Игра Теней. Архивы Логри. Том II

Игорь Самойлов, 2021

В новом романе серии «Проект 2050» события развиваются невероятным образом, ставя главного героя перед трудным выбором: стать чем-то новым или остаться самим собой. Тайные механизмы управления человечеством раскрываются, и незримые до настоящего времени вершители судеб проявляют свою суть.

4

Ронин ушел. Сифейри проводил его задумчивым взглядом, удовлетворенно кивнул и повернул свою голову ко мне:

— Итак, мы можем начинать, мой рисковый гость.

— Готов вам предоставить возможность играть первому, — вежливо сказал я.

— Играть? — как-то странно фыркнул, словно чихнул, сифейри. — По-вашему, это — игра?!

— А что вас смущает в этом определении того процесса, который у нас с вами происходит?

— Вы, переменные, неспособны видеть мир в его постоянной, чарующей взор видящего изменчивости. Ваш взор отображает мир лишь как набор сиюминутных картинок. Потому вам и кажется, что все — игра, какой-то забавный калейдоскоп.

Нет, мой неизбежно опрометчивый гость, это не игра. Разве что для меня. Вы и представления не имеете о том, что есть ИГРА. (Надо было слышать, как он произнес это слово…) Хотя на вашем месте об этом уже пора знать. Но тут уж каждому свое. А в вашем случае и рассказать-то некому…

Ну а насчет того, кому первому начать… могу начать и я. Но вы все же гость. Так что… вперед!

— Как скажете, милейший, — с легким поклоном согласился я.

Не понравилось мне это его упоминание про калейдоскоп. Откуда такому существу, как сифейри, знать про забавы человеческих детей, а? И что-то многовато философии. Тоже подозрительно. А с учетом моего плана на вопросы-ответы и вовсе опасно. Хотя кто ж их знает, этих парней из Тени, что там у них, за душой. Да и есть ли она у них?

Повеяло какой-то скрытной, но весьма реальной угрозой. Мы с Ронином точно что-то недосмотрели. Наш блестящий план стал представляться мне не таким уж и блестящим. Но время… его просто не было, и мне пришлось продолжать начатое дальше.

— Мой первый вопрос, уважаемый страж, таков, — начал я после минутного «как бы раздумья». — Жил в одной местности, на острове, человек по имени Эпименид. В один прекрасный день он встал и сказал: все жители этого острова — лжецы.

Тут я приостановился и посмотрел на сифейри. Он молчал, словно ждал продолжения. Ну а я и продолжил, гадая про себя о причине его молчания:

— Но ведь и он сам — житель этого острова, а значит, тоже лжец. Соответственно, то, что он говорит, — ложь, и, следовательно, островитяне не лжецы. Но если они не лжецы, то не лжец и он. Но если он не лжец, то его утверждение истинно и они все-таки лжецы. Так лжец Эпименид или нет?

Решив задать этому любителю загадок в качестве вопроса известный (и что важно, логически не решаемый!) парадокс лжеца в его самом простом варианте, я преследовал две цели. Первая — понять, как он выстраивает логику своих ответов и вопросов. (Со слов Анастасии мне было понятно, что сифейри — тот еще хитрец и к тому же любитель смешивать понятия.)

Вторая — а вдруг и правда он разрешит логически непротиворечиво этот вечный философский парадокс? Тогда и риск оправдан вдвойне. И наука, как любит говорить ректор, нас не забудет.

Сифейри продолжал молчать, и это молчание затягивалось. Я выразительно, насколько мог, взглянул на него, но его глаза были закрыты.

«Уснул, что ли? Как кстати-то. Давай, давай, сфинкс из Тени, просыпайся. Пора уже сказать что-нибудь», — подумал я.

— Как ты меня назвал? — раздалось в моем сознании. — Сфинкс из Тени? Ах-х, мой неслучайный гость изволит шутить, наверное?

— Разумеется, — торопливо заверил его я, обалдевший от неожиданности. — Только я сказал это про себя. Или мне показалось?

— Показалось… — задумчиво так повторил сифейри и пожевал своими мощными челюстями, словно пробуя слово на вкус. Челюсти впечатляли.

— Итак, милейший, — я уже оправился от неожиданного вторжения и стал понемногу нажимать, — каков будет ваш ответ?

— Пожалуй, поразмышляю об этом позже. А пока, мой хитрый мастер, будем считать, что первый раунд остался за вами. Проявить немного великодушия — ах, ну как это благородно с моей стороны! Вам не кажется? — в упор глядя на меня, загадочно спросил сифейри.

— А я так ждал ответа уважаемого мастера загадок… — нарочито (но без нажима) разочарованно протянул я. — Можно сказать, за ответами ведь пришел. Вот засада-то…

Сифейри наклонил голову и забавно так похрюкал. Не знаю, что это означало, но вид у него был превеселый. Похоже, его начало потешать наше состязание.

— Хотите ответ? — неожиданно спросил он.

— Очень хочу. — Тут я был искренен. Ведь, по легенде, один древнегреческий философ умер от истощения, поскольку сказал, что не будет ничего есть, пока не разрешит этот парадокс. И даже такая радикальная мотивация не спасла положение. Говорят, он умер от голода.

— А что взамен?

— Ничего. Это подарок.

— Но как же, нужно…

— Ничего не нужно, — перебил меня сифейри, — только ваше согласие на принятие подарка.

Заинтриговал он меня. Но, возможно, в этом был какой-то подвох. С чего бы сифейри подарками-то разбрасываться? Эх, как же мне не хватает Ронина! Не потому ли сифейри и настоял, чтобы молк ушел, чтобы втянуть меня во что-то? Однако узнать, лжец ли Эпименид… какой философ откажется-то?!

Тут, впрочем, мне пришла такая мысль — словно неожиданно вспомнил о том, зачем я здесь и что на кону: поможет мне знание об Эпимениде? Вряд ли. А тогда чего время терять?

«Помни, зачем ты здесь», — практически силой заставил я сам себя сконцентрироваться на главном.

— Не сочтите за невежливость, но лучше откажусь. Чтобы и мне было о чем поразмышлять.

Сифейри посопел, а потом отвернулся и замолчал.

— Готов выслушать ваш вопрос, — поторопил я его.

— Мой вопрос, мой вопрос… куда спешите, мой недоверчивый мастер? — подозрительно спросил тот.

— Так у меня семеро по лавкам…

— Ах да… дети… — пристально глядя на меня, многозначительно произнес сифейри (как-то нехорошо произнес). — Ну тогда слушайте загадку. Простую. Для детей (тут мне и вовсе послышался неприкрытый сарказм). Дает забирая, питает убивая, дополняет опустошая, умирает оживая — что это?

Тут-то я и попал. Оно и так было ясно, что все это маскарадно-вопросительное действо — ловушка. Да ведь надежда-то, как известно… а может, это надежда? «Ответ — надежда?» — пронеслось у меня в голове. «На такие вопросы, как этот, может быть множество ответов, и правильность определяет только задающий», — напряженно размышлял я, пока сифейри неторопливо прогуливался по краю выступа. Долго думать было некогда:

— Это надежда.

— Неправильно! — с ходу торжествующе отреагировал сифейри. — Это неправильный ответ, мой неизбежный гость. И столько же неизбежный пленник.

— Как-то очень уж рано радуетесь, — заметил я, стараясь сохранить спокойствие, — счет всего лишь один — один. И почему, интересно, неправильно?

— Ах, мой неразумный мастер, если бы вы знали, сколько было таких, как вы, здесь! И сколько раз я это слышал!.. Впрочем, вы правы, нужно соблюдать правила. Ничья — всего лишь ничья, и впереди — ахм-м-м, самое-самое интересное. И раз уж вы так торопитесь, то, пожалуйста, вам слово.

— Все знают, — начал я осторожно, — что такое хлопок от двух ладоней, а что такое хлопок одной ладони?

Здесь сифейри, даже не дожидаясь окончания фразы, вдруг громко замычал:

— Му-у-у.

И я в замешательстве развел руками. И в недоумении! На этот классический дзенский коан у меня была особая надежда. Откуда может это существо из Тени знать буддийскую практику?! А тем более соответствующий ответ?! Невозможно!

У меня было только одно предположение по этому поводу: сифейри мог читать мои мысли. Не знаю, насколько полноценно, но даже и частичная такая способность сводила к нулю все мои потуги в этом состязании. Может быть, именно поэтому он не ответил на первый вопрос — ведь я и сам не знал ответа. Одно было ясно: моя тактика срочно нуждалась в коррекции.

— Удивлены, мой якобы хитрый мастер? — промурлыкал сифейри.

— Да, — честно признался я.

— А как вам следующее блюдо? — продолжил он. — Эту загадку мне загадывал как-то один, чем-то похожий на вас, опрометчивый любитель вопросов. Он сказал: говорят, человек может не уставая смотреть на несколько вещей: как горит огонь, как течет вода и как работают другие. Здесь забыта еще одна вещь — какая? — спросил он. Вот и я спрошу, мой самоуверенный гость: о чем еще здесь не сказано? На что еще человек готов смотреть не уставая, а?

— Интересно, как вы ему ответили? — как бы между прочим обронил я.

— Что, уже сдаетесь? — притворно удивился сифейри.

— Нет, просто мысли вслух.

— Мысли вслух… занятное выражение. Ну, так узнаете, если интересно. Итак?

— Тут вариантов множество на самом деле. Мало ли кому что нравится, так ведь?

— Мой вроде бы хитроумный гость, от вас ожидается всего один вариант. Он же — правильный ответ.

— Тогда предположу, что это звездное небо, — со вздохом сказал я, понимая, что вряд ли это правильный ответ.

Сифейри закрыл глаза, словно решил поразмыслить над моими словами, и надолго замолчал. Потом открыл глаза и прошелестел:

— Неплохо. В принципе. Но тот человек имел в виду не это. Он мне сказал правильный ответ, а я, раз обещал, говорю его вам: еще можно смотреть не уставая на то, как струится песок. Но я скажу вам больше… не просто усеченную, выхолощенную и лишенную большей части смыслов расхожую фразу, которой он пытался поразить меня. Я скажу вам, как она звучала в изначальном виде. Тогда, возможно, вы поймете, насколько жалки попытки тех, кого называю переменными, обмануть меня. Насколько они ничтожны, насколько они смешны.

Так вот: человек может смотреть не уставая на то, как горит огонь, как течет вода, как струится песок и как работают другие.

Он произнес эту фразу так, что я замер от удивления. Столько ярких, незаметных доселе и неуловимых смысловых оттенков в этих вроде бы простых словах звучало в передаче сифейри! Только теперь я по-настоящему понял, про какой огонь, какую воду, какой песок, а главное — про каких «других» идет речь.

Богатство внезапно проявившегося контекста ошеломляло. И была в произнесенной им фразе не только глубина, так сказать, всеобщая. Было нечто сугубо индивидуальное в ней. Что-то именно для меня. Если представить человека такой образной стеклянной призмой, через которую преломляется восприятие, то сквозь призму моего восприятия я услышал, а точнее, почувствовал эти слова личностно.

Это я могу смотреть на эти вещи не уставая. На огонь Любви, на воды Благодати, на песок Времени. А другие… кажется, я начинаю понимать, кто они. И, пожалуй, еще меня поразило то, как он произнес слово «человек». Это звучало совсем не так, как говорим мы. Очень большое количество эмоциональной окраски создавало совсем другое поле смыслов этого слова. С ним надо было пожить, с этим ощущением. Почувствовать его на вкус. И это было возможно не в образном, а в прямом смысле.

— Пожалуй, вы правы, — согласился я, все еще под впечатлением. Да и что мне было еще сказать?

— Ну конечно, мой начинающий что-то понимать мастер, — почти дружески произнес сифейри. — Конечно, я прав. О чем вам и говорю с самого начала. Неизбежность… как основа моей правоты. Таков мой принцип. И мне кажется, он безупречен. Надеюсь, вам нравится? И не безупречность ли лежит в основании всякой красоты, м-м?..

Это было действительно сильно. И красиво. А еще пугающе. Кто же он такой, этот загадочный страж? Мне показалось, что какая-то, образно говоря, правда прозвучала в этот момент. Что-то, в чем я должен был уловить нечто особенно важное. Неуловимое, но необходимое. То, что искал. Словно вдруг увидел знак, оставленный мне кем-то.

— Ну что, продолжим, мой задумчивый гость? — радостно спросил сифейри.

— Давайте, — спокойно ответил я. — Переменчива, как погода, постоянна, как камень, недоступна, как звезда, всегда под ногами, как земля. Возвышает унижая, утешает отдаляя. Что это?

Задавая этот вопрос, вполне себе в стиле сифейри, я отчетливо понимал простую вещь: мне уже не выиграть.

Сифейри тем временем медленно, я бы даже сказал, лениво прогуливался по краю отвесной каменной площадки, внимательно рассматривая свой замок. Как будто и не слышал вопроса. А может, тактика такая у него. Давит на психику. Никуда не торопится.

Но я-то тороплюсь. Пришлось немножко покашлять, привлекая внимание сифейри. Он остановился, посмотрел на меня, словно только что заметил, и добродушно так произнес:

— Знаете, почему вы здесь? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Потому что у вас есть мечта. Это и ответ на ваш очередной вопрос, и причина нашего разговора. И если верно утверждение, что за все на свете приходится платить, то за мечту мы платим двойную цену. Вот так.

— Да кто же вы такой на самом деле?.. — вырвалось у меня помимо моего сознания.

— Время ваших вопросов закончилось, мой почти плененный мастер, — вкрадчиво прошелестел сифейри. — Осталось совсем немного ждать. Вы проиграли. Но правила требуют исполнения всего ритуала. И я дарю вам мой последний вопрос. Подумайте над ним. У вас теперь будет много времени для этого. Я сказал вам, что неизбежность — основа моей правоты. А что же лежит в основании самой неизбежности? Ответите на этот вопрос — поймете, почему вы здесь.

Сифейри что-то еще сказал, но я уже не услышал. Я смотрел на замок. От него отделилась небольшая часть и черным узким языком устремилась к нам. Через пару минут я понял, что это что-то вроде раздвижного моста, перекинувшегося от замка до каменистой площадки, где мы с сифейри вели наш диалог.

— Ну вот и все, мой навеки плененный мастер, — весело промурлыкал сифейри. — Осталось только поблагодарить вас за приятно проведенное время и хорошую игру.

И хотел бы ему ответить, да уже не мог. Плотное, неведомо откуда взявшееся вязкое облако укутало меня со всех сторон, сковало невидимыми путами, спеленало, словно мумию, и аккуратно уложило на черный мост. Спустя мгновение меня уже несло с головокружительной скоростью по направлению к замку.

«Что же, план в конце концов удался, — пронеслось у меня в голове, — я все-таки окажусь в замке».