Мачеха поневоле

Ирина Шайлина (2025)

Что делать, если в наследство тебе достались не миллионы, а трое несносных бесенят? Ужаснуться, смириться и полюбить их всей душой. Но стоило нам найти с ними общий язык, как на горизонте появился он. Бывший моей сестры и отец ее детей. И у него на нас большие планы, в том числе и на меня. Только вот я совершенно не хочу сдаваться добровольно в его плен, пусть даже он очень красив и обаятелен… В тексте есть: #Три упрямых и шкодливых ребенка #Юмор и любовь #Противостояние #От ненависти до любви

Глава 7. Алиса

Я не могла уснуть до утра. Не боялась того, что тот тип вернётся, все же, какой-никакой, а сопит на диване охранник. Я боялась того, что тот и правда их отцом окажется. Максим с шикарной машиной казался просто идеальным кандидатом теперь. Жрать он конечно тоже просил, но Господи боже, это же не сравнимо…

Он мне даже время дал. А теперь эту экспертизу делать ещё страшнее, чем раньше.

— Всё, теперь из дома совсем не выходим, — объявила я, проводив в школу Ангелину. Теперь стояла до тех пор, пока её школьный автобус не забрал, мало ли… — Если только до бабы Нины, и то под конвоем.

Соня недовольно скривила губы, надулась вся. Я рисовать их усадила, сама демонстративно рядом сижу, а то знаю я эту Соньку, только отвернешься, а она в окно.

— Бандит у нас на диване ночевал, — уклончиво сказал Миша. — Он вроде не страшный…

Ну, что я ему скажу? Что его мама, по которой он до сих пор ночами ревёт, всех нас запутала?

— Папа приедет, — завела свою волынку Соня. — И от всех нас спасёт.

И на меня покосилась, словно подразумевая, что спасёт от меня в первую очередь. Я же мачеха, злобная гадина.

Детей отчислили из садика, когда в приют забрали, я поленилась снова бегать со справками, ведь уедем, наверное. Теперь об этом остро жалела — сидеть весь день взаперти с пятилетками то ещё развлечение.

— Ну, жди папу, — пожала плечами я. — Пусть тебя спасает.

И на кухню ушла. Не смотря на обижалки, кушать дети любили по расписанию, а я готовить просто ненавидела. Во времена студенчества просто ели, с девчатами, что придётся, потом полуфабрикаты и служба доставки еды. Жить одной было необременительно, с тоской подумалось мне. Представила, какого размера будет чек, вздумай я заказать роллы на всю эту ораву.

Вздохнула и принялась разделывать курицу. Дохлая курица была отвратительно скользкой, но я помнила, что куриный суп детям необходим, мама нас есть заставляла… Поэтому пострадаю немного за правое дело.

На стадии нарезки лука я заплакала с полным на то основанием. И по своей уютной квартирке, и по мужчине, который сказал, что ему не нужны трое чужих детей. По Аньке, по всей своей прошлой жизни, в которой пусть и тяжело было, но так хорошо… Ещё немного по соседу. Мало того, что всю нашу жизнь на уши поставил. Так он потом из неё уйдёт…. А к хорошему быстро привыкаешь.

— Вот и не привыкай, — сердито сказала я и хлюпнула носом.

Он так быстро уснул вчера, так легко, словно у себя дома. А я, дурочка, остановилась им любоваться. Телефоном ещё посветила, чтобы лучше видно… Одно слово — дурочка. А он красивый такой, где его Аня вообще нашла? Нога торчит из под одеяло, крепкая, сильная, умеренно, по-мужски волосатая. И знаете, ногу погладить хотелось, а меня вообще раньше не тянуло гладить мужицкие ноги.

— Выбраться бы без жертв, — снова сказала я, но уже без хлюпа, лук закончился.

— Алиса…

Обернулась, Мишка стоит в дверях. Тихий такой, маленький. Я подняла карту медицинскую — он весь год лечился после рождения, как только сестра вытянула одна… Тяжёлая операция внутриутробная была, делили кровеносные сосуды — Сонька не давала ему питаться. Вообще это на Соньку похоже.

Сейчас он выправился, Соньку почти ростом догнал, но все ещё слабенький и болезненный. Такая ответственность… И если уж папы нарисовались, то явно надо брать того, что побогаче, он хотя бы детям больше дать сможет. А тот, второй, кроме проблем и не даст ничего.

— Чего, мой хороший?

Мишка посопел немного, не решаясь сказать — носик смешно сморщился. А потом огорошил.

— Сонька в окно сбежала снова.

Я руки о полотенце вытерла, и решительно вперёд устремилась.

— Сейчас я ей задам!

И правда, задам. Сколько можно уже? Я, конечно, не мама, но можно же меня хоть немного слушаться. На улицу пошла, Мишка за мной увязался.

— Время истекает, — любезно напомнил сосед.

Я только рукой махнула — сделаю я эту экспертизу, теперь то тем более, пока блондин не вернулся.

— А есть ли у вас татуировки? — вдруг сказал сосед. — Или пирсинг?

Я так удивилась, что остановилась даже, про Соньку на мгновение позабыв. Что ещё за вопросы?

— Есть, — отчиталась я. — В пупке колечко и на попе сердечко.

Сердечко и правда на попе было. На спор пришлось набить, на третьем курсе ещё. Я его свести хотела, потом подумала, не на лбу и ладно. Пусть будет.

Максим удивлённо вздернув бровь. Так у него это филигранно получалось, что я на днях полчаса перед зеркалом тренировалась — и близко не похоже.

— А покажете?

И голос такой низкий, вкрадчивый, у меня аж мурашки.

— Только после свадьбы, — отрезала я. — Я девушка порядочная. Мишка, пошли.

И в этот момент Сонька завизжала. У меня сердце ухнуло. Вот и случилось что-то страшное, не уберегла, не справилась! Бегу, и сердце колотится, прямо в ушах, перепонки раздирая.

Сквозь кусты несусь, у нас весь дом смородиной оброс. Ветки меня сначала терпим ароматом обдали, потом оцарапали, да разве имеет какое-то значение?

Сонька была целая и невредима. Только красная вся — так орала громко.

— Я же говорила тебе…

И осеклась. Успею поругать. Главное — все в порядке. Главное — успела. Потому что папа номер два, который сейчас бежал сверкая пятками, Соньку утащить пытался. Да только сосед быстрее бегает…

— Слава богу! — упала на колени я. — Всё хорошо? Не обидел? Молодец, кричишь громко.

К себе ее прижала, а она ревёт и не вырывается, первый раз. У меня сердце щемит, до боли, глажу её по макушке, а поверх неё смотрю, как сосед второго папу волочет за ухо.

— Бегите домой, — скомандовала я двойнятам. — И дверь закройте.

Они в кои то веки послушались. А я приблизилась к мужчинам.

— Есть у них папа, — твёрдо сказала я. — У Соньки глаза зелёные, как у него.

— А у мальца серые, как у меня! — завопел мужик и сморщился, ему сосед ухо чутка прикрутил. — Может мы её того, в один день, и совместное оплодотворение вышло…

Я глаза только закатила. И вот что с ним делать теперь? Я же не могу заставить соседа держать его за ухо, пока результат экспертизы готов не будет. И жить не могу спокойно, пока он вокруг бродит. Страшно становится от мысли, что Соньку увести мог, даже сердце замирает от ужаса.

— Мама не такая! — я обернулась и Ангелинку с портфелем увидела у ворот. — То что вы про неё говорите, все не правда! Она хорошая была, и нас любила больше всего в мире… А ты…ты сама моего папу хотела…

Не договорила и в слезах домой бросилась. Я застонала — как с этим справиться я тоже не знаю, Ангелина меня и так не любит…

— Иди к ней, — велел Максим. — а я этого в полицию отвезу, его за небольшую плату несколько дней в обезьяннике придержат.

Я пошла. Ангелина в комнате закрылась, не открывает. Двойняшки, которые разговора не слышали, сидят тихонечко и глазами круглыми смотрят испуганно. А я стучу и открыть уговариваю. Не было у меня детей вовсе, а теперь сразу три, и один из них подросток…

— Мама, роди меня обратно, — попросила я.

С кухни понесло горелым — там начал жариться суп.