Группа продленного дня

Игорина Рускова (2024)

Даша выросла в благополучной семье. Сейчас ей тридцать. Она страдает маскированной депрессией и бытовым пьянством. Ее родители об этом не догадываются. Пати выросла в благополучной семье. Сейчас ей двадцать восемь. Она зависима от беспорядочных половых связей и не верит в любовь. Ее родители об этом не догадываются. Глеб вырос в благополучной семье. Сейчас ему тридцать пять. Он достигатор, готовый идти на все ради цели, и эмоциональный импотент, неспособный выражать свои чувства. Его родители об этом не догадываются. Благополучные семьи — явление, на первый взгляд, не претендующее на драму и тем более на трагедию, но каждому, кто столкнулся с ним в детстве, есть о чем рассказать. И часто эта история — не про игрушки и конфеты, а про травмы: неочевидные, еле различимые, поверхностные как будто даже, но на деле — глубокие и болезненные. «Группа продленного дня» — как раз о таких. О «несуществующих» травмах детей из благополучных семей.

Глава 10

Хлопковые плетеные веревки впиваются в тонкую кожу ее голых запястий и щиколоток. Она тоже голая — на ней нет даже трусиков. Руки, ноги, шея — все тело затекло, хотя с того момента, как он затолкал ее в багажник, прошло минут десять, не больше. Она не успела понять, как все случилось.

Они ехали и разговаривали. Он шутил, говорил комплименты, а потом остановил машину и сказал, что ему нужно что-то взять сзади. Ей показалось странным, что он вышел из машины, чтобы это сделать, но когда он резким движением завел ее руки за подголовник и умело и быстро, будто практиковал этот фокус постоянно, надел на них наручники, вопросов у нее больше не осталось.

Сначала он не трогал ее — только смотрел и называл своей куколкой.

Когда он произнес это слово в первый раз, полушепотом, по слогам — «ку-кол-ка» — ее парализовало. Тело как будто перестало принадлежать ей — стало тяжелым, слишком тяжелым, чтобы им можно было шевелить. Она направила внимание внутрь своей головы — зацепиться за какую-нибудь мысль, хотя бы за одну, чтобы перестать так сильно бояться, но у нее не получилось: там было пусто. Ничего.

Потом он начал гладить ее по лицу. По ее красивому лицу: так он говорил о нем, пока его крепкие пальцы несильно сдавливали щеки, скользили по нежной коже век и ресницам, оттягивали нижнюю губу.

Когда на светофоре загорелся красный и у него была целая минута, чтобы полностью сосредоточиться на своей пассажирке, он попытался ее поцеловать. Она в ответ крепко сжала зубы и замотала головой, но, получив пощечину — звук был глухим, резким — вскрикнула и приоткрыла рот. В этот момент в него ворвался большой настойчивый язык и уверенно проделал все, что хотел его хозяин.

На следующем светофоре, который освободил его руки еще на пару минут, он сжимал ее грудь, особое внимание уделяя соскам и выкручивая их так, что они краснели и увеличивались в размерах, мял бедра и иногда дотрагивался до области между ними.

Она не понимала, почему не пытается сопротивляться, а еще не понимала, почему он проделывает с ней это насильно: обычно к подобному поведению какой-то процент мужчин прибегает только тогда, когда не видит возможности получить секс по обоюдному согласию, а он даже не предложил ей провести ночь вместе — кто знает, возможно, она и согласилась бы.

Мысль, которая в следующую секунду пришла в голову (лучше бы там по-прежнему было пусто), ужаснула: ему просто нравится насиловать, он возбуждается от самого процесса и своих ощущений в нем.

— Я хочу почувствовать тебя прямо сейчас, не могу больше ждать, — сказал он и свернул с главной дороги.

Через какое-то время машина остановилась в лесу.

«Мы где-то в районе МКАДа», — машинально подумала она.

— Как думаешь, нам нужен презерватив? Кажется, у меня была пачка. Хотя… Такая девочка, как ты, наверное, очень внимательно следит за своим здоровьем.

Он открыл бардачок. Она посмотрела туда и оцепенела.

Нож. Обыкновенный складной нож.

Заметив ее взгляд, он вытащил его, начал рассматривать, а потом медленно выдвинул лезвие.

— Нравятся такие игрушки? Возьмем его с собой?

Ей стало так страшно, что она закрыла глаза, а через мгновение почувствовала на своей шее холодное металлическое касание.

— Я сейчас сниму наручники, — тихо и как-то даже ласково сказал он. — А ты представишь, что они по-прежнему на твоих руках, и не будешь мне мешать наслаждаться тобой. Договорились?

Она кивнула.

— Умница, — похвалил он и, положив нож между ее ног, вышел из машины.

Она, наблюдая за тем, как он медленно подходит к передней правой двери и открывает ее, не двигалась, почти не дышала.

— Выходи, — его тон стал отрывистым, командным. — Быстро!

Она не пошевелилась. Тело словно приросло к сидению.

Тогда он схватил ее за плечо и с силой потянул на себя. Сопротивляться было бесполезно (ну или ей так казалось), поэтому она вышла из машины, стараясь не порезаться о нож, который по-прежнему лежал между ее ног, и застыла на месте.

— Дай мне нож.

Эти слова будто разрезали воздух. Стало очень страшно.

Она медленно наклонилась к пассажирскому сидению и через несколько секунд протянула ему нож.

Он спокойно взял его, улыбнулся и провел лезвием по ее волосам. Какое-то время он молча смотрел на нее, неподвижно стоящую у машины, а потом снял с нее обувь.

— У тебя очень красивые ноги, — сказал он.

Ее голые ступни тут же сжались. Сначала — от его прикосновений — они ощущались какими-то колючими, потом — от прикосновений влажной холодной земли.

Пока он раздевал свою пассажирку — делал это медленно, держа в одной руке нож и иногда дотрагиваясь лезвием до ее голой кожи, ее тело постоянно покрывалось мурашками: не только от ужаса, но и потому, что на улице, а тем более в лесу, было прохладно.

Он крепко взял ее за плечи и повел к уже открытому багажнику. Ее взгляд зацепился за веревки, лежащие в нем.

— Тебе пойдет быть связанной, — усмехнулся он, а потом развернул свою пассажирку к себе спиной и привязал сначала левую, а потом правую ее руки к газовым упорам багажника. (Для чего? Она ведь не сопротивлялась! Мысль о том, что ему просто нравится насилие стала казаться ей очевидной.)

Секс — без презерватива — длился минут десять. В момент оргазма он задрожал, застонал, по-животному захрипел, и она ощутила, как на ее поясницу льется теплая жидкость.

После он поцеловал ее в плечо, отвязал, повернул к себе лицом и крепко, настолько, что ей показалось, его руки вот-вот сломают ее, обнял.

— Я и не думал, что сегодня ночью мне достанется такой подарок, — прошептал он. — Не хочу, чтобы ты видела, куда мы едем, поэтому весь оставшийся путь ты будешь здесь.

Он связал ее руки вместе и, немного подумав, проделал то же самое с ногами.

Это невозможно! Она была уверена, что с ней такого точно никогда не случится, а теперь лежит в багажнике, а хлопковые плетеные веревки впиваются в тонкую кожу ее голых запястий и щиколоток.

Внезапно она подумала о том, что если бы ей досталась роль одного из главных героев в фильме ужасов, она стала бы первой жертвой маньяка — самонадеянной, беспечной и ужасно глупой красоткой.

Через время она почувствовала, как перестал дрожать мотор, и услышала звук закрывающейся двери.

Багажник открылся.

Он улыбался и смотрел прямо ей в глаза.

— Надеюсь, тебе понравилось, моя куколка, а теперь мы перейдем к самому интересному.