Выкуп

Ирина Глебова, 2010

Романы серии «Сыщик Петрусенко: потомки» представляют собой соединение высокохудожественной прозы и детективных, напряжённых сюжетов. Являются современной линией известных ретро-детективов «Сыщик Петрусенко». Главный герой ретро-серии (Викентий Петрусенко) и главный герой современной серии (Викентий Кандауров) – предок и потомок, оба криминальные следователи. Происходит своеобразная стыковка во времени через поколения. Появляется возможность интересного сюжетного хода: в современной серии даётся ретроспектива судеб героев ретро-серии. Выкуп. Главные герои романа – банкир Барков, его вторая жена Инга и племянник Константин, – эпизодически упоминаются в романе «Оборотень». (Книга «Ночные тени»). Действует здесь и сын Баркова Олег, который в «Оборотне» – один из главных героев… У крупного финансиста, директора коммерческого банка Вадима Баркова один за другим умирают два родственника. После этого он получает от неизвестного лица, представляющего какую-то организацию, уведомление: убийства – дело их рук. Они ставят ультиматум… Барков не принимает угрозы всерьёз, однако, когда события принимают совершенно трагический оборот, Барков обращается к профессионалам. Разгадкой этих преступлений и сложной интриги занимается подполковник Викентий Кандауров. Расследуя дело, он едет в Швейцарию. И там встречается с другими потомками сыщика Петрусенко. Читателя ждёт много неожиданностей.

Глава 8

Чёрное море — Крым, Кавказ! Солнечные, пёстрые, шумные, переполненные курортниками приморские города и городки… Молодой Эдик Охлопин любил эти летние гастрольные поездки. Артистов цирка охотно включали в сборные концертные группы. Акробаты, жонглёры, иллюзионисты и даже дрессировщики с собачками или обезьянками очень оживляли программу и привлекали публику. Гастроли хорошо оплачивались, командировочные деньги давали возможность прилично жить и питаться, а всё заработанное — сохранять. Бывали почти всегда и побочные заработки. Крупные санатории и ведомственные дома отдыха приглашали артистов дать концерты на своих сценах — платили сразу и очень прилично. И хотя работать на гастролях приходилось много, всё же время хватало и в море окунуться, и в ресторанчиках посидеть. Эдуард же всегда находил время и возможность для игры.

Коллеги по профессии знали, что Эдик азартный игрок. Но этим их знания и ограничивались. Приятели-катранщики знали, что Жонглёр — сын знаменитого в прошлом карточного шулера Вольта и сам очень авторитетный умелец. Причём кличка его — «Жонглёр» — никак не была связана с цирковой профессией Эдика. Об артисте Миловзорове его приятели по карточным делам понятия не имели. Неуловимо ловкие движения рук сами родили это прозвище. Эдуард не боялся, что кличка выдаст его. Кто бы стал предполагать, что опытный и неуловимый картёжный мошенник так прозрачно намекает на свою реальную профессию? Смешно! И Эдик много лет оставался жонглёром как в явной, так и в тайной своих жизнях. До той самой гастрольной поездки по черноморскому побережью, которая так изменила его жизнь. Собственно, даже не изменила, а просто сделала её другой — совсем другой. Произошло всё двадцать два года назад.

Филармоническая сборная группа уже неделю играла концерты на сочинских летних эстрадах в городских и окрестных санаториях. Ещё пару дней, и двинутся артисты дальше по побережью — Гагры, Пицунда, Сухуми… Эдик же и без того уезжал в Гагры каждый вечер — там ему обламывался такой приработок, о каком коллеги-циркачи и мечтать не могли.

За Миловзоровым давно уже закрепилась слава сибарита. Например, он никогда не жил в тех гостиницах, где селились коллеги. Обычно это были второразрядные гостиницы подешевле, где в номерах располагались по три-четыре человека, ресторан походил на столовую, а на каком-нибудь этаже функционировал единственный обшарпанный и бедный на ассортимент буфет. Однако артистов такая непритязательность вовсе не тяготила, и только Эдик Миловзоров капризничал. Он непременно уходил жить в лучший городской отель, доплачивая к командировочным из собственного кармана. Впрочем, артисты всегда были народом демократичным, охотно признавая и за собой, и за товарищами необычности и эксцентричности. А Эдик парень обаятельный, компанейский! Хочет шиковать — его дело. После двух-трёх поездок к этому привыкли и уже заранее знали — Миловзоров уйдёт жить отдельно. Иногда, правда, кто-то нет-нет, да и скажет:

— Ты бы лучше не шиковал по люксам, а приберёг денежки для семьи, сыну купил чего…

Эдик пожимал небрежно плечами:

— Они не обижаются.

Люся и Костя и в самом деле никогда не обижались на него: из гастролей Охлопин привозил семье столько денег, сколько его коллегам и не снилось. Но и это была лишь небольшая часть того, что он в самом деле зарабатывал. И вовсе не потому, что он жалел для жены и сына денег! Просто, как бы он объяснил Люсе немыслимо большие гонорары? Она ведь тоже не знала о его второй профессии.

Эдик катил в такси по вечернему шоссе вдоль морского побережья. Уже проскочили Адлер, ещё полчаса — и Гагры. Ночь хорошей работы — ему не привыкать. А потом, рано утром, всего лишь за час он вновь вернётся в Сочи, в гостиницу, не в «люкс», правда, но в очень приличный одинарный номер, успеет хорошо отоспаться и отдохнуть. Репетиций артисты не проводили — программа была давно притёрта и обкатана, — а выступления начинались лишь во второй половине дня. Так что Эдуард успевал всё — и никто ни о чём не догадывался. Так же, как никто не догадывался, что его потёртый чемоданчик с реквизитом имеет двойное хитрое дно. А там — аккуратно перетянутые резинками пачки американских долларов. Ещё лет семь назад отец, старый Вольт, сказал ему:

— Переводи рубли в доллары при всяком удобном случае.

— И что с ними делать? — не понял тогда Эдик.

— Собирай. — Отец усмехнулся. — Эта валюта самая надёжная в мире. И самая ходовая.

Но Эдуард его тогда не понял. Решил, что у старика начинаются маразматические причуды. Охлопин-старший давно уже не «гастролировал», жил спокойно на пенсию и нажитые игрой капиталы.

— Да зачем они, доллары? — удивился тогда Эдик. — Родственников у нас за границей не оказалось, увы. А здесь были бы рубли, чего лучше! Тебе же хватает родной валюты?

— Времена меняются, сынок. Лет через десять всё будет не так, вспомнишь меня.

Лет через десять! Эдику стало смешно. Это ещё когда! Да и старик — тоже пророк! Никто не знает, что будет через десять лет. А связываться с валютчиками очень рискованно, куда опаснее шулерского ремесла.

Только после смерти отца, три года назад, Эдуард решил последовать его совету. Повзрослел, поумнел. За границу пока не собирался, но как версию — не исключал. Жизнь — штука неожиданная…

Даже теперь, через два десятилетия, вспоминая то давнее время, Эдуард поражался своему везению. Ни разу нигде он не прокололся — ни в карточных махинациях, ни в валютных. Это теперь там, в его бывшей стране, в больших и малых городах открыты пункты обмена валюты. Заходи, продавай, покупай… Никто не спросит ни имени твоего, ни того, откуда у тебя доллары, марки… А прежде… Да что говорить: срок валютчику грозил чуть ли не такой, как убийце!

Однако три года Эдуард покупал доллары — после каждого крупного выигрыша. Эти доллары, уезжая на гастроли, он всегда забирал с собой. Во-первых, чтоб не подставлять под удар, в случае чего, семью. И потом — мало ли чего… Пусть будут под рукой.

Именно для долларов он самолично смастерил в чемодане тайник. Выбрал из своих чемоданов с реквизитом тот, который давно примелькался коллегам. В нём он возил костюм для номера «Джентльмен». На выездных концертах он всегда работал этот номер, и всегда с успехом. Белый, ладно сидевший на нём фрак, чёрные лакированные штиблеты, чёрная шляпа, тросточка и сигара. Непринуждённо, со скучающим видом прохаживаясь по сцене, Эдик словно бы рассеянно жонглировал тросточкой, шляпой и зажжённой сигарой, время от времени затягиваясь ею и выпуская колечки дыма. В самом конце совершенно одновременно шляпа опускалась на голову, тросточка повисала на сгибе локтя, а сигара зажималась зубами… Очень эффектный номер, вызывающий восторженные аплодисменты. Фрак, туфли, шляпа, складная тросточка и пачка сигар как раз помещались в небольшом, уже не новом чемодане. Коллеги-артисты этот чемодан хорошо знали. Устраиваясь жить отдельно от группы, в лучшей гостинице, Эдуард никогда не брал с собой реквизитные вещи. Они оставались в общей куче декораций, костюмов, музыкальных инструментов. Так было надёжнее всего: никто не станет воровать старый чемодан с атрибутами жонглёра.