Долг ведьмы

Кирилл Кащеев, 2018

Ведьма и ее дракон шагают сквозь светлый Ирий, и мир Иной наверняка содрогнулся бы… если б и так не трясся от ужаса перед жуткими тварями, выходящими из Мертвого леса, чтобы сеять хаос и разрушение! И с этим бы справилась непобедимая парочка, к которым еще и друзья подтянулись… но зачем засевшему в Мертвом лесу загадочному Прикованному так нужна Ирка? И почему Великая Драконица, Владычица Ирия Табити-Змееногая вдруг пытается спасителей Ирия… убить? Река и дорога, город и лес, Ирийские Источники и Торжище… Для ведьмы, дракона и их друзей есть только один путь – добраться до грозных и страшных владык Ирия и ласково-ласково спросить: «А почему, собственно?»

Глава 2. Между змеями и пауками

— Я в этом автобусе плоскопопие заработаю. — Танька раскинула руки, устраиваясь у выложенного пестрой мозаичной плиткой бортика.

— Не грозит. — Богдан приоткрыл один глаз, покосился на пострадавшую часть тела и снова погрузился в воду по самые ноздри.

Танька взбаламутила воду, собираясь притопить его, но тут же с расслабленным стоном снова откинулась на бортик. Мышцы ноют после целого дня пути, вставать лень, а в воде хорошо-о! Она задрала голову, вглядываясь в нависающий над бассейном круг неба со звездами — большими и яркими, как на занавесе в детском театре.

— Вообще-то настоящий крааль выглядит не так.

Выстроенное вкруговую жилище с единственным проходом внутрь — вот и все, что в ирийском краале осталось от краалей африканских скотоводов, о которых Танька читала. Сами здания крааля были вовсе не плетеными хижинами — разделенные на клетушки неровные глиняные башенки жались друг к другу и поднимались все выше и выше, напоминая слепленное из комочков ласточкино гнездо. Ко входу в каждый домик-клетушку тянулись узенькие деревянные лесенки, похожие на библиотечные стремянки. Лесенки уходили на самый верх, исчезая под плоской крышей, перекрещивались под немыслимыми углами, разбегались вдоль стен. Увидев их, тетка в пестрой разлетайке начала вопить, что не полезет ни за что и никогда. Запорожский богатырь сдуру ляпнул, что пожилых всегда селят на первом этаже. На возмущенные крики прибежал чернокожий хозяин крааля, быстро во всем разобрался и умильно проворковал:

— Зачем «пожилая»? Кричит как молодая! Не надо лезть, пусть мемсаб у земли живет, такой красивый толстый мемсаб все лестницы поломает! — и звонко причмокнул пухлыми губами.

Теткин вопль перешел в стадию ультразвука, чуть не выплеснув воду из бассейна. Чеканя шаг, тетка удалилась в свою клетушку. Попытка хлопнуть дверью не удалась — проходы в глинобитные домики-номера занавешивали циновки. Но шелестело громко и яростно!

Хозяин растерялся, не понимая, почему приезжая мемсаб обиделась на изысканный комплимент. Прибежала девчонка-горничная в фартучке из широкого зеленого листа, зашептала что-то ему на ухо, хозяин побледнел — с его черной кожей скорее посерел, — торопливо поклонился:

— Извиняться, встречать другие важны гости… Располагаться, кушать… — И смылся.

Таньку ни сам хозяин, ни другие гости не интересовали — обгоняя Богдана, она белкой взлетела на «третий этаж» и, практически не обращая внимания на оставленный прямо на полу поднос с обещанными блюдами африканско-ирийской кухни, принялась торопливо разыскивать купальник: мыться-мыться-мыться! Внизу лебезящий хозяин предлагал новым гостям поселиться на почетном первом этаже. Тоже красивые-толстые? Похоже, что нет: у самого входа в Танькину комнату лестница заскрипела под легкими шагами — гости поднимались наверх. Купальник наконец нашелся, и, по-обезьяньи цепляясь за реечки-ступеньки, Танька слетела к бассейну.

— В краале посредине загон для скота, а никакой не бассейн, — глубже сползая в воду, пробормотала она.

— Скота у нас и тут хватает, — буркнул расположившийся поблизости богатырь и метнул ревнивый взгляд на другой конец бассейна, где, поджав под себя ноги — чтоб не пытались снова затащить в воду! — сидела на бортике запорожская ведьмочка. На губах ее застыла кривая профессиональная улыбка, а в глазах стоял испуг. Внизу, в воде, то и дело норовя дотронуться, подплыть поближе, заглянуть в глаза, расположилась вся мужская часть группы: и четверка «братков», и потерто-богемный мужичок, бросивший свою крупную блондинку, и неприметный парень, путешествовавший с похожей на мышку девушкой, и аристократически-импозантный джентльмен средних лет. Женщины сбились в кучку посреди бассейна, растерянно поглядывая на утративших всякое соображение мужиков. Даже из щелки под циновкой в комнате «гавайской» тетки била такая направленная неприязнь, что ведьмочка то и дело прикрывала затылок ладонью. Разве что ехавшая всю дорогу рядом с «гавайской» теткой холеная женщина средних лет — по виду типичная «менеджер среднего звена» — возлежала на бортике, наблюдая за разворачивающимся действом, как из ложи театра. Но она-то путешествовала одна, ее спутник не бегал за ведьмочкой Машей, потеряв всякий стыд и соображение!

Богдан выразительно поглядел на Таньку.

— Почему она не помоет голову? — Танька досадливо покосилась на высоко — чтоб вода не достала — поднятые русые волосы ведьмочки и крутанула на пальце мерцающее яркой зеленой искрой колечко.

Богатырь вдруг перестал ревниво сопеть и смущенно покосился на Таньку:

— Так это… По привычке… Вода же…

–…потрясающая! — Танька плеснула себе на плечи нежно-сапфировой водой. Набранная в горсть, она слабо мерцала серебром, а от ее прикосновений к коже хотелось мурчать, как кошка под ласкающей рукой.

Богатырь воровато огляделся, и придвинувшись поближе к ребятам, зашептал:

— Вам как своим — не вздумайте никому из туристов рассказывать! Эта вода — она только сейчас такая! — И, увидев их недоумевающие физиономии, досадливо поморщился: — В прошлый раз она была того… слегка коричневая. Ну растительность кой-какая на дне…

Танька посмотрела на покрывающий дно бассейна золотой песочек, в который так приятно было зарыться пятками.

— Туристки обычно очень возмущались, — богатырь перешел на почти беззвучный шепот. — Особенно если червячки всплывали, жабки… Ору было больше, чем когда на нас пьяный огненный пикировал! — И окрысился, увидев Танькин осуждающий взгляд: — Предлагаем что есть! В местных традициях. Где мы вам другое мытье до Источников найдем? — И снова перешел на шепот: — Хозяин говорит, вода такая стала, когда мы к дверям подъехали…

— Это когда грохотало чего-то? — сообразил Богдан.

— Тут вечно что-нибудь грохочет — Ирий, земля чудес! — поморщился богатырь.

— Чудеса — они разные бывают, — буркнула Танька. Сидеть в бассейне вдруг расхотелось. Они с Богданом быстро переглянулись и принялись карабкаться на бортик. — Так, мы спать!

— Да-да, я тоже! — Запорожская ведьмочка немедленно вскочила. — Завтра рано вставать!

— Машенька, вы нас покидаете? — расстроенно вскричал богемный мужичок.

— Куда пошла — хорошо сидим! — подхватил «браток».

— Отдыхаем — вся ночь впереди! — загалдели остальные.

— Это вы отдыхаете, а я работаю, — огрызнулась ведьмочка, медленно и осторожно пятясь к лестнице под взглядами следящих за каждым ее движением мужиков. — Мне еще путевой лист заполнять, а я так устала!

— Сказала бы я, как она работала и от чего устала! — сообщила из-за занавески «гавайская» тетка.

— Попросить здешнего хозяина чайку на ночь сделать или еще чего? — немедленно предложил «браток».

— Могу принести! — с готовностью вскочил богемный мужичок.

— Ничего не надо! — отчаянно выпалила ведьмочка, одним махом запрыгивая на лестницу. — Вам будет высоко… далеко… узко… заносить. — И принялась торопливо карабкаться наверх, точно боясь, что ее догонят и заставят пить чай, есть прихваченные из дому шоколадки, смотреть фотографии на мобилках или еще чего там наперебой предлагала мужская половина автобуса.

— Тебя проводить? — крикнул ей вслед богатырь. Злобные взгляды всей мужской группы немедленно устремились на него.

— Я сказала — не надо! — не переставая карабкаться, бросила ведьмочка. — Сама справлюсь.

Богатырь нахмурился, взгляды из злобных стали злорадными.

— Еще и цену себе набивает! — фыркнула тетка из-за занавески.

— Напрасно ты все-таки голову не помыла.

Ведьмочка чуть не сверзилась с лестницы.

— А, это ты! — то ли зло, то ли облегченно выдохнула она, увидев под ногами мокрые волосы Таньки. — Хотелось бы… — Она покосилась на бассейн… и увидела мужчин, караулящих у подножия лестницы, точно собачья стая удравшую на дерево белку. Ее передернуло. — Не, возвращаться не буду! Лучше завтра утром. Заодно проверю, вдруг ты от этой воды облысеешь! — она хихикнула и полезла на самый верх, привычно перескакивая с лестницы на лестницу.

Держась за верхнюю ступеньку, Танька проводила ее взглядом — и губы ее сжались в решительную злую подковку. Карабкавшийся последним Богдан устало вздохнул: и почему девчонкам всегда надо оставить за собой последнее слово?! Промолчала бы ведьмочка — глядишь, Танька и посоветовала бы ей вычесать любисток из волос.

В своем глинобитном домике Танька стянула купальник и принялась сушить волосы полотенцем. Доносящиеся снизу голоса постепенно стихали — остальные туристы тоже разбредались по комнатам. Из-за стены отчетливо слышался оправдывающийся голос богемного мужика и гневный речитатив его блондинки. Танька сморщилась как от зубной боли и снова досадливо потерла палец — с того мгновения, как они очутились в Ирии, Иркино колечко светилось и искрило, а Танькина Сила… кажется, росла.

— До завтра мужики нашу Машу все равно не увидят, а утром поймаем и помоем. — Танька встряхнула высохшими волосами. Легкие, шелковистые настолько, что хотелось запустить в них руку и не вытаскивать, они окружали голову светлым ореолом — при каждом взмахе расческой по ним пробегало слабое серебристое мерцание.

— Облысею, да? — Волосы разлетелись, как в замедленном кадре «эффектное появление главной героини». И что, никто этого и не увидит? — Надо идти к Богдану! Должны же мы наконец выяснить, где Ирка! — И, бережно держа в вытянутой руке глиняную плошку с жиром, в которой плавал горящий фитилек, направилась в соседнюю клетушку по опоясывающему «третий этаж» узкому карнизу.

— Убралась уже эта девка и остальные? — громкое бурчание заметалось между стен, вызывая отчетливое эхо. Внизу знаменем взметнулась циновка, и, держа такой же светильник, как у Таньки, из своего домика выбралась «гавайская» тетка. Пеструю разлетайку она сменила на такой же пестрый купальник, размера на два меньше, чем нужно. — Телевизора в номере нет, электричество не работает, вместо нормального душа — общее корыто. Так я еще должна ждать, пока нашей экскурсоводше надоест вертеть хвостом! А ты еще кто такая? Я два часа жду, чтоб спокойно выкупаться, а тут опять! — тон нисколько не изменился, но тетка явно переключилась на другой объект: — Если нет приличного купальника, надо сидеть у себя в комнате, а не появляться в общественном месте непонятно в чем!

Танька аккуратно глянула вниз. У самого дна бассейна мелькнул силуэт плывущей девушки — наверняка местной, вместо купальника на ней была длинная белая рубашка, облаком вздувавшаяся вокруг ног. Тонкие руки ухватились за бортик, вода вспенилась, и девушка вынырнула у самых ног тетки. Разглядеть ее Танька не успела. Подаренное Иркой колечко вдруг стало нестерпимо горячим, чуть не прожигая насквозь палец, зеленая искра яростно полыхнула, словно перед глазами у Таньки вспыхнула сверхновая.

Снизу, из бассейна, донесся слабый вскрик, но Танька его даже не услышала — глиняный светильник выпал у нее из рук, забрызгав джинсы горячим жиром. Мгновенно ослепшая, Танька попыталась за что-нибудь ухватиться, но под руками была только пустота. Опора ушла из-под ног… ее дернуло в сторону и швырнуло на пол!

Светящиеся колеса перед глазами начали бледнеть и наконец раскатились в разные стороны. Танька с трудом подняла веки и увидела склонившегося над ней Богдана.

— Ты чего? Решила освоить прыжки с вышки? Думаешь, тут подходящее место? — тревожно вглядываясь ей в лицо, проворчал Богдан.

— Кольцо! Кольцо! — прохрипела она.

— Кольцо уронила? Так что, прыгать за ним с такой высоты? Совсем с ума сошла?!

— Да нет же! Смотри! — растопыренной пятерней она едва не попала Богдану в глаз. Тонкий ободок по-прежнему опоясывал палец, но оправа под камень, где раньше плясала изумрудная искорка, теперь была пуста и почернела, словно оплавленная.

— Эй-эй, ты чего вдруг глазки закатываешь, как припадочная? Или такая и есть? — снизу доносились трубные возгласы «гавайской» тетки — та продолжала разборки с занявшей бассейн местной, но Таньке с Богданом было не до нее.

— Это что? — глядя на опустевшую оправу, слегка несвязно спросила Танька. — Это с Иркой что-то?

— Ты хочешь сказать… Мы добрались до этого треклятого Ирия, мы уже здесь, считай, мы уже почти Ирку нашли… А с ней что-то?! — возмутился Богдан. — Пусть только попробует! А ну давай… — Он метнулся к стоящему на полочке глиняному светильнику и шмякнул его перед Танькой, снова брызнув горячим жиром ей на джинсы. — Ищи Ирку! Как вы там это делаете…

— Ты думаешь… — нерешительно начала Танька, уже протягивая к светильнику руки.

— Для думанья у меня слишком мало информации! — отрезал Богдан.

— Лишь бы мозгов хватило, — привычно огрызнулась Танька, добывая из брошенной в углу сумки мелок.

Она медленно опустилась на колени рядом с вписанным в круг именем «Ирка Хортица». Светильник лег в ладони, высвечивая пальцы розовым, крохотный огонек метался и мерцал, заставляя причудливые тени танцевать на стенах.

— У чистому поли золота груша… — поднося светильник чуть не к самым губам, тихо шепнула ему Танька. От ее дыхания пламя колыхнулось. — На золотий груше — золоте гнездечко…

Четко очерченная Танькина тень замерла на стене, и пляска света и тьмы закружилась вокруг нее, то ластясь, как кошка, то вздымаясь над головой, словно атакующая кобра на хвосте, обвиваясь вокруг плеч.

— У золотому гнездечку — змеица-царица…

Огонек светильника развернулся золотой лентой, едва не дотянувшись до циновки на входе. Танька вдруг почувствовала, как веки становятся тяжелыми-тяжелыми — и не откроешь. И не надо открывать, надо только ясно представить, кого ищешь: смугловатое Иркино лицо, копну черных волос, зеленые глазищи, иногда веселые, иногда такие яростные, что страшно попасть под их взгляд… Иногда печальные, вот как сейчас — уставшие, сами собой закрываются… Так хочется спать, ну да, целый день в дороге… Сейчас, надо только закончить…

— Спа-ать! — прошелестел издалека вкрадчивый женский голос. — Спать-спать!

Ага, обязательно. Прямо тут на полу, свернуться калачиком и заснуть. Вот только закончить все равно надо…

— Прошу тебя, змеица-царица… — язык ворочался с трудом. Образ Ирки под веками вдруг подернулся мутью, Танька почувствовала, как голова клонится на грудь.

— Спать! — уже с некоторым раздражением прошелестел женский голос — совсем как у вожатой в летнем лагере, когда болтаешь во время дневного сна. Нет, ну кто в Танькином возрасте спит днем! И заклятие надо закончить, незаконченное заклятие — это, знаете ли…

— Собери гадов своих и спытай… — С трудом огонек соскользнул с плошки светильника и оранжевой змеей пополз по глиняному полу. — Где народженная и благословенная, именем нареченная… — окончательно засыпая, бормотала Танька. Имя… Какое имя? Осталось только назвать имя — и можно спать… Танька покачнулась, чаша огня стала медленно крениться. — Нареченная… Именем… Ирина… Ирка…

Сон накинулся на нее как разбойник из засады, на голову словно теплое одеяло набросили, пальцы бессильно разжались, и… глиняная плошка шарахнулась об пол, мелкие, колючие, как осы, брызги пылающего жира хлестнули по лицу и рукам. Танька с визгом вскочила, прижимая к груди обожженные ладони…Замерла, тяжело, со всхлипом дыша и озираясь по сторонам. Дремотная муть еще кружила голову, перед глазами плыло, глинобитные стены вертелись вокруг, тени от угасающих светильников тянулись к ней, норовя обвиться, спутать по рукам и ногам.

— Что это… Чего это я вдруг отрубилась? — Танька с силой потерла ладонями лицо. — Богдан!

Богдан спал, привалившись к стене. Над ним, уютно подложив ладонь под щеку и мерно покачиваясь в колыбели алого плаща, спала его вторая ипостась — здухач, воин сновидений. Вид СПЯЩЕГО воина сновидений заставил Таньку замереть. Воин сновидений, появляющийся, лишь когда Богдан спит, не должен спать сам! Так не бывает!

— Что здесь происходит? — Танька протянула руку к здухачу — от легчайшего порыва воздуха воин сновидений всколыхнулся и медленно поплыл прочь. — Эй-эй, куда, а ну стой! Богдан, проснись немедленно! — Танька потрясла парня за плечи. Голова Богдана безвольно мотнулась — он продолжал спать. — Проснись, кому говорю! — Голова Богдана мерно стукалась об стенку — ни ему, ни здухачу Танькины встряхивания спать явно не мешали. — Ах так?! — Танька оттолкнула парня и метнулась к затухающему светильнику. Схватила Богдана за руку, мгновение помедлила… решительно прикусила губу и наклонила глиняную плошку, позволяя капле кипящего жира упасть Богдану на запястье.

— А-у-у! — Богдан взвился, как выпущенная пружина, и заплясал по комнатушке, тряся обожженной рукой. Здухач исчез в одно мгновение, будто отключили проектор. — Нет, ты таки сдурела?! — яростно прошипел парень.

— А вы оба нашли время спать! — возмутилась Танька. — Что-то происходит!

Богдан открыл рот, явно собираясь высказаться, и так и застыл, вслушиваясь в абсолютную — ни разговоров, ни шороха, ни звука — тишину крааля. Подхватил лежащий на циновках меч и на четвереньках подполз ко входу.

— Смотри… — выглядывая из-под прикрытия циновки, прошептал он.

В краале царил мрак — лишь мерцали над кольцом крыш яркие звезды да слабо светилась сапфировая вода бассейна, озаряя спящую на бортике «гавайскую» тетку. Чернокожая служанка в зеленом фартуке-листке заснула, примостив под голову медный поднос — раскатившиеся фрукты яркими пятнами просвечивались сквозь сумрак. Падающий из-под приоткрытой циновки отсвет огня озарял одного из «братков» — тот спал, уткнувшись носом в порог. «А та местная в бассейне, как бы не утонула во сне!» — несмотря на предостерегающее шиканье Богдана, Танька высунулась за край опоясывающего «третий этаж» карниза.

Она увидела только раздувшуюся в воде рубашку, белым коконом окутавшую девушку в бассейне, и плывущие мокрые волосы, извивающиеся, будто змеи… Змеи! Танька зажала себе рот, чтоб не заорать. Бассейн был полон змей! Сквозь прозрачную воду было видно, как узкие гибкие тела одно за другим просачиваются сквозь сливной отвор на дне… и скользят к девушке. Та слабо ударила ладонью по воде, словно пытаясь оттолкнуть змею. Гадина стремительно обернулась вокруг тонкого запястья… У змеи было две головы — обычная и еще одна на хвосте! Головы змеи сцепились пастями, к ним метнулась еще одна двухголовая змея… Мгновение — и руки девушки были скованы змеиными телами, как наручниками. Еще миг — из-под плывущей по воде рубашке мелькнули отчаянно пинающие воду ноги — двухголовые змеи принялись оплетаться вокруг щиколоток, притягивая их одна к другой…

— Варю травы зельные во медяной росе, поливаю травами зельными со водою по кустам, по полям, по межам. Убирайтесь, звери лютые, гады ползучие, здесь вам не сиживать не хаживать… — Танька забормотала заклятие на изгнание змей — и с ужасом поняла, что дело это бессмысленное. Длиннющее заклятие, прекрасно отгоняющее гадюк от дома, явно не годилось в боевой обстановке! Белый подол накрыл девушке лицо, по тому, как широченная рубашка взбилась в воде, точно пена прибоя, ясно было, что девушка еще сопротивляется. Но змеи все плотнее опутывали ее, казалось, слышно было, как смыкаются между собой их челюсти, превращая змей в глянцево блестящие живые веревки. Девушку перевернуло в воде лицом вниз и… поволокло ко дну. Ее хотят утопить!

Богдан беззвучной тенью уже мчался вниз по лестницам…

«Не успеет!» — поняла Танька.

Нити серебристой паутины впились в сапфировую воду, как прицельно брошенные копья. Со дна словно гейзер ударил, и над водой взмыл плотно обмотанный паутиной кокон, повторяющий очертания человеческого тела! На фоне нависающего над краалем бархатисто-черного неба возник силуэт громадного паука. Фосфорическим светом сияли выпуклые передние глаза. Трц-ц-ц! Тянущиеся от паука нити задрожали, натянулись, и, мерно покачиваясь, паутинный кокон поплыл вверх. Шшшш! Пронзительное шипение взмыло над бассейном… и двухголовые змеи начали прыгать! Вертясь, как бумеранги, они взмывали над водой и повисали на коконе, цепляясь за паутину обеими пастями сразу! Паук на краю крыши пронзительно застрекотал… и через карниз хлынул поток здоровенных паучищ! Пауки скользили по удерживающим кокон нитям, пауки спускались по стенам крааля, их лапы оставляли в глине длинные царапины, пауки кишели на деревянных лесенках, и капающий с их жвал яд заставлял ступеньки рассыпаться в труху. Змеи ринулись навстречу новому противнику. На миг бортик бассейна вскипел черной чешуйчатой волной… сцепившись кольцами, пасть с пастью, двухголовые змеи не ползли, а катились навстречу паукам…

— Мамади тебе в бок, через копье и об стенку, чего ж ты такой неуклюжий-то, а? — хриплый, задыхающийся голос гулко разнесся по краалю, точно говорили в громадную трубу…

Над крышей взвился крюк с привязанной к нему веревкой. Блеснул в свете звезд, медленно пошел вниз, прошуршал по крыше и глухо стукнул, за что-то наконец зацепившись.

Змеи и пауки замерли, неподвижные настолько, что казались искусно выточенными фигурками. На крыше крааля кто-то возился.

— Два караула вне очереди! — проскрипел сухой, как песок пустыни, голос.

— За что? Мы ж не в боевой обстановке! — возмутились в ответ.

— Кто ж тебя, Мамадью отрыжку, в боевую возьмет? И сюда не надо было!

— Я тоже имею право! У меня тоже есть чувства!

— Сколько всего у тебя — прям богатый бвана! Лезь! — На фоне темного неба нарисовались три силуэта: два вроде человечьих — руки-ноги-голова, третий для человека казался слишком крупным и приземистым. Танька увидела поднятый, как дубинка, толстый чешуйчатый хвост… Стражники! Те самые, что у ворот: черный, заметный в темноте только по блеску глаз и зубов, его светлокожий напарник и чешуйчатый десятник!

У бассейна развернувшиеся подковками двухголовые змеи одновременно, точно ими командовала одна воля, задрали головы. Пауки только сильнее выпучили буркалы, впериваясь в деловито возящихся наверху стражников.

— Чего через крышу-то лезем? — бурчал светлокожий. — Мы стража! Нам здешний хозяин кланяться должен да благодарить.

— Поблагодарит он тебя! И сразу к градоначальнику побежит, рассказывать, как ты из его крааля приезжую мемсаб спер, — косясь на ящера-десятника, ответил чернокожий.

— А если мы ее через крышу украдем, не побежит?

— Он потом побежит, — тоном, каким говорят с маленькими детьми, пояснил чернокожий.

— К тому времени она уже будет моей женой, — сухо прошелестел ящер.

Возня на крыше прекратилась, оба стражника смотрели на ящера.

— Мое уважение и почтение господину десятнику… — осторожно начал светлокожий. — Однако пред красой девичьей мы все равны. Давайте договоримся — как унесем красавицу, так пусть она меж нами сама выбирает! Кого выберет, тот и мужем ей будет, а остальные двое…

–…его прибьют! — радостно закончил чернокожий и похлопал обескураженного собрата по плечу: — Да ты не бойся! Тебя красивая мемсаб не выберет. Вот же чудеса — не толстая, а все равно красивая! — Он покрутил головой, дивясь причудам красоты и деловито заключил: — Тащить легче будет. Ты лезь давай! — Веревка змеиным хвостом свесилась внутрь крааля.

— Сами лезьте, раз не выберет! — огрызнулся светлокожий.

— Я полезу, — отрезал ящер-десятник, с неожиданной для массивного чешуйчатого тела ловкостью соскальзывая по веревке.

Чернокожий опустил вниз потайной фонарь. Огонек проплыл между застывшими в густых тенях пауками — только их выпученные глазищи медленно скосились в его сторону.

— Прислужница сказала — под самой крышей у девки комнатушка, — останавливая фонарь, пропыхтел чернокожий. — Здесь, что ли?

— Покажись, краса ненаглядная! — Ящер качнул веревку, подтягиваясь поближе к занавешенной двери, и подцепил циновку когтем. Его широкие ноздри мерно шевелились, собирая струящиеся изнутри запахи. Бац! Ящер сдавленно всхрюкнул, веревка завертелась, ящер судорожно вцепился в нее когтями и наконец повис, хлюпая разбитым чешуйчатым носом…

В горле у замершей на карнизе Таньки вскипел и застыл вопль!

В круге света от потайного фонаря, точно в раме портрета, стоял тот, ради кого Ирка и отправилась в Ирий, — Айтварас Жалтис Чанг Тун Ми Лун, Великий дракон Вод, или попросту Айт.

— А где… девка? — вытирая кровь с расквашенного носа, растерянно выдавил ящер.

— Ты. Здесь. Ищешь. Девку? — С любопытством, с каким очень маленькие дети глядят на случайно придавленного жучка, Айт уставился на болтающегося на веревке ящера. Чешуя ящера приобрела бледно-салатовый оттенок, а маленькие желтые глазки беспомощно пялились в спокойные — как вода над омутом — глаза дракона.

— Не убивай нашего десятника, о великий бвана змей! Не вбивай ему зубы в брюхо, о грозный чешуйчатый бвана! Не счищай с живого чешую, о хвостато-зубатый, не вспарывай брюхо кинжальными когтями, не наматывай осклизлые кишки на хвост! — взмолились с крыши.

— Мать-Владычица, думаете, его одного на все это хватит? — слегка растерялся Айт.

На крыше в ужасе взвыли, чернокожий стражник бухнулся на колени и принялся биться головой о соломенную кровлю. Солома громко шуршала.

— Не убивай нас, бвана! — Руки стражника дрожали, фонарь качался, выхватывая из темноты то кланяющегося негра на крыше, то перекошенную морду десятника. — Мы не за твоей девкой… не за твоей прекрасной мемсаб пришли, о страшный и рыком, и зубом, и зраком!

Айт явно чем-то подавился.

— Все, как он говорит! — Светлокожий стражник высунулся из-за плеча темнокожего собрата. — Твою девку вона какие-то другие ташшут, а мы ни-ни, что ж мы, полоумные… — И луч потайного фонаря устремился вниз, резко очерчивая висящий над водой паутинный кокон и замерших в каменной неподвижности пауков и змей.

А потом случилось много всего и сразу.

Айт прыгнул. Оттолкнулся от карниза и ринулся вниз, в многоэтажный провал под ногами. Оказавшаяся зрительницей всего происходящего, Танька увидела, как над краалем взметнулась тень драконьих крыльев — словно бы призрачный карандашный контур, начерченный поверх стен.

«Он же не влезет! — успела в панике подумать Танька. — Дракон здесь все развалит!»

В тот же миг крылья исчезли. Айт, по-прежнему в человеческом облике, извернулся в воздухе и… повис, цепляясь за хвост болтающегося на веревке ящера. Ящер заорал. Чешуя затрещала. Хвост оторвался.

— Все же не кишки, — успокоенно вздохнул чернокожий. — А хвост-то новый отрастет.

Пауки отмерли. Пучок клейких нитей метнулся Айту наперерез. Айт швырнул навстречу оторванный хвост ящера. Плотно опутанный паутиной, тот свалился в гущу насекомых и забился как живой, расшвыривая пауков в стороны. Паук шлепнулся на змею — и обе пасти двухголовой змеи впились в него с двух сторон. Захрустели перекушенные паучьи лапы. Другой паук полоснул зазубренной, как пила, лапой, перерезая двухголовую змею пополам. Обе половинки задергались, впервые пытаясь уползти друг от друга…

Айт рухнул в бассейн. Таньку на ее карнизе обдало брызгами. Вынырнул отфыркивающийся Айт. Вода перед ним закрутилась тугим штопором, и от нее отделилось сверкающее лунным блеском лезвие, изогнутое, будто серп. Айт протянул к лунному мечу руку и… стиснул в кулаке пустоту. Соткавшийся из воды и лунного света клинок осыпался бесполезными брызгами. Айт замер на краткий миг, растерянно глядя то на воду, то на собственную руку.

На бортике бассейна кипел бой — пауки сцепились со змеями. Серые паучьи тела сплелись с пестрыми гибкими телами змей. Рычащие совершенно по-собачьи двухголовые змеи рвали пауков сразу с двух сторон — летели оторванные лапы, безногие паучьи тела судорожно дергались. Жвалы одного паука перехватили змею поперек туловища — тело исчезло в паучьей пасти, откушенные головы разлетелись. И тут же паук растворился в ядовитом плевке, точно его сожгла кислота. Сыпались высосанные досуха змеиные шкурки, похожие на старую банановую кожуру. Двухголовые змеи плевались ядом и отгрызали паукам лапы…

Удерживающие кокон нити снова натянулись, кокон качнулся, как громадные качели — сперва задрался вверх один его конец, потом другой, — и начал шустро подниматься.

— Ирка! — заорал Айт и прыгнул, повиснув на коконе.

— Ирка? — Из тьмы вылетел Богдан и с ходу врезался в драку.

— Ирка? — на карнизе повторила Танька, стукая себя кулаком в лоб. Конечно! Погасшее кольцо! Айт! В бассейне была Ирка! А теперь она в коконе! Кокон то вспучивался изнутри, то опадал — кто-то отчаянно рвался из него на волю.

Змеиные пасти впились Богдану в кроссовку, паук бросился ему в лицо… парень срубил его в прыжке и, увязая в змеях и пауках, принялся пробиваться к бассейну. Висящий на коконе Айт раскачался и забросил себя наверх. Мечущиеся по кокону пауки кинулись на него. Айт вскинул руку, явно пытаясь вспороть паука драконьими когтями… Вместо этого паук оказался зажат у него в кулаке. Некоторое время они смотрели друг на друга… Айт швырнул паука в воду и с ловкостью акробата перелетел на другую сторону кокона.

— Меч! Дай мне меч паутину разрезать! — болтаясь на коконе, заорал он.

— Змей, ты дурак?! — рявкнул Богдан, отбиваясь от змеиной атаки. Прямой богатырский меч вертелся как лопасть вертолета, разбрызгивая вокруг отрубленные паучьи лапки и змеиные головы. — А мне этих кулаком глушить?!

Голубоватый огненный шар слетел с карниза третьего этажа, расчищая место вокруг Богдана, — Танька очнулась и вступила в бой. Пылающий круг разбежался во все стороны, пауки заметались в огне, их самые благоразумные собратья уже улепетывали вверх по стене. Корчились в пламени змеи. Размахнувшись, Богдан швырнул свой меч Айту. Слишком низко! Зацепившись ногами за паутину, Айт свесился вниз головой — и успел ухватить уже падающий меч за рукоять. Еще кувырок! И он наотмашь рубанул по удерживающим кокон паутинным нитям!

Вместе с Айтом кокон рухнул вниз, взметнув фонтан брызг.

— Скорей, Ирка захлебнется!

Сквозь прозрачную воду видно было, как с коконом в обнимку Айт одним толчком всплывает к поверхности и кончиком меча вспарывает паутину. Из кокона сплошным потоком хлынули змеи. Поверхность бассейна снова вскипела глянцевыми черными телами. Волоча искристый золотой шлейф, клуб зеленого колдовского пламени прошелся точно над водой, выжигая каждую высунувшуюся змеиную башку, и вернулся обратно, аккуратно обойдя стоящего в воде парня.

Над краалем повисла тишина, лишь скреблись среди высушенных змеиных шкурок редкие уцелевшие пауки да судорожно подергивались разрубленные змеи.

Сидящая на бортике Ирка в одной руке держала паука, а другой сжимала змею.

— Ну это, я так понимаю, очередной привет от папочки. — Она приподняла паука за лапку. Голос ее звучал слегка бессвязно, как у сонной. — А это? Кому еще я так сильно не нравлюсь, чтоб аж утопить? — Она встряхнула змею. Змея судорожно разевала обе пасти, точно хотела ответить, но, увы, не могла — венчающие Иркины пальцы острые черные когти держали крепко.

На Иркином пальце красовался пустой ободок подаренного Танькой кольца — сапфировая искра в нем погасла! И только увидев это погасшее кольцо, Танька длинно, со всхлипом, облегченно вздохнула. Они нашли Ирку! Они действительно встретились!