Сага о Мрачных Водах. Аллеи Скверны

Илья Сергеевич Ермаков, 2023

Омут потерпел поражение, и Академия Марии Селесты освободилась от жестокой тирании. Но последняя битва за Перламутр-Бич еще впереди. Верховная Матерь лично вступает в игру. Последние из Призраков Перламутра готовы к решающей схватке. Две луны сближаются все сильнее, предвещая Конец Всего Сущего. Скальду и его друзьям предстоит отправиться в путешествие по темным лабиринтам прошлого, чтобы узнать, какую тайну хранят в себе Аллеи Скверны. Море и суша сольются в битве за свободу. Что Верховная Матерь скрывала от всего мира? Возможно ли вернуть Энтони из мира иллюзий? На что пойдет Скальд ради спасения сына? Над Сапфировым морем вот-вот пронесется ветер перемен…

Нет ничего отвратительнее, чем не суметь защитить того, кого любишь

Бриенна Тарт, «Игра Престолов»

Пролог

— Крепко пристегнул ремень?

— Да, мам.

— Дай-ка проверю.

— Да, крепко-крепко! Чего ты постоянно переживаешь за меня? Никуда я не денусь. Давай уже погружаться скорее.

Она взглянула на Питера. Он даже не смотрел на нее. В последнее время она вообще редко видела его прямой взгляд, его голубые глаза. Питер все чаще отворачивался. Когда они обедали, он смотрел в окно. Когда здоровались или прощались, его взгляд убегал куда-то за ее спину, а не смотрел ей в лицо.

От этого ей становилось все чаще не по себе.

Она наклонилась к его креслу, чтобы проверить, крепко ли пристегнут ремень, но его руки ухватились за ее запястье.

— Не трогай. Хватит все так контролировать. Я уже не маленький.

Питеру исполнилось только семь. Сжимая крепко ее запястье и предплечье тонкими пальчиками, он все так же избегал взгляда с ней. Голова его опущена вниз, глаза следили за руками, дабы не подпустить их к ремню безопасности.

Она молча убрала руки от ремня и сжала руль батискафа.

— Мы плывем или как? — подал голос Питер.

Слезы наворачивались на глазах. Она хотела, чтобы этот день стал днем матери и сына — их совместным путешествием. Она арендовала батискаф, желала показать Питеру красоты подводного мира, но он себя вел с ней, как с чужим человеком.

Она и есть для него чужой человек. Но каждый день надеялась все изменить.

Она хотела, чтобы они стали одной семьей. Она и Питер. Мама и сын. Их маленькая семья.

— Почему ты так со мной разговариваешь? — она услышала свой голос.

— Как я с тобой разговариваю? — ответил Питер вопросом.

— Словно я… чем-то тебя обидела. Питер, нам надо поговорить.

Она повернулась к нему. А он нет. Питер смотрел в большое лобовое стекло батискафа, за которым бежали морские волны.

— Все в порядке, — отрезал он.

— Нет, не в порядке.

Она положила ладонь ему на плечо, а он одернул ее. Пальцы быстро оторвались от синей футболки Питера и, задрожав, застыли над его телом.

— Питер… что у нас происходит?

— Ничего не происходит, мам. Поехали уже! Ты так долго ждала этого дня, когда мы из-за твоей проклятой работы наконец сможем побыть вместе. И этот день настал. Чего же ты ждешь, а? Давай погружаться. Я хочу скорее посмотреть на рифы. Не тормози.

Работы в центре спасения морских животных всегда хватало. «Первая Лагуна» никогда не пустовала. Очень многим морским котикам, тюленям, дельфинам и пингвинам требовался уход и забота. И днем, и ночью они вылавливали раненных животных и доставляли их в оборудованные аквариумы «Первой Лагуны».

Только вчера она вычистила почти три ведра рыбы. Ногти давно нуждались в хорошем маникюре. Ей самой становилось порой страшно смотреть на собственные пальцы, которые не переставали пахнуть сырой рыбой. Во время работы она успевала по локти измазаться в чешуе.

Не став ничего отвечать сыну, она пристегнула свой ремень безопасности, включила все необходимые установки и направила батискаф на дно морское.

Шум волн затих.

Мир погрузился в тишину.

Ей нравилось подводное молчание. Раздавалось слабое гудение мотора. Батискаф погружался на самое дно, пока не замер над песчаной гладкой поверхностью.

— Как тебе? — выдавила она из себя, словно боялась услышать голос Питера в ответ.

Но еще больше она боялась молчания.

Питер не промолчал:

— Нормально.

И это все, что он мог ей ответить?

«Нормально?».

От удушающей боли ей хотелось немедленно всплыть и выйти на берег. Ей хотелось убежать прочь от Питера и никогда его не видеть. Она не могла больше выносить отсутствие взгляда и этот холодный тон в его речи.

Но она не могла закатить подобную родительскую истерику и самой уподобиться ребенку. Ей нужно найти подход к Питеру. А потому она отправила батискаф в плавание по направлению к рифам.

Плыли они молча. Она боялась нарушить это молчание, будто верила, что тишина «излечить» дурное настроение Питера. Словно после нескольких минут тишины к ней вернется ее прежний веселый и ласковый Питер, сын, который любит свою мать.

— Смотри-смотри!

— Акулы?

Мимо них проплыли две белые акулы. Эти рыбы-одиночки всегда казались ей невыносимыми собственниками, считавшими себя королями океана. Пара акул не обратила внимания на батискаф и проплыла мимо.

— Ты же не видел их прежде, верно?

— Видел. У тебя на работе. Ты же лечила одну такую.

— Но это было в аквариуме. А здесь они в своей среде обитания.

— И какая разница? Акула остается акулой.

«Акула остается акулой» — эти слова острыми шипами врезались в ее сознание. Все плавание они то и дело всплывали время от времени в ее мыслях.

— А вот и рифы.

Мир будто переменился — вокруг появились краски. Кораллы. Разных причудливых форм и расцветок. Удивительные редкие красочные рыбы, живущие здесь своими стайками-семьями.

— Питер, ты только глянь! Такая красота. Разве, это не чудесно?

Питер ничего не ответил. Она посмотрела на него — мальчик наклонился вперед к стеклу, приоткрыв рот. Он даже не моргал — так был зачарован увиденным.

Ей стало теплее на душе. Возможно, природа подводного мира сменит его бунтующий детский гнев на милость? И он перестанет ни с того ни с сего так злиться на нее?

И почему он вообще начал злиться? Что она сделала не так? Чем его обидела?

Своей заботой? Вниманием? Беспокойством?

Своей любовью?

— Что скажешь? Нравится?

— Это изумительно, — Питер подал голос.

— Я знала, что ты будешь в восторге. Когда мне довелось увидеть такое впервые, это изменило мою жизнь. Я раз и навсегда поняла, что хочу заботиться о подводных обитателях и защищать их. Понимаешь? Поэтому я и пошла работать в «Первую Лагуну» — это лучший центр спасения морских животных в Перламутр-Бич.

— Да, а еще — единственный.

Ее эти слова задели. Реплика Питера прозвучала со свойственным ему хмыканьем, когда он хотел ее чем-то задеть или даже обидеть. Особенно часто Питер хмыкал, намекая на какую-то глупость или нелепость в ее словах.

Она не чувствовала от него уважения к себе. Что можно говорить о любви?

Но она полюбила его в первый же день, когда увидела.

— Питер.

Он промолчал.

— Давай поговорим?

— О чем же? — и снова хмыканье.

— О нас с тобой.

— О чем тут можно говорить? Что у нас с тобой не так?

— Да все не так.

Она собралась с мыслями, чтобы все ему высказать. Откладывать этот разговор в долгий ящик больше не было сил.

— Ты совсем не смотришь на меня. Я так давно не видела твоих глаз. Ты вечно отворачиваешься куда-то. Грубишь. Хамишь. Чем-то вечно не доволен. Я знаю, что сама не подарок, но, Питер, я пытаюсь все исправить. Я хочу, чтобы мы с тобой стали крепкой семьей.

— Семьей? Думаешь, мы когда-то сможем стать семьей? Ты мне даже не мать.

— Питер…

Его слова ранили ее. Каждое новое слово. Каждый звук, произнесенный его устами.

От одного его голоса ей становилось не по себе.

«Ты мне даже не мать».

«Акула остается акулой».

Питер был акулой. Одиночкой. Ему она не нужна. Мать не нужна.

— Почему ты это говоришь? Почему делаешь мне так больно? Я же хочу тебе только добра, Питер. Я…

Из глаз потекли слезы.

А он даже не смотрел на нее!

Она заплакала при Питере. В первый раз. Она никогда не позволяла себе рыдать при нем. Она плакала лишь по ночам наедине с собой.

— Я тебя люблю, Питер. Всем моим страдающим сердцем.

Она смотрела на него, не вытирая слез.

И впервые за долгое время он повернулся к ней лицом. Она смотрела на Питера: голубые холодные глазки, прямой носик, белая кожа, угловатые скулы и острый подбородок. Короткие каштановые волосы вечно растрепаны: Питер не позволял ей себя причесывать.

Она смотрела на него, забыв про управление.

И Питер произнес:

— А я не люблю.

И душа ее раскололась.

Начался кошмар, тянущийся вечность.

— Почему? — спросила она.

И ответ ей не услышать — батискаф врезался в скалы.