Диалоги В, или Моя Випассана

Катя Головина

Болезнь и страх смерти толкнули автора «прыгнуть в бездну». Оставив в Петербурге престижную должность, она отправилась в Азию, ища помощи в нетрадиционной медицине.Десять дней в буддийском монастыре становятся для автора ключевым периодом путешествия, поменявшим ход событий, после него ей снимают диагноз от неизлечимого заболевания.Именно здесь, отрезанная от внешнего мира и любых средств коммуникации, Катя заглядывает в себя и узнает неприятную правду о самой себе.

Начало

29 июня 2013 года

Бали, Индонезия

В ночь перед выездом мне спалось плохо, беспокойно. Я ждала этого события, как праздника: с энтузиазмом и волнением, и надеялась, что випассана поможет мне вылечиться.

На это масштабное мероприятие меня благословили все: и доктор Кекада, и Мария, и мой психолог (я, кстати, подозреваю, что он буддист), и папа, который велел, если будет совсем худо, вспоминать Ходорковского¹.

Дорога до монастыря занимает около двух часов езды через рисовые поля, пальмы и холмы. Я очень надеюсь, что выдержу все десять дней, хотя знаю, что многие уходят уже на второй. Но я себе о таком варианте даже думать не разрешаю — очень рассчитываю на результат, ведь мне это нужно, это поможет мне выздороветь. Мою головушку надо бы помыть изнутри.

На подъезде к храму перед глазами всплывает образ умирающей мамы: она отхаркивается запекшейся кровью за полчаса до последней агонии. Эти события я настойчиво пыталась забыть и вырезать из моего сознания. Но что-то мне подсказывает теперь, что на випассане мне придется встретиться с мамой.

Храм Брахмавихара-Арама был основан в 1960 году и располагается в уединенном месте в районе горячих источников. Само сооружение напомнило мне храмы Ангкор Ват в Камбодже. Сейчас это центр обучения практике випассана по традициям старейшей школы буддизма, но и для туристов храм тоже открыт. Очень необычное сооружение для Бали, к слову, учитывая, что основная религия здесь — это индуизм, а большинство индонезийцев и вовсе мусульмане. И тут вдруг буддийский храм. Типичная для него архитектура: статуи Будды, перевернутые ступы, лотосы в воде, тишина и умиротворение.

Основными принципами центра являются самоподдержка, независимость, невмешательство, невовлечение, отсутствие привязанностей и свобода. Все, чего мне так сильно не хватает и чему я так хочу научиться.

Приехать сюда может любой желающий, предварительно оставив заявку на сайте.

Участие за пожертвование. Идеальный способ перекантоваться, если нет денег ни на еду, ни на жилье, приезжайте в монастырь.

При этом технику випассаны никто активно вам не втюхивает, как это бывает с различными другими течениями, имеющими явные признаки сектантства, где вас активно затягивают в определенную форму мышления.

Сюда вы приходите сами.

И все каким-то образом либо слышали от близких друзей об этом опыте, либо читали что-то в интернете, а потом, ознакомившись с правилами поведения на ретрите, понимают, что это будет вовсе не приятная прогулка в парке, а большое серьезное испытание, которое не все выдерживают. Список противопоказаний, к слову, тоже довольно большой.

Меня встречает Лили — ответственная за организацию ретрита.

— Сейчас как раз время обеда, после него я проведу вводную лекцию по технике, и ты можешь начинать. Учитель приедет через два дня, и ты должна быть уже готова к беседе, то есть к рассказу о своем опыте медитации.

Мальчик на вид лет пятнадцати, видимо, волонтер, провожает меня в жилые помещения.

Комнаты находятся в тени и освещаются солнцем только с края, поэтому здесь пахнет сыростью и плесенью. Прохожу дальше… Туалет метр на метр, тут же душ и, в общем, мягко говоря, грязно. Существует ли тут какая-то уборка в принципе — непонятно, но, судя по всему, нет. Те, кто жил тут до меня, оставили в сливе свои волосы. Вода не уходит, потому что сток забит, из-за этого копится грязь на полу. Не-е-е, тут я, пожалуй, босиком ходить не буду! Раковина тоже грязная.

А на двери в туалет вообще скоро начнут расти грибы.

И это мое жилье на ближайшие десять дней.

Горячей воды тоже нет. Видимо, про аюрведический массаж кунжутным маслом перед душем придется забыть, иначе потом не отмоюсь. В моей «келье», как я про себя назвала комнату, пахнет плесенью и туалетом (практически общественным). Надо что-то придумать. Решаю открыть дверь и включить вытяжку, может, протянет. Я бы лучше на улице в спальном мешке устроилась, чем среди этих стен. Не то чтобы я фифа какая, опыт проживания в коммуналках у меня обширен, но тут буквально все у меня вызывает приступ тошноты. Надо было все-таки взять свои полотенца и простыни, было бы поприятнее.

Лили объясняет распорядок дня и подчеркивает, что очень важно соблюдать все правила, чтобы почувствовать результат.

— Очень тяжелые четвертый и пятый дни, все говорят. Но надо настроиться на это заранее. И еще очень важно верить в то, что эта техника поможет тебе продвинуться. Всегда все новое тяжело, в школе тоже сложно учиться поначалу.

— А можно мне опираться на стену?

— Нет, ты можешь подкладывать подушки, но опираться на стену нельзя, сидеть надо обязательно прямо. Мышцы со временем привыкнут, но сначала будет больно. На шестой день уже станет проще. Можно начать с небольшого промежутка времени: установи себе какой-то минимум, допустим, минут десять, а потом посмотри, как ты сможешь этот период увеличивать. Но главное — все делать правильно.

В столовую и в дамма-холл для медитаций женщины заходят с левой стороны. Телефон на авиарежим и вместе с документами в пакет на десять дней.

Вводная лекция в записи: монах с опухшими ногами и в темно-бордовой мантии минут сорок рассказывает азы техники випассаны.

Медитация сидя: фокус и концентрация на движении живота при вдохе и выдохе, глаза закрыты, но внимание от этого не притупляется, а, наоборот, обостряется.

Далее любое ощущение в теле или сознании необходимо отслеживать, как только оно появляется. Мысли, образы, переживания — за всем нужно очень внимательно наблюдать и давать конкретное определение происходящему. К примеру, «я сейчас думаю», или «я переживаю», или «мне грустно». Так же с телом: при появлении боли — как правило, она приходит в ноги после пятнадцати минут медитации — за ней надо внимательно наблюдать, не шевелясь и не меняя позы. Следить до тех пор, пока боль не уйдет. Минимум для сидячей медитации — тридцать минут. По-хорошему — один час. Если боль становится совсем невыносимой, то нужно перейти к пешей медитации.

Во время пешей медитации нужно следить за движением стоп. Для начинающих темп замедляется, чтобы можно было сконцентрироваться. Сначала внимание распределяется на две фазы: «левая — правая». Затем движения разбиваются и вычленяется до семи фаз: «поднимаю — выдвигаю — ставлю», «поднимаю — выдвигаю — касаюсь — ставлю» — и так далее до семи, начиная с намерения поднять ногу. Начинаем с медитации на две фазы, переходить к следующей можно только с позволения учителя.

Минимум для пешей медитации — час. Взгляд должен охватывать только два метра окружающего пространства, иначе в поле зрения попадают посторонние объекты и сознание сразу начинает блуждать, обрабатывая новые вводные данные. В общем, взгляды в сторону на десять дней тоже исчезают из жизни, только туда, на что направлены мои движения.

Ходьба очень медленная, но это еще не все. Когда медитация заканчивается, начинается режим «ежедневная рутина»: чем бы вы ни занимались в промежутках между медитациями — пили, ели, чистили зубы, одевались — все нужно делать с максимальной концентрацией. А чтобы ее выработать, добиться этого состояния, необходимо все движения совершать очень медленно.

Ага, теперь понятно, почему эти в столовой, которые тут уже какое-то время, передвигаются, как мертвецы. Ну ладно, что уж, начинаем.

Та-а-к, а это что здесь такое происходит? Время обеда уже прошло, и все должны сидеть в зале для медитаций, но половина приехавших сидит по кельям и, более того, разговаривает! Не-е-ет, я все буду делать по инструкции, мне нужен результат.

В зале я одна. Понятно, что никто тут с палкой не ходит и не контролирует, как мы следуем расписанию. Приехал работать над собой — работай, хочешь халявить — халявь, результаты твои.

Набрав подушек, сажусь напротив Будды у стеночки под часами. Понеслась. Сижу столько, сколько смогу, без насилия, будет тяжело — перейду на пешую медитацию.

— Хм, да. Сидеть комфортно минут пять, дальше начинаются какие-то метания, хочется плечиком дернуть, нос почесать. И становится тихо, пусто и непонятно, что с этим делать. Мозг пока внимательно следит за тем, что происходит, просто потому, что ему это в диковинку.

— Так, ну, в общем, мне понятно, что это, давай теперь что-нибудь другое делать.

— Ха-ха, но другого не предполагается следующие десять дней. И вообще, мы просидели только минут десять, давай уже смотри за животом: вдох-выдох, вдох-выдох. Поднимается-опускается.

— Вот уж действительно развлечение — смотреть за движениями живота! Я уже насмотрелась, все, хватит.

— Ой, что-то так спокойно и тихо становится, не пойму, что это. О, голова тяжелеет.

Черт, я засыпаю.

Ладно, уже и спину начинает ломить.

Открываю глаза, смотрю на часы — прошло пятнадцать минут. Только пятнадцать минут, а надо час!!!

Ну ладно, встаем, начинаем ходить. Днем в дамма-холле могут медитировать только женщины, а когда солнце садится и становится не так жарко, можно еще ходить по специально отведенным бетонным дорожкам на улице.

Иду, «левая — правая».

Ой, какой ворох мыслей понесся. Да, я слежу, я думаю. И о чем же это я думаю?

Какие-то картинки и воспоминания из недавнего прошлого. Все как-то очень легко, позитивно. Даже события, которые тогда вызывали у меня грусть, сейчас, при медитации, вызывают улыбку.

Ладно, медитировать пешком мне нравится, другое дело совсем, хоть ноги двигаются.

Что? Мы закончили? Теперь снова сидеть? И так сколько раз вообще? Время только четыре дня!

Так, ну окей, в семь вечера лекция, то есть нужно будет слушать и смотреть вперед, и сидеть можно как хочешь. Но это еще через три часа. Господи, какой кошмар.

Я сижу, ничего не делаю, только смотрю за дыханием, но моя футболка мокрая, как после очень хорошей тренировки.

Кстати, спина — молодцом! Все же балет-то свое дело сделал, сижу ровно, как по струнке, и уже двадцать пять минут! Но мне все это порядком надоело. Какой Ходорковский?! Он уже не помогает, тут надо что-то пожестче. О, камбоджийцы, точно! Во время режима красных кхмеров! Именно: я работаю на рисовых полях с утра до ночи.

Думаю, думаю, думаю.

Нет, все же это невыносимо. Я не могу так медленно двигаться туда-сюда. О! В девять часов, перед отбоем, будет еще одна активность — пение на санскрите. Я вообще петь люблю, а сейчас хочу петь, как никогда. Уже готова вернуться в свою келью и вычистить весь мусор своими руками. Что угодно, только не сидеть. Ну куда ты меня снова тащишь? Это каторга, честное слово!

Уф-ф-ф, неужели семь вечера, дожили.

На лекции включили тот же фильм, что нам показали до начала занятий. Смотрю, все как-то сидят ровно и, вообще, многие слушают с закрытыми глазами и в позе лотоса.

— Что за гадость такая? На лекции тоже надо ровно сидеть? У меня все болит уже. Нет, вы, как хотите, а я сегодня первый день: ноги подверну и сяду удобно. Так, видео посмотрели, еще полчаса пешком, а потом — песни. Ура! Походить полчаса, особенно перед концом этого дня — запросто.

Отбой.

Вот это денек. Плетусь до кельи, смотрю за ногами, левая — правая. Туалет вызывает у меня приступы рвоты. Надо что-то придумать завтра, как-то наладить свой быт на эти десять дней. Но сейчас — спать.

Это была первая ночь глубокого, спокойного сна за последние полгода, без болей и без волчка. Он крутит ворох беспокойных мыслей и тревог, от которых я просыпалась.

Что это?

Колокол звонит.

— Ну поздравляю тебя, Катя. Время — три сорок пять, и это подъем. Твой день начался. Чем ты займешься сегодня?

Да, верно, весь день ты будешь заниматься медитациями. А хочешь, Катя, мы сейчас зажмем пальчики на руках и посчитаем, сколько это времени — с четырех утра до десяти вечера? Хочешь? А я вот уже все посчитала.

Восемнадцать часов!!! Ты понимаешь, что такое восемнадцать часов??? У меня к тебе только один вопрос: ты, вообще, чем думала, когда собиралась сюда?

Ты, верно, полагала, что с тобой восемнадцать часов будут проводить спа-процедуры? Или у тебя перед глазами были картинки девушек с рекламных щитов, релаксирующих в позе лотоса? Ах да, ты думала, что это просто. Ну что там, всего-то посидеть часок, и так восемь раз в день.

— Я размышляю, размышляю, размышляю.

С четырех до пяти утра медитация пешая, хожу по бетонной дорожке. Темно, немного прохладно, тихо. Какого хрена я тут делаю? Слежу за движением ног. В пять утра звонит колокол на сбор всех в дамма-холле. Утро начинается с просьбы о прощении: обращаемся ко всем, кому мы причинили (намеренно или ненамеренно) боль или обиду, чтобы мы могли жить в мире и согласии. И по этой же причине сами прощаем всех. Обещания читаем вместе, хором. В этом что-то есть. Мне еще Суджата говорила, что совершенно необязательно понимать санскрит и значение мантр, они работают и без понимания, достаточно внимательно слушать или произносить. Тонкий звуковой код, зашифрованная вибрация определенно на нас воздействует.

Ну а теперь утренняя медитация, и на ней с нами сидит Лили. И мне надо сидеть. Я сижу, вроде держусь. Открываю глаза и проверяю время три раза: через полчаса, за пятнадцать минут до конца и совсем перед звонком. Но сижу!!!

Звонит колокол.

— Катя, ты высидела час! Ты представляешь? Ты это можешь!

— Так, обольщаться пока рано! Я уже разбита, а время только шесть утра, и впереди, твою мать, еще «цать» часов.

Я очень злюсь на тебя: куда ты меня затащила? Я уже готова уйти. Я не могу.

Шесть утра. Завтрак. Плетусь еле-еле. Впереди еще целый день, но об этом лучше сейчас не думать.

Еду накладывают в металлические подносы, как в тюрьме. Ну и что мы можем тут поесть? Рис, уже хорошо. Какие-то овощи тоже имеются. Тофу в различных вариациях… Но мне соевые продукты аюрведа запретила на время лечения. Папайя — отлично. Перерыв между обычной едой и фруктами должен быть полчаса, согласно моему режиму. Отлично! Быстро поглощаю рис с овощами и через полчаса фрукты. Поднос надо за собой вымыть.

— О, Катя, смотри, металлический поднос. Ты его сейчас моешь. А помнишь, как ты мыла подносы в «Макдоналдсе»?

Четко вижу те подносы сейчас, они были из пластика коричневого цвета. Хорошо помню свой второй курс и эту работу, конец девяностых. Сначала я трудилась в зале — нужно было уносить грязную посуду и мусор со столов, убирать туалеты, относить пачками подносы на кухню и там их мыть.

А утреннюю смену помнишь? Ресторан открывался в восемь пятнадцать, надо было успеть провести карточку на открытие смены и отдраить все коридоры подсобок. Мда, «Макдоналдс», девять месяцев я там трудилась, тяжело было.

А помнишь, когда уже ты на кассе работала, сколько было историй с этими «новыми русскими», которые полагали, что пришли в ресторан, и начинали выеживаться у стойки? Как один такой «герой» пообещал убить мою коллегу за то, что она нечаянно разлила колу на его мобильник. Да, они же были тогда невероятно крутыми, они приходили поесть картошки фри с кетчупом. Эх, времена…

Ну что там? Завтрак закончен? Пора на дорожку.

Нет, ты как хочешь, но это хуже каторги. У меня такое ощущение, что я бы лучше сейчас поле картошки вспахала, чем вот это.

Ты можешь вообще представить, что происходит с пульсом? Сердце-то при таких движениях не откажет по причине ненадобности?

— Вообще-то, замедлить свой ритм нам может быть полезно. Просто замедлить все процессы в организме, и все.

— Да, только это невероятно сложно. Это можно сравнить вот с чем: у вас четырехлитровое авто и вы в Германии на автобане. Скоростных ограничений нет, можно разогнаться до трехсот километров в час, но вам надо ехать со скоростью всего пять. Вот именно так я себя сейчас чувствую. Как же все бесит!

А что мне сегодня снилось? Что-то снилось, да.

Углегорск мне снился, двор, я прячусь в соседнем подъезде, только что покурив, а на крыльце папа стоит.

Точно, и ночью ты кашляла. Интересно. Значит, Углегорск? Детство?

Правая — левая — правая. Вижу — вижу — вижу.

Черт, что я вижу. Я вижу дворы и улицы Углегорска, вот это да. Последний раз я была там четырнадцать лет назад и после особо не вспоминала. Я будто в кинотеатре, а сознание показывает мне картинки. Ну что ж. Смотрю и наблюдаю. Вот мой дом, за рестораном «Чайка», новый. Подъезд с синими стенами, а вот подвал.

О, в подвале дворовые собаки рожали щенят, мы им туда еду носили с ребятами. Улицы. Вот моя музыкальная школа, а тут детский сад, куда я ходила. А это мой маршрут из музыкальной школы домой, то есть мне что, сейчас шесть? Это еще старая квартира, в новую мы переехали, когда мне было семь.

Старая квартира у сберкассы, за ней рынок, а дальше уже сопки. Семейные пикники. Мама готовит домашнее желе. Ничего себе! Мне пять? У меня день рождения, мама испекла торт, и он был двуслойный, с желе на бисквите. В совковые времена продавали желатин для приготовления желе. Ой, мы так любили его поглощать всухомятку! Я очень четко чувствую запахи, вкусы, ощущения, как сидели на мне эти туфли, как пахло дома на кухне, как урчал живот по дороге в школу.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

В 2013 году Михаил Ходорковский отбывал свой срок в тюрьме по делу ЮКОСа.