Регул

И. Байкова

…я попадаю в небесное измерение, где знакомлюсь с небожителями и принимаю предложение стать одной из них. Вскоре выясняется, что быть небожителем – это не только потягивать амриту на облачке, но прежде всего – духовно расти и регулировать жизнь на Земле: сводить и разводить людей, составлять их судьбы, посылать испытания. Звучит заманчиво, но сперва мне нужно испытать все на себе в интенсивно-ускоренном курсе. Справлюсь ли я или же отправлюсь обратно на Землю простым человеком..?

Глава6. Полетаем по небесным этажам?

На второй день мы получили свою одежду вместе с бугелями. Это были бесцветные костюмы, подобные тем, что носили небожители. Увы, они не источали того прекрасного свечения. Все новенькие разбрелись по рыжему небу. Кто-то пошел ночевать в заросли помидоров, кто-то — под деревья, я же нашла себе место возле приглянувшегося мне моста.

Утром мы спустились на первое небо понаблюдать воочию, как трудятся Регулы. Облака немногочисленными легкими пушинками летели по небу, а солнечные лучи дали себе волю и распространились на все небесное пространство, образуя шатер. Множество представителей различных семей выполняли свою работу. Белые, красные, синие и зеленые. Новички и Чистейшие не в счет. Девушки! Ах…

Семья «Зеленых» состояла в основном из девушек крайне нетривиальной внешности, которая была настолько индивидуальной и яркой, что, раз увидев такую красавицу, забыть ее будет уже невозможно. Говорить о каких-то стандартах красоты здесь было бы глупо, — они излучали «женственную уверенность», — именно это делало их привлекательными.

Представители Белых были самыми красивыми. Именно красивыми — пропорция, гармония и симметрия — каждый будто был создан по всем канонам античной эстетики. У них была загорелая сияющая кожа и золотистые волосы. Они походили на олимпийских богов, но только не было той величавости, которой боги, в моем представлении должны были обладать. Напротив, — Белые были очень дружелюбны и приветливы.

Сильно выделялись регулы в красных одеждах. У них была твердая походка и сосредоточенный вид. Их можно было бы назвать войнами. Это были преимущественно темноволосые и кареглазые личности. С одной стороны, они внушали страх, а с другой — уважение и трепет. Я со своей медлительностью и застенчивостью никогда бы не вписалась в эту семью.

Синие отличались от других своей разноперостью. Найти нечто общее между каждым представителем этой семьи было сложно. Низкие, высокие, сутулые, осанистые, спокойные, энергичные — полный набор непохожих друг на друга людей. Я сделала вывод, что, видимо, тех, кто не подошел ни к одной из семей ссылали к Синим, а звание «одаренных» стоило понимать не в прямом, а в саркастическом смысле. К тому же, раз они все равно занимают место на небе, их призвали обучать новичков. Самая непредставительная семья! По закону подлости, я точно в ней окажусь, вот, запомните эту мысль. Но на что я только сейчас обратила внимание, это обилие колец на их руках. Почти на каждом пальце, а у кого-то и в два ряда. Вообще, у всех представителей наблюдались серебряные кольца, но не в таком количестве. Я вспомнила про свое первое кольцо и пригляделась к нему. Оно было широкое и гладкое. Но в центре барельефом была выгравирована яблоня с красно-зеленым камушком-яблоком возле ее корней.

Все Регулы, как один светились бодростью. Было видно, что работа приносит им огромное удовольствие. Удовольствие самовыражения. Удовольствие от проделываемой полезной работы. Удовольствие быть тем, кто ты есть. Разбавляло эту сказочную картину мое унылое кислое лицо, укрепившееся в центре первого этажа неба.

Так бы и продолжалось мое созерцание, если бы не один сюрприз. Я напрочь забыла о расписании пролетающих самолетов. Регулам они никак не мешали: самолет проходил сквозь них, как сквозь призраков, и они, как ни в чем не бывало, продолжали работу и общение. А вот, к новичкам было особое обращение по поводу самолетов, потому что нас он может снести. Так вот этот сюрприз надвигался на меня с огромной скоростью. Я даже сумела разглядеть глаза главного пилота, сосредоточенно наблюдающего за приборами и небом. Как еще вчерашнему человеку, мне не пришло более гениальной мысли, чем просто лечь на небо пластом, авось и пролетит надо мной. Это почти сработало. Почти…

Крыло самолета захватило меня с собой в путь, согнув пополам за живот, — я почувствовала себя героем мультфильма. На большой скорости я помчалась вместе с железной птицей на встречу приключениям. Было и страшно, и любопытно, — что там дальше? Мне выпал шанс увидеть несколько этажей неба и их устройство. Сначала мы пролетали вдоль первого неба. Для меня было открытием, насколько оно обширно. Сколько полулюдей работало на небе! А люди даже и не подозревают, что происходит за бортом и увлеченно поглощают мясо, курицу и рыбу! Насколько мог видеть мой глаз, над всеми участками земли, где находились люди, работали тысячи Регулов. Представители различных семей совещались и советовались друг с другом, улетали на землю, возвращались, затем с какой-то целью поднимались наверх. Они словно проходили какой-то квест, — так живо и интересно проходила работа.

Самолет, как оказалось, еще только набирал высоту, поэтому вскоре уже не было видно первого этажа неба. Мы поднялись над облаками, и спустя какое-то время я увидела второй этаж. Здесь небо было темнее, чем первое, как в поздние вечерние часы. Я видела огонь и слышала молитвы на разных языках и разных религий. Я это поняла, услышав где-то близко «Отче наш», а на общем фоне вдалеке слышалась певучая молитва мусульманина. Из-за большого количества звуков место напоминало огромный улей. Поскольку я летела очень быстро, я не успела разглядеть, что это было, но успела ощутить весь ужас происходящего. Такое количество людских страданий я видела только на похоронах либо по телеканалу «НТВ». Рыдания, надрывные голоса, крики отчаяния, сотни просьб о помощи. Их было так много, что различить конкретный голос мне представлялось невозможным, чего уж говорить о самом нахождении в этом месте? Я почувствовала такую головную боль и отчаяние, что самой захотелось кричать о помощи. Но к счастью, мы уже переходили на этаж выше, и я имела счастье успокоиться и вдохнуть свободно.

Третье небо — этаж общежитий.

Сначала я пролетела мимо знакомой осенней пустыни, затем, рядом с ней я увидела круглую светящуюся арку, в которую и проникла. От входа в это общежитие шла дорожка из звезд. Она вела к созвездию Льва; если быть точной — к самому его сердцу, в котором сияла очень яркая звезда. Недолго мне посчастливилось побыть в шкуре… Нет, скорее в скафандре Юрия Гагарина, как самолет нырнул в еще одну арку, вероятно, Белых Регулов. Кучевые облака, причудливых форм, проплывали с большой скоростью мимо многочисленных, хаотично расположенных искаженных колонн. Между ними были натянуты гамаки. Удивительно, что те самые облака сыпались из самих гамаков, как перья из разрезанной подушки. Пряный запах оливкового масла и трав, винограда и ели… И вот, самолет поднялся выше.

Четвертое небо.

Тут мне стало не по себе. Холодок пробежал по внутренней части кожи, и предупреждающе начал колоть сердце. Я почувствовала слабость в теле и комком повалилась с самолета. Он не придал значение потере и устремился своим курсом вдаль. Упав, я сразу же поднялась на ноги, страх придал мне сил. Здесь было очень много людей. Точнее их… Призраков? Душ?

Они были бледнее Регулов. От их одежды не шло сияние, и чувствовалась разница — у Регулов тело есть. У душ — нет. Это точно. Проходя мимо них, я могла безошибочно сказать, что они чувствуют, и чувствовали они в большинстве своем беспокойство и страх. Души, подобно искрам от салюта, прибывали и прибывали на небо и медленно расползались в разные стороны. Чистейшие брали себе в компанию по одной сущности и бродили по просторам неба, о чем-то разговаривая. Напоминала сия картина мне пришедших на исповедь к толпе батюшек. Те внимательно выслушивали их, наклонив голову, а люди, без всяких пут стеснения выкладывали им, что делали не так, каялись, делились своими переживаниями и страхами. Неподалеку от меня стояла пара — Чистейший и душа. Я спряталась за облаком и стала подслушивать.

— Неужели опять? Я же только недавно вернулась! — брови девушки нахмурились, и я учуяла отчаяние и громкое нежелание идти туда, куда ее посылают.

— Ты прожила на небе восемьдесят лет! Твои хорошие заслуги³ уменьшились, но их хватит на то, чтобы родиться в чудесной семье в подходящем для тебе месте.

— Но я так не хочу! Опять! Опять испытывать холод, боль, людской гнев, недопонимания, неудачи! И самое ужасное — смерти родных! На земле мы не помним о том, что умирает только тело.

— Дорогая, ты же сама хотела иметь возможность снова попасть на землю и получить свои духовные уроки. К тому же, ты обретешь свое счастье в семье. Когда у тебя будут дети и муж, в заботе о них ты сможешь проработать свою жадность и гордыню, ведь их показатели, увы, высоки.

— Но не всем же женщинам рожать! В прошлой жизни я была выдающимся писателем, мои романы до сих пор читают по всему миру! Вот это польза, вот это — жизненная цель.

— Да, благодаря прошедшей жизни ты обрела уверенность в себе, в своем слове и значимости. Но это сильно раздуло твое самомнение и отдалило от людей. Сострадание и любовь — вот что ты будешь развивать в предстоящей жизни. Поверь, выполняя свое предназначение, человек обретает свое счастье и душевный покой.

— А если я захочу снова стать писателем? — немного успокоившись, спросила она.

— Если очень захочешь, то обязательно станешь и писателем. Для всего доброго и действительно полезного — время и силы найдутся.

Девушка кивнула и замолчала, видимо пытаясь окончательно успокоиться и принять неизбежное. Было видно, что она и сознает надобность возвращения на землю, но и то, что ей не хочется переживать множество болезненных вещей, коими пестрит человеческая жизнь. Глядя на девушку, я задумалась: небо подобно уютному мирному крову, где нет болезней и горя, а земля — дождливая улица, на которой, бывает, что светит солнце, но в любой момент вновь может начаться ливень или даже ураган. И тому больней всего, кто смеет привязаться к солнечному свету и на время забыться, где он находится. А тот, кто помнит об этом, никогда не может в полной мере расслабиться и насладиться периодом света, ведь он знает, что за ним следует период темноты. Неужели эта мысль справедлива? Неужели нельзя быть счастливым и на земле? Не верю! Нужно будет найти достоверный ответ на этот вопрос…

Вдруг на это небо стало что-то надвигаться. Туча? Не совсем. Рой. То был рой серебристых то ли бабочек, то ли конфетти. Одна такая штука переливалась и была размером с карту памяти для фотоаппарата, да и выглядела примерно также. Каждую из таких карточек перехватывали Белые Регулы, которые внезапно здесь появлялись. Они перенимали у Чистейших души и вместе с ними отправлялись на землю.

Так произошло и с девушкой, разговор которой я подслушала. Ее взял за руку Белый регул, и они оба исчезли под слоем неба.

— У тебя все будет хорошо, — вслух сказал мудрец ей вслед.

Вдруг облако, за которым я скрывалась, было сдуто мощным потоком ветра, а

мое вытянутое от удивления лицо с широко раскрытыми ушами, было обнаружено.

— Что ты здесь делаешь? — с каменным лицом спросил он меня. Оно не выражало гнева или удивления, но я сразу поняла, что меня не будут сейчас хвалить.

— Я? Я здесь случайно оказалась. Понимаете ли, самолет меня сбил. И я прилетела сюда… Здравствуйте.

— Понятно. Я тебя помню. С тобой всегда случались какие-то приключения. Как вижу, за двадцать два года это не изменилось… — вздохнул он и, взяв меня за руку, куда-то повел.

Старец был такого же высокого роста, как у всех Чистейших — два с лишним метра. У него было очень доброе лицо, седая недлинная борода и морщинки у карих глаз, говорящие об улыбчивости и доброте этого создания. Где-то я его уже видела…

— Сюда запрещен вход новичкам. Вы слишком слабы и не подготовлены для этой энергетики. Как ты себя чувствуешь?

— Если честно, то слабо. Какое-то предобморочное состояние. Это нормально?

— Нормально? — переспросил он. — Я тебе удивляюсь, Ассемита. Конечно, ненормально. Многих неподготовленных приходилось приводить в чувства достаточно долгое время, ибо их энергия иссякала до самого минимума.

— Как вас зовут?

— Софий.

— Вы не накажете меня, Софий?

— Накажу? За что? Это удел людей — наказывать. Нам неведомо это понятие. Во всяком случае, в той интерпретации, в какой принято толковать у людей. Если мы причиняем боль или имеем власть сделать что-то против людской воли, мы делаем это во благо. Люди лучше всего понимают нас через боль и страх, к сожалению. А Регулам мы можем просто сказать, и понимание придет прямиком к сердцу. Они подготовлены и отличны от людей, — он, было, закончил, но вдруг решил озвучить еще одну мысль, с тяжелым вздохом, — в твоем же случае, хоть ты еще и не регул, бесполезно что-либо предпринимать, все равно будешь во что-нибудь влипать, влезать, попадать — это уже веками проверено. Хотя, может, оно и хорошо, что-то я разворчался, — вдруг Чистейший переменился в лице и сделался очень приветливым. Я почувствовала, что могу говорить с ним откровенно.

— Знали бы вы, Софий, как у меня много вопросов и как мне хочется уже услышать на них ответы. Здесь мне все говорят, что всему свое время, но жить в неведении и непонимании, кто ты есть — очень непросто. И поделиться не с кем. Я чувствую себя очень одинокой и потерянной, — и тут меня пробрало до слез. Так плачут маленькие дети, чтобы родитель прижал их к себе, пожалел и дал знать, что он рядом и защитит от невзгод и несчастий.

— Все-таки энергетика дает о себе знать, — с видом знатока сказал Софий. Тем временем мы шли мимо душ. Меня они стали раздражать. Хотелось поскорее уйти от них и успокоиться.

Мы зацепились бугелем за луч солнца и поднялись на небо выше. Эх, не такая уж сильная я была, — сознание меня покинуло.

***

Очнулась я во время заката. Очередной раз таинственный мир небесного измерения поразил меня красотой своих смелых фантазий. От шокирующего мой глаз вида я даже не сразу заметила, что сижу на широком балконе, принявшем форму полукруга. Балкон и ограждение были полностью выполнены из оливкового дерева и источали характерный аромат. Пол был теплее, чем воздух, отчего не хотелось подниматься на ноги. Тут же стоял небольшой круглый столик и два резных стула — все из того же материала. Они жались в глубь балкона, а над ними светился яркий хрустальный огонек, свет которого, падая бликами, создавал очень дружелюбную и уютную атмосферу.

— Очнулась? — спросил Софий, вышедший из тени облаков с подносом.

— Да, я в порядке, — улыбнулась я. — Где мы? Это ваш дом?

— Верно предполагаешь, — в ответ улыбнулся он, и его губы практически скрылись под густыми ровными усами. Софий подошел к краю балкона и жестом пригласил меня посмотреть на то чудо, о котором я упоминала чуть раньше.

От увиденного кружилась голова. Перед нами было вертикальное небо. Облака плыли вверх, а густая голубизна была настолько плотной, что, вытянув руку, ты ее уже не видел. Сзади балкона было уже темно и виднелись звезды. А вертикальное небо было сочно голубым, а движение облаков было очень стремительным и целенаправленным. Хотелось в него нырнуть. Представьте, что вместо обычной стены в вашей комнате — стена из лазурной воды, которая, как за невидимым стеклом сохраняет вертикальное положение. То же было передо мной. Отведя взгляд левее, я увидела третье небо: оно было сиренево-розовым с серой прослойкой перисто-слоистых облаков, подсвечиваемых солнцем. Это небо находилось в нормальном горизонтальном положении, от чего вертикальное, на контрасте казалось еще более неземным.

— Как это возможно? — после долгого молчания спросила я.

— Все возможно, если уметь правильно применять свою фантазию.

— Хотите сказать, что это сделали вы?

— В каком-то смысле да. Мы можем все. Люди тоже могут. Но их неверие и нетерпениене дают возможности раскрываться талантам в полной мере. А сейчас я тебе дам совет не задавать вопросов, а просто насладиться красотой. Ты голодна?

Да!!! Наконец-то! Дедушка, это лучшее, что вы могли у меня спросить! В ту же секунду мой желудок заурчал, давая понять, что он тоже очень рад этому вопросу.

— То есть, я еще имею право на пищу?

— А как же! Садись за стол.

Уже через минуту на столе оказались запечённые и свежие овощи, фрукты, орехи, хлеба и масла. От яблок в вазе я сразу отвела взгляд.

Ого! Да это не просто ваза и тарелки! Это маленькие облачка, что едва касаются стола. Когда Софий пожелал съесть порезанных овощей, облачко с ними подлетело ближе, так, чтобы ему не пришлось тянуться.

— Ладно, видимо тебя уже не переделаешь, говори! — сдался Софий, глядя на мои вопрошающие глаза и плотно сжатые губы, дабы удержаться от вопросов.

— Почему такие странные тарелки? Как это возможно?

— Ребенок-почемучка! — покачал он головой, — мне так вздумалось! Поверь, здесь все немного по-другому, нежели на земле. У нас нет шаблонов или стандартов, мы делаем так, как нам заблагорассудится, конечно, если дело не касается работы.

Я сообразила, что лучше порадовать мудреца своим молчанием и принялась за еду. Ели мы руками. Еда моментально растворялась во рту, а в нос ударял пряный запах хлеба и масла с травами. Тяжести в желудке не ощущалось, напротив, у меня возникло чувство, что я никогда раньше не понимала вкуса! А точнее чувствовала, но только на треть от того, что я испытала здесь. Как будто кровь, с поглощением кусочка пищи, наполнялась энергией и желанием творить. Во рту было так вкусно, что глаза закрывались сами собой, а запах стоял, наверное, до первого неба. Я почувствовала прилив сил, тело было как после долгого здорового сна и пробуждающей зарядки. Сытость была быстрой и много пищи не требовалось. Я осушила залпом маленькую пиалу с темно-красной жидкостью, и это произвело на меня весьма сильный эффект. Я не успела спросить у София, что это такое, как он сам озвучил — пуэр.

— Софий, а вы здесь живете один?

— Да, мы все живем по одному. Но у меня есть домашнее животное.

— А почему здесь так мало женщин? Никто не женится? У вас тут как в монастыре, да? — чаёк давал о себе знать.

Софий улыбнулся:

— У Чистейших не должно быть женщин. Они любят всех живых существ — людей и животных одинаково. А женщина не выдержит такого расклада. Ей нужно отдавать всего себя. Но я нашел выход! — сказал он это очень по-театральному, а для пущего эффекта взмахнул своей «рясой» и исчез, как волшебник.

Я тем временем окинула нетрезвым (или слишком трезвым?) взглядом перекрестные неба. Неужели это чудо создало то существо, что так просто сидит и разговаривает со мной?

— Вот! — Софий вернулся с деревянной статуэткой и поставил ее прямо передо мной на стол. На меня уставилась деревянная курица. У нее была человеческая женская грудь и ягодицы, а в руках держала сковородку. Морда выражала недовольство.

— Что это? — у меня открылся рот вместе с кусочком хлеба.

— Это мне напоминание, когда вдруг начинаю задумываться о жене. Кстати! Раз уж ты здесь, поможешь старичку?

— Да, но чем?

— Я запишу твой голос на диктофон, а потом вставлю запись в статуэтку. И при нажатии кнопки, она будет очень назойливо кудахтать!

— И, что, простите, мне нужно покудахтать?

— Ну услужи дедуле, мой голос — мужской — не годится! Давай, это очень просто. Но только с выражением, — нужно сыграть разъяренную курицу!

— Вы шутите надо мной? Не буду я никуда кудахтать! Уберите ее куда—нибудь подальше!

— Чего убрать? Овощи?

— Да курицу эту уберите!

— Какую курицу? Я не ем мясо.

— Да что же вы в самом деле! — я вскочила, и стул уехал на несколько метров назад. — Это розыгрыш или какая-то проверка? Или вы слишком долго постились?

— Я привел тебя к себе отдохнуть и угостил, чтобы ты набралась сил для, как ты правильно догадалась, новых испытаний. Но они начнутся только утром. Что ты сейчас видела?

— Вы принесли статуэтку и сказали, что…

— Что я сказал? — одной своей интонацией Софий дал мне повод задуматься о том, что я говорю.

— Ничего. Похоже, у меня галлюцинации были… Это от усталости, скорее всего. Тяжелый день…

— Это действие чая. Не успел предупредить, что здесь все ощущается гораздо быстрее и намного сильнее, чем на земле.

Я отставила пиалу подальше и задумалась.

— Я думала, что вам не положено есть такую вкусную пищу и иметь роскошь… Воздержание, отсутствие пристрастий. Вы же Чистейший…

Софий хмыкнул и выпил чая. Затем поддел зубочисткой кусочек сыра и нарочито аппетитно причмокнул. Затем улыбнулся мне и сказал:

— Есть можно! И наслаждаться тем, что дали нам в дар. Этим небом, этой едой. Но пользоваться этими благами, как ты правильно заметила, — без пристрастия. Ведь они помогают нам набраться сил, настроения и творить. Когда же человек начинает в себе что-то сильно подавлять или запрещать себе, у него в руках оказывается обратная сторона медали. Его энергия и мысли направлены на то, чтобы не дать себе что-то сделать. Очень много сил уходит на это. Если человек позволял бы себе наслаждения в разумных количествах, его голову бы занимали другие вещи и силы бы уходили на них. А все остальное было бы благоприятным фоном. Важно то, на чем ты ставишь фокус, а что — делаешь фоном.

— Согласна с Вами. А я в земной жизни «грызла» себя за получение удовольствий, а от того их хотелось еще больше. После ваших слов, мне подумалось, что, если бы я позволяла себе наслаждаться жизнью и ее дарами, но делала бы это не на постоянной основе, то моя жизнь сложилась бы более гармонично. Деятельность в приоритете, а еда и прочие удовольствия — как душевная подзарядка.

— Именно так. «Дурные» гедонисты — это ведь те, кто полагает, что главная цель жизни — удовольствие. А правильные гедонисты — те, кто не отвергает наслаждений, но целью являются не они, а добрые дела, отношения, развитие.

— Да… Что ж, мне пора собираться и готовиться к первому испытанию. Я встала из-за стола и почувствовала прилив сил. Местная еда творит чудеса!

— Спасибо за компанию! Рад видеть тебя снова в наших рядах.

— Спасибо, Софий. Я тоже рада знакомству и благодарна за заботу! Мы на шестом этаже?

— Да, пойдешь прямо, мимо озера увидишь лучи и сможешь спуститься. Цепляйся за луч, который идет под тридцать градусов, он прямиком доставит тебя до арки твоего общежития.

Я уже повернулась, готовясь спрыгнуть с балкона, но Софий меня остановил:

— Осторожнее с Шоном. Он — славный малый, но из-за него в прошлом у тебя были проблемы.

— О каких проблемах речь? Я не представляю, чтобы он мог сделать что-то плохое или обидеть.

— Просто послушай меня. Сократи общение с ним до минимума, хотя бы пока ты еще не прошла все испытания и не закрепилась здесь, как член кампании. Поняла меня?

Я кивнула и с разными мыслями по сему поводу, прыгнула с балкона на облака, находившиеся несколькими метрами ниже, затем побрела в поисках лучей. Здесь, как ни странно, обошлось без приключений.

Примечания

3

«Заслуги» — сумма хороших, добродетельных поступков, создающая благую карму. В буддизме считается, что человек, накопивший большое число хороших заслуг может переродиться на небе. Когда заслуги истощаются, человек снова перерождается. Подробнее см. Торчинов Е. А. Введение в буддологию. Курс лекций. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. — С. 22