Но любовь из них больше

Ирина Габба (2024)

Цыгане — народ вольный. И жить в деревне им не по нутру. Но Донка, безмерно любящая таборный уклад, все же хочет иметь свой дом, огород и хозяйство. Получится ли у юной цыганки приспособиться к деревенскому быту начала 1920-х годов?

Глава 3. Неугомонный Камиль

«Что-то ты тощая совсем», — думала про себя Жамиля, поглядывая на Донку, которая снова была у них в гостях. Женщина, когда-то мечтавшая о дочери, проявляла к цыганке особую заботу. Ей хотелось накормить ее, заплести вечно растрепанные волосы, что-нибудь посоветовать. И Донка относилась к ней с теплотой. Жамиля, которая совсем недавно упрекала сына в привязанности к таборной девушке, неожиданно всей душой прилепилась к ней сама. Анвар с Камилем готовили сарай к возвращению их буренки с пастбища, а мать угощала Донку яблочным пирогом.

— Ешь больше, — обратилась Жамиля к гостье.

— Я ем, ем, — еле открывая рот, ответила девушка. — И так уже три куска слопала, куда еще?

Донка сидела с набитым ртом, старательно пережевывая, как вдруг в дом залетела молодая девушка с выпученными глазами и с порога выпалила:

— Вы что лошадь новую купили!? А почему нам ничего не сказали? — у Донки от неожиданности кусок в горле застрял. Много видела она шумных юных особ, особенно в таборе, но настолько громких впервые.

— Здравствуй, Карима, — протяжно произнесла хозяйка дома, намекая девушке на то, что сначала надо бы поздороваться, а уж потом вопросы задавать.

— Здравствуйте, Жамиля-апа! — чуть ли не закричала гостья. — Ну так что, купили лошадь, да?

— Ну откуда у нас деньги на новую лошадь? Это кобылка Донки.

Карима как будто только сейчас увидела цыганку. Она медленно повернула к ней голову, затем немного наклонила ее влево и презрительно осмотрела Донку, которая так и сидела с набитым ртом.

— Сейчас пирог изо рта вывалится же, — решила уколоть ее Карима.

— Нормально все и с пирогом, и с ее ртом, — резко ответила Жамиля и, стараясь обратить внимание девушки на себя, спросила, — лучше скажи, как там дела у Зухры? Что-то вчера она так и не зашла ко мне за хлебной закваской.

— Нормально все и у мамы, и у закваски, — съязвила нежданная гостья, демонстративно развернулась и вышла из дома.

— Вот Зухру люблю, а дочку ее терпеть не могу, такая наглая, резкая, громкая, — обратилась Жамиля к Донке и, заметив застывшее лицо девушки, спросила, — а ты чего не жуешь-то?

Цыганка резко оторвала взгляд от двери, повернулась в женщине и несколько раз кивнула.

Зухра со своей семнадцатилетней дочерью Каримой были соседками Жамили и ее сыновей. И если Анвар почти не замечал девушку, то та буквально вилась вокруг юноши, не давая ему спокойно и шагу ступить. Он за коровой, и она с ним. Он купаться на речку, она уже там. На вопросы матери о том, зачем она так унижается перед юношей, девушка отвечала: «Он будет моим. И когда это время настанет, унижаться уже придется ему, а не мне. Я потреплю». Зухре оставалось только развести руками. Оставшись вдовой после стычки с белыми, она просто-напросто не справлялась с воспитанием дочери в одиночку. Не хватало Кариме отцовского ремня. Оттого и поведение ее часто было непредсказуемым и даже опасным. Девушка не боялась рисковать, особенно когда дело касалось Анвара. Как-то раз ей очень захотелось посмотреть на то, как юноша купается. Она еще до его прихода к речке прибежала на берег, залезла на дерево, дождалась парня, но так и не смогла полюбоваться им. Ее напугал Камиль, который издалека заметил соседку на дереве, тихонечко подошел и специально громко спросил: «А что ты там делаешь, Карима?» Девушка, не ожидая, что ее кто-то заметит, испугалась и упала с дерева, сломав себе правую руку. На помощь ей сразу же прибежал Анвар, поднял ее и отнес домой. Карима не чувствовала боли, потому что была рядом с любимым парнем. За его внимание к ней она была готова не только руку сломать, но и ногу, и шею, и что угодно.

Тогда с гипсовой повязкой на руке Карима не могла помогать матери, и Анвар, добрейшей души парень, возложил на себя хлопоты и соседского дома. Девушке такое только на руку — любимый почти всегда был рядом. А когда пришло время снимать повязку, Карима изобразила боль и не дала этого сделать, чтобы Анвар продолжал приходить к ним и радовать ее своим присутствием. Что рука давно здорова, Зухра узнала случайно. Поняв, что дочь схитрила, достала-таки отцовский ремень и наказала непутевую Кариму. И таких казусов и приключений у Зухры со своей дочерью было много. Вся деревня знала неспокойный нрав девушки и старалась не связываться с ней. По крайней мере, никто не рассматривал Кариму в качестве завидной невесты для своих сыновей. Тем более Жамиля, которая жила рядом и каждый день видела сюрпризы молодой соседки.

— Анвар, ты где?! — закричала Карима, выйдя из дома во двор.

— Я тут! — ответил Камиль, спрыгнув с сеновала.

— Да не ты мне нужен, мизинец, а брат твой, — недовольная девушка вошла в сарай, увидела Анвара, чистящего коровью кормушку, и спросила, — чего не отзываешь-то?

— А что случилось?

— А то, что в вашем доме цыганка какая-то сидит, а я об этом даже ничего не знаю. Кто она?

— Это Донка. Недавно с ней познакомился, когда ходил к цыганам подковы Бурому менять, — ответил Анвар и, понимая, что сейчас от девушки последует еще много вопросов, поспешил в дом со словами, — воды надо еще принести, пойду я.

— А почему ты мне не рассказывал о ней!? — крикнула ему вслед Карима, но парень сделал вид, что не расслышал ее, и скрылся за дверью.

— А что это он должен все тебе рассказывать-то? Раб что ли твой? — спросил Камиль, неожиданно оказавшийся рядом с девушкой.

— Отстань от меня, мизинец, не приставай! Вечно лезешь, куда не просят! Что за привычка такая, за взрослыми следить? — нервно ответила Карима и пошла к себе во двор.

— Ой-ой-ой, старушка ты наша взрослая. Ты всего лишь на семь лет меня старше, — не успокаивался Камиль, следуя за ней. Но Карима закрыла свои ворота прямо перед его носом и скрылась в доме.

После возращения стада Анвар и Донка пошли в табор, ведя за собой белую кобылку. Парень вдруг понял, что не знает клички животного, и спросил девушку, как она ее называет. Оказывается, Белой. В таборе Анвар сразу же направился к кузнецу, а Донка захотела повидать Рузанну. В шатре девушка была не одна, рядом с ней сидела ее бабушка, разглядывая руку внучки. На ней, чуть ниже плеча, виднелся большой синяк, оставленный пальцами Арсена. Старушка была в негодовании и сильно ругалась, но Рузанна старалась успокоить бабушку:

— Ничего страшного. Он просто пьяный был, поэтому разозлился.

— Хочешь сказать, если он напился, то ему все можно что ли? — спросила раздосадованная старушка.

— Пожалуйста, бабушка, ничего не говори ему. Он уже попросил у меня прощения, подарил вот эти бусы и обещал больше никогда меня не обижать, — попросила Рузанна и показала украшение, которое действительно было очень красивым.

Но бабушку успокоить было сложно. Она выпросила у Рузанны обещание, если Арсен сделает что-то подобное еще раз, то та обязательно расскажет ей, и они вдвоем пожалуются барону. Внучка согласилась с ней, но не собиралась жаловаться на мужа, потому что искренне считала, что он спокойный, а буянит лишь тогда, когда выпьет. В нем как будто сочетались две личности — светлая и темная. Трезвым он был словно ангел, но стоило ему напиться, сразу же превращался в демона. И тогда не было разницы, кто перед ним стоит — барон ли, жена ли, друзья ли. Доставалось всем. Арсен и сам это понимал, поэтому старался не напиваться, но не всегда получалось у него контролировать себя во время гуляния. Да и Рузанна считала, что ошибиться может каждый и нужно всегда прощать и давать еще один шанс.

Донку спор между Рузанной и ее бабушкой как-то мало волновал. Она рассматривала бусы, пытаясь понять, из чего они сделаны. В семейные дела ее подруги девушка решила не влезать. Во-первых, мала она еще была, чтоб советы давать. А во-вторых, Рузанна не жаловалась ей. Значит, и помощь ей была не нужна. Донка, пока Анвар был у коваля, помогла подруге приготовить ужин. Когда парень освободился, она решила проводить его до речки.

— А с Каримой у тебя любовь что ли? — спросила Донка, чем очень удивила Анвара.

— Какая там любовь? — усмехнулся парень. — Мы просто с детства друг друга знаем и живем рядом.

— Ну а если бы ты решил жениться, то женился бы на ней? — продолжала любопытничать цыганка.

— Ни за что, — уверенно ответил юноша, — если уж выбирать жену, то лучше тебя.

— Мы ж друзья, Анвар, с ума что ли сошел? — теперь удивляться пришла очередь Донки.

Парочка посмеялась, дошла до речки и разошлась. Не успел Анвар добраться до своих ворот, как там его уже поджидала Карима. Девушка сидела на лавочке и грызла семечки из подсолнуха, высматривая вдалеке любимого. И как только заприметила, сразу двинулась ему навстречу с предложением пойти в клуб на танцы. Парень не прочь был повеселиться и потому согласился. Карима ждала, пока Анвар выполнит несколько материнских поручений и переоденется, не отходя от его ворот, как-будто сторожила, чтобы никто из девушек в деревне к ее соседу не подходил. Жамиля, поглядывая на Кариму из окна, предостерегла сына быть с девушкой поаккуратнее — уж слишком та была настойчива. И вообще, приглашать парня в клуб было, по мнению женщины, не скромно. Анвар же ничего странного или наглого в поведении Каримы не замечал. Поэтому воспринимал ее спокойно, хоть иногда и уставал от чрезмерного внимания.

С ними в клуб собрался пойти и Камиль. Но Карима, увидев братишку Анвара, сразу же начала прогонять его:

— Мизинец, иди домой! Маленький ты еще на танцы ходить!

— Сама ты маленькая, злюка деревенская! — крикнул Камиль, не желая отступать.

— Не гони его, пусть сходит с нами, — вмешался старший брат, — он там никому не помешает.

— Бе-бе-бе, — обрадовался мальчик и стал приставать к Кариме со своей болтовней, — знаешь, злюка, а я когда вырасту, обязательно на тебе женюсь. Кроме меня тебя замуж никто никогда не возьмет!

— Ага, разбежалась я за тебя замуж выходить, ты ж мизинец, — рассмеялась Карима в ответ.

— Это я сейчас маленький, а когда подрасту, ты первая в меня же и влюбишься. Сама ко мне придешь и со слезами просить будешь, чтоб я на тебе женился, — продолжал ёрничать Камиль.

— Уф, слушать не могу, какую ересь ты несешь! Заткнись лучше, пока я тебя не стукнула!

— Да, Камиль, не говори чепухи, — согласился с Каримой Анвар.

Но мальчик и не собирался успокаиваться. Он очень любил дразнить соседку. Поэтому донимал ее до самого клуба. А там уже было не болтовни. Когда по всему миру молодежь изучала фокстрот и танго, деревенские парни и девушки водили хоровод, а потом танцевали заученную «колхозную» или «ликбезную» пляску. Но не всем такие танцы были по душе — молодым все-таки больше нравилось разбиваться на пары, а в процессе еще и меняться партнерами. Это тоже были хороводы, но парни и девушки часто перемещались внутри круга или двигались по диагонали, не обнимая и не задевая друг друга. Но если в клубе сидели старики или, еще хуже, глава сельсовета, танцы по парам строго осуждались. Старшему поколению казалось, что такие пляски вносят эротику в народные танцы, а этого никак нельзя было допустить.

Сегодня старики как будто сговорились и массово притопали в клуб. Карима, увидев, старшее поколение, сказала первому же дедушке: «Ну вот чего дома-то не сидится вам?» Девушке очень хотелось потанцевать с Анваром, чтобы остальные кызларки видели, что он с ней, и не тешили себя какой-нибудь надеждой относительно высокого, красивого и сильного парня.

Вечер для Каримы прошел скучно. На обратном пути ее снова начал донимать Камиль, отчего настроение стало еще хуже. Она, не выдержав издевательств мальчика, сорвала крапиву голыми руками и погналась за проказником. Камиль же, продолжая шутить, закричать во все горло: «Спасите! Помогите! Убивают!» На такие крики обратили внимания все, мимо кого они пробегали. Даже кошки и собаки навострили уши. Карима так и не смогла догнать крикуна, бегал он быстро. Запыхавшись, Камиль забежал в дом к соседке Зухре, и еле-еле произнес:

— Ваша дочь хочет избить меня крапивой.

— Зачем? Что случилось? — удивилась женщина, хотя понимала, что Камиль — мальчик очень острый на язычок.

— А затем, что я когда вырасту, стану вашем зятем, — еле дыша произнес хулиган и, усмехнувшись, добавил, — потому что женюсь на Кариме.

— Ага, все ясно, сейчас получишь и от меня тоже, — Зухра шутя схватила хлопушку и направилась к мальчику.

Камиль тут же выбежал из дома, но, как назло, путь ему преградила Карима, держа в руках все тот же пучок крапивы. Тут он понял, что деваться ему некуда и, подняв руки вверх, показал, что сдается. Но девушка не собиралась отпускать его просто так и приказала снимать штаны для крапивной порки. Камиль со словами — «Рано ты мне велишь раздеваться, я ж тебе еще не муж!» — сорвался с места и, сбив Кариму с ног, выбежал из соседского дома. Девушка, оказавшись на полу, обожглась сорванной ею же крапивой и, чуть не плача, сказала матери: «Когда уже этот мизинец отстанет от меня!» Зухра же, заливаясь смехом, помогла дочери подняться и посоветовала ей больше не попадаться на уловки малолетнего шалуна.