Вторник, №11 (30), август 2021

Игорь Михайлов

Тема номера: «Back in the USSR»30 лет тому назад развалился СССР. И вот будущее наступило. Не совсем светлое. И не совсем будущее. Если заглянуть в честные глаза политиков, послушать предвыборные лозунги и почитать о наших достижениях, то песенка The Beatles не такая уж и безумная.Так вспомним детский стишок Сергея Михалкова:Смеется кто-то надо мной:«Попался, пионер!»А я хочу домой!Домой!!Домой в СССР!!!Как же хорошо вернуться домой.Приехали.Назад в будущее!Back in the USSR!

ОТДЕЛ ПОЭЗИИ

Валерий КУЛЕШОВ

Зов

Поэма

Отцу моему и сыну

…когда же тёплая прохлада

коснётся дрожью скорбных плеч,

вновь слышу недосказанную речь

из гиблой глубины седого сада.

Вновь слышу недосказанную речь,

вновь слышу голос предков наших давних,

и что-то, непрощающее, давит,

ничком на землю заставляя лечь.

И что-то, непрощающее, давит.

За всю их боль вновь чувствуя вину,

я доскажу, я песней вам верну…

Дай зоркий слух. О, Боже, дай мне.

Я доскажу, я песней вам верну

ржаную правду жизни их потухшей,

и станут беспокойны чьи-то души,

чужую боль вбирая по зерну.

И станут беспокойны чьи-то души,

но мне прощенья всё ж не заслужить:

до той поры, пока придётся жить,

мне боль родную — непрестанно слушать.

До той поры, пока придётся жить…

*

Планету, где в крутом краю

врос в землю отчий дом,

в снах ясных часто узнаю,

ломая старый стон.

Сон-I

Мне снится: тёмен дом, теперь

огня и в нём не жгут,

сама собой здесь ходит дверь —

иного и не ждут.

Мне снится, будто я — старик —

влачу последний путь:

свой первый в этом мире крик

предсмертным — вспять вернуть.

Мне снится, будто с большака

до края не дойти,

уводит в сторону клюка

с извечного пути.

Мне снится, будто тыщи дней

скрипит костьми — окрест

пристанища святых теней —

живой, глазастый крест.

Мне снится, будто нет конца

вопросу в той версте,

и вещий ветер улица

бедой прошелестел.

Мне снится, будто слабый звук

с земли меня низверг:

падение — без крыл, без рук,

паденье вниз, и — вверх.

Мне снится: взгляд с креста слетел

и душу мне прожёг.

Под ноги — лестница из тел,

я сквозь дыру прошёл.

*

И мне навстречу — ярый свет,

но светлый путь… куда?

Ответа — нет, предела — нет,

земля — в лицо. Удар.

Явь-I

Свою всё чаще слышу кровь:

— Спеши делить беду, —

и я иду в остывший кров,

кровиночкой иду.

Редеет ближняя родня,

а те, кто нынче жив…

Всё больше вижу, боль продля,

и лиц, и душ чужих.

С немногими, кто держит род,

кто свет его и дух,

чтоб влиться в кровь страны — народ,

в одной струе иду.

И кровный голос вновь велит,

суровый — испокон:

— Послушай клок сырой земли,

где клал земной поклон.

И до меня доносит дрожь

вздох вечной тишины:

— Ты правды мёртвых не поймёшь,

боль не познав живых.

Я чуял: русские слова

вошли в меня. Их смысл,

я рвущей болью познавал.

И прорастала мысль:

«Боль правит каждою судьбой,

кладёт для жизни след,

когда сжигает душу боль,

яснее белый свет».

*

Не на пустом взошла она —

на тех людских костях,

что многое простят сполна,

забвенья — не простят.

Явь-II

Пирует люто боль живых

и дома, и вокруг,

и, словно в ранах ножевых,

кипит, и чертит — круг.

И вновь на круг ложится путь,

исход ему — дыра,

и тают в ней, и в ней живут

и завтра, и вчера.

И чёрная дыра времён

жжёт белый свет из тьмы,

пока сегодня светит он,

есть — мы.

Но в сущем огненном клубке

едино всё и вся,

и в знаках рока на руке

круги миров свистят.

Я руки подношу к лицу,

и свист меня слепит:

круги в глазах, по ним к венцу

терновому — следы.

Едино всё: следы, шаги

безмерный тянут ряд.

Сквозь пыль бьёт свет из-под ноги,

и времена — горят.

Они свободны лишь тогда,

покуда по земле

идут горящие дотла.

Проложен путь и мне.

*

Очерчен круг, начертан путь,

исходный звук зовёт:

вновь Слово обретает суть

всего, над чем встаёт.

Явь-III

Горела мёртвая вода

в час пик — в раскольный час,

и пропадом я пропадал

в последний самый раз.

Проклятьем шагу моему

плевок хлестал вослед,

(и это было наяву

со мною, не во сне…).

Махнув рукою на себя,

я песнь мою вспугнул,

глухому отдала земля

в костях рождённый гул.

Я забывал отца и мать,

черта валила с ног,

я проклят был — их забывать,

я их забыть не мог.

И, словом глухоту поправ,

дорогой тяжких снов

увёл меня сквозь память в пра-

прапамять — вечный зов.

Воспряли разом голоса

неведомых людей,

во всеобъемлющих глазах

себя — я разглядел.

И в ужасе немом застыл

разворошённый жар,

толкал меня обратно стыд,

но свет меня держал.

*

Из точки вышли все пути,

а в точку по судьбе

нам суждено один пройти

путь: от себя — к себе.

Явь-IV

Полярная болит звезда

над русскою стезёй,

Верховный свет её всегда

был преломлён слезой.

Мы в смутных, знобких временах

по ней сверяли шаг,

под нею вызрела вина,

и рушилась душа.

Всё — до предела. Ну а там,

к суровой правде строг,

свет в наши души западал,

как стержень, как итог.

Пусть что-то — шелест или свист? —

шло изнутри, извне,

отныне в сумраке не вис

наш путь, а с ним — и след.

Ничто не происходит вдруг

на почве болевой,

нам вечно двигать этот круг,

незримый, огневой.

Тем шире он, чем боль больней,

и, звёздам в унисон,

вглубь нераспаханных полей

родимую несём.

Нам нашей боли не избыть,

власть круга не разнять.

Ловлю в тени слепой избы

хрип бледного коня.

*

Надрыв, и ветер — в рукаве,

но следу не простыть:

всё сущее одних кровей,

да связей непростых.

Явь-V

Бессмертен жертвенный народ,

себя ведущий — сквозь

себя, и светится исход

призывной песней звёзд.

И слышу я, что позабыть

нам сроду не дано,

гвоздём нам в души свет забит,

и он звенит давно.

Казнись, пропащая душа,

сухим огнём гори,

и, песней пламенной дыша,

себя проговори.

Дух, извлечённый из луча,

да воспарит лучом,

словам душевным — прозвучать:

высоко, горячо.

На свете жить, чтоб свет пропеть,

любому на роду

начертано. Душе — гореть,

и я не пропаду.

Ничто за мной не пропадёт,

другого боль пронзит,

созрев. Туда мы все идём,

куда нам совесть зрит.

Рассудят нас огонь и свет,

начало и конец.

В следах восставший гориц вет

не растопчи, слепец.

*

Лишь зубы обломав, узнать,

восторг глотнув и грусть:

не развязать того узла,

что завязала Русь.

Сон-II

Я вижу поле: на меже

топтанье тёмных толп,

людьми не пахнет, и уже

наметил прорву столб.

«Давно отпетым — помоги…»

Но всхлипывает топь:

пустые месят сапоги

былых хозяев плоть.

Я вижу небо: ни души

впредь не взойдёт на круг,

меня, конечного, тушить

ввысь занесён каблук.

И грянул он. Под ним на спектр

рассыпав боль свою,

во мне исхода ищет свет:

я и в земле горю.

Я вижу время: от меня

оно берёт отсчёт,

моим огнём воспламенясь,

вконец концов течёт.

Но не сойти ему на нет,

верша огневорот,

оно опять в тугом узле

меня — мне отдаёт.

Я вижу долю: на семи

мне полыхать ветрах.

Я поднимаюсь от земли

за совесть, не за страх.

*

…до той поры, пока придётся жить,

страдать народной речи отголоску.

Колосьев истин горькую полоску

от века к веку жать мне… жать и жать,

колосьев истин горькую полоску

горючим потом поливать своим.

На том — стоим.

17 июня 1976 г.Декабрь 1977 г.18 декабря 1983 г. — 11 марта 1986 г.

Дмитрий АНИКИН

Поповские сказки и присказки

Повадился на вечерню — всё равно что в харчевню:

утром свеча, вечером свеча — глядь, и шуба с плеча.

Народная пословица

1

Повадился в храм

оставлять деньги там:

свечка за свечкой

для жизни вечной,

треба да треба

за-ради неба.

Псалмы звучат —

дьяки брюхом урчат;

грехи худеют —

попы богатеют;

брюхо в голоде —

архиерей в золоте.

2

Ходит поп по селу,

на каждом углу

девок пощиплет,

водочки выпьет,

подаст постного,

поест скоромного,

силой крёстною

изведёт врага тёмного.

3

Пошла попадья в баню,

с ней слуга умный Ваня;

взяли яств и вина —

ничей муж, чья жена?

Побаловались паркóм,

покатывались кувырком,

разгорячилась плоть,

так что не приведи Господь.

4

За какие грехи —

ха-ха-ха, хи-хи-хи —

попа поминали,

попадью мяли?

Попадья бела,

попадья мила,

попадья разумна,

воздыхает шумно.

Лежит на полатях,

потеет без платий,

жирна, как моя печаль,

вечнá, как начало начал.

5

Пировали они,

ели пироги,

каждому половина —

на, детина:

мы теперь не враги,

мы теперь как сродни.

* * *

Распластались тела,

как сажа бела;

поп со двора —

так и нам пора

за дело такое,

за — взяться — живое.

6

А была у попа

жена глупа,

две дочки

саженного росточка,

сын-малец —

не жилец.

А сам долгогривый,

перед Богом служивый,

знал свою выгоду —

платить раз в году…

* * *

А работа моя с утра и до ночи,

а каждый приказывает чего хочет.

Поле вспаши

да поле засей,

сено просуши,

в копны сбей,

урожай собери,

зерно смолоти,

уплату смотри

не упусти.

* * *

Промелькнули за днями дни,

и

вышли сроки,

чтоб брать с чертей оброки,

а черти разные:

мытые и грязные,

высшего сорта

каждый четвёртый,

за оброк в ответе

каждый третий,

карман с дырой

набил каждый второй —

со всех до одного

не упустит поп своего.

* * *

Вот что брал с беса —

так, ради интереса:

с рубля — полтину,

с мешка — сколько выну,

с дома — три бревна,

с бутыли — глоток вина,

с лошади — подковý,

с человека — головý.

* * *

А придётся и попу

ответ держать.

Сидит, чешет в пупу,

поминает мать,

лоб потирает,

смерти видает

серую муть,

а я — на палец дуть,

а я — целиться в лоб,

не промахнуться чтоб,

а я — считать до трёх —

ну, помогай Бог!

* * *

Кто будет без попа в церкви служить?

Кто будет без попа деток крестить?

Ты ли за всех работник, за всё ответчик,

подметальщик полов, зажигальщик свечек?

* * *

И трус начнёт,

и град пойдёт

с яйцо не с голубиное —

с воронье,

затрясёт земля осинами

спросонья.

* * *

А в реках наших потекла смола,

всё, от велика до мала,

воды сожгла.

Воздух от стонущих бед сгустел —

тот, кто по нему летел,

камнем бы тяжким стать хотел.

* * *

Плох был поп,

а без него всё равно как потоп:

бесы стрекочут,

нас ворочат,

кладбища стали пусты,

попадали кресты,

смотрю — умертвие,

дышу — поветрие.

* * *

Грехи были пух,

стали — камень;

глас был сух,

стал — пламень;

слеза была вода,

стала — соль;

лишь боль, как была всегда,

так и осталась боль.

* * *

А станем умирать,

так некого звать.

Что ж это за смерть,

если над ней не петь,

если над ней не дымить?

Да так и не надо жить!

* * *

Ах ты дурак,

щелкун,

потаскун!

Сделал не так,

как отцы учили,

как матери говорили,

как деды знали,

поклоны клали,

как прадеды правили —

церковь поставили!

* * *

Бывшее небывшим делается,

мука обратно мелется:

из муки — в зерно,

не как заведено;

из зерна — в колос,

и чернеет седой волос;

из колоса — в росток:

был верзила — стал сам-с-вершок;

из ростка — в семя,

и так со всеми!

Бывшее небывшим становится,

звёзды назад хороводятся.

* * *

Щёлкнул старика раз —

открылся у него, скосился глаз;

дал щелчка второго —

вернулось старику слово;

третьим щелчком душу возвратил,

к телу прибил.

* * *

Пошли дела —

как сажа бела.

Владимир БУЕВ

Пародии

Виталий Пуханов

Как поэтично умер Блок!

Он задохнулся, словно рыба,

Сломался, как станок,

И выбыл,

Не нажимая на курок.

И нам безумно жалко Блока

(По лит-ре сдвоенный урок).

От смерти Блока бездна прока.

Спасибо, Александр Блок!

Владимир Буев

Поэзия — любая смерть.

Поэта смерть вдвойне лирична!

Закопан коль в земную твердь,

Отлично!

Ибо круговерть

Природы изучают в школе.

И Блок, и прочие писцы

Проклюнутся в чужом глаголе.

…Пусть мрут, как мухи, стервецы.

Виталий Пуханов

Я долго подбирал отвёртку

Под болт, что на меня забит.

Мне пригодились йод и бинт,

Подсел на вату и зелёнку.

Устал, слетел со всех орбит,

Пока выкручивал болтяру,

Что был пророчески забит

Под пьяный гогот и гитару.

Я превратился в минерал,

Пока отвёртку подбирал.

Вокруг болта болтались мы,

Весь дольний мир на нём держался.

Духовной скрепой оказался,

Мерцал, посверкивал из тьмы.

Владимир Буев

Не знаю, чем я занимался,

Себя уверив, что спасён.

Мой добрый жест был расценён

Как знак того, что я сломался.

Теперь болтаюсь на болте.

Кручусь, но делать что-то поздно.

Аллюзия: я на кресте!

Иллюзия амбициозна.

А пьяный вдрызг легионер

Не сознаёт, что Люцифер.

Лабарум я тому вручу,

Кто скрепу-болт из тела вынет.

Уж не молю, вовсю кричу:

— Меня отдайте медицине!

Виталий Пуханов

На Марсе все сошли с ума.

А чем ещё здесь заниматься?

Стоит смертельная жара

И очередь в реанимацию.

Звёзд мельтешенье, птиц галдёж,

Цветенье буйное растений.

Ты скоро здесь с ума сойдёшь!

Зато сойдёшь с ума со всеми.

Владимир Буев

Зря говорят: сойти с ума,

Мол, только в одиночку можно.

Открытий новых нынче тьма

Правдивых. Впрочем, как и ложных.

В психиатрии вот прорыв

Случился крайне прихотливый:

Толпой с ума сойти — не миф.

У пандемий нет эксклюзива.

Виталий Пуханов

Виталий Пуханов

Мы хлам любили, берегли.

К нему нас приучали с детства.

Его, как пядь родной земли,

Передавали по наследству.

Куда его? Когда его

Любили бабушка и мама!

И он надёжнее всего:

Не к праху прах, а хлам от хлама.

Владимир Буев

Коль хлам любил кто и берёг

И коль к нему приучен с детства,

Коль ветхий хлам твой столь убог,

Хватай ещё и хлам соседский.

И вместе с личным хламом детства

С хламьём от бабушки и мамы

Отдай потомкам по наследству

Для продолженья этой драмы.

Виталий Пуханов

Живёшь и веришь, тянешь лямку.

На пустыре копаешь ямку.

Сажаешь, солишь. «Крекс, пекс, фекс!»

А дальше — длительный процесс.

И что нам кот или лиса?

Здесь век спустя шумят леса.

Там оптом брендовые куртки

Уносят ветви в небеса.

И снизу вверх глядят придурки.

Владимир Буев

О дураках ли речь ведётся

Иль о стране большой поётся?

…Уж если начался процесс,

За ним когда-нибудь прогресс

Шагнёт монетами пятью

Туда, где счастье дурачью,

Возможно, даже подмигнёт,

Но, улыбнувшись, упорхнёт.

С котом или в лесу с лисой

Дурак останется босой —

Монеты умный заберёт.

Виталий Пуханов

В аду совсем другие деньги

И хватит несколько монет,

Чтобы купить покой недельный,

Фонарик, пачку сигарет.

В аду за деньги можно много

Чего купить и приобресть:

Вам издали покажут Бога.

И вы поверите: Бог есть.

Владимир Буев

Чёрт с Богом заключили сделку

Теперь один другому… нет,

Не брат, не сват — партнёр. Проделку

Устроили из-за монет.

Отстёгивает дьявол Богу

Его процент договорной,

А дурень верит и дорогу

Сам торит в ад своей ногой.

Виталий Пуханов

Меня спасло предательство твоё,

Отчаяньем наполнив до краёв.

В отчаяньи, как на море в безветрии,

Без компаса, без пищи, без воды.

Но никакой другой со мной беды

Не приключилось за десятилетье!

Как дивная узорная броня

Хранит твоё предательство меня.

Уродливых цветов угрюмые соцветья

Целую нежно, голову клоня.

И жадно я тебе желаю долголетья.

Владимир Буев

Я очень добр в отличье от тебя:

Я не предам — ты предаёшь меня.

Ты предаёшь — и этим я спасаюсь.

Порядочность моя — твоя мозоль,

Ведь лишь она приносит тебе боль.

Ты не спасёшься, тут я постараюсь.

На этом свете долго ты живи,

До сотни лет как минимум плыви.

Болей, страдай, впадай во все уродства.

Я не предам тебя, как ни дави:

Я ни на шаг не отступлю от благородства.

Виталий Пуханов

Мы жили в космосе, и нас

Однажды навещал Гагарин.

Свет обещал тянуть и газ

И был за что-то благодарен.

Не в Заполярье, не в тайге,

Не в богом проклятой Сибири,

Мы где-то в космосе. Но где?

Прости, Гагарин, мы забыли.

Владимир Буев

Гагарин свет нам обещал

И газ. Забыл мужское слово.

Сказал спасибо и пропал.

Всё вышло как-то бестолково.

Теперь корячатся Газпром

С единой электросистемой,

Гагарин был бы мужиком,

У бедных не было б проблемы.

Виталий Пуханов

Висел предмет на волоске,

Экзамен был почти завален.

И к чёрной гробовой доске

По одному нас вызывали.

Противно пальцы пачкал мел,

Скрипел и пудрой осыпался.

Решить задачу не сумел,

Её решили мел и пальцы.

Как школьный аттестат уныл!

Глядел с любовью и тоскою.

И мне открылся целый мир

За чёрной гробовой доскою.

Владимир Буев

К чему любить, к чему страдать?

Ведь все пути ведут опять

Известно всем куда — в кровать.

О новых знаниях мечтать

Нет смысла, ибо обитать

Все будет там, где ликовать

Нам не придётся, а печать

Забвенья (чтобы не кричать)

Уста нам будет покрывать.

…На школьный аттестат начхать:

Стремлением к золоту пылать

Мой дух устал. Пора сдыхать.

Виталий Пуханов

Цветы молили на фарси,

На суахили, на иврите,

Но Бог сказал цветам: «Умрите!»

Иди и ты теперь, проси.

Мы и в Египте, и на Крите

Переводили письмена.

В них было сказано: «Умрите!»

А следом наши имена.

Владимир Буев

Перед иконами стоят

Пернатые, зверьё и рыбы.

Растений тоже груды, глыбы:

В моленьях пощадить вопят.

Но Бог их в рай и в ад позвал,

Как всех письменников античных.

Коль всякий смертный смерть познал,

То и другим жить нелогично.