Домовёнок Кузя. Официальная новеллизация

Ира Данилова (2025)

Долгие годы домовёнок Кузя находится в плену у Бабы Яги в волшебном лесу. Колдунья никак не может выведать у него тайну волшебного сундучка. Когда Кузе всё же удаётся сбежать, он попадает в квартиру девочки Наташи и её родителей. Здесь он знакомится и с Нафаней — домовым, который следит сразу за целым подъездом! Кузе во что бы то ни стало нужно найти свой волшебный сундучок, который умеет исполнять желания. Только вот не каждому под силу его открыть! Тем временем в наш мир вероломно проникает коварная Баба Яга и начинает охоту на Кузю и его сундучок. Домовые, Наташа и её отважный папа Андрей принимают вызов. Знакомство Наташи и домовёнка меняет к лучшему их обоих: Кузя учится доверять людям, а девочка наконец-то начинает верить в чудеса.

Глава 9

Ох уж этот Кузька!

Замотанный в мягкое банное полотенце домовой сидел на столе и с ужасом косился на кремовые розочки и мармеладные листики.

— Я не козёл, я такое не ем!

— Да ты только понюхай! — уговаривала Наташа.

— Баба Яга тоже так говорит, когда зелье всяким Иванам подмешивает. А потом поминай как звали. Тоже травница знатная, прямо как ты. Не люблю я траву и не буду!

— И не надо! — кивнула Наташа. — Понюхай, пожалуйста.

Домовой осторожно понюхал. И ещё раз понюхал. И сам не понял, как проглотил пирожное вместе с розочками, листиками и корзиночкой. Вот это вкуснота!

— Сама готовишь или помогает кто? — спросил он, утираясь рукавом и поглядывая на тарелку с печёным яством.

— Магазинные, — улыбнулась Наташа.

— Родич, значит, помогал. Хорошо получается, пусть ещё печёт! — облизнулся Кузя и слопал ещё две корзиночки. — Накормила девица добра молодца, благодарствую. И в баньке попарила. И напоила так, что страшно вспоминать.

— Тогда рассказывай!

— Ладно, слушай.

И рассказал Кузя Наташе всё-всё, как было на самом деле. То есть в сказке, но это одно и то же.

И про Бабу Ягу вероломную, и про волшебный сундук, который ей жить спокойно в чаще не даёт. И как она тридцать лет его искала да Кузьму на крюке пытала, паутиной шёлковой заматывала да над котлом подвешивала для устрашения, грымза лесная нехорошая. И она бы, может, тот сундук и нашла, кабы был он у Кузьмы в распоряжении. А сундук-то волшебный у Наташиного батюшки спрятан! То-то и оно.

— Нет у нас ничего волшебного, — мотнула головой Наташа. — И быть не может. Папа давно в чудеса не верит, он сам говорил. А мама — тем более.

— То-то он его с чердака забрал да в коробе схоронил!

— Это папин сундучок, что ли? Так давай я его заберу?

— Мели, Емеля, твоя неделя!

— Чего?

— Заливаешь. Брешешь. Врёшь, одним словом.

Вот это уже было совсем обидно и несправедливо. И Наташа вышла из столовой.

Пусть Кузя там один сидит, раз он считает, что Наташа брехунья. Заливака. Мельница. Нет, не мельница, наверное. Врунья, одним словом. Она в жизни никого не обманывала. И не придумывала.

Мама Наташей гордится. Наташа даже математику не списывает. Не знает — так контрольную и сдаёт: подписанный листочек. Ей классная за честность не раз оценки завышала. И на физкультуре тоже. Все девчонки за родителей записки написали, чтобы урок прогулять. А Наташа тоже прогуляла, но честно. И потом дома сразу призналась. А папа всё равно так расстроился, что Наташа больше вообще никогда не прогуливала. И на собраниях Наташу всегда хвалили. Говорили, что сказочная девочка. Очень честная. И это последним домовым нужно быть, чтобы в обмане её подозревать. Вот сейчас мама с сумками по коридору в столовую пошла — хоть у неё спросите, какая Наташа честная. Ох уж этот Кузька!

— Кузька! — Наташа схватила сундучок, вскочила и побежала в столовую.

Но Кузьки на столе уже не было. На столе валялись покусанные пирожные, а за столом, подперев подбородок руками, сидела мама:

— Ты же мне обещала, Наташа!

Мама взяла мокрое полотенце и понесла в ванную.

— Прости, мамочка. Сейчас уберу.

Наташа схватила тарелку с недоеденными пирожными, открыла холодильник и с облегчением выдохнула. На полке сидел Кузьма и жевал сосиску.

— Хорошо я схоронился, — похвалил он сам себя. — Уютно здесь. Не жарко. И кормят сносно.

Наташа вытащила домового из холодильника, хоть тот и считал, что укромнее места в доме не найти и хорониться там — одно удовольствие.

Не успела она подумать, что хорошо бы его и правда куда-нибудь спрятать, как Кузьма тут же спрятался сам. Пришлось снова искать его по всем ящикам и аукать.

— Да ау-ау, — выглянул домовой из духовки — весь чумазый, будто и не парился никогда в Наташиной мойке. — Тут буду жить. И не упрашивай, не вылезу.

— А так? — Наташа вытащила из-за спины золотой сундучок, покрутила им перед Кузиным курносым носом и спрятала снова. — Тоже не вылезешь? Ну ладно.

— Погоди, красна девица! Стой, кому говорю! — Кузя семенил за Наташей, стуча лапоточками. — Смотри, я уже слушаюсь! Да посмотри ты! Обернись! Замри немедля! Красавица ты моя, Наташенька! Я больше не буду! Никогдашеньки! Печью клянусь вашей закопчённой! Да чтоб я в мойке утоп, если хоть раз тебя не послушаюсь! Не видать мне магазинных корзиночек, если вру, волшебница ты моя! Да я даже не начинал озорничать-то, окстись! Ты что, домовых не знаешь?

Конец ознакомительного фрагмента.