Особенная

Катерина Пелевина (2024)

Он — самый популярный парень в школе. Богатый, избалованный, никого нещадящий мажор. А я — просто тень. Но этим летом мы случайно попадаем вместе в лагерь, и я перестаю быть для него невидимкой…История любви лучшего друга Димы Сизова (Тебя мне принес февраль/есть на Литрес).

Глава 5. Женя.

Вышел на этот дискач, полностью уверенный, что сейчас выцеплю свою барышню где-нибудь за уголком, а её подружки говорят, что она решила не идти и вовсе. Пиздец тухляк. Хмурюсь и понимаю, что отовсюду девчонки лезут, того и гляди затаскивая меня в свои танцевальные круги по очереди да руки на шею мне забрасывая.

— Не, это без меня, дамы, — шурую подальше и прохожу мимо опарышей, которые громко трындят о том, кто куда кому и сколько. Разговоры девственников, блядь. Этот Матвей меня реально, сука, уже бесит.

— Да они все вон от него ссутся, — слышу я за спиной.

— Каэш, знаешь, кто его батя.

— Да пох ваще. Но ниче. Мелкую надо уложить, чтобы неповадно было. Недельку побегаю за этой Светкой из второго и всё, ноги раздвинет. Пиздарики этому охуевшему. Мажор, блядь.

Не знаю, что происходит, когда слышу это. Будто вентиль перекрыли. Представляю, как щас ему глаза на жопу натяну. Соседка эта Светина рядом стоит с ними, округляя свои глаза, я чуть её в сторону двину, лишь бы ей не прилетело, я ж капец буйный, когда дерусь. Она недоумевающе и моляще смотрит на меня. Что уж говорить? Разве так о девочках разговаривают? О хороших правильных девочках? Где тут Женя Зорин со шрамом на затылке сдержится?

— Ты извини, пожалуйста, — говорю ей в лицо, и она мотает головой, вцепившись в меня, словно остановить пытается.

Секунды не проходит, как я за шкиряк этого пидора хватаю и на калган со всей дури.

— Еблан тупой, — шиплю себе под нос. Визг, кровище. Парни разбегаются. Меня инструктор с вожатым перехватывают, а я еще ногами по его еблу прохожусь. — Ещё слово, сука, про неё скажешь плохое, не вернешься, блядь, отсюда!

— Зорин, блядь! — орут на меня мужики. — Блядь! Хера ли ты делаешь?!

Дискотека превращается в полный пиздец. Ну да…А чё…Димка бы мне только руку за это пожал.

Этого говнюка тащат в медпункт. А меня к заведующей, пока я ухмыляюсь себе под нос, хотя внутри злость по венам растекается. Она что-то бормочет мне, ругает меня, а потом отец мой звонит в панике, повышая на меня голос.

— Бать, ты не ори. А выслушай, — прерываю его, заткнув на полуслове.

— Пять секунд, — со злостью цедит он, замолкая.

— Если бы о матери плохо говорили, ты бы сразу в табло дал?

— Ну.

— Баранки гну.

— Блядь…Женя…

— Что?

— Ничего, нахер. Не делай так больше, — грубо говорит он, и я прям вижу это осуждение. А я хули виноват? Какой-то хуй говорил, как девчонку мою трахнет, а я буду сидеть и лыбу давить, как конченный, что ли? Ну, не совсем мою конечно…но всё же.

— Сделаю и не раз. Если ещё раз услышу. Не ты меня учил, что девочек защищать надо?

— Я понял, кароч. Дай трубку этой вашей, — говорит он, и я тяну телефон заведующей. Они минут пять мило общаются, и потом звонок прерывается.

— Свободен, Зорин, — вздыхает она, вызвав у меня какое-то легкое огорчение.

— А что…даже по попке на ночь не пошлепаете? — спрашиваю, на что Ольга Васильевна лишь качает головой.

— Шутник. Отца бы пожалел. Хорошо хоть мать не в курсе.

— А моя мать бы только похвалила меня. Потому что мужика вырастила, а не дебила, который по углам трындит как девочек на лопатки укладывает, — заявляю, вызвав шок у неё на лице, и ухожу оттуда прочь в свою комнату.

Как же, сука, бесит. Хочу вернуться и снова ему втащить. Пидорас, блядь. Мало дал…Ой, мало дал, Женя…Ладно давалок словом обижать, но вот это сокровище. Как можно? Вот эту маленькую. Беззащитную, блин. Кроху.

Мечусь по комнате туда-сюда и Димасу набираю. Не могу уже тут, блядь.

— Дарова, — стиснув зубы, произношу, слушая гул на заднем плане. — Я смотрю ты весь в работе.

— Ага, нахуй…Я тут…Щас…Порешаю, — икает Димас, вызвав у меня смех.

— Слышь…Решало…

— Хули ты выё…Выё…бываешься, — его лыко не вяжет, и он, как я могу предположить, однако еле на ногах стоит. Бывает у него такое. Обычно я рядом в такие моменты.

— Брат, я втрескался. По уши, нахер.

— Воу…Когда, блядь, успел-то?

— Да за секунду, нахер…В автобусе, — ржу я себе под нос и плюхаюсь на кровать, шарясь в сумке. Запить надо, а то хреново мне чё-то.

— И чё…Вотс проблем?

— Да…Блядь…Фифтин ерс олд, нахуй.

— Чё, блядь?

— Пятнадцать ей. Девочка девочкой, блядь… — достаю бутылку и жадно делаю несколько глотков. Жжет. Но как же, сука, приятно, а…В висках сразу перестает пульсировать, тепло по желудку разливается.

— Ну…Бля… Это я понял, — стонет он в трубку. И я слышу женский голос. Походу, это Катюхи — сестры Дениса.

— Ай уй, нахуй. Хватит ебаться, когда с братом говоришь, не по-пацански, — прерываю эти плотские утехи, и слышу, как он её за волосы от себя оттаскивает.

— Да погоди ты, блядь. Я с Жекой болтаю. Хули ты неугомонная такая?! Стоп…Жентос…Ну…Пятнадцать. Нахер. Сидеть за неё ещё потом. Это пока тебе семнадцать…

— Да я ваще ниче такого делать не собирался. Она, блядь, цветочек аленький. Метр пятьдесят. В пупок дышит. Святая походу. Просто я уже ебало за неё набить успел…

Слышу дикий ржач в трубку. Просто истерический.

— Ты же красава мой. Уважаю, горжусь! — говорит он, и мне сразу легче становится. — Жек…Ну…Добиваться значит будешь, чё сказать могу. Просто ты это…Не жести, чтобы тебя за решеточку не прикрыли, агась?

— Агась, — отвечаю ему тем же и откидываюсь на кондырь. — Ладно…Бухать буду. Спасибо за подгон.

— Да не за что, могу ещё привезти на днях.

— Да знаю я что можешь…

— Давай тоже втащу тому додику, — предлагает он, вызвав у меня улыбку. Я лишь мотаю головой, прощаясь с ним, и смотрю в одну точку, потягивая джек…

Сука, ну что за девчонка, а…Упрямая, красивая, да вдобавок такая хрупкая. Как цветочек реально. Не успеваю и подумать о том, чтобы мечтал с ней сделать, как она на пороге оказывается, будто по щелчку пальца. Щебечет как воробушек и что-то объяснить мне пытается. Ты же моя хорошая…Светик-семицветик, млин…

Пытается уйти, а я дёргаю её на себя. И всё. Отвал башки. Член встаёт колом, и кажется, сам меня скоро на калган возьмет. Девчонка брыкается, чувствуя себя явно не в своей тарелке сейчас, но я-то что сделаю? Банальная физиология…Да вдобавок с фигурой её. Она ж на лицо только ребенок. А тело-то это…В купальнике вообще огонь. Хотелось её в полотенце укутать, а еще лучше собой закрыть, ибо слишком уж она горячая. Этот Матвей и его шайка сразу заметили, я поэтому рядом с ней и ошивался на пляже, чтобы даже не думали смотреть в ту сторону.

— Тшшшш, — пытаюсь её утихомирить, но она только пуще меня распаляет. В штанах полный пиздец. В глаза её смотрю, а она как олененок, загнанный в угол. И это я такое творю с ней? Пиздец. — Я не насильник, если что… — добавляю, когда отпускаю её, и она выползает из-под меня, пока её всю трясёт. — Успокойся. Я не собираюсь…Блин. Света!

Кричу ей вдогонку, но она уже не слышит и пулей убегает из моей комнаты. Господи, ну неужели я такой вот долбоеб конченный? Я ж так не хотел совсем. Просто танец с ней один хотел, чтоб в грудину мне сопела и прижималась. И всё, нахер. Я чё уж дурак какой ебнутый? Ну нет же…Нет, да?

Молчу и хмурюсь, потирая ладонью рожу свою. Не…Точно идиот. Спать кароч надо и прекратить об этом думать даже. Ей пятнадцать, бляха… Исполнится шестнадцать там и поболтаем…Да вдобавок в школе моей учится…Не убежит. Надо бы узнать, когда у нее там днюха…Только я походу сдохну до того момента реально. Сука…Да что за напасть-то на мою голову. Подумает ещё, что извращенец какой… Но у нас всего два года разницы. Два каких-то года сраных. Я же и сам несовершеннолетний ещё…Твою ж налево! Бесит!

Засыпаю только к трём часам ночи. Кажись, соседи мои боятся шуметь даже, потому что на цыпочках в комнату заходят. Дедовщину я устроил в общем. Хотя…Боятся — значат уважают. Батя всегда так говорит.

Утром надо на зарядку идти, построение всякое. Ладно, отвлекусь хоть. Пробежаться там, подтянуться. Турник увидел. Хоть что-то толковое.

Направляюсь вслед за всеми после того как зубы чищу. Во рту сушняк. Наверное, литр из-под крана выпиваю, как слоняра из посудной лавки. Маман меня всегда так обзывает, потому что я весь в отца. Шкафина. Она меня кое-как выносила. Но сама родила. Четыре шестьсот, пятьдесят пять сантиметров. Длинный, да…И не только там…Сука.

Бегаю вокруг, высматривая девчонку свою. Подтягиваюсь, кувыркаюсь, чё только с этим турником не делаю. Любовью, кароч, занимаюсь, а девки реально все таят, даже соседки её, одна она не смотрит вообще. Словно меня не существует и вовсе. Спасибо, Господи, за то, что именно она меня зацепила. Ты как всегда постарался на славу!

— Всё, Зорин, давай уже кончай, поняли мы, какой ты акробат, — говорит инструктор, а я лыблюсь, горизонтальный вис выдерживая на турнике. Хорошо, мы с Димасом дохера времени проводили в зале последний год. Тело моё спорт чувствует и любит его.

— Я кончу только когда подо мной любимая лежать будет, — отвечаю сладко, отчего все ржать начинают.

Даже гордость берет, ибо я реально классный же пацан. С какой стороны не глянь. А эта не смотрит. Подбородок воротит от меня, будто я что-то плохое ей сделал…Ёпту…

— Зорин! — рявкает на меня Сергей Анатольевич, и я спрыгиваю, дожидаясь его указаний. — Бегом пять кругов вокруг корпуса. Всех касается. Девочек тоже. Все начинают галдеть, а мне то что. Я привыкший бегать. Подстраиваюсь под свою и жду, когда она хоть глазом одним на меня моргнет, но нет. Рядом бежит, а даже не поворачивается. Бегает, кстати, красиво. Спина прямая, осанка идеальная, грудь вперед. Всё как надо, аж смотреть приятно.

— Ну же…Посмотри на меня хоть разочек то, — говорю, но она от меня куда-то в сторону щемится, лишь бы не доставал её такую важную. Конфетку бумажную. — Эх, Светик…Светик…Придётся же мне по-варварски. А я так не хотел. Хотел, как человек нормальный. — продолжаю, и она тут же косится на меня, на что я лыбиться начинаю. — Ну вот…Другое дело. Как спалось? Доброе утро. Ты какие, кстати, цветы любишь?

Не ну а че? Я — пацан шустрый. Димасу скажу, он хоть охапку кактусов привезет, если надо. Ну или подснежники там…Я его знаю, он и их из-под земли достанет.

— Женя, оставь меня в покое, сотый раз говорю, — она чуть останавливается и дыхание переводит, тяжело на меня взирая. Глазища голубые прямо в душу смотрят. А я парень чернявый. У меня там в крови ядрёная смесь. Хоть и Зорин, хоть и Женя. А по венам сплошной «Кавказ» походу разливается. Ибо в мамку это у меня. Отец там и слово боится поперек сказать. Прилетит сразу.

— Не оставлю я тебя, красота ты неземная. Цветы мне скажи какие любишь, — повторяюсь, улыбаясь, и бегаю вокруг неё как дурачок. — С ума меня, блядь, сводишь.

— Придурок, — цедит она, убегая дальше, а я за ней следую. И реально думаю. Ну не придурок ли? Как идиот, чес слово. И самое главное — все бабы тут моими готовы быть. А эта…Эта как баран, блядь. Твердолобая, упрямая, строптивая. Ну, нахер!

— Света, ты мне скажи, чё такая вредная, а? Я тебе не секс предлагаю, а танец один. Свидание. Разговоры о чувствах, вижу же, что нравлюсь тебе. Чё ты бегаешь от меня как заяц от волка?

— Чего?! — останавливается она и смотрит на меня в бешенстве, тяжело дыша. Ура. Зацепил. — Не нравишься ты мне, Зорин! Много на себя берешь! Иди вон. Умойся лучше. А то мозги совсем поплыли, видимо, от солнца. — продолжает она, а я прям радуюсь, высунув язык от нашего диалога. Приплыли. Меня ещё ни одна девушка так не песочила. Ни разу вот. Митяю даже рассказывать тошно.

Убегает от меня, попкой своей красивой виляя, а я замираю, рассматривая её. Нет, я точно ебанусь в этом чертовом лагере…