Красной планеты Надежда

Инна Демина (2025)

Все когда-то случается в первый раз. Вот и убийство в первой земной колонии на Марсе тоже произошло впервые, и так получилось, что Надя Беликова, эколог и оператор дронов, стала невольной свидетельницей происшествия. Казалось, все просто: вот убитый, вот преступник, на которого указывает свидетельница, дело закрыто. Однако тем же вечером Надя обнаруживает убийцу в своей каюте, и тот убеждает ее в своей невиновности. Теперь им вместе предстоит выяснить, кто на самом деле убивает видных ученых колонии, и кому выгодно, чтобы в этих преступлениях обвинили их обоих…

Глава 5

По-прежнему 11 ноября

Надя

Я бросилась к Егору, едва он вышел из шлюзовой, обняла его крепко, заглянула в любимые карие глаза, поцеловала подумала, что Егору, определенно, было бы некомфортно в скафандре Вика — он ниже всего на полголовы, но телом гораздо мощнее. Впрочем, о чем это я? У него стопроцентное алиби и на момент гибели Хоффмайера и на время, когда неизвестные резали стену каюты Полторахина — он в это время дежурил на модуль-станции, а оттуда просто так на полчаса не отойдешь.

— Зайчонок! — он привлек меня к себе, обняв одной рукой. — Рад тебя видеть! Соскучилась?

— Конечно! — я, счастливая, прижалась к нему всем телом. — Я тоже очень рада!

— Зая, все смотрят, — шепнул он, отстраняя меня.

Мягко, но уверенно, лишив меня возможности обнять его снова. Меня это не то чтобы обидело, но царапнуло неприятно. Со стороны все выглядело вполне прилично, а о том, чтобы держать наши отношения в тайне уговора у нас не было. Впрочем, Егор, наверное, устал за двое суток на модуль-станции, вот и нервничает. Он, когда устает, раздражается на все. Зато, как выспится, снова становится милым и спокойным. Как и все мы.

— Привет, Цветанов! — Даша подошла следом за мной и остановилась в полушаге от нас. — Как на Фобосе дела? Летает?

— Фобос в порядке, — с улыбкой ответил Егор. — С прошедшим днем Рождения, Даша!

— Спасибо! — моя подруга улыбнулась в ответ. — Сегодня отпразднуем?

Все как обычно, в своей шутливо-ехидной манере. Но сейчас в ее голосе мне вдруг послышались бархатные мурлыкающие нотки. Примерно тем же тоном говорил со мной Вик, забываясь… Она что, флиртует? Или это уже больше, чем простой флирт или намек, это… обещание? Очень личное такое обещание, интимное даже. Как будто это она его девушка, а не я!

Миг — и наваждение рассеялось, Даша привычно съязвила, Егор с глухим раздражением отшутился. А я подумала, что перенервничала из-за событий последних суток, вот мне и мерещится всякая ерунда. Отогнав неприятные мысли, я предложила подруге и любимому отправиться в столовую прямо сейчас и пообедать всем вместе. Те идею поддержали — время-то как раз обеденное.

По дороге к жилому модулю мы втроем непринужденно болтали, однако, стоило нам усесться за столик с полными подносами еды, как настроение у Егора начало стремительно портиться, просто-таки на глазах — вернулись раздражительность и желание цепляться к словам. Так давала себя знать усталость, подкрепленная тем, что кровь от головы отливала к желудку. И вот уже мой молодой человек не участвует в беседе полноценно, а только кивает — сначала к месту, а после невпопад, а под конец и вовсе почти клюет носом, подперев голову кулаком. Так что я, пообещав Даше встретиться с ней позже, предложила Егору отправиться в каюту и поспать, и даже вызвалась проводить его. Пусть отдохнет до ужина, а дальше видно будет.

— Зая, массаж мне сделаешь? — спросил Егор на пороге каюты.

Конечно, я с готовностью согласилась. Думаю, одним массажем дело не обойдется. И дело тут не только в желании остаться наедине — я увидела возможность рассказать Егору о том, что творилось в колонии в его отсутствие и, в частности, о домогательствах Ван Хауэра.

— Зая, я в душ! — игриво подмигнул он, скользнув рукой по моей пятой точке. — Заходи, если захочешь.

И скрылся за дверью санузла. А я, подумав, предпочла подождать его возвращения в кресле за письменным столом. Решила сначала поговорить с ним, а потом уже перейти к чему-то другому. По опыту знаю, что после секса с ним разговаривать бесполезно — он почти сразу засыпает.

Кроме того, его раздражение передалось и мне, потому что моя радость от встречи с ним почему-то таяла, улетучивалась. В памяти то и дело всплывали слова Вика, сказанные еще в самом начале нашего с Егором романа:

— Знаешь, почему он тебя все время заей называет, по поводу и без? Потому что имя твое запомнить не может. Странно для парня, имеющего заинтересованность в девушке, не находишь?

Он сказал это, когда пытался «открыть мне глаза» на Егора. Так что возникшая у меня неприязнь к Вику вполне закономерна. Зато сейчас воспоминания о тех словах легли, похоже, на благодатную почву. Так что эта «Зая», раньше просто неприятно царапавшая, сегодня бесила неимоверно. Сейчас, на волне охватившего меня раздражения, во-первых, я подумала, что Вик был не так уж неправ, и, во-вторых, вспомнила, что сама несколько раз просила Егора не называть меня так, однако тот остался глух к моим просьбам, отвечал, что ему нравится, и вообще, «Зая, не злись, ты чудо!», и мне пришлось смириться. Так, стоп! Надо срочно успокоиться! Иначе я рискую поссориться с Егором. Хм, с чего мне вообще такие мысли в голову лезут? Я же люблю его!

Кстати, сейчас, на этапе притирки другу к другу, мы часто ссоримся. Примерно, через день. Егор, как оказалось, вспыльчив и обидчив, кроме того, любит придираться к словам, и нередко переворачивает сказанное мной с ног на голову. Обижается, потом уходит на несколько часов, чтобы успокоиться самому и дать время успокоиться мне. Да я и сама хороша — то тону в любви к нему, то он меня дико раздражает, и я никак не могу запереть то раздражение в себе, а пару раз едва сдерживала себя, чтобы не огреть его тем, что под руку подвернулось, и не выставить из своей каюты. И, заодно, из своей жизни. Но потом все как-то успокаивалось. Так что порой отношения наши напоминают прогулку по минному полю. И меня это, если честно, уже порядком вымотало. С другой стороны, как шутит все тот же Егор, не соскучишься. Как бы деликатно донести до него, что есть и более интересные и сближающие занятия, нежели ссоры и придирки? И так, чтобы не создать новый повод для ссоры? Пока не представляю даже.

Пока я считала вдохи-выдохи, настраиваясь на позитив и стараясь трансформировать булькавшее внутри раздражение во что-то более конструктивное, мой парень закончил с банными процедурами и вернулся в каюту. И этот в одном полотенце!

— Зай, я тебя ждал-ждал, а ты так и не пришла, — с укором констатировал он.

Опять «зая»! Мне стоило неимоверных трудов не передернуться при бесящем меня обращении! Все самоуспокоение насмарку! Надо срочно начать дыхательную гимнастику снова!

— Потом, когда ты масло смывать пойдешь, — ответила я, разминая пальцы и взглядом указывая на койку.

А потом, решив бить его же оружием, засюсюкала:

— Гошик, ты не представляешь, что тут у нас случилось!

Может, хоть так поймет?

Егор скривился.

— Зая, я же просил не называть меня так…

— А я просила не называть меня «Зая»! — отчеканила я.

Получилось не хуже, чем у Даши или той же Кочетовой.

— Так что если я Зая, то ты — Гошик, — закончила я. — Громко, четко, с выражением и с доведением до широкой общественности.

Егор вздохнул нарочито страдальчески.

— Зая-я…

— Да, Гошик? — я невинно захлопала ресницами.

В воздухе на несколько секунд повисло напряженное молчание. И Егор сдался:

— Хорошо, не буду называть тебя «Зая» и производными от этого словечками. Ты довольна?

Я, чуть помедлив, кивнула.

— Ты чего сегодня такая кусачая? — спросил он, устраиваясь на койке.

— Перенервничала, похоже, — ответила я.

И, не дожидаясь расспросов, сама начала рассказывать об убийствах Хоффмайера и Полторахина, в которых пытаются обвинить меня и Вика. Умолчала лишь о том, что последний провел эту ночь в моей каюте, и что я оказала ему медицинскую помощь.

Одновременно я, привычно достав массажное масло из тумбочки, начала разминать ему спину — Егор едва не урчал от удовольствия. Он хранил загадочное молчание до самого конца легкого массажа. А после огорошил меня неожиданным вопросом:

— И что ты от меня хочешь?

Такой сухой деловой тон, будто он не со своей девушкой говорит, а с кем-то, кто ему абсолютно безразличен.

— Хочу, чтобы ты поговорил с Ван Хауэром и убедил его держаться подальше от меня, — сформулировала я, несколько удивленная его реакций. — Я не хочу быть объектом его домогательств. И чтобы на меня безосновательно всех собак повесили тоже.

— Может, тебе показалось? — Егор перевернулся на бок и внимательно посмотрел на меня. — Вдруг ты как-то не так поняла Ван Хауэра? Или слова его истолковала неверно, на свой лад? Вдруг он просто изложил тебе свои подозрения и хотел узнать твою точку зрения на это. Не забывай, что русский язык для него не родной, он вполне мог неправильно подобрать слова, построить фразу и расставить акценты. А мимика, выражение глаз и поза — это все субъективно и дело восприятия, так что аргументами в споре быть не могут.

А я-то думала, что удивить сильней он меня не мог! Ошибалась, однако…

— Точно нет, — заверила его я. — Девушке сложно ошибиться в таких вещах. Тем более, он меня так за колено ухватил, что, наверное, синяк остался.

— Начал падать со стула и ухватился за то, что под руку попалось, — выдвинул контраргумент Егор, снисходительно глядя на меня. — Тем более, сама говоришь, что его птичка «Перепел» посетила.

У меня от возмущения на миг даже дар речи пропал.

— Тебе бы адвокатом быть, а не космопилотом! — протянула я, не скрывая разочарования.

— Обращайся! — самодовольно хохотнул он. — Разложу по полочкам любую ситуацию. Для тебя — бесплатно.

Кажется, он так и не понял, что это была не похвала, а очень даже наоборот.

— Вообще, Ван Хауэр уважаемый член общества, — закончил он. — И для того, чтобы выдвинуть против него столь серьезные обвинения, нужно что-то посерьезнее взглядов и ощущений. И языковой барьер, который, как не закачивай иностранный язык в подсознание, все равно остается, ибо чужой менталитет, базовые понятия и образы в подкорку не заколотишь, как не пытайся. Может, у них в Европе принято девушек при прощании за коленки хватать?!

Я отвела взгляд, более не видя смысла убеждать Егора в своей правоте. Кажется, в деле защиты от посягательств Ван Хауэра он мне не помощник — найдет тысячу отговорок, но не вмешается. Как не печально, в том, чтобы ему остаться в стороне, есть смысл — обострять отношения с Соммерсом, в ведении которого находится снабжение космопилотов и утверждение расписания дежурств на модуль-станции, для него нежелательно. Даже ради своей девушки… Каждый за себя, да? Дружба дружбой, а табачок врозь? Что еще о таких отношениях, когда хорошее делят на двоих, а свои проблемы каждый решает сам, говорит народная мудрость?

Неожиданно я задумалась над тем, что я вообще здесь делаю. Может, я поспешила, бросаясь в отношения с Егором? Если подумать, я ведь на тот момент почти его не знала. Влюбилась с первого взгляда еще на космодроме, переживала, что он на меня даже не смотрит, утешала себя, мол, насильно мил не будешь, пыталась отвлечься в новых впечатлениях, новых знакомствах и работе. И, когда вдруг после того случая с потерявшимся дроном, моя тайная любовь вдруг обратила на меня внимание, была на седьмом небе от счастья. Настолько счастлива, что совсем отключила мозги и включила склонность к мазохизму. И даже не делала попыток сравнить Егора с другими парнями из моего окружения. Увы.

С Виком мне, например, общаться легко и комфортно, и это несмотря на некоторую навязчивость последнего. Да и вообще, сегодня ночью он не воспринимался как чужак! Когда это он успел стать для меня своим? А я для него? Почему именно ко мне он явился вчера, больной, едва стоящий на ногах, с уверенностью, что я не подниму тревогу, не сдам его, а помогу? Рассчитывал на банальное везение? Что-то подсказывает мне, что вряд ли. И эта его оговорка, будто он помнит некое событие, сблизившее нас, а я почему-то нет, не дает мне покоя.

Еще я поймала себя на мысли, что никакого близкого общения с Егором не хочу, наоборот, с нетерпением посматриваю на часы на закрытой панели голопланшета и подыскиваю повод, чтобы уйти. Не романтический настрой какой-то. Хотя, после всего сказанного было бы странно, если бы он таковым остался.

А насчет Ван Хауэра и обвинений в убийствах… Жаль, но придется справляться самой. «Решай свои проблемы сама!» — вспомнились мне слова мамы после того, как я, дошкольница, пришла к ней жаловаться на то, что меня другие дети в садике обижают. Больше я родителей своими проблемами не нагружала. Так и живу с тех пор…

Вместе с разочарованием от слов Егора в мою душу закрался червячок сомнения: вдруг я действительно все не так поняла? С другой стороны, не могла я просто так, на пустом месте нафантазировать нездоровый интерес Ван Хауэра к себе! Это совсем не характерно для меня! Или могла?.. Вдруг на меня жизнь на Марсе так влияет? Кошмары-то начали сниться… Может, слова Вика о страсти главного следователя Новой Терры к блондинкам и призывы к осторожности так на меня повлияли, что я нафантазировала себе, чего не было?

Кстати, о Вике…

— Егор, а правда, что вы с Виком Коттом были знакомы на Земле? — спросила я.

И тут мне пришлось снова удивляться, когда спокойное ленивое благодушие Егора вмиг сменились отнюдь не наигранной злостью. Глаза сузились, брови сошлись на переносице, на скулах заходили желваки. И красивое мужественное лицо моего парня (теперь уже, кажется, бывшего) вдруг превратилось в отталкивающую маску. Ого! Вот это реакция на невинный, в сущности, вопрос!

— Ну, были! — прошипел Егор, сверля меня тяжелым взглядом. — Не дружили, общались сквозь зубы и только по необходимости. И что из этого?

— Да нет, ничего, просто спросила, — я поспешила его успокоить. — Просто слухи ходят…

— А тебе больше нечем заняться, кроме как сплетни собирать? — так же зло осведомился Егор, приподнимаясь на локте.

— Нет, но от них сейчас, когда Вик обвинен в убийстве Хоффмайера, не спрячешься, — я инстинктивно встала с койки и переместилась к выходу из каюты. — Вот я и спросила…

И, набрав в грудь побольше воздуха, будто перед прыжком с вышки, я решилась задать еще один вопрос:

— Как думаешь, мог Вик действительно убить Хоффмайера?

Егор вскочил с койки, быстро натянул спортивные штаны и нервно заходил по каюте.

— Видимо, мог, раз убил. Рука не дрогнула.

— Но…

— А ты, выходит, сомневаешься? — Егор нехорошо прищурился, взглянув на меня.

Я машинально кивнула. И получила новую порцию агрессии в свой адрес — Егор в один шаг оказался рядом со мной, больно вцепился мне в плечи и начал трясти, как Тузик тряпку.

— Зря сомневаешься! — выкрикивал он мне в лицо, брызгая слюной. — Ты не думай, что он такой весь хороший! Вик твой сволочь — клейма ставить негде! И болтается по жизни, как… как ромашка в проруби!

Я попыталась вырваться, но безрезультатно — хватка у Егора оказалась железная.

— Мне больно! — крикнула я. — Отпусти немедленно!

Меня отшвырнули в сторону койки. Правда, я туда не долетела — упала на бедро, ударившись локтем о край ложа. А Егор, нависая надо мной, со зверским выражением лица выкрикивал подробности своего знакомства с Виком:

— Да, проучились мы с ним три года в военно-космической академии! Не дружили, да и не общались особо — год разницы в возрасте, разные группы, разные курсы, разные компании. Но пару раз пересекались, так что о сволочизме данной личности могу утверждать с уверенностью. Он меня подставил, трижды, причем во второй и третий раз меня едва не отчислили! Ничего личного — в первый раз он стремился отбить у меня девушку, а во второй ему просто нужно было свесить на кого-то свой косяк. Стрелки перевести! А в третий просто идиотское стечение обстоятельств, но крайним он все равно выставил меня! Мне же просто не повезло — оказался не в том месте и не в то время…

Я только глазами хлопала. Как-то не вязались эти слова с моим мнением о Вике. С другой стороны, я знаю его не так давно, чтобы утверждать наверняка, что Егор говорит неправду.

— Ничего, бумеранг не заставил себя ждать, — глаза Егора мстительно блеснули. — Почти сразу после того он со всей дури впилился в дерево на аэробайке, чудом остался жив, но продолжать учебу на космопилота уже не мог. Здоровье подкачало, ха! Так ему и надо, сволочи! Будет знать, на кого лапу задирать…

На лице Егора расцвела такая довольная улыбка, будто он сам имел отношение к той аварии. А мне стало по-настоящему жутко. Я смотрела на Егора и не узнавала его. Не могу поверить, что этот истеричный тип и парень, которого я любила — один и тот же человек!

— Насколько я знаю, потом он перевелся в ВУЗ, где готовят пилотов для гражданской авиации, но там он и недели не продержался — вышибли. Медкомиссию не прошел! Вообще не понимаю, на что он рассчитывал с отметкой об аварии и черепно-мозговой травме в медкарте?! Ему ж, считай, мозги по новой в черепной коробке складывали!

Хм… Сильно Вик зацепил Егора, раз он мало того, что в курсе всех подробностей, так еще и смакует их, будто элитный сорт кофе, и получает удовольствие от того.

— А знаешь, с чего Котта вдруг на Марс понесло? — с какой-то неестественной веселостью продолжил Егор. — Думаешь, он иного применения себе на Земле не нашел? Э, нет, ремонтом техники заниматься, ковыряться в канализации или таксовать он вполне мог… Хотя, таксовать — только нелегально, потому что ему после той аварии водительские права не светили вообще. Тут все просто: он от подружки своей беременной свинтил! Не хотел биографию портить и внебрачного ребенка себе на шею вешать! Он же у нас вольная птица, мать его за ногу! Он лучше в колонисты запишется, чем алименты платить будет! И это не говоря уж о том, чтобы помогать этого самого ребенка растить!

Я хоть и была растеряна и неприятно поражена случившейся с Егором переменой, все же нашла в себе силы выразить сомнение в его словах:

— Ближе-то места не нашлось, чтобы сбежать? Или земной шар действительно такой маленький…

Если честно, такой поступок Вика почему-то не желал укладываться у меня в голове — все внутри меня противилось этому.

— Там и девушка не простая, дочь влиятельных родителей, они Котта из-под земли достали бы и шкуру на ленты порезали бы, — ухмыльнулся Егор. — И не посмотрели бы на именитого деда и папашу со Звездой Героя! А так сбежал на другую планету и гуляй, рванина… Снова, сволочь, пытается у меня девушку увести! А самое паршивое, что девушка-то не против! Да, девушка?!

— С чего ты взял?! — удивилась я.

— А с чего вдруг расспросы эти?! — прошипел Егор. — Решила разузнать о нем побольше, чтобы рыбка точно с крючка не сорвалась? Брось, не та эта рыба, чтобы мной пробрасываться!

Удивление мое росло в геометрической прогрессии. Правда, так и не поняла, отчего больше — из-за какой-то надуманной ревности к Вику, абсурдности обвинений из невинного вопроса или попытки выставить меня виноватой во вспышке его гнева. И как-то сразу меня осенило: да он же снова ищет повод для ссоры! Почему не нашел его сразу, во время обеда, по пути сюда или в столовую? Похоже, ему просто нужен был массаж. Вот так — массаж нужен, а сама я не очень… Что ж, не буду более досаждать ему своим присутствием. Тем более, в этом наши желания совпадают — я не то, что не хочу, я уже боюсь оставаться с ним! Неизвестно, что взбредет ему в голову в таком состоянии. Вот только я не могу понять, насколько Егор искренен в этом своем гневе. Может, он лишь изображает его? А то чудится мне некая неестественность… Да и вообще, какая муха укусила Егора? Раньше он никогда не вел себя так, по крайней мере, со мной…

От писка моего голопланшета, возвестившего получение нового сообщения, вздрогнули мы оба.

— Что, Котт пишет? — с недоброй усмешкой осведомился Егор. — Соскучился, наверное. Опрометчивый поступок для того, кто в розыске!

— Нет, Дубровцев, — ответила я, поднимаясь. — Хочет, чтобы я через полчаса была у него. Так что я побежала. Массаж ног сам себе делай! Всегда!

После такого Егор не пытался меня удерживать — снял дверь с блокиратора и молча скрылся в душевой. А я, не помня себя от радости, побежала к выходу из жилого модуля. Как же вовремя пришло сообщение от генерала! Ох, елки-палки… В какой-то момент мне действительно казалось, что Егор вот-вот меня ударит! А я физически слабее его, поэтому отпор дать вряд ли смогу. И путь к бегству отрезан заблокированной дверью каюты… Так себе положеньице! Решено, пока что не остаюсь с Егором наедине. И думаю, стоит ли продолжать отношения с ним. Любить-то я его люблю, но не настолько, чтобы платить за эту любовь собственным здоровьем или жизнью.

И еще мне стало интересно, что я задумалась, что именно не так со здоровьем Вика, раз к управлению транспортом на Земле он не годен, а к полету на Марс — вполне? Выглядит он вполне здоровым, чувствует себя, вроде бы, соответственно. Неужели все настолько плохо, как рассказывал Егор? Нет, что-то не верится. Уже хотя бы потому, что к полету на Марс Вика все-таки допустили. Может, он и не проходит по категории «на разводку», как сказала бы Кочетова, но того, кто совсем слаб здоровьем, сюда точно не отправили бы — не целесообразно и не рентабельно. Ох, ему ведь и здесь довелось крушение космического корабля пережить! Или парню катастрофически не везет, или наоборот, очень везет… Но, так или иначе, постараюсь выяснить правду.

За этими рассуждениями я даже не задумалась о том, с чего, собственно, генералу вызывать меня лично. Обычно вопросы, связанные с моей работой решались опосредованно, через начальника МТО, технико-ремонтной бригады или начальников лабораторий. Раз вызывает лично, значит, будет вести речь о расследовании… Неужели Ван Хауэр нажаловался? Ну вот, только разборок с кляузами после того, как мой парень предстал в столь нелицеприятном свете, мне для полного счастья и не хватало!

Однако, как оказалось, мой лимит удивления на сегодня еще не исчерпан.

— А, Надя! — Дубровцев едва оторвался от какой-то сложной голопроекции, стоило мне заглянуть в его кабинет. — Заходи! Дело на полминуты.

И, стоило мне, провожаемой настороженно-оценивающими взглядами охранников, подойти к его рабочему столу, он вручил мне крохотную, размером с ноготь полупрозрачную пластинку. Ого! Съемный накопитель для хранения данных, в обиходе — «Льдинка»! Мой ровесник, не иначе! А то и старше.

С окончательной заменой информационного «костыля» — всемирной паутины интернет — на инфосферу и проникновением ее во все сферы жизни общества необходимость в подобных устройствах отпала сама собой. Я и не думала, что мне доведется подержать такое в руках.

— Отдай Котту при случае, — попросил меня Юрий Валентинович.

Не приказал, как обычно, а именно попросил. Видно, погода испортится — всерьез и надолго. Или, не дай Бог, метеорит в область Новой Терры упадет!

И еще у него не было и тени сомнения в том, что случай мне представится.

— Скажи, там информация, которую он просил, — продолжил генерал, одновременно проводя какие-то манипуляции с голопроекцией. — Все, что мой человек смог достать. И еще передай, чтобы заканчивал тратить время на ерунду. Транспортные карты о перемещении «Фобоса» за сентябрь вряд ли имеют отношения к гибели Хоффмайера и Полторахина. И вообще, пусть выяснит, что тут, у нас под носом, происходит. И как можно быстрее! Есть вопросы?

Я хотела возразить, сказать, что не собираюсь более встречаться с Виком, и вернуть «льдинку». Однако в последний момент вспомнила Ван Хауэра и передумала.

— Я не знаю, где его искать, — тихо сказала я.

Понимаю, что афишировать помощь Вику не стоит. Как и говорить о ней не посвященному в истинную суть дела.

— Он сам тебя найдет, — услышала я в ответ. — Еще вопросы?

Я покачала головой.

— Тогда иди, Надя. Иди.

Он поднял голову, и я вдруг отчетливо увидела и темные круги под глазами, и кожу на лице нездорового землистого оттенка, и глубокие морщины. Уверена, это не просто возраст и усталость. Похоже, генерал болен. Странно, что я не заметила этого вчера…

— Ах, да! На Ван Хауэра пришлось наложить дисциплинарку, так что он злой, как черт. И Соммерс тоже. Так что постарайся им на глаза не попадаться. И не ходить в одиночку.

Я только глазами захлопала. Вот это номер! То есть, я сама, своими руками сделала себе подлянку, при всех сообщив о том, что главный следователь явился на работу с похмелья!

— Да нет, все правильно, — произнес Юрий Валентинович, ни к кому не обращаясь, будто разговаривал сам с собой. — Все равно пить будут. Совсем уж закручивать гайки не стоит, но и закрывать глаза на такое тоже не надо. Иначе обнаглеют до крайности, и такое начнется… Перегрызем ведь друг друга…

— Юрий Валентинович? — негромко окликнула его я.

Он едва заметно вздрогнул, будто забыл о моем присутствии. Посмотрел на меня, тряхнул головой, потер лицо руками.

— Извини, Наденька, задремал, видать. Переработки никому на пользу не идут.

— Вам бы отдохнуть, — осторожно посоветовала я.

— В могиле отдохнем, — отмахнулся генерал. — А тут дел много.

Я только вздохнула.

— Береги себя, — напутствовал меня он.

И снова начал вертеть голопроекцию так и эдак, давая понять, что аудиенция окончена.

Кстати, приглядевшись, я поняла, что это не руины древнего города, как я подумала изначально — в ней угадывались очертания космического корабля подобного тому, который привез меня сюда. Правда, этот корабль разломился на несколько частей, потому я и приняла их издали за остовы полуразрушенных зданий. Кажется, передо мной голографическая версия останков «Марса-4». Ах, да, Вик же рассказывал, что получил травму и дозу радиации как раз во время демонтажа какого-то оборудования с потерпевшего крушение корабля! Видимо, разбор руин будет продолжен…

У меня язык не повернулся спросить генерала о самочувствии. И о чем-либо еще. Так что я молча ушла, спрятав носитель с информацией в карман джинсов. Понятия не имею, как именно передать его Вику. Но, может, Дубровцев прав, и Вик сам будет искать встречи со мной. Но где и когда?

Покинув ангар 1-1, я побрела к оранжерее. Рабочий день еще не закончен, так что я вполне успеваю поговорить с ботаниками. Одновременно я написала сообщение Даше с предложением встретиться — про ампулу-то я совсем забыла! Однако, подруга не отвечала. Наверное, чем-то занята.

Общение с работниками ботанической лаборатории оставило только приятные впечатления. Да и сама лаборатория тоже. Нигде более в Новой Терре нет такого количества живых растений, буйства зеленого цвета и потрясающе вкусного воздуха, наполненного ароматом земли. Удивительно! На Земле я всегда старалась увильнуть от трудовой повинности на садово-огородном участке у деда и бабушки, мне, городской до мозга костей, не нравилось там буквально все. А сейчас я поймала себя на мысли, что с удовольствием покопалась бы в земле, посадила бы что-нибудь…

Более того, меня развеселило написанное от руки объявление на входе в ангар. Оно гласило: «Распылитель заперт в моем кабинете! Кто возьмет без моего персонального разрешения, узнаю и порву, как Тузик грелку! Потому что меня уже достало, что он все время пропадает куда-то!». И размашистый автограф профессора Коростылевой, поверх которого отчетливо виднелся грязный отпечаток поистине монументального кулака. Точно начлаба ботаников! Рука Любови Петровны, по слухам, по тяжести немногим лапище главврача уступает!

— Действительно, пропадал, — едва ли не хором подтвердили ботаники. — Прямо-таки мистическим образом. Вроде, оставляли на месте, а он потом пропадает и обнаруживается совсем не там, где должен быть. И, главное, никто ничего не знает! Вот Коростылева и разозлилась, теперь распылитель выдает только лично, под роспись.

Я покачала головой, удивляясь происходящему в ботанической лаборатории, а после начала задавать словоохотливым трудягам уже свои вопросы.

— Ну да, видел я двоих у стены жилого модуля, — делился со мной подробностями раннего заступления на дежурство ассистент начлаба Гера Левашов, которому в то утро выпало контролировать работу теплиц. — Думал, парочка уединения ищет. Угол-то у нас тут достаточно глухой, оранжерея и теплицы большую часть обзора закрывают. Ну, я, как воспитанный человек, не стал подглядывать. Да мне и некогда особо, надо было все показатели перепроверить, то, се…

И, кажется, вознамерился, поминутно строя глазки из-за визора очков, перечислить все показатели, на которые он ориентировался, чтобы убедиться в правильной работе приборов. Пришлось перебить его. Снова произвожу впечатление невоспитанной особы. Зато время и нервы себе сэкономила.

— Как выглядели эти двое?

— Да я уже все следственной группе рассказал… — Гера задумчиво поправил очки и окинул меня лукавым взглядом, явно на что-то намекая. — И вообще, у меня дел много!

Набивает себе цену, не иначе. Хочет, чтобы я его поуговаривала, пофлиртовала, пообещала что-нибудь эдакое, тем самым потешив его самолюбие и подняв авторитет среди коллег. А я, как назло, ни того, ни другого делать не собиралась. И, пока придумывала, как бы вытряхнуть из парня интересующие меня сведения, рядом с нами возникла сама заведующая лабораторией Любовь Петровна Коростылева, женщина, деловая и, что называется, конкретная.

По колонии даже шутка ходит: «Сачковать на работе ботаникам любовь не позволяет. Не любовь к профессии, а Любовь Петровна!». Смысл ее сводится к тому, что профессор Коростылева, внешне дама крупная, рослая и суровая по характеру, подчиненных держит в ежовых рукавицах, а те и мяукнуть против нее не смеют. На деле это не всегда так, но общественное мнение сложилось таким вот образом. И, как оказалось, в отдельных случаях оно мне очень даже на руку…

— Геша, не вредничай! — велела Любовь Петровна, сопровождая сказанное легким материнским подзатыльником. — Еще раз повторишь, не переломишься. А потом девушка подумает, принять ей твое приглашение на кофе или нет. Она ж, вроде, не свободна.

Левашов тяжело вздохнул, грустно посмотрел на меня, и все-таки поведал:

— Двое — парень и девушка. Она в бирюзовом зимнем костюме, он то ли в черном, то ли в темно-сером. На головах капюшоны. Несли кейс вроде тех, в которых ремонтники свои инструменты таскают. Я бы даже подумал, что парочка ищет уединения, если бы не те кейсы. Вот, собственно, и все.

Я на секунду задумалась, а после поинтересовалась, откуда у Геры такая уверенность насчет половой принадлежности подозреваемых, и не следует ли из его слов, что ремонтный кейс они несли вдвоем.

— Ну, он высокий, выше нее на голову, куртка мешковатая, цвет темный, — ответил Геннадий, потирая затылок. — У нас так процентов девяносто мужиков ходит. А бирюзовый и облегающий никто из них точно не наденет, так что вторая точно женщина. Да и фигура там просматривалась женская.

И он даже взмахами рук обозначил примерные параметры фигуры неизвестной девушки. Хм, либо у Геры разыгралось воображение, либо мне есть, чему завидовать…

— Костюмчик, выходит, на ней внатяг сидел? — спросила я.

Мне он, признаться, великоват — я специально приобрела костюм на размер больше на тот случай, если поправлюсь. Есть, куда расти, как шутит Даша. А вот неизвестной девушке — впритык. Иными словами, Гера для меня очень ценный свидетель, из его показаний следует, что там, за стеной жилого модуля, была не я, а кто-то другой. Да, доказательство косвенное, но это уже хоть что-то. Вот только Ван Хауэр, подозреваю, принял к сведению только ту часть показаний Левашова, которые подтверждают мою виновность. Увы…

Я поблагодарила Геру за сведения, пообещала подумать насчет кофе и сбежала от его навязчивого внимания.

Как раз получила сообщение от Даши. Подруга писала, что находится в медблоке и ждет результатов анализов. Но выйти не рискует, потому что здесь, кроме нее, сидят сотрудники обоих лабораторий, размещавшихся в ангаре 3-3 — био и генноинженерной — в полном составе, в том числе злющая Кочетова. Общаться с ней, да и с остальными коллегами у Даши никакого желания нет, ведь все они вынуждены сидеть в очереди на сдачу анализов из-за ее оплошности. Так что вынуждена она, несчастная, вместо подготовки празднования своего дня Рождения, прятаться у медиков в подсобке. И сидеть ей, бедолаге, там еще, минимум, час, пока у всех анализы не возьмут и результаты их не получат.

Намек я поняла, поэтому, забежав на пищеблок и разжившись там пачкой бисквитных пирожных, коробкой шоколадных конфет и пачкой чайных пакетиков, отправилась к медикам. Там, прокравшись мимо Дашиных коллег, я поднялась на второй этаж, где находились палаты для тех, кто нуждался в стационарном лечении (к счастью, сейчас пустующих), и стала искать нужную мне подсобку. Пришла несколько раньше оговоренного времени, но, думаю, пятнадцать минут погоды не сделают. В крайнем случае, подожду.

Даша, однако, обнаружилась в палате — стояла, склонившись над одной из медкапсул, и что-то набирала на портативном дисплее. С чего это она облачилась в медицинскую пижаму?

— Даша! — окликнула ее я.

Девушка, вздрогнув от неожиданности, обернулась, и я поняла, что обозналась.

— Ой, прошу прощения! Я перепутала Вас с моей подругой! — улыбнулась я.

И сама удивилась, как такое вообще возможно. Да, цвет волос кажется одинаковым при тусклых лампах в режиме энергосбережения — потом уже, когда девушка обернулась, я заметила, что она не шатенка, а брюнетка. Кроме того, обе заплетают волосы в косы, обе фигуристые. Но эта девушка, как минимум, на голову ниже Даши. И черты лица другие.

— Вам нельзя здесь находиться… быть без разрешения врача! — строго сказала она, подаваясь вперед всем телом и, как мне показалось, закрывая медкапсулу своим телом.

Сильный акцент свидетельствовал, что русский язык для нее не родной. Да и слова она явно подбирала.

А я вспомнила, кто она. Бриттани Уилкинс, операционная медсестра. Раньше наше с ней общение сводилось к мимолетным встречам в столовой, «здравствуй — до свидания». По работе я с ней не пересекалась, во время лечения тоже. Так что есть еще в колонии люди, с которыми я лично не знакома.

— Простите! — я виновато развела руками. — Я ищу Дашу Мерхушину. Она должна быть здесь.

— Она есть ушла! — ответила медсестра не слишком дружелюбно и, как мне показалось, слишком поспешно. — Я ничем не мочь Вам помочь! Уходить немедленно!

И отвернулась к медкапсуле.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как ретироваться. Странно! Почему Даша ушла, не дождавшись меня? Может, появилась возможность провести вечер поинтереснее? Такое и раньше бывало. Тогда Дарья объявлялась только утром, довольная, и рассказывала о прошедшем свидании. Ну что ж, ее право. Жаль, меня не предупредила об изменении своих планов. Ну что ж, раз так, пойду на первый этаж к биологам, предложу им чаю за здоровье коллеги выпить — не пропадать же вкусняшкам!

Биологи к предложению попить чай отнеслись положительно — все, кроме Эльвиры. Та, задумчивая и погруженная в себя, только махнула рукой, разрешая веселье, и молча отправилась на второй этаж медблока. А у нас получилось что-то вроде спонтанного пикника в оранжерее.

Очень продуктивный пикник. На нем я узнала, что у Эльвиры действительно есть алиби на время убийства Хоффмайера — она все это время была в лаборатории, на виду у шестерых сотрудников. Минус одна кандидатура в подозреваемые.

Еще за нами увязалась Аня Решетникова, которая, как оказалось, встречается с парнем из биологов, и я смогла потихоньку узнать у нее, где она была вчера в то время, когда Вик видел, как кто-то в желтом пробежал за его спиной к помещению со скафандрами.

— Я сразу после завтрака хотела спать пойти, — рассказывала, морща нос, Аня. — Я же с ночного дежурства шла. Но Усиевич меня обратно дернул, сменщице моей, нездоровилось, она на работу не вышла. Так что пришлось мне еще и дневную смену пахать.

— А кто у тебя сменщица? — просто для проформы осведомилась я, мысленно вычеркнув еще одну кандидатуру из списка подозреваемых.

— Уилкинс, — опять скривилась медсестра. — У нее вечно то понос, то золотуха. Были бы на Земле, ее бы уже уволили за прогулы. Увы, тут ей гарантирована сохранность рабочего места. Пожизненная. А нам с остальными девочками, похоже, гарантировано пожизненно дежурить и ее смены тоже.

С этим трудно было спорить. Я и не стала, посочувствовала. Аня посочувствовала мне в ответ — у меня-то сменщика не было. Я же отшутилась, что, в этом случае, сочувствовать надо не мне, а всей колонии. Но, может, мне повезет, и сменщика мне привезет «Марс-6»?

А уж под конец, когда пикник уже подходил к концу, биологи рассказали мне о том, как Баркли с другим ремонтником, Рамирезом, спешно меняли какую-то деталь в СВЧ-печи, чтобы обед был готов в срок. Минус еще один подозреваемый. Алиби у всех, кто вчера утром надел желтое. М-да… Может, стоит просмотреть видеозаписи за вчера и поискать еще кого-нибудь в желтом? В конце концов, на завтраке не все колонисты присутствовали, и я вполне могла кого-нибудь упустить. Но это уже не сегодня — спать очень хочется. Мне ведь за прошлую ночь удалось поспать часа четыре, от силы.

Так что на ужин я не пошла, а по завершении стихийного пикника отправилась в свою каюту, приняла душ и легла спать. Вика там уже не было, и я, хоть и сама просила его не задерживаться у меня, ощутила укол беспокойства. Как он? Больной, неизвестно где… Вдруг ему стало хуже? Вдруг его арестовали? А я даже не могу помочь ему! И не знаю, как его искать. Может, активировать тревожную кнопку? Мысль хорошая, но что-то удерживало меня от этого шага. Как и от того, чтобы рискнуть и написать Вику сообщение — это точно будет глупостью.

Тяжелые мысли одолевали меня еще долго, однако в какой-то момент усталость взяла свое, и я провалилась в сон. Чтобы через три часа проснуться от сильного голода.