Родина чувств

Иоланта Ариковна Сержантова, 2019

Сборник рассказов, сказок, эссе и новелл. Большая часть из них – о природе. Истории о животных, описанные в книге, реальны и помогают понять, как они себя ведут в естественной среде обитания, раскрывают особенности их настоящей жизни и взаимоотношений друг с другом и соседями по планете. В книге описано то, что невозможно наблюдать в зоопарке. Небольшая повесть о цирке «Побочный эффект», открывает скрытую от зрителей часть циркового мира.

Ты не поймёшь…

— Блажная ты!

Я смеюсь:

— Отчего же?!

— Ну, скажи на милость, чему ты сейчас улыбаешься, а?! Чему ты радуешься-то?!

— Да что такое, не пойму я…

— Ну, ты стоишь и трёшь эту чумазую раковину. Минут десять уже скребёшь и улыбаешься от виска до виска.

— От уха до уха…

— Да какая разница?! Что ты там в раковине нашла, что?! Просвети меня, неумного!

— Ты не поймёшь. — отвечаю я и вновь принимаюсь скрести и тереть налёт глины, которая с завидной регулярностью придаёт сияющему корыту раковины замызганный неопрятный и запущенный вид. Я не слишком люблю возню по хозяйству, но в обычных делах всегда можно отыскать некий момент, который окрасит любое действо в приятные сердцу краски.

Если представить, к примеру, что под ногами у тебя не банальный пол, а палуба корабля, то драить палубу окажется намного интереснее. Полуденное солнце заменит торшер, морской ветер ворвётся в настежь распахнутые окна… Шторы взовьются парусами! Можно даже слегка пошалить и плеснуть из ведра на середину комнаты, так чтобы не затекло под плинтус, на беду соседям снизу.

— Ты ненормальная?

–?

— Тринадцать часов выдавливать косточки из вишен! Вся кухня в вишнёвом соке…

— Это не сок. Это кровь.

— Откуда? Ты порезалась?

— Нет. Это нормальная вишнёвая кровь.

— Фу ты. Дурёха. Иди ляг, завтра доделаешь.

— Не могу. Я обещала.

— Что? Кому?

— Вишне обещала, что, если она вырастет и у неё будут дети, то все они будут пристроены. Ни один не пропадёт.

— Кровожадно звучит, не находишь?

— Почему?

— Ты ж их съешь.

— Ну… в общем. Да. Ты тоже, кстати.

А я всё ещё стою и тру раковину.

В ней давным-давно отражается моё розовое от работы лицо. Кабошон капель воды из-под крана смешивается с солёными струями, что текут по щекам.

— Ты скоро?

— Угу…

— Ты плачешь?

— Нет…

— Иди, я домою.

— Не надо, я сама. Уже почти всё…

Я старательно намыливаю перчатки хозяйственным мылом и полощу их. Так долго, пока не становится чересчур жаль самой воды и жителей Африки, что страдают от её недостатка. Мне неинтересно тратить жизнь на пустую болтовню или бессмысленную работу. Но я не упускаю любой возможности надеть резиновые перчатки, чтобы ощутить их невозможно приятный запах. Это аромат надувных игрушек и воздушных шариков из детства. Они были такими же восхитительно резиновыми. И понарошку рвались из рук на весёлом первомайском ветерке. А на самом деле, лишь хотели проверить, насколько крепка связь между нами. Оказалось, что сильна.

— Ты всё-таки плачешь.

— Ну, понимаешь… Почему этого больше нет? Несправедливо так!

— Чего нет-то?

— Детства!

— По-моему, ты совершаешь большую ошибку.

— Что ты имеешь в виду?

— Надо радоваться тому, что есть сейчас. А рыдать над тем, что прошло… Давай-ка, иди умойся, а я тут сам. И, знаешь, завтра я тебе куплю такой большой шарик, что ты будешь рыдать, вспоминая о нём ещё лет сорок, не меньше.

— Сорок? А чего так мало?!

— Ну, на тебя не угодишь!