Девочка Кая

Катерина Колесница (2024)

— Чувствуешь, как бьется мое сердце? Ты же медсестра. А я смертельно болен тобой. Не оставишь же ты меня умирать? Спасай меня, Ксень.– Вадим, перестань, пожалуйста.– Нет. Я не могу отказаться от тебя. Разве не видишь? Не могу каждый день любоваться тобой, но не иметь права даже прикоснуться.– И все же ты постоянно это делаешь.– Я хочу большего. Хочу обнимать тебя, целовать. Хочу, чтобы ты была моей. Думать больше ни о чем не могу.– Вадим, между нами все кончено.– Плевать. Я все равно заберу тебя себе.***Он уверенный в себе мужчина, который всегда добивается того, что хочет. И он добился меня. Но, получив желаемое, просто испарился. А я в отчаянии осталась бороться за жизнь нашего малыша, о котором он, надеюсь, никогда не узнает.

Глава 3

(Ксюша)

Я вышла замуж за Гурова не по большой любви. По крайней мере, с моей стороны. Я пришла медсестрой в спецотряд Бессонова сразу после универа. Там и познакомилась с Ярославом. Он сразу стал оказывать мне знаки внимания. Дарил цветы, таскал шоколад и конфеты, провожал до дома. Я понимала, что он хочет от меня больше, чем просто рабочие отношения и дружбу. Но я не могла ему этого дать. Ну не екнуло во мне ничего, не зацепило. Я сразу дала понять Гурову, что его ухаживания ни к чему не приведут. Но он продолжал настаивать на своем.

А через пару месяцев я сама попросила его о помощи.

В корпусе"спецов"всегда работал медпункт. По утрам бойцы проходили быстрый медосмотр. Я мерила давление, пульс, температуру, оценивала кожный покров. И только после этого допускала до смены или тренировки. На непредвиденные случаи у нас имелись и серьезные препараты. Но инъекции я не делала, не приходилось. Да и на это в штате был врач. Поэтому этим в случае чего занималась Надежда Юрьевна.

Но в тот злополучный день я находилась в кабинете одна. Соответственно, и кабинет после ухода закрывала тоже я.

Придя на работу в понедельник, я обнаружила, что шкафчик с препаратами был приоткрыт. Видимо, я просто была уставшая и забыла его закрыть. Но когда я недосчиталась одного из сильнодействующих препаратов, чуть с ума не сошла. Ведь ответственность за них в тот день лежала на мне. А это грозило мало того, что лишением должности, так еще и служебным расследованием. Меня трясло так, что я даже стакан воды выпить не могла, не стуча по нему зубами. Вот тогда Слава и застал меня в кабинете всю в слезах. Успокоил, пообещал помочь. Через его отца все это дело быстренько замяли. А я дальше продолжила работать на своем месте. После этого случая Гуров меня и дожал. Конечно же, я была безмерно благодарна за помощь. В итоге не смогла отказать и вышла за него замуж. Он знал, что вселенской любви я к нему не испытывала. Но и это не было для него препятствием. Он убедил меня в том, что его любви хватит на двоих. Так и началась наша совместная жизнь.

Думала, привыкну, смогу полюбить Ярослава. Но уже через полгода я поняла, что больше нет никаких сил делить с ним быт и постель. Я просто устала и была морально выжата. Меня уже ничего не радовало, я жила по инерции.

— Ксения Сергеевна, что-то на вас в последнее время совсем лица нет, — заметил Бессонов, пока я мерила ему давление. — Или это бледность? Никак пополнение в семействе предвидится?

С командиром отряда у нас складывались довольно теплые отношения. Он часто заходил ко мне, чтобы справляться о состоянии своих бойцов. Иногда приструнивал некоторых, чтобы не липли лишний раз. Жаль, на Гурова в свое время это не подействовало.

— Я не могу больше, — отложила я тонометр. Бессонов был тогда единственным, с кем я иногда могла позволить себе поговорить на темы, не касающиеся работы. — Хочу подать на развод.

— Вот те раз, — удивился он. — Хотя я и раньше не понимал, что ты в нем нашла. Но это и не мое дело. Но скажу так: если что-то не устраивает, лучше сразу отсекай. Ты девка видная, молодая, одна не останешься. Вон мои бойцы так и ныряют к тебе в кабинет.

Но про случай с пропавшими препаратами Бессонов не знал. Об этом, кажется, вообще никто не знал, кроме меня, Ярослава и его отца.

— Да не нужен мне никто. Но и с Ярославом у нас не клеится. Вот и задумалась.

Но после разговора с Бессоновым я все же решилась поговорить со Славой. Выбрала подходящий вечер и после ужина призналась:

— Слав, я безмерно тебе благодарна за все. Без тебя неизвестно, где бы сейчас была и что делала. Но я не могу так больше. Давай разведемся?

— Ксюш, ты, наверное, заболела или устала. Возьми отпуск на пару недель, — отмахнулся он от меня.

— Устала. Но не от работы. От жизни такой устала.

— От какой, Ксюш? — разозлился он. — Живем не бедно. У тебя все есть. Я люблю тебя. Разве этого мало? — швырнул он вилку, которую держал в руке, на стол. Та звякнула о тарелку и упала на пол.

— Слав, но я не люблю тебя.

— Ты забыла, почему сейчас живешь как сыр в масле, а не за решеткой или где-нибудь под забором за свою халатность? Напомнить, что за препараты ты прошляпила? Или не прошляпила, а украла и решила строить из себя невинную овечку?

— Слав, ты же знаешь, что они просто пропали из кабинета, — до слез обидно мне, что он до сих пор обвинял меня в краже. Да и зачем бы они мне были нужны?

— Ты, Ксюша, прежде чем говорить о разводе, подумай хорошо. Стоит ли свою жизнь ломать? Ведь те твои глупые объяснительные и бланки отчетности никуда не делись, — смяв грязную салфетку и бросив ее на стол, Ярослав ушел в спальню. Я же еще целый час тихо рыдала на кухне.

Но все изменилось, когда в этот особенный отряд пришел Кайровский. Это было незадолго до новогодних праздников. В холодное морозное утро ко мне в кабинет вошел он. Стянул с себя футболку и, развалившись на кушетке, потребовал осмотра.

— Кайровский, если у вас нет жалоб, то мне достаточно измерить вам давление и пульс.

— Так есть жалобы, Ксения Сергеевна. Вот как вас с увидел, так сердце защемило и пульс подскочил. Вы будете меня спасать?

Я застегнула ему манжету и приложила стетоскоп к локтевому сгибу. Но, кажется, давление и пульс подскочили вовсе не у Вадима. От парня исходила такая мощная энергетика, что меня буквально сносило этой волной. И так начиналось каждое мое утро. Он заходил ко мне в кабинет, и моя жизнь моментально окрашивалась во все цвета радуги.

— Доброе утро, Ксения Сергеевна, — смотрел он прямо в глаза, произнося мое имя гипнотическим голосом. — Вы как всегда прекрасны. И почему такое сокровище досталось не мне? — говорил он, водя кончиками пальцев по моему запястью, пока я пыталась слушать его пульс, который и правда учащался в последние дни.

— Исключить кофе по утрам, — пыталась я держаться отстраненно.

— Мне, Ксения Сергеевна, надо не кофе исключать из рациона, а увеличивать утреннюю процедуру осмотра. Чем чаще и дольше ваши нежные руки прикасаются ко мне, тем лучше я себя чувствую, — улыбался он, смотря на меня, как кот на сметану.

— Кайровский, я замужем, — убрала я его ладони со своей талии.

— А мне плевать, — посерьезнел вдруг он. — Детей у вас нет, а муж — не стенка, подвинется. Тем более такой, как Гуров. Он, кроме как бумажки писать и в архивах ковыряться, в своем кабинете больше ничего и не может, — схватил он тогда свою футболку и вышел.

И что это было?