Город Ив

Кира Волкова (2024)

Время здесь стоит, тела догнивают свой век, а воспоминания о прошлом исчезли. Но она не собирается покидать это мрачное место по доброй воле, потому что впереди может быть ещё страшнее…

ГЛАВА 1

Город проклятых, город мертвых, город за гранью. Люди как всегда спешат по своим делам: работа, дом, заботы. И только я вижу, что они покрыты белой, тягучей паутиной, обволакивающей лица, тела, руки, обтягивая их словно саван. И эти ивы повсюду. Плачущие, скорбящие, сгорбленные до земли, обмотанные все той же паутиной. Она сдавливает их так сильно, что на землю у подножья ствола капают бурые, склизкие, слезы. Зловещее место, где каждое утро тетя Таня улыбается сквозь белеющую пелену на лице, натягивая нити паутины почти до разрыва. А потом дядя Паша медленно и скрипуче желает хорошего дня. Все это повторяется изо дня в день, будто хорошая традиция, но она плохая… Здесь все гнилое, дряхлое, ветхое и давно уже должно обратиться в прах, но каждое утро оно воскресает вновь.

Я работаю на площади в книжной лавке, где все шкафы затянуты хлопьями вездесущей паутиной. Чтобы достать нужную книгу, приходится долго разрывать белые нити пальцами, добывая столь желанный артефакт. На их страницах все очень радужно и всегда заканчивается хорошо, а тут серо и угнетающе. Только чтение сказок помогает мне переживать день за днём. Лавка не моя, но никто ни разу не приходил забрать прибыль. Складываю ее в большую жестяную коробку и прячу за шкаф в мягкий клок паутины. Потом иду домой через весь город, я живу одна на отшибе. Как здесь оказалась, не помню. Были ли у меня родители, сестры или братья — не знаю. Просто каждый день хожу на работу и читаю сказки. И кажется, что была здесь всегда. Но я не хочу здесь быть!

Но самое ужасное начинается, когда на серый мрачный город удушливым, плотным одеялом ложиться черная, непроглядная тьма. И до ее наступления непременно нужно добраться до дома, и я каждый вечер со всех ног спешу туда. Пробегаю мимо постового, он единственный кто вечером не торопиться в укрытие, а стойко ожидает ночи на улице. Никто больше не решается оставаться снаружи в это время суток. Его фамилия Багров — и это все, что я знаю. Ни имени, ни отчества, ни того как он переживает эти ночи. Кстати, постовой не затянут паутиной, как все остальные, и я даже могу разглядеть его глаза, но в сумерках никогда не различаю их цвета. Наверное, серые, как и всё вокруг.

Багров всегда желает мне спокойной ночи. А я знаю, что ничего кроме"спокойной ночи"у меня и нет. Но сначала надо добраться до дома, запереться как следует, закрыть ставни и лечь на койку. Теперь главное уснуть, а это совсем не просто. Тьма забивается в окна, в двери, в замочные скважины, в дымоходы. Она словно дышит там за стенами, заставляя их дрожать от страха. Но потом приходит он — морфей. Мне снятся красочные сказки, которые читала в лавке днем. И только во сне я по-настоящему счастлива, но снова наступает день и все начинается сначала…

Я хожу на работу, встречаю людей в паутине, которые, как и прежде приветствуют меня, желают доброго утра и спокойной ночи. В ответ лишь натягиваю улыбку на лице и отвечаю: «И вам», «И вам», «Ивам», «ивам». Проклятый город Ив. Интересно, я тоже замотана в эту белую дрянь? Не чувствую, чтобы она забивалась мне в рот и глаза, но люди тоже ее не замечают. Я не могу увидеть свое отражение, все зеркала в городе и поверхности, как говорят, которые раньше могли отражать, стали черными. И лишь за городом в реке, сплошь поросшей плакучими ивами, рассказывают, можно увидеть свой облик. Но туда никто не решается пойти, и все продолжают жить в неведении, не желая знать. Но это говорят не люди на улице. Это шепчут мне голоса перед сном, которые пытаются не дать мне уснуть, чтобы вновь смотреть мои сказки. Они забираются в щели, зарываются под одеяло и лезут прямо в уши: «Иди к реке, иди к реке, иди…» Не иначе, я просто городская сумасшедшая или… Что тогда случилось с этим городом, что случилось с нами?

Я долго смотрю на тетю Таню. Муха запуталась в паутине на ее лице возле носа и монотонно и противно жужжит.

— Здравствуйте, доброго дня, — добродушно улыбаясь, говорит она мне в сотый раз.

— И вам.

Ее не беспокоит скисшее молоко, гнилые фрукты и плесневые булки на столике перед домом. Она будто не замечает этого, бережно раскладывая их для продажи.

Я пыталась заговорить с ней и дядей Пашей, пока они не исчезли. А люди здесь пропадали каждый день. Новые приходили, старые уходили. Город Ив был переходным пунктом, и никто здесь не задерживался. Все хотели покинуть это место, как можно скорее. Все кроме меня. По крайней мере мне так казалось. Дядя Паша и тетя Таня были здесь дольше всех. Когда я пыталась продолжить утренний разговор, они просто молчали, занимаясь своими делами. Да, и меня особо не разжигало любопытство. Мне тоже было словно все равно. Мы, как куклы, головы которых забиты ватой. Делали фантомные дела, что-то имитировали, как будто обычная жизнь продолжалась.

Весь этот механизм работал безупречно, и я не знала, как разорвать бесконечный круг. Пока не наступил день, который отказывался заканчиваться, солнце не хотело садиться, а свет не угасал. Люди обеспокоенно суетились на улице, уже покинули рабочие места, но и домой никто не шел. Все, словно обмотанные белыми покрывалами, нервно сновали туда-сюда. Пространство возле центральной площади наполнилось шумом, шепотом и суетой.