Пышка с пробегом

Инга Максимовская

Беги, пышка, беги! За счастьем, стройной фигурой, к исполнению мечты. Похудение, бег, диета… Вот это всё вообще не входило в мои планы, пока я не узнала, что мои часики начали обратный отсчет. Беги, Катя, беги! От нахального злобного мажора, которого в моих планах вот уж точно было даже меньше, чем желания похудеть. Он меня презирает, я его ненавижу. И я от него сбегу, ведь он же точно не моя судьба. Или…?

Глава 11

Роб Соколов

Толстая дура права. Я родился с золотой ложкой во рту. Даже не с золотой. С платиновой, инкрустированной уральскими каратными алмазами. Папуля мой бриллиантовый король, а я… Я его вечный головняк и разочарование. И то, чего я добился сам, сбежав из-под родительского крыла, моего родителя совсем не вдохновляет и не радует. Потому что хозяин сети торговых центров для него всего лишь, цитирую, «барыга с вокзала».

Домой я ввалился злой, как сто чертей. Вот уж не думал, что одна баба, похожая на распухшую зефирину, может так меня вымотать и довести. Уставился на Бетси, мать ее, маячащую в холле, словно метущийся призрак белой дамы и сразу понял, что…

— Тут беда, Бобби, — как-то истерично, с нотками паники в голосе прошептала чертова силиконовая идиотка, прижимая к чересчур раздутым сиськам, чуть прикрытым тонким шелком, свое лысое сокровище. Я больше чем уверен, беда, сидящая сейчас, скорее всего, в моем кабинете, заценил прелести моей любовницы. — Там… Там…

Это не беда. Это катастрофа. Охеренительный день только так и мог закончиться.

— Свободна, милая.

Я прикрыл глаза. Отец умеет появляться словно джинн из бутылки. Стройный, подтянутый, белозубая улыбка, в волосах легкая седина. Он на свои годы не выглядит. Похож на актера. Актер он и по жизни.

— Роб, расплатись с бабой, — приказал папуля и звонко, с оттягом хлопнул Лизку по заднице. Она аж взвизгнула. — И какого черта у тебя в доме делает крыса? Слушай, у вас тут что какие-то новые извращения появились?

— Отец, Бетси…

— Не оправдывайся, ты у меня мальчик взрослый. Я тоже, порой, эскортоницами балуюсь. Только мои подороже бабы. Люксовые. Тебе видать деньжат не хватает на товар подороже. Живешь, как зверь в норе… — оглядел мои хоромы папуля брезгливо, сразу же потеряв интерес к пышущей яростным молчанием Лизке.

— Это лофт, отец, — выдохнул я, прекрасно понимая, что спорить с родителем дело гиблое и бесперспективное. — Явился зачем?

— Вижу, что не царские палаты. Шику мало.

— Отец, лофт — это стиль. Комфортный минимализм, — рыкнул я, чувствуя, что начинаю заводиться. У отца есть супер сила, он умеет доводить собеседников до белого каления. Их бы с толстой свести, они бы этот мир уничтожить могли. Черт, нашел время думать о дуре. Есть сейчас более насущные дела.

— Да знаю я, что такое лофт, и что такое стиль знаю. Вот например стиль Версаль это стиль. А лофт… Как анекдот знаешь, про пресс. Как там было то? В спортзал пришел старик, на качка смотрит и говорит «Что-то с животом у тебя, сынок»

— Это пресс, дед, — отвечает качок.

А дед достает пачку зеленых, на стол кидает и говорит ему.

— Вот это пресс, сынок. А у тебя с животом, что то. Так и у тебя. Лофт — это стиль фабричных кварталов, Роберт, — я отлично знаю, что за отцовой веселостью скрывается и никогда ничего хорошего не жду. — Я не понял, почему эта тут еще?

— Бобик. Ну… — боже, какая она тупая. Ей надо нестись отсюда, ломая каблуки.

— И почему проститутка тебя зовет собачьей кличкой? — в голосе папули появляется сталь. — Вон пошла. Роберт, иди расплатись с бабой. Соскучился я. Хочу с тобой побыть. Сна сантименты меня растащило под старость.

— Три года не скучал, а тут вдруг воспылал? Или ты анекдот мне приехал рассказать с бородой. Так зря, я его знаю еще с детства, — ухмыльнулся я, кивнув Лизке, чтоб проваливала. Честно говоря, мне и самому уже стало интересно, что привело отца в мои не царские палаты из его позолоченного дворца. Деньги Лизка выгребет все теперь из ящика моего стола, можно не ходить к гадалке. Хотя, отец прав, конечно. Бетси выглядит достаточно пошло, хоть и тратит на совершенствование себя любимой столько, что можно было бы прокормить небольшое голодающее государство.

Я проводил взглядом любовницу, которая даже спиной сейчас полыхала злобой и повернулся к отцу.

— Не, нам нужна нормальная, скромная женщина, сын. Чтобы матерью стала хорошей. А эта… Да и таз у нее узковат.

— Ты бредишь, что ли? — господи дай мне сил. Я налил себе коллекционного виски из графина, стоящего на столике и сделал большой глоток. Потому что на трезвую голову, боюсь сегодняшний бредовый денек я не вывезу.

— Пока нет, — хмыкнул отец. — Но скоро, наверняка начну. И под себя начну ходить, сто пудово. Болен я, Роберт. Деменция. Врачи дают мне года полтора от силы. Короче, я успеть все должен. Я собственно…

— Черт, отец. Неужели с твоими возможностями тебя не могут вылечить? — если честно я ошарашен. Мой папуля же айсберг несокрушимый. Его не согнешь. В девяностые никто не смог. И стреляли в него, и взрывали, и аварии устраивали, в одной из которых и погибла моя мама. Я так и не смог ему этого простить. Не захотел помогать ему в бизнесе, ради которого он рискнул ее жизнью. Сбежал из дома при первом же удобном случае, и думал, что навсегда. И теперь… А у меня ведь нет никого, кроме отца. — Па, но…

Конец ознакомительного фрагмента.