Сквозь тьму дафна плодоносит

Кальмия Н (2024)

Виктория — обычная 16-летняя девушка, затерянная в мире строгих правил и религиозных догм, навязанных ей родителями. Год назад её жизнь перевернулась после таинственного происшествия, оставившего глубокие эмоциональные шрамы. Но однажды в её серые будни врывается Анжелика — загадочная и харизматичная незнакомка, чье появление становится началом целой цепочки некоторых странных событий. Тем временем в их городе начинаются загадочные исчезновения и убийства людей.

Эффект наблюдателя

ГЛАВА 7

Слова новой знакомой не выходили у неё из головы весь вечер, всё утро, и даже ночью, поэтому Вика выспалась из рук вон плохо.

Вообще, с тех самых пор, как она встретила Анж, все её мысли пришли в ещё больший беспорядок, чем находились до этого.

Школьница уже и не помнила, когда в последний раз брала в руки пробники ЕГЭ с твёрдой решимостью позаниматься и составляла планы на следующий день: планер с некоторого времени оставался до постыдного пустым.

Нет, конечно, дела были заранее распланированы на неделю вперёд, но от этого не становилось лучше. Скорее наоборот: теперь все обязанности, графики и мероприятия, вместе с предполагаемыми результатами, постепенно катились в Тартар*.

Пока спад прогресса замечала лишь сама Вика, однако, если она продолжит в таком же духе, вскоре и учителя поймут. А позже это, естественно, дойдёт и до родителей.

А она тут думает о каких-то там незнакомке, Белоснежке, маньяке и докучливых одноклассниках. Психика человека — странная вещь, и не всегда логичная.

Всё-таки, права была матушка, любит же её дочь думать о всяком стороннем и бесполезном. Лучше бы так об учёбе думала, гляди, и баллы на экзамене будут выше.

Виктория, привычно проговорив про себя молитву за здравие отца, матери и себя, а также, парочку за то, чтобы этот день прошёл без неожиданных плохих происшествий, провела все утренние процедуры, и заторопилась в школу: ей не терпелось наверстать упущенное.

На улице знатно похолодало. И не мудрено: через пару дней наступит последний месяц осени. Поэтому и термометр показывал чёткие минус семь градусов по Цельсию.

— А по Фаренгейту, должно быть около 19 градусов, в Кельвинах это где-то… 266 градусов? — тихо посмеялась девушка, рассчитав про себя температуры по нехитрому уравнению. — Если думать так, то на улице не так уж и холодно. По крайней мере, не так, как в северных частях региона.

В интернете можно было найти довольно много занятной информации, которой, увы, на уроках ученики иногда недополучали. Однако шкалы температур Вика, всё же, усвоила благодаря физике и, как ни странно, химии.

В различных чатах, где сидели студенты, говорилось о стольких научных терминах и пасхалках, что школьница порой, пребывала то в ужасе, то в предвкушении своего первого семестра* в университете.

Те же самые Кельвины и Фаренгейты изучались на физической химии. Так учёные рассчитывали агрегатное состояние веществ и их переходы. И благодаря этим знаниям добывали многие вещества и лекарственные средства.

— Ах, жаль, правда, что Ленка не понимает всего этого великолепия. — Виктория вздохнула. Горячий воздух вырвался из рта небольшим облаком пара. Руки в тёплых тёмных перчатках всё же мёрзли. Неважно, какая погода на улице, её конечности, почему-то, всегда оставались холодными.

Но пейзаж на улице был прекрасным: небо заволокло тучами, а мир, казалось, стал серым и меланхоличным. Время будто замёрзло вместе со всеми остальными.

Лишь редкие прохожие на улице развеивали этот мираж. Но Вике всё равно тогда показалось, что погода в то утро напоминала её душу. Такая же серая, ледяная и тихая.

И холод, колким ветром пробирающийся под одежду, словно замораживающий собой жила и кровь, её теперь мало страшил.

Около «Золотой Нивы» школьница на мгновение остановилась. Каменистая узкая дорожка всё так же уходила вниз, но рядом никого не наблюдалось. Интересно, они встретятся ещё раз?

В гардеробной было почти пусто. Чёрные железные (или чугунные?) вешалки худели меж широких кирпичных стен. Линолеум под ногами, кое где ровный, а где-то шероховатый, покрытый прилипшей жвачкой и дырами, скрипел.

Оставив свою куртку на привычном месте, девушка неторопливо направилась к своей классной комнате.

Сегодня должен был состоятся классный час. И, даже учитывая это, Вика пришла слишком рано: у неё в запасе оставалось ещё минут сорок.

Благо, пробники по ЕГЭ всегда имелись под рукой.

Бросив рюкзак на подоконник перед классом, сама светловолосая разложила тетрадь по химии и пенал на том же подоконнике, и, прислонилась к тёплой батарее. Благо, тепло дали уже в конце прошлого месяца.

Найдя розовую закладку, Вика резво открыла толстую тетрадку. Она как раз остановилась на двенадцатом варианте.

Интересно, она успеет решить всю первую часть варианта за полчаса? Нужно попробовать.

В предвкушении закусив губу, темноглазая закатала рукава синего свитера и принялась за работу.

Первые задания прошли легко: для их решения просто требовалось умение пользоваться таблицей Менделеева. Средняя часть была чуть труднее: нужно было знать теорию седьмого-девятых классов, то бишь неорганику.

Дальше немного любимой органики, задание про промышленные названия препаратов, уравнение химических реакций и, вот уже маячит вторая часть!

От проверки ответов уже решённого наполовину двенадцатого варианта её отвлекла рука на своём плече.

Виктория была настолько погружена в разбор своих ошибок и триумф от их отсутствия (дуализм во всей его красе, как же), что вздрогнула всем телом и чуть не зарядила рукой прямо в лицо подошедшей сзади Елене.

— Капец, Викусь, ну ты какой-то ящик пандоры! — в явном удивлении воскликнула Ленка, едва уклонившись от удара подруги. — То тихоня и скромняга, каких свет не видать, то горилла, просто звездец.

— Сама ты горилла! — смущаясь парировала светловолосая, и отвернувшись, спешно начала собирать вещи в рюкзак. За всей этой увлечённостью химическими формулами, она и не заметила, что в коридоре начали собираться группы школьников. — И вообще, кто так пугает?

— Пугает? Алло, лапуся, я звала тебя раз десять, прежде чем за плечо тронуть! — притворно возмутилась Лена. — И вообще, если бы не я, ты бы на собрание опоздала.

— Значит, надо было двадцать раз позвать, — обиженно буркнула Виктория, но тут же мягко улыбнулась. — Извини, что чуть не ударила, и спасибо, Лен.

— Ой, да не за что. — отмахнулась Ленка, и улыбаясь во весь рот, потащила подругу в классную комнату.

Похоже, намечался очередной весёлый школьный денёк.

***

Как-то раз, в прекрасный день,

Собрались, все кому не лень.

Нет, не так, скажу я правду —

Собрались вознести расправу,

День, и время подгадали, и овечку они взяли.

Вот, весёлою компашкой,

Игорь, Людка, Дима, Пашка,

Все идут, в ус не дуя, в милый, милый, общий дом.

Тот стоял на опушке, там, где не квакали квакушки,

Птицы там не летали, даже деревья не дрожали,

Заведя овечку в дом,

Игорь привязал её кнутом,

Людка, Димка засмеялись,

А овечка, раз, и плачет.

Ведь не знала овечка вовсе,

Что идут они не в гости,

Что идут не есть, не пить,

А расправу над ней чинить.

Зарыдала тут овечка.

Просит их: «Зачем, зачем?»

А на это, ловкий Пашка, ставит свечки все кругом,

Миг — стал светел дом.

Призрака они все звали.

Правда, верою никто не обладал.

Только и дурачиться они знали,

И овечку, на деле, на тот свет не гнали.

Но вдруг, потухли все свечи,

Заскрежетали половицы.

Воспарили на воздухе мечи,

И заискрил воздух вокруг мученицы.

Прошла минута, две и три,

Раздался из дома протяжный крик.

Все исчезли, и только она —

Милая маленькая наша овца

Осталась.

Но в сути своей теперь она хранила демона,

Что всех и поубивал.

От того, дети, мораль этой истории такова:

Не шутите понапрасну.

Потому что, от такого озорства, да баловства

Слететь может ваша голова, подобно тюльпану.

***

— Та-а-к, — протянула Лена то ли заинтересованно, то ли сочувствующе. — Ты это серьёзно?

На классном часу, который прошёл без происшествий, явлений полицейских простому люду, и кровавой расправы, всё было как обычно. То есть, им вновь прочитали лекцию о том, что наркотики и курение плохо, что выпиваки заканчивают худо, и что детям надо хорошо учиться, чтобы их мир, их вселенная, а главное, их страна и школа процветала.

Виктория, как обычно, во время этого монолога классной руководительницы, сидела и кивала с умным видом, а Ленка, сидящая рядом, даже не потрудилась вытереть слюни с губ после получасового классного сна.

Сейчас же шёл урок, и девочки начали обсуждение одной интересной теории, от которой постепенно перебрались на историю, недавно, в порыве вдохновения, сочинённую Викторией.

— Серьёзнее некуда, — с невозмутимым видом ответила на вопрос подруги Вика. — Ты разве не видишь всей этой трагедии? Всего этого масштаба происшествия? Ты уже должна кричать и голосить, что сие гениально!

— Э-э, гениально тупо? — переспросила подруга, неловко почесав щёку. Перевела взгляд: в их сторону пока никто не смотрел. Конечно же, всё же так хотели есть, тем более в обеденный перерыв. — Иногда я поражаюсь твоим эпизодам, эм, как бы выразиться…

— Эпизодам гениального вдохновения? — хихикая уточнила светловолосая. Настроение у неё было до странного хорошее.

— Скорее просто вдохновения. — поправила её Ленка. — Так, ладно. А что дальше-то, с этой овцой?

— Не называй её так грубо, она — овечка! — нарочито сердито сказала Вика. — А вообще, она и не овечкой вовсе оказалась, это что-то вроде лекантропии, но не совсем.

— Лекан, что?

— Не важно, в общем. Овечка на самом деле являлась ученицей гимназии. Очень умной и известной ученицей.

— А почему тогда ты её овцой называла, если она такая умная? — оторопела темноволосая. Ручка, с которой она до этого баловалась, чуть не выпала из её рук. Мда, пришлось бы поднимать, и отвлекать всех от такого нужного урока.

— Это что-то вроде метафоры или символизма. Ведь эта девушка для них как раз и являлась овечкой! А они предполагались, как волки.

— Но, если, как ты говоришь, она всех поубивала, то она не может быть овечкой.

— То-то же. Овечка-оборотень, а за маской скрывается Волкодав!

— Бли-и-и-н! — чуть ли не взвыла Лена, но вовремя осеклась. Потёрла голову, наклонилась над партой. — Ты же говорила, что она — человек! Какой ещё Волкодав?

— Ах-х, одно другому не мешает. — резонно заметила светловолосая, чиркая что-то на листке бумаги.

Взглянув на то, что подруга там рисует, Лена увидела человечка в волчьей маске. Линии были искусно заштрихованы, а тени казались настоящими. И когда только она успела это всё нарисовать?

— И, тогда получается, истинный злодей в этой истории — девочка-оборотень? Ну, блин, а я то думала, что продавщица сырками!

— Не оскорбляй многоуважаемого и прекрасного человека, — поморщилась Виктория, не переставая рисовать. — Она продаёт замечательные сырки, чем тебе-то не угодила?

— Нет, говорю же, странная она! И на меня страннющими глазками смотрит, всякий раз, когда я мимо магазина этого прохожу. Вот ты говоришь, что самое стрёмное на твоём пути — это забор, а нет. Самое стрёмное — это продавщица той булочной, где ты булки московские покупаешь! По-любому, эта булка ещё и артефактом каким-то волшебным является, а мы ничерта не знаем об этом, и жрём, как овца твоя, из фанфика!

Виктория хихикнула. Потом ещё раз. И закрыла ладонью рот. Другой рукой она схватилась за живот, и легла на парту. Её снова одолел непрерывный приступ хохота. Кажется, к ним обеим сегодня снова пришла белочка!

— Не, а чё ты ржёшь, я правду глаголю! — рассердилась Ленка, и через секунду тоже захохотала. Но в отличие от Вики, не успела закрыть рукой рот.

А Вика, слыша хохот подруги, засмеялась ещё сильнее.

— Вам тема уравнений с двумя неизвестными переменными кажется такой весёлой? — прогудел над ухом жёсткий голос Антонины Васильевны. — Или, может, радуетесь, что уже нашли решение?

Но, вместо того, чтобы утихомириться, Виктории, почему-то стало ещё смешнее. Учительница математики напомнила ей ту самую продавщицу в булочной. А когда её воображение красочно подрисовало Антонине Васильевне фартук и косынку, с надписью: «Продаю сырки от Высоцкой» и батон булки в руках, то ей вовсе стало не хорошо.

— Что, что, смешинка в рот попала?! — всё допытывалась до них учительница.

— Хуинка! — не стерпев, загоготала Лена. Весь класс повалился от хохота.

Красная, как рак Антонина Васильевна, долго-долго ругалась, а после уроков задала им с Ленкой персонально кучу домашки, так ещё заставила драить до блеска полы класса и коридоров.

К счастью, Антонина Васильевна была преподавателем старой закалки, и директору не нажаловалась.

— Ещё бы! — однажды гордо провозгласил Костя — парень из параллели. Он иногда приходил в их класс, поболтать о том и о сём с Мишкой Смирновым. Ленка его не переносила, но Вика, кажется, примерно понимала, почему: плюс с другим плюсом на магнитах не очень хорошо контактировали. Как Ленка иногда выдавала напыщенные, и тупые в своём необыкновенном героизме речи, так и Костян иногда преподносил такое, за что, в иной день даже Вике становилось стыдно. Вот и тогда он выдал:

— Антонина Васильевна — у нас широкой души человек. Она ни за что не нажалуется директору, как какие-то там стукачи. Ведь наша великая математичка предпочитает раздавать пиздюлей собственноручно!

И тогда Вике, волей не волей, но пришлось с ним согласиться.

И сейчас, когда они с подругой дружно, как никогда, драили полы, и Лена ворчала на каких-то бестолочей, умудрившихся пробраться в школу в первой обуви, Вика как никогда была благодарна этой старой доброй женщине. Ещё одной взбучки от родителей она бы не вынесла.

— И Костя этот, Романов, придурок! — возмущалась Ленка, и светловолосой, наконец, удалось отвлечься от своих мыслей. — Хотя моя сестра ему не уступает!

— А причём тут Надежда? — удивлённо спросила Вика. То, что Лена бранила Костю, уже не являлось новостью, но про старшую сестру та редко говорила что-то сильно плохое.

— Ой, брось этот официоз, Надя, просто зови её Надей.

— Уж лучше Надеждой, — на этот раз поморщилась Виктория. — Когда зову её Надей, вспоминаю другую… в общем, ты поняла, про кого я.

— Ага, понимаю, к сожалению. — подруга тоже скривилась так, будто лимон целиком сожрала. — Это даже звучит как оскорбление, что эта жирная сучара носит такое же имя, что и моя прелестная сестрица!

Надежда Кондратьева — та самая «жирная сучара», как выразилась Лена — являлась своеобразным идолом и королевой их класса. И, увы, не только их класса. С Надей считались все девочки в их школе. А мальчики и вовсе штабелями ложились.

Именно с неё начинался весь экстремальный школьный движ, именно она организовывала различные отвязные и крутые вечеринки.

Но стоит отметить главное в этом списке: именно Надя являлась той, кто поощрял и начинал школьные травли. С её подачи любой мог возвыситься над другими, получив статус и имя. Однако, точно так же, как возвысился, любой, с одним её словом, мог пасть на самое дно, навечно смешавшись с грязью.

На такой шаткой границе находилась и Вика, как бы ей не было страшно это признавать. Шайка-лейка Нади с некоторого времени обратила на неё внимание. Но особо отчаянных мер они пока не предпринимали. Только лёгкие запугивания и уколы с приемлемой дистанции — ничего более. Однако, Виктория иногда волновалась о

том, что её ожидало после возвращения королев сие стада обратно в своё стойло.

— В общем, давай не думать об этой напыщенной корове хотя бы пока её нет, — плюнула подруга, и тут же, с ещё большим усердием принялась тереть пол тряпкой. — Тебе более, пока на горизонте маячит другой напыщенный индюк.

— Но как Костя связан с Надеждой? — светловолосая всё ещё не видела связи. Костя, конечно, был придурком, но, вроде бы, заскоков с его стороны в последнее время не наблюдалось.

— А то, что моя старшая сестричка, кажется, втюрилась, — фыркнула темноволосая, и, не рассчитав силы, окунула деревцо швабры в ведро воды так сильно, что половина мутного содержимого тут же расплескалась по полу. — Вот блин!

— Подожди, подожди, а как ты это поняла вообще?

— Как, как? Да так! Просто моя сестричка, когда этот мудень рядом проходит, превращается в кавайную розовую лужицу. И лицо у неё становиться такое тупое-тупое, что при взгляде на это сам тупеть начинаешь!

— А-а, — понимающе протянула Виктория, помогая подруге собрать расплескавшуюся воду обратно в ведро, хотя сама ничегошеньки не поняла. — А ещё какие-то предпосылки имелись?

— Ну, конешн. Я однажды случайно в её дневник заглянула — ну забыла его сестричка на столе, харе так презрительно пялиться! — замахала руками Лена на осуждающий взгляд подруги. — Я начала подозревать, что с сестрой что-то плохое происходит, вот и решилась посмотреть. И знаешь, что? Там внутри этих фоток индюшачьих с десяток лежало! И ещё сердечки везде пририсованы, прямо жуть, сука!

— Не ругайся. — одёрнула её Вика. Но тут замолчала. Ситуация и в правду была необычная. Не сказать, что Надежда являлась особенно популярной или входила в круг королев своего класса, но девушкой она была доброй и видной. Не мудрено, что и Костя заметил. Да и сам парень тоже был хорошо сложен, и нормальным на лицо. Разве что, мозгов не доставало, как Лена верно подметила. Но, в последнее время, он, кажется, даже поумнел? Неужели, сказалось влияние Надежды?

— Да, окей, прости, не ругаюсь. — вздохнула младшая Мельникова. — Но вся эта ситуация меня так бесит! Нет, ну неужели она не могла найти кого-нибудь получше? Вот, на нашей планете несколько лямов людей мужского пола ходит, выбирай кого хочешь! А при желании, выбор можно даже расширить.

Они уже заканчивали с уборкой. Убрав все принадлежности в техническую кабинку женского туалета, подруги двинулись вниз, по лестнице. В гардеробной было так же пусто, как и застала Вика сегодня утром. Разве что, мусора на полу прибавилось. Однако, к счастью, этот мусор уже был не в юрисдикции девочек.

Правда, вынося свою верхнюю одежду из раздевалки, Виктория всё же выкинула в мусорную урну особо видный мусор. Она как-то видела их старую уборщицу. Эта бабушка была доброй, и выполняла свою работу хорошо, без всякой ругани и негатива в сторону учеников.

Хотя, видя иной раз последствия нахождения той или иной школьной группы в классах, светловолосая думала, что ругань в некоторых ситуациях звучала бы вполне уместно.

Так, за старыми добрыми переругиваниями (Костя, должно быть, за этот вечер чихнул раз сто*) и обсуждениями очередной истории, подруги дошли до пешеходного перехода. Вика, несмотря на отнекивания Елены, проводила ту, как и обещала на днях, почти до дома.

От точки в виде пешеходного перехода, Лене оставалось пройти, буквально, два дома и один двор, чтобы оказаться в знакомом подъезде.

А Виктории же стоило поспешить домой — несмотря на то, что они закончили с уборкой всего за половину часа, и мать домой ещё не вернулась, лишний раз рисковать не хотелось.

Ускорившись, Вика минула и булочный магазинчик, и золотую Ниву, и торговый комплекс, и уже прошла через один двор, как её плечо кто-то с силой дёрнул. Не рассчитав шаг, школьница чуть не свалилась прямиком в чёрную лужу с левой стороны, но чудом удержалась на ногах.

— Куда это мы спешим? — позади послышался звонкий издевательский девичий смех.

Обернувшись, Виктория увидела девушку примерно своего роста и возраста. У той были средней длины чёрные прямые волосы, маленькие тёмные глазки, и узкое, немного вытянутое лицо. Она была одета в ту же форму, что и Вика.

— Что тебе нужно, Катя? — оттряхнув плечо, словно от пыли, как модно спокойнее произнесла Виктория.

Сердце бешено колотилось, руки и ноги похолодели. В висках пульсировало.

Всего за одно мгновение после того, как кто-то сжал её плеч, девушка успела надумать себе сотни сценариев. Но самым страшным из них был тот, где её хватал страшный мужчина из подворотни. Сейчас, когда на улицу спускалась темнота, и во дворе ходило немного людей, затащить в подворотню худенькую девочку было бы легче лёгкого. Кто знает, что бы разозлённый мужчина сделал с ней в этот раз? Наверняка, мучил бы ещё более изощрённо и долго. И никакая загадочная Белоснежка бы ей уже не помогла. Чудо не случалось дважды.

Приписав побелевшее лицо светловолосой к своим заслугам, Екатерина ещё более ядовито хмыкнула.

— Обосралась, да? Мелкая свинка. Правильно! Ходи, и оглядывайся теперь.

— Что я тебе сделала? — Но Виктория не понимала её. Как и не понимала других людей, которые могли ни с того, ни с сего подойти и плюнуть тебе в лицо. Просто так, без причины. Это было нелогично, глупо и бессмысленно. Неправильно. Но, почему-то, несмотря на всю абсурдность ситуации, она продолжала повторяться раз за разом по всему миру. И никто не был в силе разом прекратить разгоравшееся безумие.

Как и Виктория сейчас.

— А то, тупорылая ты свинка! — толчок, и Вика, не удержавшись на ногах, упала.

Руки тотчас поцарапало твёрдым асфальтом, а юбка, куртка, колготки и вся обувь промокли насквозь. Лужа, которую она минуту назад успешно обошла, всё же, не миновала её.

Накрашенное лицо Дементьевой исказилось в уродливой улыбочке.

— Твои госпожи на этой неделе возвращаются домой. А тебе, похотливая свинья, следует послушно их дожидаться, а после целовать им туфли. Хотя, фу, мерзость какая, тебя даже видеть противно!

Секундное облегчение от осознания, что за ней не стоял никакой маньяк, сменилось ощущением непонимания и беспомощности. Она не могла ни нормально ответить, ни ударить.

Язык будто запутывался, когда девушка пыталась придумать хоть одно колкое слово в чужой адрес.

Вика не понимала, как можно вот просто так причинить кому-то зло.

Но, видимо, это понимали такие, как Катя.

— Почему ты это делаешь? — голос Виктории осип, и стал тише. Лицо то пылало, то белело, а язык и тело даже и не начинали слушать хозяйку.

— Надя и Даша скоро придут и устроят в школе незабываемое шоу! — продолжала хохотать брюнетка, и Вика с ужасом осознала, что, хоть и достаточно далеко, но кругом начали собираться люди. Все пялились на них.

Нет, большее внимание привлекала намокшее и провалявшаяся в грязи чучело в луже. Какой-то ребёнок из небольшой компании детей указал на неё пальцем, и другие засмеялись. Кто-то даже достал телефон из кармана, и направил объектив в их сторону. — Они даже выбрали себе нового зверька. Рассказали недавно по дружному секрету. Как думаешь, кто это будет, а?

Людей становилось всё больше. Как и объективов камер, наведённых на них.

Кто-то смеялся, а кто-то просто тихо наблюдал. Несколько женщин стояли, прикрыв рот ладонями. Какой-то пьяный мужчина загоготал, подняв бутылку спиртного к небу.

Кругом были одни наблюдатели. Кто-то стоял тихо, почти неподвижно, кто-то смеялся, а кто-то громко комментировал происходящее. Какая-то женщина даже воскликнула: «Ах, бедняжка!».

Но, несмотря ни на жалкий вид промокшей школьницы, ни на насмехающуюся над ней другую девушку, никто не приходил на помощь первой. Почему? Всё просто: никто не желал этого делать.

На то они и являются наблюдателями, чтобы только наблюдать, но не вмешиваться.

А самые храбрые из них только и могут, что лицемерно кричать: «Бедняжка, ой, маленькая бедняжка!».

«Эффект свидетеля», или по-другому, «эффект наблюдателя» — феномен, давно доказанный и принятый в психологии.

Вся правда и суть этого феномена заключается в том, что при чрезвычайных ситуациях, когда один человек оказывается в беде, а его окружает толпа, никто не вмешается.

Ведь, никто не хочет брать ответственность. И, действительно, зачем же идти на неоправданные риски, если рядом есть много других людей, которые могут помочь вместо тебя?

Да, правда, почему это они не могут помочь, и почему геройствовать и рвать жопу ради других должен ты? Всё ведь, до смешного логично.

Вика хотела закрыть лицо рукой, но лишь размазала по нему грязь. Глаза предательски налились влагой. Но, теперь, возможно, наблюдатели спутают слёзы с той же грязью из лужи? Изо рта вырвался еле слышный всхлип.

Под смех детей, хохот Кати и шум собирающейся вокруг безмолвной толпы, школьница встала на колени, и, с трудом, поднявшись на ноги, побежала.

Вслед ей донёсся издевательский крик Дементьевой.

— И ты будешь наблюдать за ним в первых рядах, это уж я тебе обещаю, сви-и-инка!

____

*Тартар — глубочайшая бездна, находящаяся под царством Аида. Туда после титаномахии Зевс низвергнул Кроноса и титанов, где их стерегли сторукие исполины Гекатонхейры. В Тартаре также были заточены циклопы. Эта бездна настолько же удалена от поверхности земли, насколько от земли небо. Вход в Тартар ограждён медной стеной и закрыт медной дверью. Бездны Тартара страшатся даже олимпийские боги.

*В университетах, в отличии от обычных школ, где весь учебный процесс поделён на четыре четверти, чаще всего, существует деление на семестры. В одном году — два семестра, каждый из которых кончается зачётами и экзаменами.

*Есть такое суеверие, что когда про человека кто-либо вспоминает, то он чихает.