Из жизни непродажных

Ирина Волчок, 2020

Независимая пресса – это миф, в который никто не верит. Никто, кроме тех, кто умеет быть независимым. Несмотря на преследования, финансовые трудности, непонимание успешных приятелей, несмотря на явные угрозы, сфабрикованные обвинения и выстрелы из-за угла. Непродажным жить трудно. И было бы совсем невозможно, если бы именно у таких людей не было могучей поддержки настоящей любви, настоящей дружбы и настоящей веры в справедливость.

Глава 5

— Сегодня ведь пятница, правда, Тошка? — надевая «уличные» джинсы перед уходом из детсада, спросил Тимка у брата.

— Ты прав, как ни странно, бледнолицый брат мой, — ответил тот, помогая Тимке надеть куртку и тёплые ботинки.

— Ура, правда? — В голосе малыша послышалось ликование.

— Еще бы не «ура», — вздохнул старший брат. — Сейчас пойдем в «Лакомый кусочек». Так что давай поторопись… Hurry up! Quickly!

Тимка засмеялся:

— Ты что, птица, что ли?

— Почему?

— Ты сказал «квик»! И про какую-то харю…

— Темнота! Я сказал «быстрее», но по-английски. Да-а, пора тебя языку учить… Ты ведь каждую вторую вывеску прочитать не можешь! А что дальше будет?

Платон еще раз вздохнул. По пятницам у его тусы всегда какие-нибудь планы, а он на сейшн или опаздывает, или и вовсе — мимо… А что делать? Сам виноват. Пару раз вышло так, что повёл брата в кафе, а мелкие — они памятливые. Теперь как пятница — так веди его в кафешку…

Они шли по освещённой фонарями и рекламными щитами ноябрьской улице. Тимка двигался вприпрыжку, то и дело тормозя и читая по складам вывески:

— Ла-ко-мый ку-со-чек… Лакомый кусочек! Пришли, Платош!

В кафе уютно пахло ванилью, было людно, но им повезло: любимый столик у окна только что освободился. Платон усадил брата, повесил на стилизованную под берёзку вешалку их куртки и пошёл к стойке делать заказ.

Очередь была не очень большой, но двигалась медленно. Платон, задрав голову, изучал электронное меню, прикидывая, что еще, кроме «наполеонов» и свежевыжатого сока, он может взять. Наконец подошла его очередь, он сделал заказ, расплатился и повернулся лицом в зал, поднимая руку, чтобы показать брату большой палец. Но Тимки за столиком не было. Платон обежал взглядом кафе: нет Тимки! Платон заметался между столиков, спрашивая весело болтавших посетителей:

— Мальчика… беленького такого, в синем свитере, маленького — не видели?

— Нет… Нет… Нет… — равнодушно отвечали люди и отворачивались, снова возвращаясь к своим разговорам и лакомствам…

Наконец худенькая официантка, несущая полный поднос, сказала:

— Мальчик лет пяти-шести? А его женщина увела. Минут… наверное, около десяти минут прошло. Я почему внимание обратила — она ему куртку и шапку на ходу натягивала.

— Какая… какая она из себя?

— Ой, даже не знаю, я ее только со спины видела… Ну, такая… плотная, в темной куртке и, кажется, в джинсах. Или в брюках? Шапка голову обтягивала, тёмная — волос не видно.

Да… Попробуй найти кого-нибудь по такому описанию. Невозможно даже понять, знакомый это человек или нет… Отзывчивая официантка всё что-то говорила — что-то вроде того, что у неё самой такой же сынишка и как же можно ребёнка раздетого на улицу тащить… Платон окончательно растерялся, и тут подошла ещё одна официантка.

— Что ты стоишь, треплешься, люди заказ ждут! — накинулась она на первую.

— Лид, тут такое дело… У мальчишки брата украли.

— Не гони! — вытаращила та глаза.

— Правда! Я видела, как его баба какая-то уводила, на ходу одевала.

— Так я тоже их видела! Я на улице у входа курила, а она его мимо протащила, говорила: «Скорей, скорей…» А он всё оглядывался. Она еще вроде бы говорила, что это игра, вот, мол, пусть поищет тебя… Или поищут, что-то в этом роде. Потом посадила в машину — и как рванут с места!

Платону стало ужасно жарко и сразу ужасно холодно. Трясущимися пальцами он выковырнул из кармана джинсов телефон и набрал «02»:

— Милиция? У меня брата украли…

Милиция прибыла быстро — районное отделение располагалось в квартале от кафе. Но опрос свидетелей дал только то, что Платон уже знал. Лишь официантка, которая курила у входа, добавила, что увезли мальчика на «жигулях» тёмного цвета. Вроде бы на «девятке». Но сколько тёмных «девяток» в городе!..

Милиционеры увели Платона в отделение, и плотный лысоватый капитан позвонил его родителям. Мальчику показалось, что они мгновенно возникли в дверях неуютного прокуренного кабинета. Ему и хотелось их увидеть, и не хотелось, потому что, кроме ужаса, он испытывал невыносимый стыд и чувство вины.

— Мама… Папа… Что теперь будет? Простите меня… — Платон заплакал, глядя на родителей чёрными от горя глазами.

Лана обхватила ладонями горячую голову сына, зашептала:

— Успокойся, Платоша, тише, тише…

Платон сцепил зубы, чтобы удержать позорные слезы, но упрёки, которые не высказали ему родители, всё вертелись и вертелись в его голове: как он допустил такое? Почему не стоял в очереди с братом? Или хотя бы не смотрел на него, не спуская глаз?! И больнее всего было от того, что всего за четверть часа до пропажи братишки он, старший брат, думал с досадой: «Навязался ты на мою голову…»

Хоть и мало было известно об обстоятельствах похищения, Камневых продержали в отделении не меньше трёх часов. Пришлось перечислить всех знакомых, ответить на кучу разных — на их взгляд, нелепых — вопросов, написать заявление… Примиряло со всей этой процедурой одно: и капитан, и все, кто был в этом кабинете, были искренне озабочены случившимся. Напоследок капитан, которого звали Эдуард Петрович Васильев, сказал:

— На моей памяти в нашем городе детей не крали. Но сейчас обстановка в стране в этом плане сложная. Хорошо, если похитители позвонят вам в ближайшее время. Да, могут потребовать, чтобы с милицией больше не связывались. Вы выполняйте все их требования. Мы найдём способ с вами связаться.

«Хорошо, если позвонят». За этой фразой стоял чёрный бездонный ужас.

— Скорее, скорее! — торопила Лана Олега и Платона. До дома от отделения было рукой подать, но — вдруг именно в эту минуту похитители звонят на их домашний телефон?

Вот наконец поворот — и их дом. Скорее, скорее… Лифт невыносимо медленно дополз до их этажа. Лана первой шагнула в открывшуюся дверь — и замерла, вглядываясь во что-то, лежавшее у двери их квартиры. Глаза, как назло, застилала какая-то пелена, а ноги, словно чужие, не хотели сделать три шага до маленькой фигурки в Тимкиной синей курточке…

Кто-то резко оттолкнул ее в сторону. Мимо пронёсся Олег, присел, заслонив собой того, кто лежал, — и обернулся, облегчённо улыбаясь:

— Спит, просто спит, — прошептал он.

Лана не помнила, как оказалась рядом с Олегом, который уже держал Тимку на руках. Она быстро ощупала сына — жив! Цел!

— Боже, спасибо тебе!.. Пойдёмте скорее в дом! Почему он не просыпается?!

В это время пискнул сотовый Олега: пришло сообщение.

— Лан, посмотри, что там.

Она вытащила из кармана его куртки телефон, откинула крышку: «Это только предупреждение! Хотите, чтобы вас оставили в покое — звоните завтра в 14:30 (дальше шёл номер телефона). В милицию больше не обращайтесь, во избежание больших неприятностей».

— Что происходит, пап? — тревожно спросил Платон.

— Если бы я знал, — ответил отец сквозь стиснутые зубы.

* * *

Какое блаженство! Он избавился, навсегда избавился от своей тётушки-мучительницы! От этой мерзкой твари с удушливыми духами! Ах, как хорошо! Жаль только, она недолго мучилась… Но ужас в глазах, которых он так всегда боялся, ужас перед ним — перед ним!.. Ах, какое блаженство!

Теперь он может делать всё, что захочет. Он — свободен.

Теперь он будет жить.

Только комп почистить — и всё!

* * *

Тимка проснулся, но глаза не открывал, лежал тихо-тихо, принюхивался… Точно-точно, пахнет домом! А не машиной и этой тёткой! Тимка чуть-чуть разлепил веки и сквозь пушистые светлые ресницы увидел… Платошу!

— Тош, мы где? — прошептал он, всё еще не открывая глаз полностью.

— Дома, Тимыч, дома. Всё хорошо, не бойся!

Теперь всё и вправду стало хорошо: Тимка не только дома, но и очнулся от своего неестественного, какого-то каменного сна. Нет, не-ет, больше он от него ни на шаг. Больше он с него глаз не спустит!

— А мама и папа?

— Мы здесь, Тимоша, — услышал он мамин голос и окончательно поверил, что он дома.

— Ура! Вы здесь! — Тимка резко сел и, побледнев, снова упал на подушку. — Ой, всё кружится…

— Ты лежи, лежи, я тебе сейчас молочка принесу. — Лана погладила его по волосам и быстро ушла на кухню.

— Когда лежишь, легче? — Олег присел к нему на постель.

Тимка слабо кивнул.

— Чем же тебя вчера угостили?

Тимка зажмурился, плечики его поползли вверх, сжимаясь.

— Пап, — виновато зашептал он, приоткрыв один глаз, — я просто уж-жасно хотел пить! А у тёти только кока-кола была… Па-ап? У меня что… у меня уже… печёнка растворилась?! — И синие глаза налились слезами по самые краешки.

— Кока-колу? Бэ-э! — Платон скривился, словно его затошнило.

Олег наклонил голову, чтобы скрыть непедагогичную усмешку. Когда Тошка был маленьким, все эти колы, фанты и спрайты вдруг заполонили ларьки и прилавки магазинов. Тошке они очень нравились. И однажды на дне рождения дружка, отец которого как раз и держал ларёк, он так упился всеми этими заграничными газировками, что и теперь не может слышать даже их названий. А Олег с Ланой, наученные горьким опытом старшего сына, младшему с младых ногтей внушили, что все эти напитки — яд.

— Сколько ты выпил? — деловито спросил Платон.

Тимка с надеждой посмотрел на старшего брата — в этих вопросах он считал Платона экспертом.

— Я… ну вот такая бутылочка была, ма-аленькая… А я отпил половинку…

— Ну-у… — тоном признанного авторитета протянул Платон. — Печёнка, может, ещё и цела, ты же не цыплёнок… Но организму вред все же нанесён. Да, пап?

Тимка тут же перевёл горящий надеждой взор на отца. Тот утвердительно кивнул. Платон тоже посмотрел на отца и снова заговорил:

— Голова, говоришь, кружится? И тошнит, наверное?

Тимка, начиная потихоньку плакать, опять кивнул.

— А не ушёл бы от меня без спросу, не пил бы у незнакомой тёти ядовитую колу — и всё было бы нормально…

— Я больше не буду! — прорыдал Тимка, глядя то на отца, то на брата отчаянно правдивыми глазами. — Никогда-никогда!

— Почему слёзы? — испугалась Лана, которая вошла в детскую со стаканом тёплого молока.

— Ничего страшного, мам, — успокоил ее Платон. — Покаяние блудного сына и брата.

— А-а, осознал, как плохо слушаться чужих! — моментально включилась Лана в воспитательный процесс. — А теперь пей молоко, это для тебя сейчас лекарство. Пей, не кривись!

— Да я пью, пью…

— Кока-кола, конечно, вкуснее, — съехидничал Платон.

Тимка сверкнул на него обиженным взглядом.

— Он теперь никогда с незнакомыми даже разговаривать не будет. Правда, Тим? — сказала Лана. — Ну, выпил? Давай стакан. А теперь расскажи, с кем и зачем ты вчера от Тоши ушёл.

— Мам, она сказала, что это игра такая, что мы Платошу разыграем, он удивится… — Голос его становился все тише, глаза осоловели. — А мы поедем домой, к маме и папе. Мы с Олегом и Ланой про это договорились — она так мне сказала… Вот. Они, ну, вы, ждут… — Он зевнул. — Я спать хочу, можно?

— Спи, разбойник маленький. — Лана укрыла его одеялом, поправила подушку. — А мы пойдём позавтракаем с твоего разрешения.

Тимка пробормотал «угу» и засопел.

Ровно в 14:30 Олег набрал указанный в послании номер. Через три гудка ответил смутно знакомый мужской голос:

— Слушаю вас.

— Я Олег Камнев, — жестко сказал Олег. — И это я вас слушаю.

В трубке молчали, и Олег, с трудом удерживаясь, чтобы не начать выяснять, с кем говорит, молчал тоже. На него напали из-за угла, и он не будет кричать «караул!».

— Это вашего сына похитили вчера? — наконец прозвучал вопрос.

— Кому это знать, как не вам! Разве это сделали не вы или не по вашему приказу?

— Откуда вам известен этот номер?

— Послушайте! — взорвался Олег. — Вы же сами мне его эсэмэской прислали!

Собеседник снова подержал паузу. И вдруг сказал:

— С вами, Олег Дмитриевич, говорит капитан Васильев.

Олега словно ударили по голове. Как такое получилось?

— По этому номеру больше не звоните. Вы сейчас дома?

Олег кивнул, забыв, что капитан его не видит. Но тот почему-то понял.

— Хорошо, никуда не уходите, я скоро у вас буду.

Из трубки раздались короткие гудки. Олег постоял несколько мгновений, пытаясь выстроить в ряд хаотично носящиеся в голове мысли. Ничего у него не получилось, и он пошёл на кухню. Лана делала перед самой собой вид, что моет посуду.

— Что? — нетерпеливо спросила она.

— Пока я ничего не понял. Сейчас явится вчерашний капитан Васильев. Я с ним говорил.

— Почему с ним? Ты же должен был звонить…

— Я и набрал тот номер. А ответил капитан.

Лана обессиленно прислонилась спиной к стене.

— Ничего не понимаю… Что же это такое, как ты думаешь?

Олег потёрся лбом о её лоб:

— Давай подождём. Что гадать?

Он отошёл к окну, открыл форточку, закурил и стал наблюдать за двором. День был хмурый и унылый. Конец ноября. Еще не зима, уже не осень. И сигарета какая-то невкусная…

К подъезду подкатил белый старенький «жигулёнок», из него вылез Васильев и открыл заднюю дверцу, выпуская еще кого-то.

— Приехали. Быстро как, — пробормотал Олег, торопливо гася сигарету в пепельнице.

В прихожей уже звенел домофон.

Пропустив в дверях худенькую женщину с усталым лицом, капитан пожал Олегу руку и слегка поклонился Лане.

— Мы обнаружили следы вашего сына… — заговорил было он, но Лана его прервала:

— К счастью, Тимка уже дома.

— Да?.. — Капитан помолчал, что-то соображая. Я надеюсь, у вас были веские основания не сообщать нам об этом?

Олег молча открыл свой телефон, вывел на экран вчерашнее сообщение и подал мобильник капитану. Тот прочитал.

— Кое-что становится ясным. Кое-что… — пробормотал капитан. — А трубочку у вас придётся забрать. Вещественное доказательство.

— Как вам будет угодно.

— Может быть, вы пройдёте в комнату, сядете и объясните, что происходит? — предложила Лана.

— Леночка, проходи, — снова пропустил молчаливую спутницу вперёд Васильев. — Наш криминалист Елена Звягинцева, — запоздало представил он ее, когда все уже были в комнате.

Елена кивнула и с видимым наслаждением опустилась в кресло. Васильев тоже с видимым наслаждением плюхнулся на диван, вытянул ноги и объяснил: — Мы с шести утра не присели.

— Тогда подождите немного, я принесу кофе и что-нибудь перекусить, — заботливо откликнулась Лана.

Капитан отрицательно покачал головой:

— Лучше тоже садитесь, и начнём.

— Мы не понимаем… — начала Лана, садясь на краешек своего рабочего кресла.

Васильев опять отрицательно покачал головой и впервые за время визита улыбнулся:

— Детективы смотрите? В таких случаях сыскарь говорит: «Вопросы буду задавать я». Так вот вам первый: кто и как вернул вам сына?

— Мы не знаем… — хором начали Камневы, глянули друг на друга, и Лана кивнула Олегу: говори.

— Мы не знаем, кто это был. Когда мы вернулись от вас, Тимофей спал глубоким сном у двери квартиры. И почти сразу пришло сообщение, которое вы читали.

— Ага… Очень интересно, да, Леночка? Ты когда-нибудь слышала, чтобы человека похищали, чтобы сразу вернуть?

— Нет, Эдуард Петрович, — вяло ответила Елена.

Лана внимательно посмотрела на нее и решительно встала.

— Прошу меня извинить, но ваш криминалист явно нуждается в подпитке. Мне плевать, — повысила она голос, упреждая реплики капитана и протесты Елены, — что там можно, а чего нельзя в вашем жанре. Я иду за кофе и всеми полагающимися к нему… атрибутами.

Демонстративно не слушая возражений, она повернулась и вышла из комнаты.

— Вот это излагает! — восхитился капитан. — Узнаю Светлану Камневу. Она и в статьях своих такая бойкая.

— Рад, что вы читаете нашу газету, — из чистой вежливости сказал Олег. В данный момент ему было совершенно безразлично, как относятся к его детищу эти люди. Слишком подозрительной была вся ситуация.

— Еще как читаем! — охотно откликнулся капитан. — По правде сказать, это единственная газета, которая не пачкает ни рук, ни мозгов, ни души.

Это было или очень искреннее заявление, или… что?

Вошла Лана, толкая сервировочный столик. Вообще-то этот предмет роскоши был любимой Тимкиной игрушкой, но сейчас с честью нёс службу по своему прямому назначению. Лана установила его так, чтобы всем было удобно брать чего душа пожелает, налила в одну из чашек кофе, щедро добавила сахару и молча протянула чашку Елене. Произвела те же манипуляции со второй чашкой и подала ее капитану. Потом поднесла каждому из них тарелку с бутербродами.

— Спасибо, Светлана Платоновна, это было и впрямь необходимо, — неловко сказал капитан, прожевав первый кусок.

Елена только благодарно покивала. Ее лицо на глазах разгладилось, порозовело, и оказалось, что она совсем молоденькая и очень симпатичная.

— Ну, — сказал Васильев, когда кофе был выпит. — За щедрость еще раз благодарим, а вопросы задавать всё равно будем. Скажите, господа Камневы, подозреваете ли вы кого-нибудь в похищении сына?

— Нет, — хором ответили они.

— А вы подумайте, полистайте подшивки, может в них имя врага обнаружите?

— Но мы никогда не публикуем непроверенных и не подтверждённых документально фактов.

Капитан с иронией поднял бровь:

— Вы думаете, от этого вашим героям легче?

— А им должно быть легче? — в тон ему ответила Лана, присаживаясь на подлокотник кресла, где сидел Олег.

— Покажи-ка фотографии, — попросил Васильев Елену.

Та, повозившись с цифровым аппаратом, протянула его Камневым. На экране была женщина. Тело ее расслабленно сползло вниз с сиденья машины, голова свесилась на плечо, в открытых глазах застыл ужас.

— Она… мёртвая? — тихо спросил Олег.

— Да. Убита. Обнаружена сегодня дворником у дома номер шесть по улице Каретной. Это совсем недалеко от вашего дома… — Капитан не сводил с Олега пристального взгляда. — Ну так как, знакома она вам? Или вам? — посмотрел он на Лану.

— Нет, я ее не знаю, — ответил Олег.

— Я ее тоже не знаю. Почему вы у нас это спрашиваете? — удивилась Лана.

— Потому, что в машине, где она была убита, мы нашли шапку и варежки, по описанию похожие на вещи вашего ребёнка. Лена, покажи.

Елена, порывшись в большой сумке, вытащила два прозрачных запечатанных полиэтиленовых пакета и протянула их Камневым.

— Только через пакет смотрите, — остановила она Лану, которая уже собралась открыть упаковку.

— Да, это Тимкина шапка. И варежки тоже! — сказала Лана взволнованно. — Значит, убитая — та женщина, которая увела Тимку?

— Можно предположить это. Мы нашли в машине еще бутылку с остатками кока-колы, на ней Лена выявила отпечатки и говорит, что это детские пальчики. Да, Леночка?

Девушка утвердительно кивнула и добавила:

— Вы теперь понимаете, что нам необходимо с вашим ребёнком и поговорить, и пальчики его откатать.

Олег нахмурился и недовольно сказал:

— Парень никак не отоспится от того зелья, что ему в газировке преподнесли.

— Мы постараемся как можно скорее определить, какое средство они применили, — пообещала Елена.

— Так мальчик еще спит? — спросил капитан.

Лана встала:

— Я пойду его разбужу. Надеюсь, вы не будете демонстрировать ему ту фотографию?

Капитан возмущённо округлил глаза, и в это время, словно по заказу, в проёме двери появился зевающий во весь рот Тимка.

— Мам, я голодный, — заявил он и тут увидел незнакомых людей. — Ой!

— Ты-то нам и нужен. Здравствуй, Тимофей Олегович, — протянул ему руку капитан.

— драсте… — утопил свою ладошку в его руке Тимка.

— Мы тебя, мужик, всю ночь искали, а ты, оказывается, дома почивать изволил?

— А я не знал, что я дома. Я в машине спать ка-а-к захотел, а потом уже проснулся — а я здесь! А вы сыщик?

— Можно сказать и так, — засмеялся Васильев. — А скажи мне, Тимофей Олегович, как звали ту тётю, с которой ты от брата удрал?

Тимка виновато потупился.

— Я не знаю. Я глупо поступил. Я когда в машину сел, сразу выйти хотел… — Он поднял взгляд на капитана. — Мне Платошу жалко стало. А тётетька… она сразу как разозлилась! Она дяде за рулём как закричит: «Давай трогай быстро!» Я заплакал…

Тимка пристыженно опустил голову.

— Как излагает, а? — снова восхитился капитан, теперь уже Тимкой. И тут же объяснил сам себе: — А что тут странного? Гены! — И вынул из нагрудного кармана фотографию. — Тимофей, эта тётя была?

Лана испуганно охнула и ловко выхватила снимок из руки Васильева. С него кокетливо смотрела не очень молодая женщина, большеглазая, с крашеными светлыми волосами.

— Извините, — пробормотала Лана, отдавая капитану фотографию. Тот укоризненно покачал головой и снова протянул ее Тимке.

— Ага, это та тётенька, она в машине шапку сняла и стала на эту фотку похожа.

— А вот теперь и вы посмотрите. — Васильев отдал фотографию Олегу, опять пристально наблюдая за его реакцией.

— Нет, не знаю, — рассмотрев снимок, сказал тот.

— Ну, нет так нет, — вздохнул капитан, пряча фото обратно в карман. — Тим, ты говоришь, за рулём дядя был. А его ты узнал?

— Не… я его лица вообще не видел. Он же рулил! — объяснил бестолковому капитану Тимка.

— Ах, да, конечно, за рулём надо быть очень внимательным, тут ты прав. И куда рулил этот дядя?

— Тётя сказала, что мы ко мне домой поедем, меня будто мама и папа ждут. А сами все ездили и ездили. И она ему еще говорила: что ты кружишь, сворачивай за город! А дом наш рядом с «Лакомым кусочком»… Мамочка, я так есть хочу!

Лана вопросительно посмотрела на капитана:

— Он утром только молока выпил, а сейчас уже…

— Ой, подождите, мы сначала быстренько его пальчики снимем, — засуетилась Елена, доставая из сумки всё нужное для процедуры и сочувственно поглядывая на Тимку.

— Что, прямо как у преступника отпечатки брать будете? — охотно протягивая Елене ладошки, спросил Тимка.

— Какое поколение криминально грамотное растёт! — засмеялся капитан.

Ему очень нравились и Тимка, и Лана, и Олег, и их дом, совсем не шикарный, как можно было бы предположить, но такой уютный. Но совсем не нравилось капитану с королевским именем Эдуард и царственной фамилией Васильев, совсем не нравилось этому ценителю слова то, что знал только он. Он один.