Мои университеты

Камиль Галимов

Жизнь наша настолько многообразна и затейлива, что задайся кто-нибудь целью придумать такое специально – не получится. Эта книга – сборник коротких рассказов, приключившихся с автором и его знакомыми – людьми и животными. Реальные истории, наполненные юмором и иронией, иногда опасностями и неожиданными поворотами событий.

Сначала получи ремесло

Помню, незадолго до окончания общеобразовательной школы я с гордостью принёс своей маме рекомендательное письмо от заслуженного художника РФ и просто хорошего человека С. для поступления в Ленинградскую Художественную Академию. Мама внимательно прочла письмо и решительным движением отложила бумагу на край стола со словами:

— Это всё замечательно, но улым*, получи сначала образование и профессию, а потом рисуй и лепи, сколько тебе влезет.

Эти слова моей мамы, сказанные в нужное время в нужном месте, сыграли ключевую роль в моей жизни. Я поступил и успешно закончил мединститут и ни разу не жалел, что послушал её тогда…

Впечатление от мединститута, когда попадаешь в него сразу со школьной скамьи в неполные 17 лет можно наиболее ёмко выразить всего одним предложением: ощущение рыбы, попавшей в свою родную стихию… Лично я испытал невероятный эмоциональный и физический подъём от свидания с неизведанным морем или нет, океаном знаний…

Вкратце отмечу, что вступительные экзамены сдал на три пятёрки и четвёрку по сочинению. Как сейчас помню тему того сочинения: «Если тебе комсомолец имя, имя крепи делами своими». Ну, раз название в рифму, значит, и сочинение надо писать стихами, решил я и написал. «Сваял» довольно быстро и стал потихоньку приглядываться по сторонам и знакомиться с аудиторией от нечего делать. Зал был устроен амфитеатром и располагался в 3-х этажном здании послевоенной постройки, которая называлась Биокорпусом. Прямо над нами я обнаружил тетку бальзаковского возраста, которая пристально озиралась по сторонам. Я решил, эта бабушка специально посажена наблюдать за абитуриентами, и толкнул соседа в локоть. Он беззастенчиво списывал. Я незаметно показал на неё. Он жутко испугался и был вынужден дальше писать сам. Когда мы поступили и увидели эту «бабушку» в параллельной группе — сильно смеялись. Моё сочинение видимо не сильно понравилось комиссии, но с другой стороны пятёрок никто не получил, а были в основном трояки и бананы, да и в купе я перебрал 2 балла выше проходного.

В списках у деканата лечфака своей группы к удивлению обнаружил себя первым в ряду с записью — староста группы. После знакомства с группой понял, что это была чудовищная ошибка. Больше половины группы 25-ти летние «ребята и девчата», умудренные жизненным опытом рабфаковцы, люди, прошедшие через горнила армейской службы и тут — я, столичный мальчишка, которому буквально на днях исполнилось только 17 лет. Не удивительно, что с первых дней учебы я столкнулся с тем, что эти ребята попросту игнорировали меня, напрочь не воспринимая меня в качестве старосты группы. Помню, на лекции буквально в первый месяц учебы декан лечфака по прозвищу Болонка объявляет: «Все студенты мужеского пола должны явиться после занятий в аудиторию Биокорпуса для „проверки голосов“, отбирать будут представители Башфилармонии. Стопроцентную явку обеспечить старостам группы». Как я только не убеждал и не уговаривал, удалось привести только одного одногруппника — ровесника Р. Мы каждый спели а капелла то, что нам подсунули филармонисты. Я обратил внимание, что напротив моей фамилии почему-то тут же появилась жирная «галка», а из всего потока (это более 300 чел., ребят конечно меньше половины) выбрали меня и ещё одного студента. Что тут началось… Во время каждой лекции староста курса стал объявлять мою фамилию с указанием незамедлительно явиться к назначенному часу в Филармонию. Поначалу я попросту игнорировал эти указания, но не тут то было. Тучи постепенно сгущались над моей головой. Вскоре узнаю, что меня вызывают на комсомольское собрание нашего курса. На повестке дня первым пунктом — исключение из рядов ВЛКСМ комсомольца Г. в связи с систематическим игнорированием решений руководства курса и деканата. Исключение из рядов ВЛКСМ в те времена означало автоматическое отчисление из института. Помню, на этом собрании, когда дали мне слово для объяснения своего «антиобщественного» поведения, ничего лучше не нашел сказать, как то, что я поступил в мединститут не петь а капелла, а получать знания и специальность врача, а если бы хотел стать певцом, поступал бы в соответствующий ВУЗ. Это вызвало бурю негодования всех членов «благородного собрания» и ещё больше настроило секретаря ВЛКСМ против меня. Мне тогда дали трехдневный срок на обдумывание, и если я не изменю своего поведения, на следующем собрании меня исключат. Спасти мою судьбу могло только чудо. И оно произошло и как всегда в лице моей Мамы, моего ангела хранителя. Узнав о моей проблеме, она решительно посоветовала пойти на приём сразу к секретарю парторганизации института доценту А. и всё как есть рассказать. Добавила, что знает его, как очень хорошего и порядочного человека. Мама проработала более 50 лет в медицине, была заслуженным и уважаемым специалистом в мед. кругах и даже была отмечена орденом за добросовестный труд. А еще она была живым воплощением феномена «абсолютной грамотности», и ей даже для коррекции сам министр здравоохранения посылал правительственные письма, перед тем как отправлять в Москву. И я пошел и попал на приём. Доктор А. внимательно выслушал меня и сказал только одну фразу: «Иди и учись спокойно». И был только один звонок декану лечфака, как я узнал потом, и всё скатилось на тормозах до нашей комс. организации. А ведь всё могло закончиться и не так.

Вспоминается другой роковой случай, произошедший с нашим однокурсником студентом Александром Чистовым. Это был от природы невероятно одарённый и разносторонний молодой человек. Рослый, красивый парень. Уже на втором курсе у него были научные работы. Но у него был один «недостаток». Он «систематически игнорировал Колхозы и ССО». В результате его исключили в конце второго курса из ВЛКСМ и автоматом института. Он ушел в Советскую Армию, попал в Афганистан и при транспортировке бойца заразился гепатитом и скончался… Его маму хорошо знала моя мама и очень плакала, когда узнала о его гибели. Он был единственным сыном у матери… Даже в царские времена берегли единственных сыновей, а казаки, если и брали на службу единственного сына из семьи, помечали специальными цветными лентами отличия их и на передовую никогда не брали… Вот так систематически, целенаправленно и изощренно истреблялся наш генофонд…

(* Сынок)