Судьба и Служба. Тюркские контуры России

Игорь Шумейко, 2022

Книга «Судьба и Служба. Тюркские контуры России» – развернутая иллюстрация одной бесспорной (хотя и спорного авторства) формулы: «Поскреби русского – обнаружишь татарина». В летописях, официальных документах империи все тюркские народы России именовались: «поволжские, сибирские, кавказские татары». Печать исторического почета: «татары» – означала принадлежность Орде, империи Чингисидов. От Ивана Грозного, Годунова до Тургенева, Куприна, Рахманинова, Ахматовой российская знать, элита гордились татарскими корнями. Тюркские контуры прослежены от казаков до «самой русской» (считая упоминания в народных песнях) профессии: ямщик, татарский ямылчи. От общероссийского понимания Судьбы до фундаментального различия, подмеченного Л.Н. Гумилевым: «На Западе требовали прав, на Востоке – службы». Поездки по тюркской России, встречи с писателями, учеными, политиками, военачальниками М.А. Гареевым и Р.С. Акчуриным привносят в эти «контуры» личный, заинтересованный взгляд автора. Язмыштан узмыш юк (От Судьбы не уйдёшь), не уходит и книга от жарких споров, например, вокруг памятника Ермаку – проекции богатой русско-тюркской истории на наше сегодня.

Глава 3

Религия, закон, служба

Российско-турецкая конференция 2015 года

На головокружительных виражах современной ближневосточной политики Союз журналистов Москвы и его секретарь Виктор Черемухин летом 2015 года успели провести важную встречу российских и турецких журналистов и писателей. Модератором конференции выступил известный наш журналист, политолог, основатель «Независимой газеты» Виталий Товиевич Третьяков.

«Успели» — в том смысле, что вскоре, уже осенью 2015-го (в Сирии сбит российский самолет) организовать было бы невозможно. А тогда общение было вполне открытым. Вспомнить все последующие военно-политические виражи, регулярные обострения, убийство нашего посла Карлова, Идлиб, курды, напряженно всем миром ожидаемые встречи, решения президентов Путина и Эрдогана, в итоге — совместное российско-турецкое патрулирование в Сирии — долгий ряд подтверждений важности тюркской темы.

А тогда, летом 2015-го, я, видя немалое число сторонников «евроценностей», лозунгов вроде «Хватит кормить Кавказ!»… свое выступление начал с маленькой провокации:

— Как-де вызывающе выглядят сегодня в Москве XXI века! — эти, у которых:

1) все женщины должны носить платки,

2) всем мужчинам строго запрещено носить галстуки, бриться,

3) женщины неполноправны,

4) масса ограничений в питании, курении…

И, собрав ожидаемый комплект одобрений, вдруг уточнил: это же я перечислил сегодняшние стандарты русских старообрядцев! Мало, что этнически чистейшие, «русские в квадрате», два миллиона их… понасохранилось тут! Так они еще и — надежная «машина времени». Хотите узнать, как одевалась, питалась, сваталась, воспитывала детей… вся Россия (без кавычек) 200 лет назад? Гляньте на сегодняшних старообрядцев.

Пример, возможно, покажется несерьезным. Неожиданный, всемирный успех мультсериала «Маша и Медведь» Олега Кузовкова вызвал множество статей — попыток разобраться в причинах. Цитирую одну из них: «Самым дальновидным решением было надеть на Машу платок — именно он потом откроет франшизе рынок Саудовской Аравии». То есть женский платок открыл «Маше» Саудовскую Аравию (и другие мусульманские страны), в том смысле, что его отсутствие на голове героини просто исключило бы при всех прочих достоинствах сериала его появление на экранах. Но уточню: это «дальновидное решение» не было какой-то «военной хитростью», коммерческой находкой! Платок на голове — самая естественная, необходимая деталь одеяния, образа русской девочки.

Кроме фокуса с этим «дресс-кодом», начни только подмечать. Пройти хоть по пунктам анкет, начав не со знаменитого «пятого» (национальность), а с… третьего: «Отчество». Вдумайтесь, что означает наше традиционное указание имени отца в паспорте? Западный индивидуализм: важен только ты, Личность. Можешь взять и вписать хоть 3–5—9 своих имен, но Отчества — нет.

И наше, евразийское почитание родителя. Вспомните универсальное обращение: Петрович! Русское «…ич» — эквивалент восточного «ибн, бен».

Услышал тогда на конференции реплики (встречал их и после публикаций):

— Это принижает человеческую индивидуальность! Получается, не так важен ты сам, как: чей ты? Это стреноживает интеллектуальное развитие!

Но… тут на одной стороне с евразийскими сторонниками отчеств окажутся и самые бесспорные чемпионы во всей истории человеческого интеллекта: древние греки! Их основное обращение тоже было не «такой-то», а «сын такого-то». Отчество, наше «ич» — у них звучало как «ид»: Парменид, Кронид. Отец геометрии Евклид — сын Евкла, по-нашему: Евклыч… «Отец демократии» Фукидид, фрагмент Истории которого (реконструкция речи Перикла) сотни лет изучается во всех западных школах как манифест демократии, — Фукидыч!

Всем метаниям Личностей противостоит эта давняя традиция внимания к Роду, Судьбе: помни (не позорь) отца, свой Род.

Противостоит она, традиция, и религиозным новшествам. Что, какой-то «клевый» телепроповедник прилетел, сразу воцарившись на ТВ? Или новая секта десантировалась из-за океана с финансовыми ресурсами, неслыханными для местных? Пусть они и пробились уже в десятки стран и аргументы у них убойные, сродни лучшей рекламе: «90 миллионов купивших ЭТО не могут ошибаться!» Но простое возражение: «а мой отец, мои предки верили в…» — окажется сильнее всех рекламных бюджетов.

Этот кодекс патриархальщины, назови его хоть Адат, хоть «Домострой», в Евразии дополняет религиозные кодексы. Известно: на Кавказе котируется не только шариат, но и Адат (закон предков), причем (интересный этнографический факт): чем выше в горы, тем относительная ценность Адата возрастает. Тем яростнее защита поклонения могилам, десятков других обычаев, запрещаемых ваххабитами, несущими свой якобы «стерильный ислам».

Перебирая пункты реального сходства Адата и «Домостроя», даже не надо особо культивировать свой «традиционализм», достаточно не забегать «вперед либерального паровоза», пытаясь самозабвенно-радостно заглянуть в глаза его машинистам.

Войны, политические встряски все более обнажают цивилизационные фундаменты (строители знают цену «отстоявшегося фундамента»). Евросоюз — на римском. И нам бы не бродить, подобно пушкинским цыганам по Молдавии, вдоль того самого Траянова вала, известной крайней линии продвижения Римской империи, пытаясь, как выражался Чапаев, «примазаться», а признать, принять свою Судьбу — Кысмет.

Действительно, почему бы не принять в оборот это слово? У нас ведь весь «казацкий словарь»: атаман, есаул, сабля — тюркский. Любовь к Судьбе, «Амор фати» — любимый тезис Ницше.

Да, у нас была другая — Чингисова империя. Да, она сильно уступала Римской по устойчивости, так сказать, по протяженности вдоль Оси Времени. Изъян недолговечности будет рассмотрен подробнее.

Но выигрывала по широте охвата пространства, то есть по другим трем осям (и Тенгри — небо над Евразией тоже будет рассмотрено, переводя наше пространство от площади к объему).

Но краткость наших периодов прямого формального государственного, династического правопреемства компенсировалась передачей традиций, неформальных кодексов. Евразийская империя Чингисхана контурами просто поразительно до чего походит на территорию нынешней ШОС.

Расширение России от Волги до Тихого океана за 70 лет, без признаков геноцида, работорговли, свидетельствует о действенности той передачи традиции, неоспоримом источнике легитимности, складывании евразийской цивилизации…

Примерно это я говорил нашим и турецким журналистам, писателям на конференции летом 2015-го. Помню, группа не знающих русского сидела обособленно — близ переводчика: напряженно ждали, пока я закончу свою тираду и за дело возьмется толмач. Но расслышав слово «Кысмет», упредительно улыбались, кивали.

Наша свобода от «свобод»

Метаморфоза глобально-исторического значения: в Улусе Джучиевом «надорвавшихся» монголо-татар сменили руссо-татары, едва поспевшие за «военно-технической революцией XVI–XVII вв.» (той, что кратно увеличила удельную боеспособность европейских армий, дав возможность колонизации всего мира^[23], кроме как раз России и Турции). Они, руссо-татары сумели освоить новые социальные технологии, западную дисциплину и отстоять единственную неколонизированную полосу на всем глобусе: Северную Евразию. О тяжелейшей плате (раскол нации, частичная потеря идентичности) еще будет упомянуто. Но сама пластичность, гибкость нации, позволившей себе такой маневр, «финт» — мгновенная, но частичная (военно-техническая) «европеизация», вкупе с давней памятью об ужасном «Тартаре» плюс досадой на поражения от новой, внезапно явленной военной цивилизации, — усилила давнее обвинение: «восточное рабство», «с этими рабами, как видите, можно делать что угодно».

Действительно, Свободы и Права, Права и Обязанности (Служба), Свобода и Служба очень непросто сочетаемы. Тонкие материи. Однако великое значение того «петровского гамбита (жертвы пешки)», признание объективной разницы в их понимании требует остановиться на этом пункте подробнее. О «русском понимании Свободы» мне доводилось публиковать свои заметки, вот что можно сказать в целом о евразийском ее восприятии.

История любой страны предстаёт остальному миру («реальность, данная нам в ощущениях») в двух проекциях: 1) географические очертания, 2) менталитет населения. У кого-то эти очертания малы (Монако), у кого-то история коротка (США), но, в общем, все страны вели оборонительные и наступательные войны, захватывали и теряли территории, почти у всех случались революции, а итог: отпечатки на двух сферах, на глобусе и на «условной голове» не менее условного среднего русского, американца, немца…

О нашей проекции на глобус, раздражающей некоторых своими размерами, — отдельная речь. А в разнице «ментальных отпечатков» — главное отличие: понимание Свободы.

Даже добросовестный западный историк, политолог, перебирая детали нашей политической машины, сравнивая с деталями своих аналогов, часто утверждает: в России нет Свободы Выбора!

Да, ни Верховный Совет СССР, ни нынешняя Госдума не эквивалентны парламентам Запада. КПСС не была аналогом западных политических партий. И нынешняя «Единая Россия» больше похожа не на британскую Консервативную партию или германскую ХДС, а, признаем, на ту же родимую КПСС. Это ещё не самое «страшное» — дело в том, что и народ наш, объективно говоря, вообще не так ценит свободу политического выбора, как ценят её на Западе! На их взгляд, это рабство, а если без оскорблений — непринадлежность русских к «Свободному Миру».

Доклад международной правозащитной организации «Фридом Хаус» «Свобода в мире-2010». Согласно докладу, сегодня свободных государств — 89, частично свободных — 58, несвободных — 47, в их числе Россия. Критерии оценки: изменения в школьных программах, подавление свободы СМИ, отсутствие независимости судебно-правовых органов, нарушения в ходе выборов. Директор по исследованиям «Фридом Хаус» Арч Паддингтон: ухудшение ситуации со свободой в мире связано с тем, что небольшая группа крупных, влиятельных, самодостаточных в геостратегическом отношении стран — таких как Россия, Китай, Венесуэла, Иран — выступали как пример для подражания и защищали небольшие государства, где правят авторитарные режимы.

То есть 136 государств мира свободнее, чем Россия. По критериям «Фридом Хаус».

Помним, был такой лозунг «За нашу и вашу свободу!» — это поляки, подсмеиваясь над нашими одураченными «разночинцами» (в самом термине, кроме «чина», отзвук: «начинённые»), подбивали их швырять бомбы в «их» губернаторов и царей. Узкоутилитарное применение авторами того лозунга давно изучено, однако остаётся повод задуматься и более широко. О разных Свободах.

Россиянин тоже любит «Свободу». Но есть одно различие: наша, кроме Свободы выбора, включает ещё и Свободу от выбора! Это не какой-то измышленный мною парадокс. Действительно, наша российская Свобода Выбора включает Свободу выбирать самому или передоверить свою Свободу Выбора кому-то другому (царям, вождям).

Ведь западная политическая Свобода требует постоянных усилий по её обеспечению, поддержанию этого самого «механизма Свободы». Политическая машина требует постоянного внимания, работы, смазки. Самоустранение общества от текущей политики — оно и на Западе чревато потерей их Свободы. Вот эта постоянная политическая работа во имя Свободы и ощущается у нас в России уже как нелёгкая, неприятная обязанность.

Такие ли мы уж исключительные в этом своём Выборе? Я довольно долго размышлял над этим моментом. «Свобода и ОТ выбора» — это какой-то наш альтернативный путь политического развития, который нам надо как-то пропагандировать или хотя бы защищать? Вроде нет. В разговорах, жизненных коллизиях, литературе, политических трактатах нигде не замечал никакого особого ореола гордости вокруг этой «Свободы и от Свободы». Более того, эта особенность никогда особо и не формулировалась, оставляя ощущение не Альтернативы, а скорее какого-то Нюанса.

Важным, хотя и мимоходным пояснением показалась мне одна из формулировок Фомы Аквинского. Да-да, того, «чьи труды стали теоретическим основанием для строительства западной политической машины». И вот он, отец в том числе западной политической философии, составляя свой перечень молитв, вдруг сформулировал ещё одну: «Благодарность Святому Духу за избавление от необходимости иметь политическое мнение».

Может, та мысль Фомы Аквинского была связана с какими-то частными тогдашними политическими дебатами, но мне показалась потрясающе важной эта деталь: избавление не от политических мнений (Фома Аквинский вовсе не анархист!), но избавление именно от необходимости иметь политическое мнение! Он может его иметь, но может и не…

И ещё об одном слове, «члене» той формулы Фомы Аквината, которую я считаю, действительно, в числе самых важных изречений в истории: «избавление от необходимости иметь политическое мнение». Теперь выделю последнее слово формулы: «мнение». Оцените и этот нюанс! Ведь, имея «мнение», можно действовать или нет. Можно как-то выражать это «мнение»: ухлопать миллион людей за его торжество, оставить его при себе или, грубее, «засунуть в…». И Фома Аквинат, понимая первичность «мнения», говорит об избавлении не от необходимых политических действий, а об избавлении даже от корня всяких действий: от «мнения» вообще. Он словно отвечает тянущим его за рукава, зовущим (кто на трибуну парламента, кто на митинг протеста): «У меня по этим пунктам вообще нет никакого мнения!» Единственное его действие: пожатие плеч.

Получается, наш Фома тоже ценит Свободу от политической необходимости и в специальной молитве благодарит за Свободу передоверять свой выбор Богу (или его помазаннику). Он и сохраняет её, эту Свободу, как запасной клапан, страховку от Абсолютизма политической машины.

И российское отношение к этому надо видеть сквозь наше давнее недоверие: 1) к политике, 2) к машинности (рутине, механической повторяемости, к «машинерии вообще»).

Помните, на распутинской Матёре, ещё в счастливые, непрощальные дни утвердился «каприз, игра, в которую, однако, включились с охотой все»: единственной на острове автомашине «серьёзной работы не давали… запрягали поутру коней… а машина сиротливо плелась позади и казалась дряхлей и неуместней подвод». Тут тоже дело в нюансе: протест не против машины (матёринцы — не английские луддиты, разбивавшие станки!), а против Абсолютизации машины.

Абсолютные монархи, как мы убедились в XX веке, оказались легко свергаемы, но Абсолютизм политической машины — совсем другая статья. Сидящих за её тонированными стеклами даже и разглядеть не получается! У кого-то там пять газет, контрольные пакеты телеканалов, у кого-то — квитанции и «расписки в получении» за подписями «народных трибунов»… и вот избирательная масса тянется, как из тюбика, проголосовать за тех, кто больше часов был вывешен на телеэкране.

Монарху-то требовалась только наша покорность, а политической машине как смазка, как необходимый элемент — ещё и наша тупость!

Подойдя чуть с другого бока, Оскар Уайльд оформил эту дилемму в стиле своих парадоксов: «У современной демократии есть только один опасный враг — добрый монарх».

И ещё о Свободе как Отсутствии. В разных европейских языках есть этот смысловой оттенок. Отсутствие моральных ограничений: «либертины», «свободные отношения», бесплатность, отсутствие платы: «Free». О невозвращающем долги говорят: «он слишком свободно понимает финансовую обязательность». А мы, получается, слишком свободны в своих толкованиях Свободы.

Был популярный лозунг «Человек есть то, что он ест!». Хоть лозунг «Человек есть то, за что он голосует!» не фиксировался на предвыборных плакатах (впрочем, было уже: «Голосуй сердцем, а то проиграешь») — но он подразумевается всей политической системой Запада, которой нас обучают и по которой мы, по оценке «Фридом Хаус», — отстающие, неуспевающие.

«Свободу ОТ Выбора» я назвал запасным клапаном Фомы Аквината — да, признаем, у нас и большинство агрегатов, узлов нашей российской машины — запасные (второстепенные) в сравнении с тем «запасным клапаном Фомы». Вот такой нюанс. Отнюдь не предмет гордости.

Постоянное внимание, контроль, выявление конфликтов, формирование групп по политическим интересам, проверка отчётов политиков — всё это утомительные для нас вещи. Три партии говорят об одном факте совершенно разное, и сопоставление их справок, речей, чтение публикаций с результатами проверок, вплоть до финансовых… тут, не дойдя ещё и до половины перечня необходимых хлопот, россиянин начнёт зевать или рассеянно оглядываться…Помню, в школе мы заучивали:

Лишь тот достоин жизни и свободы,

Кто каждый день идёт за них на бой!

Иоганн Вольфганг Гёте

Более того, был такой утверждённый перечень «великих фраз, рекомендуемых эпиграфов к сочинениям». Может, из опасений, что какой-то умник шарахнет чего из Шопенгауэра, а то и Ницше? В том списке выверенные отечественные классики, Маркс — Энгельс… и та цитата Гёте возвышалась гордою скалой.

И я вместе со всеми зазубривал звучное: «Лишь тот достоин жизни и свободы», брал эпиграфом к какому-нибудь сочинению, типа «Как я провел лето».

И только теперь, столько лет генсеков и уже президентов спустя… я хорошо представляю настоящее, невыспренное, наше, российское отношение к гётевской дилемме. Достоин свободы — лишь кто? Ну, ещё ладно: «на бой»… Но «каждый день». «Каждый?!» — И, страдальчески заведя глаза: «что, каждый божий день»?

Поверх всех инсинуаций, бжезинсинуаций о «рабской России» надо ж признать: по части «бой за Свободу» Россию грех не то что упрекать — грех даже сравнивать. Правда, если это бой настоящий, не натовская бомбежка Сербии, а, допустим, Наполеон или Гитлер на пороге.

Да! Уж эта наша самосвободная и нетехнологичная Свобода! По части «каждодневности», равномерно-аккуратного поддержания политического механизма обеспечения «свобод» русские уступят Западу.

Но… «Вы рабы. У вас рабство!» — эти обвинения просто военно-психологический приём: разобщить, деморализовать перед битвой. К истине имеют отношение не больше, чем та пробирка с «иракским ОМП», которой тряс Пауэл на трибуне ООН перед вторжением в Ирак.

Настоящий знаток душ Достоевский видел другое: «Страшно, до какой степени свободен духом человек русский!» Понимаете? Человек, слышавший свой смертный приговор, ждавший команды «Пли!», вынесший каторгу — он даже страшился этого другого. И продолжал своё убийственно точное наблюдение за русской свободой: «Никогда никто не отрывался так от родной почвы, как приходилось иногда ему, и не поворачивал так круто в другую сторону, вслед за своим убеждением!»

Сомерсет Моэм, побывавший в 1917 году в России со сложной политической миссией, беседовавший с Керенским, Савинковым и т. д., оставил поразительно точные замечания:

«Преимущество русских состоит в том — что они в гораздо меньшей мере рабы условностей, чем европейцы. Русскому не придёт в голову сделать то, чего он не хочет, только потому что так положено. Русский обладает гораздо большей личной свободой, чем англичанин».

И если говорить о «свободах» по-настоящему, не в рамках политико-психологических диверсий, то нужно вспомнить и страстного поклонника Достоевского Фридриха Ницше: «Не говори мне, от чего ты свободен! Скажи: для чего ты свободен!»

Настоящая, не военно-прикладная «русология, советология» вплоть до знаменитого гарвардца, советника президентов США Ричарда Пайпса, заочному и весьма почтительному диалогу с которым я посвятил несколько глав своей книги, в итоге приходит к признанию географических, исторических факторов, влиявших на своеобразие «русского понимания свободы», оставляя «генетическое рабство» пропагандистам (вариант термина для этого мой неологизм: «бжезинсинуации»)…

Противоречие понимания Свобод и так-то хромало на обе смысловые ноги. Вспомним. Главными критериями, по сути, приманками были объявлены Экономическое соревнование, Потребительские стандарты, Достижения.

Прекрасно помню: база ВВС Эдвардс, 4 июля 1982 года, президент США Рейган, 45 000 официальных гостей, полмиллиона туристов (+N…ардов телезрителей) наблюдали посадку первого космического шаттла. Дата космической победы подогнана к главному празднику: Дню независимости. И, дождавшись первой благополучной посадки, президент Рейган объявил: «Мы сделали это потому, что мы были… (далее — шикарная пауза, голливудских киноковбоев, наверно, тоже учили Системе Станиславского)…СВОБОДНЫМИ!!»

Намёк на СССР был кристально ясен. Весь мир транслировал ту фразу. Наши перестроечные публицисты, прикидывая уровень своей аудитории, повторяли: «Да-да. Учтите, граждане. Без свободы не бывает и колбасы!»

И вот уже сонм стран без «западных Свобод», но с «западными» достижениями. Жесточайший регламент жизни в Сингапуре («государство-компьютер») — популярная страшилка в интернете.

А прямую рейгановскую привязку Свободы к первому же удачно приземлившемуся шаттлу… — как её вывернуть на другие шатлы, взрывавшиеся на взлёте, падавшие огненной кометой? Это потому что мы: что? И сейчас предпочитают на МКС летать российскими «Союзами» — как это «обфилософить»? Принять фатоватую рейгановскую позу и объявить: «Мы делаем это, потому что мы… СВОБОДНЫЕ… но и осторожные тоже?!»

Как история, география сформировали наши понимания Свобод — надеюсь раскрыть в нескольких последующих статьях, а пока замечу весьма утилитарное отношение к Свободе и наших критиков.

Вторая инаугурационная речь Буша-младшего (2005 г.): «Чтоб надеяться на мир в нашем мире, нужно распространять свободу по всей земле. Сегодня насущные интересы Америки совпадают с нашими базовыми принципами. Распространение этих идеалов — миссия, благодаря которой возникла наша нация, достижение наших отцов. Теперь это становится насущной необходимостью для нашей системы безопасности и требованием эпохи. Политика Соединённых Штатов заключается в стремлении поддержать развитие демократических движений и институтов во всех странах и культурах».

Майкл Макфол (политолог, экс-посол США в России): «В монополярном» мире после распада СССР отсутствие конкурентного давления вкупе с тем, что демократический капитализм оказался единственной моделью развития, означало, что США больше не опасаются революционной смены режима. Другие государства более не в состоянии оказывать помощь авторитарным режимам, которые подавляют народное сопротивление в своей стране». Вот оно. Констатируем:

1) «ваша свобода — наша безопасность»,

2) «авторитарным помогать» другие не имеют права!

У США таких «клиентов» — от Персидского залива до Карибского моря — легион. И знаменитая формула Рузвельта «но это наш сукин сын», словно король валета, перебивает все гимны Свободе. А госдеповское «назначение в тираны» перебивает все хит-парады «Фридом Хаус», с которых начинался обзор.

Так что речь не против Свободы, а против наивной абсолютизации её трактовок (продиктованных теми, кто сам относится к Свободе весьма утилитарно).

Помните поучения ДемВыбороРоссийской публицистики 1990-х годов: «Свобода — она или есть, или её нет!» Страшная клишированность, банальность, но главное: тут «нуйкины» (что крайне симптоматично для них) «Свободу» с шенгенской визой спутали.

Вот «шенгенка», действительно: или она есть, или её нет! Тут вы правы. Но зачем с этим «философским багажом» лезть к настоящим Свободам?

Забавные гримасы цинизма: яростно отстаивать «биологическое разнообразие» — до мировых скандалов за любую исчезающую зверушку, насекомое — и не признавать «Право на разнообразие» за целым континентом, цивилизацией! Постоянно пытаться «демократизировать-освободить», превратить в клон, копию себя.

Однако расписывая (надеюсь, доказательно) всю разницу европейцев и евразийцев, не хотелось бы явиться неким подражателем Александра Блока («Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы, / С раскосыми и жадными очами!»). Не впасть в другую крайность, чтоб вышеприведенные черты различий показались новой «Китайской стеной», которой автор отгораживает русских и тюрок «от достижений европейской цивилизации», — подобные упреки я слышал и за книги, где противопоставления цивилизаций у меня были выражены менее акцентировано, проходили как боковой сюжет.

Да, разделять, «разобщать» человечество — работа менее почетная, чем объединять, «наводить мосты», «бороться за взаимопонимание» и т. д.…И в действительности эта книга тоже служит «взаимопониманию» — вопрос только: что нужно взаимно понять?

Главное, что убережет нас от обоюдоострого расизма, — рассмотрение этих «фундаментальных различий» — повдоль Оси Времени. Подобно тому примеру на русско-турецкой конференции 2015 года, где я расписывал «однозначные приметы» (платки у женщин, бороды у мужчин, безусловный авторитет старших и т. д.) — а потом оказалось, что это не кавказцы, не среднеазиаты, а русские старообрядцы 2015 года и русские вообще — но 1915 года.

Так и для понимания природы «фундаментальных различий» с европейцами достаточно рассмотреть их — хотя бы на полувековом отрезке. Например, самое яркое из различий, определяющее почти на 100 % текущую политику: отношение к «правам меньшинств», из которых, чего уж скрывать, главные, «тестовые» — меньшинства сексуальные. Подобно боевым системам распознавания «свой-чужой» на самолетах, кораблях, ракетах — в странах Запада восприятие политиков (Путин, Кадыров…) определяется по этому пункту. Упомяну и личный пример. Как-то я опубликовал в «Независимой…» и «Литературной…» газетах статьи на тему «Стратегия меньшинств». Показал, что в современном демократическом, гомогенизированном (распыленном) обществе меньшинства имеют преимущества, так как владеют и всеми правами большинства и еще правами меньшинства. Речь была о всех меньшинствах, национальных, религиозных. Более того, именно одно национальное меньшинство реализует у нас это право наиболее наглядно: в сфере торговли наркотиками. (Пример замечателен тем, что можно даже избежать неполиткорректного указания этой нации: скажешь «торговля наркотиками» — и так всем понятно.)

Однако (сужу по реакции на те статьи) от всех меньшинств разговор перешел именно на сексуальные. Так что и здесь остановимся на них… — и что же увидим? Всего полвека назад и в метрополии либерализма, Великобритании, гомосексуализм был уголовно наказуем. Права женщин, чернокожих? — примерно аналогично. Уж если за их завоевание, приращение так яростно борются в 2020 году, наверное, в 1970 году их было поменее?

Следовательно, менталитет, законодательство англичан, американцев… отличаются от русско-татарского в основном «по Оси Времени». И дело не в том, что кто-то — природный расист, гомофоб, женоненавистник… А именно в этой мобильности, способности некоторых наций, обществ так быстро поменяться, что сам образ самих себя полувековой давности им становится ненавистен. И к «другим» сегодня они нетерпимы как к самим себе прошлым.

Серьезные политэкономы, политологи возразят: «через культ политкорректности они просто хотят сломать наше государство, прибрать ресурсы…» Однако нельзя не видеть и сдвига в массовом сознании.

И первый заключивший в Британии гомосексуальный брак, кумир, выразитель взглядов сотен миллионов (точнее, «золотого миллиарда»), Элтон Джон заявляет: «Религиозные организации усиливают дискриминацию гомосексуалистов и лесбиянок в различных сферах жизни. Ценности, исповедуемые религией, основаны на зле и ненависти», и объявляет им войну. Да, церкви и в западном мире — наиболее консервативная часть общества и потому атакуемы или размываемы в своих основах (епископы-женщины, гомосексуальные венчания…). Что уж тогда и говорить о суперконсервативных азиатах, с их почитанием предков, старших, обычаев, с пунктом «отчество» в российском паспорте!.. И все же, все же тут не наш «евразийский расизм», а скорее органическая неспособность так возненавидеть себя прошлых, отрицание быстрых перерождений.

«Запад есть Запад, Восток есть Восток. И вместе им не сойтись», — фиксировал «певец британского колониализма» Киплинг. Но сейчас, даже особо не критикуя их известный тезис «Бремя белого человека», хочется спросить: Но сегодня-то, воюя за политкорректность, права ЛГБТ, «Жизнь черных имеет значение» — вы считаете весь корпус новинок, обретенных за эти 50 лет, важнее всего «собирательного Запада» образца примерно 1970 года? А эти 50 лет таким самоценным (получается: единственно ценным) отрезком жизни, давшим, наконец, непогрешимые истины, правила жизни вам (и всем, кого вы сумеете принудить к их исполнению)?

Ответ Михаила Сперанского

Верно подмеченная друзьями и недругами «пассионарность» — категория духовная. Это высокий потенциал духа — но как он реализуется, воплощается? Ведь не было же во всей России, Орде такого сословия: «пассионарии». И должностей «Пассионарий, Главный пассионарий, лейб-пассионарий…» во всей Азии не найти.

Ранее упомянуто самое глубокое, краткое и точное замечание Гумилева о разнице цивилизаций: «На Западе требовали прав, в Азии — службы».

Служба — шаг к воплощению «пассионарности», её объективации, даже… институализации. Свой высокий потенциал пассионарии реализовывали в служении, Службе. Здесь самая высокая точка нашего большого водораздельного хребта.

Высокоэнергичные люди были, разумеется, и на Западе, сравнивать их количества тут и там, удельные доли в населении бессмысленно. Важнее разница направлений этой высокой энергии. Отчасти векторы усилий пассионариев схожи: там и тут Чингисхан и Шарлеман (Карл Великий), Тамерланы и Наполеоны строили новые, свои Империи. Однако пассионарии нижеследующего ранга, условно говоря: бароны и нойоны сделали весьма разные исторические ставки. Бароны, мобилизовав силы, выбили себе «Магну Чарту» — Великую хартию вольностей. Тут я лишь кратко обозначаю тенденцию — её высшей (английской) точкой.

Хартию выбили английские бароны, но и феодалы всего Запада служили своим сеньорам, монархам на основе системы договоров, а суть договоров: права и обязанности сторон. Это в период примитивной антифеодальной пропаганды (тут уж вопросы к господам просветителям, энциклопедистам, Вольтеру и К) царило: «Средние века — мрак и ужас». Сейчас общепринят тезис: феодалы, отстаивая свои права, посодействовали и третьему сословию. Уже упоминавшийся честный сумматор многих западных взглядов, главный «советолог» США Ричард Пайпс в книге «Россия при старом режиме» подводит разделительную черту:

«Западный феодализм создал ряд учреждений (суд, curia regis, Генеральные Штаты), которые самим фактом своей отделенности от управления королевского двора укрепляли ощущение публичного порядка».

А на Востоке нойоны не поспособствовали созданию правового государства.

Вообще, рассчитывая на честный разговор, нельзя обходить подобные различия. Вот и на данной развилке можно отдать дань скорострельной контрпропаганде, обозначив яркие крайности:

— У вас «правовой нигилизм»!

— А ваш культ права: кормушка для миллионов адвокатов, юридических фирм, открывающих уголовные дела детей против родителей! Каждый, от рождения до гроба: Истец и Ответчик. С помощью вашей правовой машины дети вчиняют родителям иски за шлепок и некупленное мороженое!..

От пропагандистских крайностей перейдем к главному для этой книги тезису: отпечаток евразийской матрицы, особенности её истории невозможно представить без учета татар — в широком, узком, во всех смыслах слова. И касательно упомянутых Гумилева векторов усилий, направленных на Службу и Право, важно отметить схожесть русского и татарского фланга. Тот же Ричард Пайпс итожит:

«Золотая Орда, чьими слугами они (речь о русских монархах и государстве. — И.Ш.) были, вышла из объединения кочевых родов и племен, собранных Чингисханом для ведения войны. Даже став большим государством, с многочисленным оседлым населением, она не располагала аппаратом, надобным для управления такой страной, как Русь, с ее просторами и разбросанным населением».

Общий ответ от лица всех, выше обрисованных Пайпсом, — наследников Орды.

Несколько раз в книгах, статьях, ТВ-передачах я цитировал, комментировал его, а применительно к теме этой главы (Служба и Право). Парадокс! — автор этого лучшего (надеюсь, что хоть часть читателей разделит мою оценку) ответа Западу сам был практически самым главным российским «законником», правоведом, стремившимся его — Право в России — укрепить!

Он — автор Уложения (Свода законов) 1833 года. Почти 200 лет со времен Алексея Михайловича сотни администраторов, а затем ученых и правоведов, включая Екатерину Великую, прикладывали огромные усилия, пытались создать новое Уложение, а свершил это только Михаил Сперанский. Непонятый, нелестно обрисованный Львом Толстым в «Войне и мире», многими нелюбимый сегодня… он, однако, автор одного мудрого ответа царю.

Теперь собственно, сам «Ответ» и мое истолкование:

В молодости царь Александр проехал в компании с Михаилом Сперанским почти всю Европу. Что и говорить — контраст! «Дистанции огромного размера…» И на обратном пути, подъезжая уже к Петербургу, царь спросил: «Ну, Михал Михалыч, и как тебе?..»

Ну всё же было ясно. Наблюдали-то из одного окошка! Ответить так — выйдет, что ты не патриот. Ответить сяк — неискренен с царем…

Мне всегда казалось, что именно честность тогдашнего ответа Сперанского дала ему запас монаршего доверия, уважения, такого что, пройдя сквозь все интриги и опалы, он, сын бедного дьячка, в окружении князей и графов… еще и через 25 лет заседал в Государственном совете, возглавлял суд над декабристами.

— Ваше величество (ответил тогда Сперанский), у них законы лучше, а у нас люди лучше.

Думаю, говоря «законы», Сперанский имел в виду не конкретные «Кодексы», тома на полках, а шире — «Порядки»… Только не сочтите это за пропаганду придворной ловкости, практический совет: дескать, если судьба догадает вам проехаться по Европам вместе с Путиным — вы уж смекайте, как надо отвечать!

Сперанским, мне кажется, был высказан настоящий объективный исторический Закон, парящий над Россией, — неизмеримо выше всех тысяч томов. Я только чуть-чуть подправлю и разовью формулировку Михал Михалыча:

При хороших законах (порядках) могут жить… и плохие люди.

При таких, как у нас, могут (вы) жить хорошие, стойкие люди.

Этим не утверждается, что люди там плохие или много хуже наших.

Смысл моего следствия из «Теоремы Сперанского» следующий: само выживание там — еще не доказательство хороших человеческих качеств. «Там», в отличие от «у нас» — людей поддерживает еще и заведенный Порядок, Закон. Собственно, их законодатели, общественные деятели к этому и стремились, к организации жизни, независимой от разных эфемерностей, вроде порывов души. Закон должен поддерживать людей…

У нас же, наоборот, люди должны как-то поддерживать Право, Закон, Порядок… в общем, то, что при случае, самих их вряд ли поддержит! Это говорит не только о знаменитой «нашей жертвенности», но и о другом извечном нашем признаке (свойстве) — общей вере в то, что где-то, когда-то всё равно разберутся: кто поддерживал по мере сил, а кто лишь приваливался, прислонялся к России.

Религия — «ресурс»?

Давняя база исторического сравнения общеизвестна: российское прирастание Сибирью и европейское покорение Америки. Тут сохранены все народы, называемые тогда «сибирские татары». Там — знаменитый, самый масштабный, как подсчитано, геноцид мировой истории.

«Чистота эксперимента» — в полном равенстве начальных условий: один и тот же XVI век, нет поправки на «смягчение нравов в иную эпоху».

Может, разная участь аборигенов связана с резко различным обликом: кто-то выглядел «более непохожим на человека»? Но и тут начальные условия задачи равны! Справьтесь у антропологов: ближайшие родственники американских индейцев — народы Сибири, «сибирские татары» в русских документах той поры.

Географические открытия «Великого шестнадцатого века» (определение К. Маркса), как помним, это — эпоха Возрождения!

Колумб, Кортес, Писарро, Ермак, Хабаров, Дежнев. Получилось так, что открывая континенты, человек тогда что-то… открыл и в самом себе!

Христофор Колумб (кстати, перевод его ФИО: Несущий Христа Голубь):

«Эти люди ни в чем не испытывали нужды. Строили привлекательные жилища и держали их в чистоте. Эстетически выражали себя в дереве. У них было свободное время, чтоб заниматься игрой в мяч, танцами и музыкой. Живут в мире и дружбе. Ходят, в чём их мать родила, но добродушны. Из них получатся хорошие, искусные слуги».

Это первое знакомство. У Христофора лишь три каравеллы, 90 измученных моряков, которым индейцы помогли поправиться. Но уже на обратном пути в бортовом журнале многозначительная запись: «14 октября 1492 г. 50 солдат достаточно, чтобы покорить их всех».

В следующем 1493 году у Колумба 20 кораблей, 1500 солдат.

«Именно с той экспедицией была завезена партия мастифов и грейхаундов, обученных для охоты на людей», — Ян Кэрью «Изнасилование Рая. Колумб и расизм в Америках» (Jan R. Carew. Rape of Paradise. Columbus and the Birth of Racism in the Americas. Brooklyn, N.Y. A&B Books, 1994)…

«Колумб обязал всех индейцев старше 14 лет платить раз в 3 месяца испанцам золотом или 25 фунтами хлопка (в районах, где золота не было). Уплатившим выдавался медный жетон с датой последней выплаты. Жетон продлевал право жить на три месяца. Если дата на жетоне была просрочена, индейцам отрубали кисти обеих рук, вешали их на шею и отправляли умирать в свою деревню — Уард Черчилль (Ward Churchill. A Little Matter of Genocide. Holocaust and the Denial in the Americas 1492 to the Present. San Francisco: City Lights, 1997).

«В 1598 г. в ответ на убийство 11 испанских солдат, дон Хуан де Онате совершил карательную экспедицию, уничтожил 800 индейцев и приказал ампутировать левую ногу каждому мужчине племени старше 25 лет», — Ди Браун. «Похороните мое сердце у Вундед-Ни» (Bury My Heart at Wounded Knee: An Indian History of the American West, Owl Books (1970).

«Когда я вернулся из Картахены, я встретил португальца по имени Рохе Мартин. На крыльце его дома висели части разрубленных индейцев для кормежки его собак…» — Дэвид Станнард «Американский холокост»…

Только вот с «искусными слугами» Христофор не угадал — индейцы предпочли вымирать. Рабов пришлось везти с другого континента. Что, похоже, ему и «аукнулось» кампанией в США и Европе по разбитию его памятников летом 2020-го.

Вообще-то примеры величайшего геноцида в Истории я уже приводил в своей книге «Ближний Дальний Восток. Предчувствие Судьбы» — вышла в 2012 г., ранее фрагментами публиковалась в журналах, одноименный фильм режиссера Владимира Хотиненко по этой книге, 2 серии, шел на канале «Россия» в октябре 2012 года. И на последующих конференциях, ток-шоу лет пять мне довелось слышать упреки в злопамятности, в мелочных покушениях на Колумба — безупречный тогда пример «человеческой жажды знаний, двигателя прогресса…», бренд (например, космонавты — это «Колумбы космоса» и т. д.).

Но я, несмотря на все те попреки, чувствовал некоторую незавершенность этой «повести». Что не последний аккорд — это поверхностно-либеральное «мировой прогресс всё спишет», и что чуть поторопился Френсис Фукуяма, вычислив и объявив — «Конец истории».

И вот лето 2020 года подтвердило: сам факт всемирного торжества США — не «закрывает все предшествовавшие древнеисторические споры и конфликты». И дальнейшие еще несколько фактов я приведу не по горячим следам погромов, свержений памятников, а по своей книге 2012-го. Причина повтора? Жертвы были ближайшими родственниками героев уже нынешней книги. Алтайская группа.

И чтобы не было «списания Колумбовых жестокостей» на XVI век и на испанскую пылкость и страстность. Англичане подключились на век позднее, граждане США еще на век позже: уже современники Диккенса там поработали…

Итак, северные европейцы, меньше страстности, больше методичности. В 1623 году англичане отравили вином 200 человек племени Пауатан и добили ещё 50 холодным оружием. Вечером 26 мая 1637 года английские колонисты под командованием Джона Андерхилла атаковали деревню племени Пеквот (штат Коннектикут) и сожгли заживо 700 человек.

«Сотни миль речных берегов без признака человеческой жизни и некогда процветающих деревень, которые были опустошены и пусты», — это свидетельство французского путешественника 1740 года приводится в Heizer, Robert F. The Destruction of California Indians, University of Nebraska Press, Lincoln and London, 1993.

30 апреля 1774 года — Бойня у Жёлтого Ручья близ современного Уэлсвилля (штат Огайо). Группа приграничных поселенцев, во главе с Дэниэлом Грейтхаузом, убила 21человека племени Минго… Убитая дочь Логана — Тунай — была на последнем сроке беременности. Её пытали и выпотрошили внутренности, пока она была жива. Скальп сняли как с неё, так и с плода, который вырезали из неё. С прочих минго также сняли скальпы.

8 марта 1782 года 96 крещёных индейцев были убиты американским народным ополчением из штата Пенсильвания во время Войны за независимость США. Инцидент произошёл в миссии моравских братьев Гнаденхюттен, штат Огайо…

Помнится, Лев Толстой умилялся «муравейными, моравскими братьями». И действительно, они были более кротки, миролюбивы, чем те же методисты, их коллеги по освоению континента.

В 1825 году Верховный суд США формулирует «Доктрину открытия», согласно которой право на земли «открытых» земель принадлежит тем, кто их «открыл». Коренное население сохраняет право проживания на них, но не собственности на землю. На основании данной доктрины в 1830 году принят Закон о переселении индейцев.

26 февраля 1860 года на острове Индиан-Айленд, у побережья северной Калифорнии шесть местных жителей, землевладельцев и бизнесменов, устроили резню индейцев племени Вийот, убив топорами и ножами по крайней мере 60 и, возможно, более чем 200 женщин, детей и стариков… Колонизаторы вели настоящую охоту за скальпами индейцев. Законодательные собрания колоний Новой Англии назначали цену (50—100 фунтов стерлингов) за каждый доставленный скальп, в том числе за скальпы индейских женщин и детей.

В XIX веке известна кампания американцев по уничтожению бизонов, чтобы ослабить племена прерий. По оценкам исследователей, в 1800 году численность бизонов составляла 30–40 миллионов животных, к концу века осталось менее одной тысячи.

Американский генерал Филипп Шеридан: «Охотники за бизонами сделали за последние два года больше для решения острой проблемы индейцев, чем вся регулярная армия за последние 30 лет. Они уничтожают материальную базу индейцев. Пошлите им порох и свинец, коли угодно, и позвольте им убивать, свежевать шкуры и продавать их, пока они не истребят всех бизонов!» Шеридан в Конгрессе США предлагал учредить специальную медаль для охотников, подчёркивая важность истребления бизонов.

Немецкий этнолог Густав фон Кенигсвальд: «антииндейская милиция отравила стрихнином питьевую воду деревни Кайнганг… вызвав смертельный исход приблизительно 2000 индейцев».

Муниципалитеты практиковали вознаграждения за убитых индейцев. В Шаста-сити, Северная Калифорния: 5 долларов за голову индейца (1855). Поселение близ Марисвилла: «вознаграждение из пожертвованных населением средств за каждый скальп или другое убедительное подтверждение, что индеец был убит» (1859). «В округе Техама создан фонд оплаты за скальпы индейцев… жители Хани-Лейк выплачивали 25 центов за скальп индейца (1861)» — Indians of California: The Changing Image by James J. Rawls, University of Oklahoma Press, 1986.

О точном числе жертв на континенте Америка ученые спорят. Есть оценки, что численность индейцев с 1500 года до 1900 сократилась с 15 миллионов до 237 тысяч. И сегодня, в местах добычи полезных ископаемых, численность индейцев падает. Пример племени Яномами, дельта Амазонки: в 1974-м численность 2000 человек, сегодня 500.

Дополнительная пикантность религиозного прикрытия «подвигов эпохи Возрождения»: это не считалось преступлением против человечности, просто потому, что встреченных существ было удобнее не признавать собственно людьми, «потомками Адама». Наличие у индейцев души было признано только в 1537 году папой Павлом III, как следствие, разрешено было их крестить. Но еще и в 1551-м, на Вальядолидском диспуте сторонники Хуана де Сепульведы настаивали на отсутствии у индейцев разума, а предъявляемые оппонентами как доказательства города(!) ацтеков, инков, майя считали «построенными по инстинкту, как у муравьев и термитов…»

Страшно и представить, за кого они приняли бы их сибирских родственников, живших не в ацтекских городах — в чумах, юртах, ярангах!

Аборигены Африки, Австралии были в том же классификационном ряду. На той части земного шара считалось, что не было «религиозных конфликтов»: ну какие там боги у «термитов»?!

Дежнев, Хабаров были не ангелы, но за ними было многостолетнее проживание в удивительном государстве: Улус Джучиев. Опыт совместного уживания народов и помог им увидеть людей там, где другие видели муравьев. Остаться — островом в мировом океане геноцида и работорговли (тут Колумб не угадал, «слуг из индейцев» не получилось, предпочли вымирать. Завозить пришлось других)…

Примеры эти не для сбора комплиментов русскому гуманизму. Важнее в «сибирском» случае, что «покорители и покоряемые» ранее проживали в одном и весьма интересном государстве. В Каракоруме, при дворе монгольских каанов была величайшая в мировой истории степень веротерпимости. Единственный случай, чтоб в одной династии одновременно были христиане, мусульмане, буддисты, конфуцианцы. Причем… их веротерпимость никак не походила на религиозное безразличие. Наоборот: постоянные диспуты раввинов, мулл, христианских священников, «споры о вере» были почти главным занятием при дворе в Каракоруме.

Всех и вся там как бы залиговывала одна метарелигия, к которой собственно и принадлежали потомки Чингисхана. Французский этнограф и религиовед Жан-Поль Ру назвал религию тюрок, монголов Евразии тенгризм. Ныне говорят: тенгрианство. Тенгри — вечное, голубое небо. Яса Чингисхана и начиналась: «Во имя Тенгри…»

Упрощая, можно сказать: евразийскому духу причастны славяне и тюрки. Чужды — европейцы и… арабы. И это тоже — метарелигиозное или дорелигиозное глубинное различие. Физика детерминирует: чтобы издать, например, басовый звук, струна должна иметь достаточную длину, толщину.

Европейская теснота, слежение за соседом провоцирует одну психологическую реакцию, Простор — другую.

Меру жестокости войн, масштабы геноцида — сейчас этот вопрос на 99 % во власти писателей, пропагандистов. Условно говоря, евразийскую жестокость принимают по картине Верещагина, той, что с пирамидой черепов, а европейскую, что почти забавно, по его же: «Британская казнь в Индии», там, где пушками разрывают.

Кстати, и то, что иногда объясняется (очень приблизительно) западным термином «Фатализм»… Русское «Судьба» и тюркское «Язмыш, Кысмет» — еще один совпадающий пункт наших матриц.

На одном из заседаний Исторического клуба (председатель Сергей Бабурин) Директор Центра географии религий Роман Силантьев подчеркивал факт: во всех войнах с мусульманскими Турцией, Персией российские татары, башкиры, кавказские народы (вплоть до Дикой дивизии в Первую мировую войну) не просто сохраняли лояльность — были доблестными воинами Российской армии.

Известны тысячи примеров: российские воины-мусульмане носили орден Святого Георгия. С учетом деликатности нюанса разработали специальный дизайн: орден, те же знаменитые цвета, но вместо фигуры святого Георгия двуглавый орел. Так многие награждаемые воины говорили: «Да нам лучше орден с джигитом (святой же на коне!) — чем птица!»

Той верности много причин: Россия — наследница общего родового дома — Улуса Джучиева, влияние древней метарелигии (о тенгрианстве подробнее в сюжете«…и вера в Веру»), а также Яса Чингисхана — высший мировой эталон веротерпимости (но не равнодушной толерантности!). Не соглашаясь с термином «иго», я ввел формулу: «Россия «освободилась» от Орды — вместе с Ордой, в придачу». И эта «придача» — не только Поволжье, Урал, Сибирь, но и наше, евразийское отношение к религии. Мы просто вступили в наследие в Улусе Джучиевом, была даже формулировка историков: «Хан переехал в Москву».

Религия никогда у нас не рассматривалась как «военно-государственный ресурс». Мусульмане формулируют главный упрек европейцам: «Крестоносцы». В принципе можно и арабам припомнить их «полумесяцевые», тоже военные походы, от Аравии, Африки, Испании до поля битвы близ Пуатье (центр Франции). Но в любом случае это не наша, не евразийская «чашка чая».

У нас нет традиции использовать религию как средство военной вербовки, как дополнительный ресурс! Просто «не комильфо». Зримое отличие: у нас крест открыто, поверх одежды, носят только клирики. А миряне и воины — не афишируя, под одеждой. Малевать его на плащах, поверх брони… Просто дурной тон: религию, движение души использовать, как полковую лошадь. Миссионеры, православные просветители в присоединенных землях были. Были, признаем, и насильственные крещения! Но то было некое средство закрепления территорий. Не сваливая это на «ретивых бюрократов», «перегибы на местах», отметим: желание унифицировать, упростить управление, «спрямить дороги» — это черта всех государств и особенно империй… Изначальное свойство государственных аппаратов. Но на Волге, Урале, в Сибири религия не использовалась как ресурс для завоеваний, присоединений!

И что еще важно, российский, будь он трижды бюрократический, государственный аппарат сделал главный свой шаг навстречу исламу не в минуту своей слабости (в чем можно было бы заподозрить хитрый маневр), а именно в точке взлета своей силы, могущества. Объективно считая — это был тот период максимальных военных, дипломатических побед, когда впервые громится давний соперник Оттоманская Порта, полностью уничтожается еще более давний соперник — Польша. Блистательный век Екатерины Великой. Присоединяются гигантские территории, русский флот воцаряется в Средиземном море. Если б ввели (а стоило бы) показатель: «Уровень силы относительно прочих современных армий» — армия России тогда была сильна как никогда в своей истории… И именно на том расцвете своего могущества Екатерина Великая делает ислам второй государственной религией. Издает Коран (в Казани), вводит Указом институт «указных мулл».

Полное название исторического документа, подписанного 22 сентября 1788 года: «Об определении мулл и прочих чинов магометанского закона и об учреждении в Уфе Духовного Собрания для заведования всеми духовными чинами того закона, в России пребывающими».

В Казани начали строить мечеть, в Петербург потекли кляузы: «Слишком-де высокое здание мечети у них получается!» Ответ Екатерины, по-моему, очень и очень недооценен: «Я в России повелеваю только землей. Небесное измерение — не в моей власти». Просто гениально обыгрывается «небо»: как третья координата, высота над уровнем земли, и как сфера божественного введенья…

И ко всем славословиям Европы императрица Екатерина получает и этот… не титул, а прозвище, но идущее от самого народа, искренно благодарных подданных, соотечественников: Эби-патша (Бабушка-царица).

Характерный пример благородного достоинства: даже и самые ярые националисты не утверждали, что это-де была уступка, не доказывали, к примеру: «Мы-де подняли два восстания, очень успешных, грозили еще четырьмя и потому Екатерина пошла на уступки…» Это сам ход Судьбы плавно подвел Россию к тому, что она и должна была сделать, и все согласны, что общего величия в таком мотиве больше, чем в каком-нибудь самом хитром политическом компромиссе.

Когда в Судьбу — Язмыш — Кысмет России вошел, закрепился этот фундаментальный принцип? Давший в полосе от Волги до Тихого океана столь невероятный для остального мира результат…

Способность русских «находить почву для сближения с другими народами» поражала и иностранных наблюдателей.

Француз Ланойе (1879): «Когда русский мужик с волжских равнин располагается среди финских племен или татар Оби и Енисея, они не принимают его за завоевателя, но как единокровного брата, вернувшегося на землю отцов… В этом секрет силы России на востоке…»

Джордж Керзон, будущий министр иностранных дел Великобритании, проведший знаменитую «Линию Керзона», еще в конце XIX века проехал по среднеазиатским владениям России и отметил: «Россия бесспорно обладает замечательным даром добиваться верности и даже дружбы тех, кого она подчинила силой… Русский братается в полном смысле слова. Он совершенно свободен от того преднамеренного вида превосходства и мрачного высокомерия, который в большей степени воспламеняет злобу, чем сама жестокость…»

Американский сенатор Бэверидж, проследовавший в 1901 году через всю Сибирь, также увидел главную причину прочности позиций России на Востоке в том, что: «Она присутствует там в виде русского крестьянина, отличающегося от других наций тем, что он не проявляет никакого оскорбительного способа обращения с расами, с которыми превосходно уживается… И у русского солдата свойственная всем русским поразительная способность дружиться с народом, который он победил…»

Американский историк, директор библиотеки Конгресса США Джеймс Биллингтон: «Сибирь — это идеальное место, поскольку она стала эмоциональным средоточием поиска Россией своей новой идентичности скорее как передового рубежа развития цивилизации, чем военизированной имперской силы».

Этим-то и неприятна, непонятна и страшна история России, Сибири, русских, татар — для всех стран, запятнанных настоящей колонизацией континентов, геноцидом и работорговлей. Да, Джордж Керзон мог себе позволить объективную оценку, но ведь это он проехал по России частным лицом, вольным путешественником. А в качестве чиновника, возглавив тот самый «Форин офис»? Не знаю, утверждать не возьмусь^[24], но… огромное число изначально ангажированных писателей, историков, выбирая «направление главного удара», целят именно в это основание нашего русско-татарского дома.

Вот «Die Eroberung Sibiriens» von Dr. Juri Semjonow» («Завоевание Сибири» Юрия Семёнова). Колоритен и этот Juri Semjonow, и место, и дата издания: город Берлин, 1942 год. Предисловие: «Вся история Сибири — это история ее колонизации». И далее Juri Semjonow твердит, что «история Сибири может быть понята только через историю её колонизации… история Сибири превратилась в мировую, и очередная страница истории Сибири «будет нашей» (захваченной нацистской Германией).

В общем, даже если этот Juri Semjonow и не удостоился чести немного повисеть рядом с генералом Wlasow-ым — ясны и цель книги, и этот её рефрен: «колонизация», и всё прочее. Но были попытки и потоньше берлинской 1942 года. Известный сибирский историк и писатель Александр Вычугжанин уделил этой теме много внимания. Например, досконально изучил одну из самых обширных, значительных современных работ:

Дитмар Дальман «Сибирь. С XVI в. и до настоящего времени» (изд-во «Политическая энциклопедия», 2015).

Александр Вычугжанин:

«Ещё со студенческих времен работы немецких авторов привлекали меня системностью изложения и стремлением максимально использовать всевозможные источники. Памятны труды Герарда Фридриха Миллера (в России его стали звать Фёдор Иванович). Немецкий ученый, обретший в России вторую родину, совершил поистине научный подвиг, оставив нам в наследие свою «Историю Сибири».

Именно с таким настроением — встретить продолжение традиций выдающегося сибиреведа Миллера — и начал я читать книгу Дитмара Дальмана «Сибирь». Искреннее уважение вызывает обилие источников, использованных Дальманом. В их перечне — несколько страниц представляют издания на русском языке (стр. 486–494), и значительно больше на иностранных: немецком, английском, голландском, датском, французском (стр. 494–545). Но при внимательном прочтении библиографии складывается впечатление определенной тенденциозности подбора источников…

Достойно и добротно написана глава «Исследование целого мира». Среди исследователей немало немцев, находившихся на русской службе. В России многие из них обрели вторую родину. Память о них жива в России и по сей день.

Приятно удивил раздел «Изгнание, ссылка и принудительный труд в царской России». Я предполагал встретить очередной русофобский опус о Сибири как «величайшей тюрьме мира», тиражируемый с подачи американского журналиста Джорджа Кеннана как зарубежными, так и некоторыми отечественными авторами… эта дымовая завеса не помешала разобраться ему в такой непростой проблеме»…

Но вот Дитмар (и следящий за ним А. Вычугжанин) доходит до главного, того, что является темой и моей книги:

«Сибирь была завоевана в ходе кровавых колониальных войн. В этом процессе завоевания и присоединения к 1914 г. от более 120 языков сохранилось только 35, а уцелевших диалектов и того меньше, примерно 14–18. С людьми, представлявшими более 75 этносов и бесследно исчезнувшими на протяжении примерно четырех веков, исчезли их языки».

И, как замечает А. Вычугжанин, именно на это Д. Дальман «вдруг» не дает документа, источника! Вы представляете, 60 (!) страниц — только список источников (общее число, возможно, за тысячу). Наверно, пересчитаны и точно указаны не только все сибирские ГЭС, заводы, леспромхозы… небось все пивные в Иркутске, Омске учтены, зафиксированы со ссылочками, а такие цифры «75 исчезнувших этносов» — просто так!

А. Вычугжанин сдержанно удивляется, приводит цитаты из книги «Die sibirische Bahn in ihrer wirtschaftlichen Bedeutung» дальмановского соотечественника, ученого Виденфельда:

«Общеизвестный факт, наблюдаемый, между прочим, в Сибири, что Россия в своих азиатских владениях бережно относится к имущественным правам туземных племен и относится к ним совершенно так же, как к своим подданным русского происхождения: о такой политике по отношению к туземному населению, какая наблюдается в колониях других государств, здесь не может быть и речи».

Приводит он и статистические данные: «За 250 лет после присоединения Сибири к России численность бурят увеличилась в 10,6 раза, якутов — в 7,9 раза, алтае-саянских народов — в 6,5 раза, татар — в 3,1, ханты и манси — в 1,5 раза»…

Я, признаюсь, книгу Дальмана не читал, это — расследование моего коллеги, но причина того, что в тотальном, энциклопедичном труде вдруг мелькают «75 исчезнувших этносов», на мой взгляд, следующая.

Вышеприведенные свидетельства геноцида индейцев, вроде Уарда Черчилля (Ward Churchill. A Little Matter of Genocide. Holocaust and the Denial in the Americas 1492 to the Present. San Francisco: City Lights, 1997), все эти Колумбовы «жетоны, продлевающие право жить на три месяца, индейцы, разрубленные для кормежки собак»… это же все были испанцы да португальцы, «жестокий шестнадцатый век». Германия вроде не замешана, не поспела за «колониальными грандами». Она ведь и Первую мировую войну начала, как помните, «за колониальный передел мира».

Но не Германия, так отдельные немцы в качестве колонистов Северной Америки все же поспели, причем в более просвещенные времена, а конкретнее: в XVIII «век Просвещения».

Это уже не пылкие «латиносы» — англосаксы, далее:

«96 крещёных индейцев были убиты в миссии моравских братьев Гнаденхюттен штат Огайо…». А тут уж германо-чешская тогда Моравия, да и название миссии «Гнаденхюттен» — вполне недвусмысленно приближает «героев» — к родине уважаемого Дитмара Дальмана, именно отсюда, подозреваю, и выпали «исчезнувшие сибирские этносы»!

Вернусь к расследованию А. Вычугжанина. Он объясняет и всё прочее:

«Перевод его (Дальмана. — И.Ш.) книги финансировало Министерство иностранных дел Германии. Дальман уже более десяти лет является членом редакционного совета журнала «Российская история», самого известного академического периодического издания, посвященного истории России. Учредителем журнала являются Российская академия наук и Институт российской истории Российской академии наук. Издательство РОССПЭН является с 2013 года членом Российского исторического общества, а учредителями издательства — историки, входящие в руководящие органы журнала. Скорее всего именно этими обстоятельствами можно объяснить отсутствие какой-либо критики в адрес книги Дальмана «Сибирь».

Так что, еще раз согласившись с директором библиотеки Конгресса США Джеймсом Биллингтоном («Сибирь — идеальное место, эмоциональное средоточие поиска Россией своей новой идентичности скорее как передового рубежа развития цивилизации, чем военизированной имперской силы»)… — подведу итог: русские перевалили Урал, вошли в Сибирь, увлекая за собой и многих выходцев из поволжских народов, прежде всего, казанских татар. И их общее отношение к татарам сибирским стало важнейшим экзаменом (можно так выразиться: «экзаменом на знание Ясы») для этих наследников Улуса Джучиева. Уважительно сохраняя все обычаи, культуру сибирских татар, они запретили лишь такие крайности, как человеческие жертвоприношения остяков и вогулов.

Н.И. Никитин в книге «Освоение Сибири в XVII веке» суммирует:

«Причины этой уживчивости многие видят в особенностях русского национального характера. Одной из его отличительных черт является «отсутствие высокомерного презрения и вражды к населению колонизуемых стран и житейская уступчивость. Духом нетерпимости по отношению к инородцам русские переселенцы в Сибири никогда не были проникнуты. Они смотрят на вогула, самоеда, остяка и татарина прежде всего как на человека и только с этой стороны определяют к ним свои жизненные отношения».

Но эти комплименты русские по праву должны разделить со встреченными в Сибири, Средней Азии татарами (в том широком «ордынском» значении слова), ответившими на уживчивость — уживчивостью, на дружбу — дружбой. А они оба, русский и татарин, должны, в свою очередь, благодарно помнить: Кто такими их вырастил, сформировал, воспитал?!

Цитированные выше западные ученые, политики XIX–XX веков, констатировали: «секрет силы России на востоке… Россия бесспорно обладает замечательным даром…» Сегодня в эпоху конфликта цивилизаций, террора, миграционного кризиса, провала «западного мультикультурализма»^[25] к россиянам относятся как к носителям некоего «ноу-хау». С плохо скрываемой завистью, опасениями, что Россия «вступит в сговор с исламом/Китаем против Запада».

Но это из разряда «по себе судят». О натравливании ислама на Россию можно было б расспросить крестных отцов Аль-Каиды — Бжезинского, ИГИЛ — Маккейна, но они сейчас скорее всего докладывают, сдают свои отчеты по инстанциям Ада.

Это «ноу-хау» особое, его нельзя украсть, как украли секрет фарфора у китайцев, им нельзя особо кичиться, торговать, как салафиты своим «эксклюзивным исламом»… Похоже, даже при обоюдной доброй воле нельзя «научить ему» посторонних. Напомню тот «мысленный эксперимент»: ведь строго, буквально следуя Симовому экзальтированному, тотальному восприятию: иудей, христианин, мусульманин (да и атеист-марксист) должны логически довести свое отрицание друг друга до полного (взаимо) уничтожения. Аннигилироваться как частицы и античастицы. Упоминалось, что у нас этой аннигиляции противостоит понимание общей (многовековой) Службы. Теперь добавим еще одну евразийскую традицию: Адат (в русской версии «Домострой») — уважение старших, предков.

У «правильного», логически последовательного джихадиста вариантов отношения к иноверцу может быть два: заставить его изменить веру или убить. А у носителя традиций найдется довод, уважительная причина для третьего варианта: «Но ведь это же вера его отца, деда, его рода!»

Выразительный пример. Крупнейший казанский интернет-ресурс «БИЗНЕС Online» рассказал об истории с проектом «Русский ислам». Причастные к ней Петр Щедровицкий и Сергей Градировский из «Центра стратегических исследований» Поволжского федерального округа уверяли, что «речь же шла о простой вещи: нам нужна работающая востоковедческая школа на русском языке. В том числе школа, занимающаяся историей и философией ислама». Но (наверно, не без иностранного влияния, как я предполагаю) «проект» стал средством спешного обращения русских в ислам. Самооправдания Щедровицкого откровенно скучны — не имеют даже того черномырдинского шарма «хотели как лучше, а вышло как всегда». В общем, этих «исследователей» опять «не так поняли»!

И не кто-нибудь, а тогдашний муфтий Татарстана Гусман Исхаков заявил: «Русские не должны переходить в ислам, оставаясь в лоне традиционного для них православия».

Тут можно увидеть и мудрое недоверие муфтия к очередной неуклюжей «инициативе» одного из этих бесчисленных «Центров» убогих «Стратегических», бесполезных «Исследований», за казенный счет исследующих очередное что-то, а проще: «выбивающих и осваивающих бюджеты». И непонимание, что ему, муфтию, делать с этими эрзац-магометанами, наскоро наштампованными очередными «госстратегами».

И главное: то самое, тысячелетнее евразийское уважение к Судьбе, к предкам, а значит — и к вере предков!

Даже в научном измерении интересна эта наднациональная эмпатия: уважение к своим старшим переходит в уважение и к чужим. А мне доводится наблюдать её и на сугубо бытовом уровне, по причине почти смешной: волосы моей бороды — седые. Иногда, отшельничая загородом, месяц, более я не бреюсь — и в метро напоминают мне об этом молодые люди «южной, восточной, кавказской наружности»: уступают место…

И ещё. Наверняка наблюдали, правда, не в гиперзапредельно забитой Москве, а, допустим, в дачных поселках Подмосковья: если с вами здороваются незнакомые люди, это точно — «они». Глупцы ворчат: «Это потому что они работу у всех ищут». Не дав себе труд подумать о том, что это не «угодливость», а наш же собственный обычай, «действительный на территории» всех российских деревень еще не так давно! Напомню свою «провокацию» на российско-турецкой конференции 2015 года (глава 4), где я нацелил аудиторию на «этих, у кого мужчины не бреются, не носят галстуков, а женщины строго в платках и т. д.», а потом уточнил: «Не кавказцы, не узбеки — это русские старообрядцы — XXI века!» и все русские по XIX век включительно… крестьяне, купцы, мещане (минус разве что жертвы будущего 1917 года)».

Итог. «Традиции» — не фольклорные хоры, не ассортимент сувенирных ларьков… это — реальная технология нашего выживания и развития, наш Modusoperandi, в том числе в мире нынешних конфликтов. Следуя кодексу своей веры, как воспринимать иную — у ближайшего соседа? Строго-буквально: следует его обратить, убить или наоборот (в зависимости от исхода войны). Либеральный Запад предложил вариант: толерантность. Не тратя времени на критику, вспомним лишь меру его успешности.

Евразийская традиция диктует: «Да, он не принимает нашу, правильную, но… его неправильная — это ведь вера его предков! Не может же он предать своего отца!»

Этот же Modusoperandi преодолевает споры, расхождения, так сказать, по «оси времени». Например: сегодняшний набор модерновых и пост-модерновых ценностей превратил ЛГБТ, феминисток, трансгендеров в настоящих «субъектов международного права». Звучит, может, дико для твердящих со времен Вестфальского мира (1648): «Субъекты — это государства в лице правительств…» и прочую ретроградную ерунду. Ныне Брюссель, Вашингтон признают своими vis-à-vis, субъектами переговоров: лидеров феминисток, ЛГБТ, а «реакционные режимы» — лишь объектами (санкций, бомбежек). Новый «пророк» Элтон Джон суммирует: «Все религии проповедовали ненависть к гомосексуалистам. Я бы их запретил».

Носитель традиций адата возразит, даже не по какой-то особой ненависти к ЛГБТ. Он искренне удивится: «У вас же эти «права и свободы» были запрещены еще 55 лет назад^[26]. Неужели вы отрицаете мудрость, менталитет, стиль жизни, веру ваших отцов, дедов… и далее на тысячелетия вглубь? Рискнете утверждать, что за эти 55 лет вы открыли что-то небывалое в истории человечества, что позволяет вам смотреть на жизнь своих отцов (абстрактных «отцов» и своих конкретных родителей) — как на что-то чуждое, вроде возни стаи шимпанзе? Неужели не видите, это даже смешно: вся толща веков, поколений с Шекспирами — Ньютонами — Черчиллями^[27] против «добавочной мудрости» (песни Элтона, открытия «британских ученых»…) этих 55 лет?!»

Заставить их вдуматься в сей парадокс? Может, и правда кому-то станет смешно, кому-то отвратительно… НО возразить-то будет нечего!

Ибо сама база, основа возражений этому «прогрессу» — Традиция. Способность глядеть вокруг не только своими глазами, но и глазами своих предков. Способность не принимать подзуживающие комплименты либеральных медиа: «До тебя — все были: дети, слепые, глупцы… какие-то приматы, не доросшие до настоящих людей!»

Адат, евразийские традиции объединяют людей «по оси времени». И по осям пространства. Уживчивость, которой с явной завистью дивился лорд Керзон, сенатор Бэверидж, да и все, поглядевшие на Сибирь, Россию… — не от какой-то генетической супердоброты… от общей Традиции.

Традиционные религии России и «важнейшее из искусств»

«Традиционные религии России» — тема яростных споров в обществе, медиа, Госдуме… Государство хочет поддержать давние, «базовые» религии, вошедшие в историю, саму ткань нашего сложного общества. За которыми десятки поколений и миллионы верующих россиян: православие, ислам, буддизм, иудаизм. Либералы возражают: все религии, все секты должны быть равны меж собой! А на приводимые примеры каких-либо совсем уже одиозных, анекдотичных, маргинальных религиозных корпораций отвечают: А 2000 лет тому назад христианство, и 1400 лет назад ислам были такими же «маргинальными сектами»… Потому нам нельзя запрещать нынешних саентологов, «свидетелей» — хоть Иеговы, хоть недавних Асахары и «бога Кузи!»

То есть разницы меж Библией, Кораном и папками бизнес-планов сетевых сект, книгами Хаббарда… с точки зрения «строгих правоведов», защитников «прав меньшинств», никакой. Преимуществ — никому! Доказывать, что наше государство создали не иеговисты, не мормоны? Так для тех критиков сие вовсе не заслуга. И в словосочетании «государственные религии России» еще неизвестно, какое из трех слов бесит их больше.

Журнал «Мужская работа», членом редколлегии которого я являюсь, провел конференцию по традиционным религиям, фрагмент которой, касающийся ислама, татарских традиций, я сейчас приведу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

23

Китай и Персия на рубеже ХХ века — «полуколонии».

24

Кстати, свою знаменитую «Линию Керзона» он провел довольно-таки справедливо, с учетом этнической истории края. Примерно по ней пролегла граница Польши и СССР 1945 года.

25

Торжественно признан канцлером Меркель на съезде ХДС в Потсдаме, в октябре 2010-го — еще до Арабской весны, до наводнения мигрантов!

26

На родине Элтона то, за что он сегодня готов отменить религии, было уголовным преступлением до 1957 года.

27

Нарочно включаю «сомнительного Шекспира» — важна не ориентация, а именно вся человеческая природа, по мнению либералов, изменившаяся полностью.