Каамос Каарины

Кейт Андерсенн

Каждый второй в Инари подсмеивается над 15-летней мечтательницей Каариной. Но все меняется, когда сам великий профессор Леннокс делает девочке щедрое предложение и приглашает в свой дом в Гельсингфорсе. Теперь Каарина – героиня не только романа, но и родной лапландской деревушки. Как же не уронить лицо, не разбить мечты о камни реальности, которыми обернулось приглашение профессора, найти и сохранить себя, друзей и семью? Да и можно ли осветить каамос – полярную ночь?

Глава 21. Семья

* * *

Туман снова опускался на помутневшую поверхность Вантаа. Кайя брела по кочкам, вглядываясь в сумеречный берег и прижимая к груди вязанку сушеной рыбы от Юки. Укко дома не оказалось (к великому сожалению девочки) и хозяйка рыбацкой хижины лишь сунула ей в руки нанизанную на проволоку кумжу.

— Куда косы дела? — кивнула Юки на ее короткие взлохматившиеся кудри, вытирая руки о фартук и спускаясь с гостьей по ступенькам.

Ром, когда она явилась домой с собранными овощами и даже гнутой кочергой в виде металлолома, по этому поводу не обмолвился ни словом. Про рыбу Каарина в пылу приключений дня забыла, на что ей было указано после съедения овощной похлебки. Вот и пришлось бежать после обеда, не обращая внимания на моросящий дождь.

— Понимаете, ведь сказали, что в Академию девочек не берут… — несмело пояснила Кайя второстепенную причину.

Рядом с конкретной Юки она терялась. Юки покачала головой.

— Одна Академия на уме. Драчунов туда точно не берут, — и залеченную ссадину тоже заметила.

— Так получилось… — одно дело смело защищаться в бою, а в обычной жизни быть героем сложно. — Я не драчун.

— Будь я твоей матерью, надрала бы уши да сказала, что кулаками дел не решают, — вздохнула Юки. — И это девочка… Иди уже, Чудо-Юдо, а то до темноты не успеешь. По берегу ночью бродить опасно.

«Будь я твоей матерью». Кто ей теперь семья? Ленноксы, которые семья по крови, или Нура, которую она любила всю жизнь? Правильно ли махнуть на них всех теперь рукой? Кайя утонула в собственных мыслях, осторожно ступая меж камней и грязи. Жутковатый смех и звон стекла заставил ее вздрогнуть и вспомнить вчерашние леденящие кровь вопли любителей огненной воды. Тали сердито залаял.

— Смотри-ка, белый мишка, — икая, сказало некое подобие человека. — А лает.

Каарина, отчаянно боролась с парализующим рассудок ужасом.

— И человечек, — у подобия человека был товарищ. — Ее — ик! — тут раньше не было.

«Быть вежливой», — вспомнила Кайя напутствие Рома, добавляя свой личный рецепт: «и доброй».

— Добрый вечер, — как можно приветливее поклонилась она пьяницам. — Меня зовут Кайя, а это Тали. Желаем вам приятной ночи. Кажется, сегодня будет красивая луна.

И, начав шевелить ногами, заставила себя помахать им на прощание.

— Хорошая, — последовал обмен мнениями о ее персоне за спиной. — Кайя? А на мальчика похожа.

— Кай, дурья башка. Хороший Кай.

— Тали, видишь, как все оказалось просто? — довольно шепнула Кайя щенку, который настороженно миновал неприятеля, не разделяя ее восторга. — Как хорошо, что Ром научил меня заранее!

Каарина вошла в хибарку цыгана уже при слабом лунном свете.

— Вот кумжа! — радостно подняла она трофей. — Вы знаете, а я справилась с теми, кто пьет огненную воду!

Ром едва кивнул. Он теперь сидел на своей охапке сена и строгал ножом какую-то палочку.

— Завтра отнесешь на рынок, — кивнул он на свои поделки: две обычных жиковины³ и с десяток выпрямленных гвоздей. — Кумжу спрячь в сундук. Каша на столе.

Он ничего не сказал ни про разбитую щеку, ни про волосы и куртку, ни про кочергу, ни про овощи. Каша оказалась вкусной, а вдвойне — от того, что напросившихся жильцов ждали домой. Для Тали под столом даже была приготовлена щербатая железная миска, с тем же ужином, что и для его хозяйки. Щенок оценил пищу по достоинству, шумно чавкая.

— Спасибо вам большое! — сердце Кайи наполнилось благодарностью за молчаливую заботу. — Очень вкусно!

— Карманные деньги все с собой не носи, — вместо ответа сказал цыган, откладывая нож и свою работу. — Часть советую оставить в сундуке.

— Откуда вы узнали?! — поразилась Кайя, схватившись за карман.

Ром пожал плечами.

— Погаси фонарь, — он накрылся плащом, явно не желая объясняться.

Кайя в темноте добралась до своего места и с восторгом заметила, что ее лежбище пополнилось сухой ароматной травой.

— Трава! Какая прелесть! Спасибо, херра Ром!

— Укко принес, — буркнул Ром. — Доброй ночи.

«Как будто он боится, что я подумаю, что он добрый», — весело подумала Каарина. — «Так прямо и скажу».

— Можете делать вид, что вы ни при чем, но я все равно думаю, что вы добрый, — не удержалась она.

Ром издал в ответ непонятное хмыканье. Тали засопел под курткой Кайи. Забота. Семья. Нура… Одинокая слеза соленой струйкой сползла в уголок рта.

— Херра Ром, — спросила Кайя темноту. — А насколько важна человеку семья?

— Семья — это самое важное, что есть у человека, после Бога, — быстро ответил Ром. — Почему ты спрашиваешь?

— Просто… а вот кто больше семья — родственники, которым ты не нужен, или те, кому ты нужен, а они не родственники?

— Странный вопрос. Надо бороться за тех, с кем ты связан. Не важно, какими узами. Ведь ты связана, по своей воле или нет. Что там у тебя с семьей не так?

— Это я просто думаю, — пошла Кайя на попятный. — У меня сейчас вы семья, херра Ром.

— Давай спи, — ответил голос после паузы. — Вредно слишком много думать на ночь, — но, кажется, цыгану было приятно почувствовать себя семьей найденыша.

* * *

Примечания

3

Жиковина — фигурная дверная петля, вытянутая поперек дверного полотнища.