет?

— Благодарю, достаточно! — оторвали его от воспоминаний слова дварха.

Офицер вздохнул и отошел к товарищам. Рука продолжала сжимать меч Лара. Он о чем-то говорил, слушал чей-то рассказ о чем-то. Но ничего не доходило до затуманенного сознания, тоска по прежним счастливым временам оказалась слишком сильна.

— Внимание! — голос Асиарха заставил его встряхнуться. — Ваш брат, Иван, обнаружен. А вот вас, Николай, я вынужден огорчить…

— Они умерли?

— Ваших родителей я найти не смог, по всей видимости, они действительно мертвы. Но ваша сестра жива и находится в Санкт-Петербурге.

Боль хлестанула по нервам, и Николай даже застонал сквозь зубы. Мамы с папой больше нет… Но Дашутка, как она там одна? Она же совсем не приспособлена к жизни. Всегда витала в облаках. Снова перед глазами встала смеющаяся прелестная шестнадцатилетняя девушка в белоснежном платье, и офицер заскрипел зубами.

— Ее можно как-нибудь забрать оттуда? — спросил он.

— Да прямо сейчас и заберем, — пожал плечами дварх-полковник, — ничего трудного. Асиарх только локализует ее местонахождение, откроем гиперпортал, пойдете и возьмете ее.

— Внимание! — снова заговорил дварх. — Иван, ваш брат в беде! Мальчика в этот момент страшно избивают.

— Какая гнида?! — взвыл красноармеец. — Да я руки за это повырву!

Перед ними загорелось изображение полутемной, захламленной комнаты. По полу катался оборванный мальчишка лет одиннадцати-двенадцати, весь залитый кровью, и кричал в голос. Толстый здоровенный бородатый мужик изо всех сил охаживал его кнутом.

— Так это ж Потап, наш мельник… — ошеломленно пробормотал Иван. — Вот же падлюка! Да разве ж можно пацана малого так бить?! Убьет же…

— Подразделению «Эракс-2» — боевая тревога! — скомандовал дварх-полковник. — Асиарх, открыть портал!

— Сделано! — прогремел голос дварха, и неподалеку завертелась воронка гиперперехода.

Откуда-то вынырнули около десятка аарн в темно-серых доспехах. Их руки сжимали какое-то никогда не виданное Николаем оружие. Но разъяренный до белого каления Иван опередил всех и прыгнул в воронку первым. Вслед за ним почему-то пошел штабс-капитан Ненашев. Почему, интересно? Ах да, он, кажется, физически не выносил, когда били детей. Странный, ежели признаться, пунктик. Видимо, самому в детстве хорошо доставалось.

Мельник наносил голодранцу удар за ударом и с каждым зверел все больше. Такой же бесполезный паскудник, как и его брательник был! Надо же, работать толком не хочет, а жрать давай! Целый мешок муки рассыпал, скотина малая! Ну, ничо! Получай, гад! Потап снова замахнулся, но в этот миг на его плечо упала чья-то тяжелая рука. Он повернулся и только успел лязгнуть зубами, как кто-то так врезал ему по морде, что толстый мельник отлетел к стене и выронил кнут.

Немного опомнившись, Потап выплюнул несколько зубов и захлопал глазами, пытаясь понять, кто же это его так приложил. Напротив стоял здоровенный детина в черной форме, как бы не в корниловской. Дык откеда ж тут корниловцу взяться, тут уж полгода как красные будут! Присмотревшись внимательнее, мельник даже застонал от отчаяния. Мать-перемать! Этим корниловцем оказался Ванька, старшой брательник оборзевшего мальца. И злой как собака. Ох ты ж, пресвятая Богородица! Щас точно прибьет. Вон, какой здоровенный вымахал! И принесло же гада как раз сейчас! Надо ж, кака падлюка, в каратели подался…

— Посмотрите, что с мальчиком! — подошел к скрипящему зубами Ивану еще один офицер в такой же форме. — Я этим мизераблем займусь, не зря же в контрразведке служил.

Тонкие, брезгливые губы искривились в многообещающей ухмылке. Потап при виде этой ухмылки едва не обделался и завизжал тоненьким, противным голоском. Офицер! Его высокоблагородие! Да не просто, перед ним стоял самый страшный кошмар всех, кто хоть когда-либо имел дело с озверевшим офицерьем, перед ним стоял контрразведчик.

— Встать! — команда была произнесена таким тоном, что мельника буквально вздернуло на ноги. Правда, эти ноги тряслись и подгибались.

Он, весь дрожа, смотрел на брезгливое лицо офицера и прощался с жизнью. Вдруг к карателю подошел еще кто-то, и Потап вовсе ошалел. Черт! Точно, черт! Весь железный, серый, на страшной морде что-то горит. Мельник затрясся еще сильнее и принялся мелко креститься. А чертяка коснулся своей морды, и та исчезла, вместо нее появилось лицо совсем молодого парня.

— Не стоит марать рук об эту падаль, господин штабс-капитан, — сказал он. — Мы накажем его по-другому. С этого момента он не сможет никого ударить, а если ударит, ему покажется, что ударили его самого.

— А такое возможно? — заинтересованно приподнял бровь контрразведчик.

— Очень даже просто.

Бывший черт повернулся к Потапу, тот снова тоненько завизжал от ужаса и таки обделался. И было от чего, глаза черта вдруг загорелись желтым адским огнем. Мельнику показалось, что в его голову вонзился раскаленный гвоздь. Вонзился и принялся там вертеться. Потап завопил уже в голос и потерял сознание.

Васька скорчился на полу и тихо всхлипывал. Ну, за что? Что он этому Потапу сделал такого? Ну виноват, ну упал, ну рассыпал чуток муки… Так чуток совсем, сил же больше нет проклятые мешки ворочать… Конечно, за сироту-то некому вступиться, мамку с тятькой махновцы повесили, Ванька где-то на войне сгинул. А кушать хочется. Да еще и зима, холодрыга страшная, вот и напросился к Потапу в батраки. Кто ж знал, что тот такая гнида? Кормил хуже, чем собаку, а как в зубы, так завсегда. Ой, спасибо тебе, боженька, кажись, устал, не бьет больше. Мальчик заскулил, пытаясь отодвинуться. Он все еще не рисковал открывать глаза, боясь снова увидеть падающий на него кнут.

— Ой, Васята… — раздался над ним знакомый голос. — Ой, шо ж он с тобой сотворил, падлюка така…

Ванька! Ванька вернулся! Васька распахнул глаза. Действительно, над ним склонился Иван. Не убили, знать, вернулся. Ну, теперь он Потапу покажет! Тут взгляд мальчишки скользнул ниже, и он отшатнулся. Старший брат был одет в офицерскую форму! Черную форму, очень похожую на форму корниловцев, которые однажды пороли их деревню. Только на плече горел какой-то страшный глаз.

— Вань… — растерянно пробормотал он. — Ты шо, в беляки подался?

— Та не, — махнул рукой старший брат, — потом расскажу. С собой тебя забираю, неча тебе тут голодать и холодать самому.

— Пустите, я доктор, — присел рядом с ними еще кто-то в такой же форме, как и на Иване. — Болит, небось?

— Болит… — согласился Васька, настороженно поглядывая на незнакомца, докторов он побаивался после того, как еще до революции заболел, и тятька привез из Серпуховки фельдшера.

— Не боись, сейчас мазью смажем, и сразу перестанет. А на корабль вернемся, там вообще быстренько тебя на ноги поставим. И следа не останется!

Странный то ли офицер, то ли доктор раскрыл свой баул и достал белую коробку. Васька не успел даже испугаться, как его ловко перевернули на живот и принялись смазывать избитую спину чем-то холодным. И боль сразу проходила! Совсем скоро у него почти ничего не болело. Вот это доктор! Совсем не то, что серпуховский фельдшер. Тот бы так лечил, что Васька орал бы как резаный.

— Ну что, пошли? — добродушно усмехнулся доктор, когда Васька с трудом встал на дрожащие ноги. — Только Иван…

— Чего? — повернулся к нему тот.

— На крейсере надо мальца сразу в ти-анх положить, ночь там поспит, а утром здоровым проснется, мазь только боль сняла, не вылечила.

— Надо, так надо, — пожал плечами Иван. — Пошли, Васята.

— А куды, Вань? — спросил тот.

— Там увидишь.

И потянул младшего брата за руку к темному углу. Мальчик не успел ничего понять, ему показалось, что его завертело, растянуло, и они оказались в месте, которое Ваське и в дурном сне привидеться не могло.

Николай наблюдал за происходящим на экране и тихонько посмеивался, представив себе, что мог подумать злополучный мельник. Иван с младшим братом тем временем появились в туманном зале. Здесь их поджидали двое аарн с висящими в воздухе носилками. Ошеломленного до онемения и потому не сопротивляющегося мальчишку уложили на них и куда-то увезли.

— А теперь займемся вашей сестрой, Николай, — раздался голос Асиарха. — Вы готовы?

— Да! — вскинулся он.

На экране напротив возник какой-то захламленный коридор, в котором офицер с трудом узнал коридор дома, в котором родился и вырос. Его родители никогда не были особо богаты и жили в казенной квартире, предоставленной департаментом, где служил отец. Господи, да во что подселенцы превратили его дом?! Николай и представить себе не мог такой грязи, мама всегда отличалась болезненной чистоплотностью. Да и Ксения Ивановна, их старая горничная, никогда бы не позволила появиться даже намеку на этот кошмар. Похоже, нынешние жильцы просто сваливали мусор на пол, нисколько не озабочиваясь тем, чтобы его вынести. Прямо в коридоре были натянуты веревки с висящим на них грязным тряпьем. Видимо, и их квартира не избежала так называемого уплотнения…

Вдруг заскрипела дверь одной из комнат, и в коридор вышла худенькая, большеглазая девушка. Только внимательно присмотревшись, Николай смог узнать в ней свою сестру. Она затравлено осмотрелась, плотнее закуталась в старую, рваную шаль и осторожно двинулась в сторону кухни, все время со страхом оглядываясь.

Даша осторожно выглянула из двери своей маленькой комнатки. В прежние времена там жила Ксения Ивановна, их старенькая то ли горничная, то ли нянька. Она была Дашеньке с Николкой второй матерью, и дети обожали старушку. Ведь та постоянно баловала своих любимцев чем-то вкусненьким, рассказывала сказки на ночь, да мало ли еще что, сейчас всего и не вспомнить. Уж как ее, бывало, уговаривали перебраться в комнату побольше и поудобнее, но она упиралась руками и ногами, утверждая, что ей и здесь хорошо. Наверное, к лучшему, что Ксения Ивановна умерла в самом начале семнадцатого и не успела увидеть всего этого ужаса.

А теперь Даша радовалась, что у нее есть хоть этот угол, что ее саму не выбросили на улицу. Для «товарищей» ведь это запросто. Она вспомнила, как избили до полусмерти и вышвырнули соседа, Алексея Игоревича, одноногого отставного артиллерийского полковника. И чем им помешал несчастный, безвредный старик? Слава богу, ей разрешили приютить беднягу в пустой кладовке, где и повернуться-то было негде. Точнее, увлеченные грызней между собой жильцы просто не обратили внимания на никогда не выходившего из кладовки нового соседа. Даша уже пятый месяц ухаживала за угасающим на глазах совсем чужим человеком, подкармливая его, как могла. Правда, у нее и у самой мало что было, но девушке и в голову не приходило съесть паек самой, не поделившись с голодным стариком. Вот и сейчас она несла Алексею Игоревичу немного хлеба и кружку кипятку, нагретого на буржуйке в ее комнатке. Повезло, по дороге домой удалось найти кусок оглобли, и Даша смогла немного протопить и согреть воды. Жаль, что нет сахарину… Может, на следующий месяц в пайке немного и дадут. Обещали, по крайней мере.

Счастье еще, что она умела печатать и нашла работу в непонятной конторе с диким названием. Работать приходилось очень много, но зато ей дали небольшой паек, и можно было с трудом, но выжить. Хотя Даша иногда сомневались в необходимости этого самого выживания. Что ждет ее впереди? Девушка не знала, но на хорошее почти не надеялась. Ее даже один раз хватали чекисты, но почему-то отпустили. Возможно, не знали, что ее брат — белый офицер. Сама она, понятно, об этом обстоятельстве не распространялась.

Даша снова осторожно оглянулась и мышкой скользнула к кладовке, в которой умирал Алексей Игоревич. В последние несколько месяцев ее жизнь стала совсем уж невыносимой. На нее положил глаз один из новых жильцов, красномордый, вечно пьяный Илья, и не давал проходу. Каждый раз, когда Даше не везло на него напороться, он зажимал девушку в углу и принимался лапать, говоря всякие скабрезности. За защитой обратиться было не к кому, уходить тоже некуда. Потому Даша старалась избегать его, как только могла. Если слышала, что Илья заявился домой, то носу не казала из своей комнатки.

Девушка прекрасно понимала, что даже если этот скот ее изнасилует, то ничего ему не будет. Спасибо Господу, что пока он все-таки не решался… Впрочем, как и все подобные личности, Илья был откровенным трусом, Даша видела, как он унижался перед любым, обладающим хоть мало-мальской властью, и однажды пригрозила ему, что пойдет в ЧК и обвинит его в связях с белогвардейским подпольем. После этого Илья вообще не трогал ее недели две, и девушка немного успокоилась. Но вечно пьяный «пролетарий», а на самом деле мелкий воришка, не способен был сосредоточиться даже на угрозе собственной жизни — то, что осталось от его мозга, продуцировало только страх или похоть.

Вскоре все началось снова. Правда, теперь он пытался купить расположение девушки продуктами и рассказывал соседям, что она проститутка. И до того Даша была в не слишком хороших отношениях с подселенными, а теперь стало и вовсе невозможно. В ее сторону едва ли не плевали, а оправдываться в чем-то перед новыми жильцами девушка считала ниже своего достоинства. Предпочли поверить Илье? Бог им судья. Сама Даша прекрасно знала, что скорее умрет с голоду, чем продаст свое тело кому-либо.

Она привычно постучала в дверь, хотя и знала, что Алексей Игоревич не встает. Однако входить без стука было невежливо.

— Здравствуйте, Дашенька! — поприветствовал гостью старик и слабо улыбнулся, слегка приподнявшись с кучи тряпья, заменявшего ему постель.

— Здравствуйте, Алексей Игоревич, — поздоровалась девушка. — Я вам тут немного хлеба с кипятком принесла, вы попейте, пока не остыло.

— Да что же вы от себя отрываете-то? — слегка покраснел он. — Все возитесь и возитесь со мной, будто я вам отец или дед…

— Мы ведь люди, а не звери, — грустно улыбнулась Даша. — И не эти…

Она кивнула в сторону двери, подразумевая новую власть и ее представителей, от которых жалости и человечности действительно дождаться было трудно, если вообще возможно.

— Так что вы кушайте. И не беспокойтесь, я вон какая маленькая, мне совсем немного надо.

Улыбка осветила ее лицо, ставшее в этот момент настолько красивым, что старый человек едва не захлебнулся от восторга. Все это время Алексею Игоревичу было мучительно стыдно есть то, что приносила эта совсем чужая ему девочка. Он все время пытался отказаться, а Дашенька все время его уговаривала, как уговаривают порой маленького ребенка. И старик ел… Но ежедневно молил Господа прекратить его мучения, да и девочке полегче будет после того, как его не станет. Но Господь почему-то медлил. Алексей Игоревич продолжал жить и проклинать эту самую жизнь. Дашеньке он, конечно, этого не говорил, не хотел огорчать милое дитя.

Он вспомнил девушку такой, какой она была до семнадцатого года, и только вздохнул. Кто мог заподозрить в той беззаботной пташке в белоснежном платьице такую огромную душу? Такую доброту? Впрочем, и лучшие, и худшие качества человека почему-то проявляются в беде… Почему? Алексей Игоревич ответа не знал, знал только, что это так. Старик с жалостью посмотрел на девушку и вздохнул — сама худенькая, что тот воробушек. А тут еще проклятый Илья совсем бедняжке жизни не дает. Будь он здоров, показал бы этой сволочи, где раки зимуют.

Алексей Игоревич прикусил губу — посоветовать бы Дашеньке что-нибудь, да что здесь посоветуешь? Он покорно съел размоченный хлеб, запил остывшим кипятком и поблагодарил девушку. Потом, желая хоть чем-то порадовать ее, принялся рассказывать один из романов Дюма-пэра. Дашенька всегда рада была послушать что-нибудь такое и отвлечься от страшной реальности. Ее глаза в такие моменты становились мечтательными, и хотелось бы старику знать, о чем она думает. Но спрашивать Алексей Игоревич не решался.

— Ладно, пойду, — спохватилась девушка. — Поздно уже, а мне завтра к семи на работу.

— Идите, Дашенька, идите, — улыбнулся старик. — Поспите, и пусть вам приснится что-нибудь хорошее.

— Спасибо, Алексей Игоревич, — тоже улыбнулась она.

Даша вышла из кладовки и аккуратно притворила за собой дверь. Спать хотелось неимоверно, болели глаза, спина, ноги. Сегодня ей пришлось сидеть за пишущей машинкой почти пятнадцать часов, и девушка очень устала. Она повернулась и замерла. Прямо посреди коридора стоял гнусно ухмыляющийся Илья, явно поджидавший ее. О, Господи! Только его и не хватало!

— Ну чо, Дашка, надумала? — хрипло спросил красномордый и осклабился. — Полфунта сала дам. Свежее, деревенское!

— Ешьте ваше сало сами! — брезгливо ответила девушка, сглотнув, правда, голодную слюну. — И оставьте вы меня в покое!

— Ты гля, кака цаца! — хохотнул Илья. — Гляди, допрыгаисси…

Он, гнусно ухмыльнувшись, шагнул вперед и поймал попытавшуюся ускользнуть Дашу за рукав. Прижав ее к стене, принялся беспардонно лапать. Да так, что девушка вскрикнула от боли. Она сопротивлялась изо всех сил, молча сопротивлялась, но Илья обладал бычьей силой и только похохатывал в ответ на все ее попытки вырваться. А кричать было совершенно бесполезно, ее же виноватой и выставят. Рука Ильи проникла под юбку, и Даша не смогла сдержать слез отчаяния. Уже не помня себя, девушка вырвала одну руку из хватки насильника и ткнула его пальцем в глаз. Илья взвыл и отпрянул. Даша рванулась в сторону и в ужасе оглянулась. Добежать до своей комнаты она не могла, эта сволочь стояла на дороге. Господи, да куда же деваться-то? Она кинулась к кладовке Алексея Игоревича и дернула на себя дверь, надеясь, что успеет запереть ее за собой. Не успела. Удар в спину отшвырнул Дашу к стене.

— Ну, сучка дворянская! — послышался сзади рев Ильи. — Усе, п…ц тебе!

Сильно ударившаяся девушка повернулась и заставила себя встать, невзирая на боль.

— Оставьте девушку в покое, имейте совесть! — раздался голос Алексея Игоревича, с трудом приподнявшегося на кровати.

— А ты, хрыч старый, ваще заткнись в тряпочку! — гаркнул красномордый. — А то щас придушу!

Он снова повернулся к сжавшейся в уголке девушке. Даша вздрогнула — в руке Илья сжимал нож.

— Знать так, сучка! — продолжил он, поигрывая ножом. — Щас ты у меня за щеку брать бушь! Поняла? И хорошо брать, попробуй токо укуси!

Господи! Помоги! Да что же ему надо, подонку такому? Даша в ужасе смотрела на Илью и понимала, что сейчас с ней случится что-то страшное. Она не обратила внимания на возникшую в дверном проеме темную фигуру. Только удивленно моргнула, когда какая-то сила выдернула Илью из кладовки в коридор, оттуда послышались звуки ударов и хриплый мат насильника. Он что-то орал, но быстро заткнулся и вскоре только хрипел. Ничего не понимающая Даша продолжала удивленно смотреть на дверь. В этот момент внутрь кладовки вошел человек в черно-серебристой, явно офицерской форме.

— Позвольте представиться, сударыня, — поклонился он, — штабс-капитан Ненашев, Никита Александрович.

— Очень приятно, господин штабс-капитан… — пробормотала ошеломленная девушка.

Офицер повернулся к двери и негромко бросил кому-то:

— Где вы там, Николай? Оставьте это, с него уже хватит.

В слове «это» было столько брезгливости, что она ощущалось почти физически.

— Не позволю… — ответил смутно знакомый голос. — Не позволю всякой падали мою сестру оскорблять!

Сестру?! Неужели… Господи! Господи! Господи! Это же Коля! Живой! Даша вскрикнула и рванулась мимо едва успевшего посторониться штабс-капитана в коридор. Там два других офицера трясли хрипящего Илью, из носа которого вовсю хлестала кровь.

— Коля! — вскрикнула Даша, один из офицеров обернулся и бросился к ней.

Да, это был Коля… Непривычно взрослый, небритый, одетый в незнакомую форму, но несмотря ни что — Коля! Девушка уткнулась ему в грудь и разрыдалась, выплакивая все горе и отчаяние последних лет. Теперь, когда рядом находился кто-то родной, не было нужды держать себя в стальном кулаке. Она смотрела на лицо брата и никак не могла насмотреться. Ой, а этих шрамов раньше не было… Наверное, он был ранен? Впрочем, что это она, война ведь, хорошо, что вообще не убили. Но как он с друзьями мог в Петербурге оказаться? Да еще и в форме!

— А я за тобой, Дашут, — детское прозвище заставило девушку улыбнуться сквозь слезы, и только потом до нее дошел смысл слов. За ней? Коля приехал за ней, чтобы забрать из этого ада?

— Мама с папой умерли? — спросил Николай.

— Еще в начале восемнадцатого, — кивнула Даша, оторвавшись от его груди и посмотрев в лицо. — Ты же знаешь, у папы было больное сердце…

— Знаю.

— Во время одной из очередных «экспроприаций» он не выдержал, упал и больше не встал. Инфаркт. А мама после этого за три месяца тихо угасла. Господь оказался к ней милостив, во сне отошла. Потом большевики «уплотнение» сделали, набили в нашу квартиру почти двадцать человек. Я с тех пор в комнате Ксении Ивановны живу.

Негромким, спокойным голосом девушка рассказывала обо всем, что ей довелось пережить за последние два года, и Николай только кулаки сжимал. А когда она дошла до того, как ее начал преследовать Илья, офицер не выдержал, заскрипел зубами.

— Неужели не к кому было обратиться за помощью?

— К кому? — приподняла брови Даша. — Эта сволочь всем рассказала, что я продажная и только ломаюсь. Поверили, конечно, ему… Я же дворянка. Да мне, впрочем, еще повезло. Помнишь Веру Сверскую? Ты за ней в шестнадцатом году ухаживал.

— Да.

— Ее пьяная солдатня всю ночь насиловала. А что потом с ней сотворили, мне и вспомнить страшно. Даже хоронили в закрытом гробу.

Даша вздрогнула, и Николай снова прижал сестру к себе.

— Успокойся, Дашут, — почти неслышно сказал он. — Никто больше тебя не обидит.

— Как вы вообще здесь оказались? — спросила девушка. — Как вас первый же патруль не арестовал? Вы же в форме!

— Есть способы, — хитро улыбнулся Николай. — Увидишь. Собирайся и пошли, нечего нам здесь делать.

— А как же Алексей Игоревич? — подняла на него глаза Даша. — Он без меня пропадет.

— Какой Алексей Игоревич?

— Сосед наш бывший. Помнишь одноногого полковника, который в квартире напротив жил? Ну, тот, который тебе кораблик парусный подарил?

— А-а-а… — с трудом припомнил Николай. — А он здесь при чем?

— Красные его на улицу умирать выбросили. Я старика в кладовку нашу поселила, слава Господу, никто внимания не обратил. Он уже и не встает…

Она потянула брата за рукав и сказала:

— Идем, он тебя, наверное, узнает.

— Подожди, — Николай снова бросил взгляд на дрожащего в углу Илью, и того от этого взгляда передернуло. — Я, пожалуй, все-таки прибью эту сволочь.

Он подошел ближе к красномордому. Впрочем, сейчас насильник имел весьма бледный вид.

— Не стоит, Николай, — раздался позади чей-то голос. — Он и так достаточно получил, а я сейчас сделаю с ним то же, что с тем мельником.

Даша обернулась и удивленно замерла. Перед ней стоял человек в такой же форме, как и на всех остальных офицерах, однако кожа его была угольно черной. Арап! Но какой арап… Тонкие, аристократические черты лица, огромные золотистые глаза и грива снежно-белых волос до пояса. Николай тоже обернулся.

— Вы думаете, не стоит, господин дварх-полковник?

— Именно так, — кивнул тот. — Тем более что я даже усилю воздействие. Он не только станет чувствовать боль от любого удара, который попытается нанести, но и при попытке кого-либо изнасиловать лишит себя мужского естества. Собственными руками. Причем, прекрасно понимая, что делает, но сопротивляться своим действиям не сможет.

— Великолепно! — расхохотался Николай. — Просто бесподобно! Уж кто-кто, а эта сволочь заслужила.

Непонятный дварх-полковник наклонил голову. Хотела бы Даша еще понять, что это за звание такое. Никогда до сих пор не слышала. Впрочем, арап ведь явно иностранец. Но как хорошо он говорит по-русски… Странно даже.

Внезапно глаза чернокожего офицера загорелись желтым огнем и вскоре стали похожи на раскаленные угли. Господи! Даша испуганно прижалась к брату, но тот остался совершенно спокойным. Наверное, уже видел нечто подобное и уверен, что это безопасно. Доверившись ему, девушка несколько успокоилась, но была сильно озадачена. Да что там, она вообще ничего не понимала. Дварх-полковник подошел к завизжавшему от ужаса Илье и наклонился над ним. Тело краснорожего выгнуло дугой, он захрипел и потерял сознание.

— Сделано, — удовлетворенно кивнул Релир, потом повернулся и внимательно посмотрел Даше в глаза.

Девушке почему-то показалось, что из нее вынули душу, положили на ладонь и внимательно эту самую душу рассмотрели. Ощущение было очень странным, пугающим, непривычным. Ей вдруг стало страшно, она почувствовала себя обнаженной и открытой взгляду любого желающего видеть ее наготу.

— Вот, значит, как? — заинтересованно приподнял бровь дварх-полковник. — Последний кусок хлеба с больным стариком делили?

— Откуда вы знаете? — растерялась Даша.

— Увидел, — улыбнулся Релир. — Могу только преклониться перед памятью ваших родителей, сумевших так воспитать обоих детей.

— Благодарю, — тоже улыбнулся в ответ Николай, понявший, что Релир просмотрел память его сестры. И как же он сейчас гордился ею.

— Не бойся, Дашут, — шепнул офицер напрягшейся девушке. — Ничего страшного, вот увидишь, теперь все будет хорошо.

Она облегченно всхлипнула и снова уткнулась брату в грудь.

— И можете не беспокоиться об Алексее Игоревиче, — продолжил дварх-полковник. — Не думаете же вы, что мы оставим одинокого больного человека умирать от голода? Тем более что после нашего вторжения здесь обязательно появится эта, как ее там, ЧК, что ли?

— Да.

— И именно за старика они возьмутся в первую очередь. Представьте ему меня, пожалуйста, Николай.

— С удовольствием.

Они прошли в кладовку. На краю кровати сидел штабс-капитан Ненашев и внимательно слушал что-то рассказывающего старика. Увидев вошедших, он поднялся.

— Вы не представляете себе, господа, какой кошмар здесь творится! — мрачно сказал контрразведчик.

— Уже представляю, Даша мне рассказала, — возразил Николай и повернулся к старику. — Здравствуйте, Алексей Игоревич!

— Здравствуйте, Коля, — улыбнулся тот. — Если бы вы знали, как мне приятно видеть перед собой русского офицера. Вот только форма у вас всех какая-то странная…

На щеках старика горел румянец. Он жадно оглядывал каждого и, казалось, не мог насмотреться.

— Алексей Игоревич, позвольте представить вам дварх-полковника Эваля Релира кер Тарни, командира легиона «Ищущие Мглу».

Аарн выступил вперед и коротко поклонился. Глаза старика расширились, но больше он ничем не выдал своего удивления при виде человека с черной кожей и белыми волосами.

— Рад приветствовать, господин дварх-полковник. Вы, по-видимому, издалека? Мне незнакомо ваше звание…

— Очень издалека, — улыбнулся Релир. — А звание? Обычно я командую двадцатью тысячами бойцов и четырьмя дварх-крейсерами.

Алексей Игоревич не стал спрашивать, что такое дварх-крейсера. Он только попытался понять, из какой страны может быть родом этот человек, но не смог.

— Мы рады пригласить вас к нам в гости, — продолжил дварх-полковник. — Николай забирает Дашу с собой, и вы останетесь совсем один здесь. Мне не кажется, что это хорошо. А в нашем госпитале вас быстро поставят на ноги.

— Ну, — иронично усмехнулся старик, — поставить на ноги человека можно, если эти ноги у него есть.

— И это не проблема, — заверил Релир.

— Соглашайтесь, Алексей Игоревич, — вмешалась Даша. — Я не могу позволить вам самому здесь мучиться!

— Да не думайте вы обо мне, Дашенька! — замахал на нее руками старик. — Вы и так уже который месяц со мной возитесь, будто я вам отец или дед. Хоть вас из этого кошмара увезут. А куда меня везти? Я и ходить-то не могу.

— Носилки ждут в коридоре, — снова заговорил Релир. — И вы удивитесь, но идти совсем недалеко. Сейчас подойдет Целитель и займется вами.

Действительно, через несколько минут в дверях появилась молодая женщина довольно странной наружности. Недлинные жесткие ярко-желтые волосы стояли на ее голове гребнем, резко контрастируя с голубыми глазами на мертвенно-бледном удлиненном лице. Одета незнакомка была в такую же форму, как и все остальные.

— Лэ Кверсар Фарн Эгинэ, — отрекомендовалась она приятным контральто. — Лор-лейтенант легиона «Ищущие Мглу», Целитель. Прошу пропустить меня к больному.

Ненашев и Релир вышли из кладовки, в которой и повернуться уже было негде. Николай с Дашей отодвинулись к стене, и женщина подошла к старику. На ее лице возникла добрая улыбка, настолько добрая, что Алексей Игоревич не смог не улыбнуться в ответ.

— Пожалуйста, полежите немного не двигаясь, — попросила Целительница. — Мне нужно вас обследовать.

Старик кивнул и откинулся на тряпье, заменявшее ему постель. Но доктор не стала откидывать сшитое Дашей из лоскутьев одеяло, она нараспев произнесла несколько непривычно звучащих слов. Глаза ее закатились, а руки засветились призрачным синим светом. Это было настолько непонятно и пугающе, что все замерли. Женщина медленно повела светящейся рукой над лежащим Алексеем Игоревичем, и ему показалось, что вслед за этим движением застарелая и давно привычная боль куда-то уходит. Какое странное ощущение… Целительница продолжала что-то шептать, и самочувствие старика с каждым мгновением становилось все лучше. А потом вдруг прекратила, отошла на шаг и рухнула без сознания. Ворвавшийся в кладовку дварх-полковник едва успел подхватить ее.

— Опять выложилась до предела, дурочка несчастная! — в сердцах выругался он. — Сколько раз уже предупреждали, что так нельзя!

— А что она неправильно сделала? — осторожно поинтересовалась Даша, изумленная таким способом лечения.

— Отдала почти всю свою жизненную силу, — недовольно проворчал Релир. — Лэ — слабенький маг-целитель, и никак не может научиться контролировать отдачу при исцелении. Теперь снова несколько суток спать будет, а потом еще с неделю ходить, шатаясь от слабости. Нет, вернемся домой, я ее за шкирку в Академию Целительства учиться отволоку! Хватит!

— Так это что же получается, ваша девушка отдала мне собственную силу? — спросил Алексей Игоревич, довольно уверенно сидевший на кровати, чего не случалось уже несколько месяцев. — Но зачем?

— А разве вы сейчас не чувствуете себя лучше, чем раньше? — улыбнулся дварх-полковник.

— Настолько лучше, что я и не помню, когда так хорошо себя чувствовал.

— Для того и отдала. Но того же результата можно было добиться с куда меньшими затратами сил, и самой при том на ногах остаться. Нет, я этой девчонке больше не позволю так себя тратить!

Он повернулся к двери и позвал:

— Штабс-капитан!

— Вы звали? — Ненашев появился на пороге.

— Да, — кивнул Релир. — Не могли бы вы с Николаем помочь Алексею Игоревичу добраться до носилок?

— Конечно, — кивнул контрразведчик.

Офицеры осторожно подняли старика и вынесли в коридор. Даша вышла следом и ошеломленно замерла. Носилки, на которые они положили Алексея Игоревича, висели в воздухе! Господи, да кто эти люди?! Она впервые после встречи с братом оглянулась и удивленно покачала головой. Теперь понятно, почему никто из скандальных жильцов не вышел на шум. У каждой двери замер вооруженный странной короткой винтовкой офицер. Наверное, напуганные до смерти господа «пролетарии» сидят по своим комнатам тихо, как мыши.

Прав был дварх-полковник, как только они уйдут отсюда, большинство жильцов сразу бросится в ЧК. Но девушка не понимала, каким образом группа офицеров, да еще и иностранцев, собирается выбираться из Петрограда. К тому же — с инвалидом на руках. Ведь на улицах сотни патрулей… Она потрясла головой, пытаясь избавиться от наваждения и надеясь, что все это не привиделось ей в бреду.

— Идем, Дашут, — взял сестру за руку освободившийся Николай, и девушка вцепилась в него, как тонущий в спасательный круг. — Ничего не бойся. Сперва тебе все покажется таким же странным, как показалось мне. Да что говорить, я сам в орден только сегодня попал и до сих с трудом верю своим глазам.

— Только сегодня?

— Да. Еще несколько часов назад я находился в Иркутске, ждал расстрела в местной тюрьме. И представить себе не мог всего, что вскоре случится.

Даша удивленно посмотрела на брата.

— Потом расскажу, — добавил он. — Ты хочешь что-нибудь взять на память? А то мы сюда вряд ли когда-нибудь вернемся.

— Разве что портрет папы с мамой, — грустно улыбнулась она. — Больше брать нечего, все отобрали.

Забежав к себе в комнатку, Даша схватила со стола маленькое фото, сделанное еще в шестнадцатом году. Оно сохранилось чудом, кто-то даже наступил на упавшую во время обыска фотографию, и сейчас на ней виднелся след грязной подошвы. Оглядевшись, девушка поняла, что больше брать нечего. Она вздохнула и снова вышла в коридор.

— Ты готова? — встретил ее брат. — Сейчас переходим на крейсер.

Даша снова ничего не поняла, но согласно кивнула. Что-то изменилось здесь, и сперва девушка даже не поняла, что именно. Только оглянувшись, увидела в конце коридора черную, бесшумно вертящуюся туманную воронку, немного похожую на смерч, и покачала головой. После летающих носилок на удивление сил уже не было. Да что же это за орден такой?! Кто они? Масоны, что ли? Да нет, вряд ли. Встречала она масонов, обычные люди.

К воронке подошли два незнакомых офицера, шагнули в нее и исчезли. Господи! Онемевшая Даша смотрела, как к пугающему черному провалу подплыли носилки с Алексеем Игоревичем и тоже скользнули туда. Один за другим странные офицеры шли к воронке и скрывались в ней.

— Идем, — потянул ее вперед Николай. — Наша очередь.

Даша пошла к воронке, как во сне. Впрочем, она не была уверена, что это не сон. Вполне возможно, что сейчас она проснется и выяснится, что ничего не случилось, что должна вставать и идти на работу. Что снова нужно бояться пьяного Илью и выстаивать тысячные очереди за своим жалким пайком. Уже почти уверившись, что спит, девушка ступила в воронку. Ее растянуло, схлопнуло, что-то мелькнуло в глазах, и она оказалось в каком-то огромном помещении, выглядящем настолько непривычно, что Даша даже ущипнула себя. А ущипнув, поняла, что все же не спит. Но если так, то где она?! Даша повернулась к улыбающемуся брату.

— Помнишь, — ответил он на не заданный вопрос, — мы с тобой читали «Из пушки на Луну» Жюль Верна?

— Да…

— Мы сейчас в космосе, а это, — Николай повел рукой вокруг, — огромный звездный корабль. Аарн натолкнулись на наш мир случайно. Их орден берет людей отовсюду, насколько я могу судить, и отбирает кандидатов по моральным качествам. Да черт побери, я сам еще ничего не понимаю! Но мне здесь нравится…

Слова брата казались дикими, невероятными, но объясняли все. Люди из иных миров… Даша новыми глазами посмотрела вокруг, и голова закружилась от чуждости всего, что она увидела. Мимо пронеслись несколько огромных пауков, но девушка почему-то не испугалась, хотя раньше боялась пауков до визга. Плавающие в воздухе клочья разноцветного тумана и перезвон невидимых маленьких колокольчиков где-то вдалеке создавали ощущение сказочной феерии. Казалось, Даша попала в сказку. Пролетевший невдалеке ярко-алый дракон только усилил это ощущение.

— Прошу внимания! — раздался звонкий девичий голос.

Даша обернулась и увидела улыбающуюся, приятную шатенку, очень похожую на ее подругу, Леночку Горивлеву, невесть куда пропавшую еще в семнадцатом году. Она даже шагнула вперед, но присмотревшись, поняла, что это все же не Леночка, что незнакомка только похожа. Девушка была одета в такую же форму, что и все вокруг. Странно, но здесь, похоже, в армии служат и женщины.

— Мое имя — Вериль, — продолжила между тем шатенка. — Я — Целитель. На вас слишком много всего свалилось сегодня, господа офицеры, поэтому я требую, да-да, не прошу, а требую, чтобы вы немедленно отправились отдыхать. Перед сном каждому желательно принять грамм по двести алкоголя. Сейчас вас проводят по вашим каютам.

— А может… — выступил вперед Ненашев.

— Никаких «может»! — перебила его Вериль. — Или мне обратиться к дварх-полковнику, чтобы он облек мое требование в форму приказа?

— С Целителями лучше не спорить, — негромко рассмеялся подошедший Релир. — Они все равно своего добьются, будь ты хоть дварх-адмирал. Они самого Т'Сада могут от полета отстранить, если потребуется. Да и то, поспать вам действительно необходимо. А утром проведем экскурсию по крейсеру, тогда все и посмотрите.

— Ладно, госпожа Целитель, — махнул рукой контрразведчик и тоже рассмеялся. — Вы правы, глаза слипаются. Часов тридцать уже, поди, без сна…

— Вот именно, — кивнула Вериль и повернулась к Николаю. — Вас это тоже касается. Понимаю, что долго не видели сестру, но вы еще успеете наговориться. До Аарн Сарт около недели полета, так что времени хватит. К тому же, Даше нужно как следует поесть, помыться и выспаться. Вы-то уже ели, а она голодна!

Ну, вот еще! О еде сейчас думать! Девушка открыла было рот, чтобы возразить, но передумала и только возмущенно фыркнула. Николай встревоженно и сконфуженно посмотрел на нее и улыбнулся.

— Наверное, вы действительно правы, — сказал он. — Но Даша…

— Не беспокойтесь, я сама обо всем позабочусь, — задорная, детская улыбка возникла на лице Целительницы, и куда только подевалась вся ее строгость. — Две девушки уж как-нибудь найдут общий язык.

Она подмигнула смутившейся Даше.

— Пошепчемся о нашем, о женском, — продолжила Вериль с легкой иронией в голосе.

— О-о-о… — со смехом поднял руки дварх-полковник. — Надо сдаваться, господа! Раз разговор пошел о великих женских тайнах, то мужчинам здесь точно не место.

Вериль показала ему кулак и сама весело рассмеялась. Даша широко открытыми глазами смотрела на них и чувствовала, что эти люди ей нравятся. Очень нравятся. Они были какие-то настолько живые, настолько открытые, настолько непохожие на всех, кого она до сих пор знала… Даже странная обстановка вокруг перестала пугать, хотя все еще настораживала. Тем временем, к ним подошли еще двое аарн. Эти тоже улыбались ничуть не менее задорно.

— Мы за вами, братья! — сказал один из них. — Каюты ждут вас.

Николай обернулся к Даше и снова обнял ее.

— Не бойся, — шепнул он. — Да завтра…

— До завтра! — девушка поцеловала брата в колючую щеку. — Я не боюсь, сама не знаю почему, но почти не боюсь.

— Вот и хорошо, — улыбнулся он.

Даша стояла и смотрела, как ее брата с товарищами уводят в туман. Она очень боялась, что не увидит его больше. Почему-то вернулся знакомый, липкий страх, с которым девушка сроднилась за последние два года. Она не обратила внимания, что Вериль встревоженно переглянулась с какой-то другой молодой женщиной. Та кивнула, и Дашин страх начал таять, как тает снег под лучами весеннего солнца. А действительно, чего она боится? Не стали бы эти люди спасать их, если бы желали причинить зло.

— Идемте, Даша? — спросила Целительница.

— Хорошо… — кивнула девушка.

— Кстати, познакомьтесь. Это моя подруга Релла, она Целитель Душ.

Даша вежливо поздоровалась с ослепительно красивой черноволосой дамой лет тридцати на вид. Та ласково улыбнулась ей и погладила по щеке. Почему-то такая фамильярность не вызвала протеста, и это было странно. Впрочем, видно же, что здесь ей желают добра. Но почему? Она ведь им никто… Даша только покачала головой: все вокруг было настолько непривычно-странным, что чувство удивления попросту отказывало.

Она вошла вслед за новыми знакомыми в другую воронку и оказалась в довольно большой, светлой комнате, выглядевшей как-то так по-домашнему уютно, что девушка сразу успокоилась. Обстановка была немного необычной, но мягкие кресла и диваны даже на первый взгляд казались очень удобными, они так и звали к себе. Безделушки на стенах, небрежно сброшенное покрывало, лежащие то тут, то там вещи говорили о том, что здесь живут. И явно женщина, женская рука чувствовалась в каждой мелочи.

— Это моя каюта, — повела рукой вокруг Вериль. — Надеюсь, вы согласитесь погостить у меня.

— Большое спасибо… — смутилась Даша. — Буду рада, ежели я вас не стесню…

— Да о чем речь! — махнула рукой Целительница. — Здесь целых пять спален, места хватит.

— Ой, — спохватилась девушка, — я забыла спросить, что с Алексеем Игоревичем…

Вериль переглянулась с Реллой, и обе улыбнулись.

— Алексей Игоревич уже в ти-анх, — ответила Релла. — Это что-то вроде госпиталя. Он будет там находиться почти весь полет. Омоложение организма и отращивание новой ноги займет немало времени.

— Омоложение? Новая нога? — ошеломленно переспросила Даша, не поверив своим ушам.

— Ти-анх еще и не то может, — пояснила Вериль. — В госпитале на данный момент несколько наших, многие вообще в клочья разорваны были. Тоже к концу полета на ноги встанут. Жаль, что Лар…

Она отвернулась и смахнула слезу. Даше почему-то показалось, что Целительнице сейчас очень больно. Она, сама не понимая, зачем это делает, подошла к той и, ничуть не стесняясь, обняла. Глаза Реллы изумленно расширились, она медленно встала с кресла, в которое незадолго перед тем села.

— Не может быть… — переполненный удивлением шепот заставил Дашу оглянуться.

— Чего не может быть? — спросила девушка.

— Неважно. Пока еще неважно.

Что ж, пусть… Но все-таки, что-то ведь изумило Реллу. Что-то из того, что сделала она, Даша. Ой, Господи ты боже мой, ничего же непонятно…

— Ладно, я пока прощаюсь, — сказала Релла. — Надо пробежаться, проверить, как всех разместили.

Она улыбнулась и шагнула в возникшую на стене воронку.

— Ладно, Даша! — оторвалась от девушки взявшая себя в руки Целительница. — Давайте поужинаем, вы наверняка голодны.

Вериль на секунду повернулась к столу в центре комнаты, и его поверхность мгновенно заполнилась парящими блюдами. Устав удивляться, Даша только вздрогнула. Внимательно осмотрев стол, она опять вздохнула — буквально ничего знакомого, даже двузубые вилки почему-то двухсторонние. Впрочем, ничего удивительного — аарн из другого мира, и обычаи там никак не могут походить на обычаи ее родины.

Вкусные запахи заставили судорожно сглотнуть слюну. Даша давно забыла, каково это — сидеть за накрытым столом, на котором всего вдоволь. Странно, но хорошие манеры вернулись сами собой, для этого не пришлось прилагать ни малейших усилий. Правда, заставить себя есть не спеша все-таки оказалось нелегко. Она пробовала каждое блюдо, и все было очень вкусно, но совершенно незнакомо. Послушав Целительницу, Даша позволила себе выпить немного вина, чего до сих пор не делала почти никогда, даже если была возможность. Так уж воспитала ее мама.

— Нет! — вдруг вскочила на ноги Вериль. — Ара, дурочка, нет! Где же Релла?!

Она, закусив губу, напряженно прислушивалась к чему-то неслышному.

— Что-то случилось? — тоже встала несколько удивленная ее поведением Даша.

— Случилось… Один из нас сегодня погиб, пожертвовал собой ради остальных. Если бы не он, нас никого не осталось бы в живых. Да что там, самого корабля не было бы. Его звали Лар…

Даша вспомнила, что при упоминании этого имени Вериль плакала, и вздохнула. Почему-то всегда первыми гибнут лучшие. Она была уверена, что этот Лар из лучших, ведь только такие способны пожертвовать собой ради других.

— А Ара его любила, — продолжила Вериль. — И теперь собралась уходить вслед за ним. Молодую дурочку пытаются отговорить, но она ничего не желает слушать…

— Отведите меня к ней! — Даша сама не поняла, почему сказала это. — Я знаю, что ей сказать.

Целительница удивленно посмотрела на напрягшуюся девушку и явно собралась возразить, но вдруг застыла на месте.

— А ведь может получиться… — задумчиво пробормотала она. — Девочка, похоже, Целитель Душ. Идем!

Вериль решительно шагнула в возникшую перед ней воронку гиперперехода. Даша поспешила за ней. Они оказались в большой комнате, в которую набилось десятка три аарн. Целительница быстро прошла сквозь расступившуюся перед ней толпу, и Даша увидела сжавшуюся в углу черноволосую девушку в уже знакомой форме ордена. Та сидела на полу, опершись спиной о стену и отчаянно прижимая к себе потертую черную гитару. Короткие волосы были встрепаны, лицо перекошено, а широко распахнутые в никуда глаза переполнены такой болью и таким отчаянием, что Даша вздрогнула.

— Ты думаешь, Лар сейчас тобой гордился бы? — неожиданно для самой себя жестко спросила она. — Ты сейчас предаешь его память! Он спас всех, а ты его предаешь!

— Ты не понимаешь… — хрипло прошептала Ара. — Его больше нет… Я не могу без него… Он ждет меня там…

— Он не был бы рад твоему уходу! — отрезала Даша. — Ты еще ничего не сделала в жизни, чтобы стать достойной его памяти. Тебе рано идти к нему, ты этого пока недостойна! Встань и продолжи его дело! Слышишь, Ара? И он скажет тебе спасибо, когда вы встретитесь!

— Продолжить его дело? — в глазах черноволосой появилось осмысленное выражение. — Но как я могу, Создатель не дал мне его таланта…

— Да кто тебе это сказал?! — с яростью бросила Даша. — Встань в полный рост и иди вперед, несмотря ни на что! Оплачь его, люби, но иди вперед! И ты увидишь, как он улыбается тебе оттуда!

— Идти вперед… — прошептала Ара, и из ее мертвых, сухих глаз одна за другой закапали слезы. — И он улыбнется мне…

Она всхлипнула. Ну, слава Богу, уже плачет, а не сидит с мертвыми глазами. Даша не раз сталкивалась за последние годы с горем после гибели близких людей и знала, что главное — заставить человека хотя бы заплакать, вывести из первого, самого страшного шока. Она решительно отобрала у Ары гитару, села рядом на пол и прижала девушку к себе. Та снова всхлипнула, а затем зарыдала уже в голос, уткнувшись утешительнице в грудь. Даша гладила ее по голове и сама едва удерживалась от слез, вспоминая смерть папы с мамой.

Аарн почтительно молчали, глядя на них. Еще бы, мало кому удавалось стать свидетелем рождения нового Целителя Душ. Их было слишком мало, и каждый пользовался в ордене огромным почетом.

«Где она?!» — прервал молчание пульсирующий тревогой эмообраз, и из гиперперехода вылетела взъерошенная и задыхающаяся Релла.

«Ты опоздала, сестра…» — ответила Вериль.

«О, Благие! Она?..»

«Нет. Даша справилась. Поздравляю с коллегой».

«Значит, я не ошиблась… — облегченно перевела дух Релла. — Все-таки Целитель Душ. А как она справилась?»

«Немного жестковато, на мой взгляд, но действенно».

Релла быстро просмотрела память подруги и кивнула.

«А здесь по-другому и нельзя было, — хмыкнула она. — Даша нашла единственно верный подход, я бы действовала не менее жестко, хоть и немного иначе. А сейчас еще добавлю кое-что от себя для закрепления эффекта».

На стене напротив появилось изображение темной и сырой камеры. Потом ее сменило лицо мечтательно улыбающегося человека. Молодого мужчины. Даша ошеломленно смотрела на него — настолько красивых людей она никогда не видела. И в его красоте не было ничего неестественного, наоборот — это была зрелая красота знающего себе цену сильного мужчины. Сперва Даше показалось, что это портрет, но потом девушка поняла, что перед ней что-то, напоминающее синематограф. Только в цвете, объеме и со звуком.

— Лар… — прошептала Ара и заплакала еще отчаяннее.

Так это и есть погибший? Даша горько вздохнула. Ну, почему, Господи, почему именно такие гибнут чаще других? А бесполезные скоты наподобие Ильи живут и здравствуют. Какая-то в этом глубочайшая несправедливость. Ей самой хотелось плакать, но Даша привычно держала себя в кулаке, ведь сейчас от нее зависит эта бедная девочка.

Лар на экране что-то сказал, затем послышался перебор гитарных струн. Можно было заслушаться, мало какой гитарист умел заставить свой инструмент плакать и смеяться. Этот умел. А потом Лар запел. Вот тут-то Даша и растерялась. Не может быть у человека такого голоса. Такой голос слишком велик для человека. Наверное, потому Господь его и забрал…

Девушка вслушалась в слова и едва удержала судорожный всхлип. Да он же чувствовал, что погибнет! Он знал это. С трудом переведя дух, она погружалась в накатывающуюся на нее песню. Даша не знала, что Лар пел для ее брата с друзьями, и только потому пел по-русски.

Не плачь, когда метет пурга.

Ты знай, весна настанет.

Не надо плакать и тогда,

Когда меня не станет…

Уйди в метель, найди ответ,

Пусть горе не достанет,

Найди любовь и меру лет,

Когда меня не станет…

Тебе отсюда мой привет,

Ведь светлый день настанет,

Иди вперед, там боли нет,

Когда меня не станет…

Взлетай, возьми звезду в ладонь,

Здесь крылья не расправить,

Лети, и пусть горит огонь,

Когда меня не станет…

Да, в этой песне есть ответ,

Надежда утром встанет,

Пусть будет жизнь и добрый свет,

Когда меня не станет…

«Когда меня не станет…» — повторила про себя Даша последние слова песни. Стихи, если разобраться, выглядели не бог весть как с литературной точки зрения, но что-то в них было неуловимое… А уж когда их пел своим божественным голосом Лар…

«Уже не споет, — мелькнула горькая мысль. — Больше никогда не споет… Почему, Господи?»

— Спасибо, любимый… — донесся до ее слуха слабый шепот Ары. — Я взлечу, я обещаю тебе, что взлечу…

Потом она снова уткнулась Даше в грудь и расплакалась. Но это были не прежние слезы отчаянья. Эти слезы уже утешали, помогали успокоиться. И вскоре бедняжка только слабо всхлипывала. Даша что-то шептала ей на ухо, даже сама порой не понимая — что. Да слова были и не важны, главное сейчас — интонация. Наконец, Даша сумела поднять Ару на ноги и взглядом попросила помощи у Вериль, с облегчением заметив стоящую рядом с ней Реллу. Вскоре все четверо оказались в каюте Целительницы.

Даша улыбнулась, не открывая глаз. Настроение почему-то было светлым, солнечным. Как жаль, что сейчас придется вставать и идти на кухню мимо привычно ругающихся соседей, чтобы согреть себе кипятку. Со вчера у нее осталась маленькая ржаная горбушка, и надо позавтракать, хотя есть почему-то не хотелось. Но на работе захочется, еще как захочется. Впрочем, к постоянному чувству голода Даша давно привыкла. Представив себе злобные взгляды соседей, девушка поморщилась — нет, не пойдет она кухню, бог с ним, с кипятком, обойдется как-нибудь. Хоть бы только Илья уже ушел на свой завод, очень не хотелось встречаться с ним. Опять ведь начнет приставать…

Смутно вспоминался чудесный сон, в котором за ней пришел Коля и увел за собой в небо, на эфирный корабль какого-то ордена. Даша снова улыбнулась — и надо же было такому присниться?.. Вот уж не думала, что в ней после всего пережитого еще не умерло ожидание чуда. Ладно, хватит нежиться в постели. Девушка резко распахнула глаза и собралась вставать, когда поняла, что лежит вовсе не на привычной узкой железной койке. Она лежала на огромной круглой кровати, на чистом белоснежном белье. Рядом тихо посапывала уткнувшаяся в подушку Ара.

Господи, так это не сон?! Слава тебе, Господи! Все вчерашнее мгновенно вспомнилось во всех подробностях. Даша не решилась отпускать Ару от себя, боясь, что та снова впадет в черное отчаяние, и девушек уложили спать вместе. Вериль только заставила все еще плачущую Ару принять какое-то лекарство, кажется, снотворное.

А потом… Да, потом Дашу попросили повторить три каких-то странно звучащих слова. Даша повторила, и с потолка прогремела наполненная торжеством и радостью птичья трель. И как после этого обнимали ее Вериль с Реллой, называя сестрой. Девушка поняла только, что с этого момента официально принята в этот малопонятный орден. Но пусть малопонятный, ей все равно здесь очень нравилось. Люди вокруг были просто чудесными, открытыми, радостными. Да, когда заговаривали о Ларе, на глазах у многих появлялись слезы, но они жили дальше. Даша широко улыбнулась новому дню и новой жизни, ждущей ее.

Примечания

1

Отрывок из песни «Волки» группы «Би-2»