Река

Козырь (2024)

Мы сами придумываем свои страхи? Или они объективны? Столкнуться с необычным и таинственным придется героям повести — группе молодых людей, решивших окунуться в атмосферу детских воспоминаний. Любовь, дружба и красота родной природы красной нитью пройдут через их молодые сердца, стремящиеся разгадать страшную детскую загадку.

Глава 5

Кое-как смыв глину с рук, я привела себя в порядок и появилась на люди. Люди вовсю готовили завтрак и весело потешались над Женей, который еще, видимо, не проснулся, но уже был привлечен к чистке картошки. Наверное, и в бодром состоянии он делал бы это не менее комично.

Я взяла у него нож и послала за водой. Почему-то мне не хотелось смотреть на Никиту и Иру, и Игоря, короче, на всех.

— Наша красавица проснулась не в настроении, — это был Ромка, издевательски крошивший помидоры.

— Глупый сон приснился, — пробурчала я, с затаенным страхом срезая кожуру с картошки.

— Без мужчины и все такое, — глупо хихикнула Света, я даже не удостоила ее взглядом, но зато хорошо почувствовала другой взгляд.

— Я все смотрю на этот холм и вспоминаю детство, — сказал Рома. — Помните наши детские приключения, помните, как мы реку копали?

Лезвие ножа прорезало шкурку картошки и проскользило вдоль моей кожи, холодное и металлическое лезвие, как мои воспоминания. К счастью я не порезалась.

— Нашел, о чем вспомнить! — фыркнула я и поймала недоверчивый взгляд Мары. “Только не расколись!” — мысленно послала я ей умоляющую просьбу.

— Да, это было… необычно, — тихо сказала Ира.

— О чем вы? — лениво поинтересовался Никита, но в голосе его я услышала неподдельный интерес.

— В детстве мы пытались выкопать реку вон на том холме, — указал Ромка. — Веселое было приключение, правда, закончилось оно тем, что все друг друга перепугали страшилками. Я потом долго не мог спать нормально.

— Да, мы в детстве тоже баловались рассказами о черной-черной комнате, — рассмеялся Никита.

— Нет, это было совсем другое, — несколько задумчиво сказал Ромка, — это было совсем по-настоящему.

— Даже слишком, — тихо добавила Ира.

— Это была просто игра, — я нарочито пренебрежительно пожала плечами, мысленно краснея за свою бледность.

— Мы придумали откопать реку, которая течет вон под тем холмом; и старательно копали. Там такой дивный песок! — мечтательно закатила глаза Ира.

“Кошмарный песок”, — подумала я.

— Этот песочек чуть не свел с ума четверых детей, — сказала я, моя картошку. — Это была гадкая идея, помните? Начали разгадывать знаки, нагнали на себя страху. Зато какие были острые ощущения, есть что вспомнить.

— А мне никогда не хотелось об этом вспоминать, — заявила Ира, — я, можно сказать, удачно обо всем забыла.

— Ты мне никогда не рассказывала об этой детской игре, — сказал Игорь. — Уж не потому ли ты вздрагиваешь по ночам?

— Я вздрагиваю от ужаса, когда вижу во сне тебя, — сгрубила Ира, бросая на Игоря недружелюбный взгляд.

Света глупо захихикала и сказала:

— Милые бранятся — только тешатся.

На этот раз Игорь не выдержал:

— А ты бы не лезла не в свое дело.

— Довольно! — воскликнул Никита, поднимая руки, — не будем ругаться. Завтрак уже готов. Нас ждут приключения, господа. Хватайте ложки — и за еду.

Завтрак прошел депрессивно. Мара от неловкости ела так, будто голодала сутки, Рома и Света, как всегда были заняты только друг другом; Никита что-то замышлял; Ира и Игорь молча перекидывались враждебными взглядами; а у меня было очень плохое настроение.

Дул ветерок. Деревья ласково шелестели листиками, по небу плыли тяжело сотканные облака, иногда надолго закрывая солнце.

— Что-то погода неважная, — заметил Никита, когда остатки завтрака были убраны. — Чем займемся, господа? Купание и загорание не рекомендую.

— Рекомендую это, — сказал Ромка, подбрасывая в руке мяч. — Ну что, парни, разомнемся?

Парни с энтузиазмом приняли вызов, удалившись на ближайшую полянку, а девушки улеглись на покрывало в ожидании солнышка.

— Позагорать не удастся, — сквасилась Светка.

— Да, пожалуй, — согласилась Мара.

Я безразлично уткнулась в “Золотую ветвь”, мысленно послав всех куда подальше.

— Что такое у вас происходит с Игорем? Кризис среднего возраста, да? — нескромно полюбопытствовала Светка.

— Деточка, не лезь не в свои дела, — посоветовала ей Ира, едва сдерживая раздражение.

— Ну можно подумать! Вот мой совет: пошли его нафиг. Не обращай на него внимания, и он из кожи вон вылезет, чтобы тебя очаровать. Чем больше отказываешь мужчине, тем сильнее он хочет.

— Ты это на своем опыте поняла? — с интересом взглянула я на эту куклу.

— Неа, в журнале прочла. Но ведь действует же, — улыбнулась Света. — Испытано!

“А может быть, Светка права?” — подумала я, — “Может, и мне так поступить? А ну его этого провокатора! Я сюда приехала не для того, чтобы добивать свое сердце. И если он хочет тешиться простыми заигрываниями, то пусть тешится один. Лето, Господи! Молодость и счастье, и жизнь! А я сижу с мрачным лицом и читаю такую ерунду, что и не придумаешь хуже!

— Девчонки, а мы что же так и будем лежать, как тюлени? Пошли к парням, устроим лесной волейбол! — предложила я, просияв.

— Давно бы так! — воскликнула Мара и побежала за шортами.

Наше появление было принято на ура, и большую часть дня мы гоняли мяч по поляне, иногда обливая друг друга теплой водой из ведра, который старательно наполнял для себя страшно потеющий Игорь. Ира намеренно изъявила желание быть в команде соперников своего мужа и бурно радовалась его промахам. Каждая такая радость приводила Игоря во все большее раздражение. Перед самым обедом-ужином он психанул и ушел на стоянку со Светкой, которая уже порядком устала и противно ныла. Ира сразу же скисла и убежала в лес плакать.

Я всю игру старалась не обращать на Никиту никакого внимания, и мне это на удивление хорошо удавалось. Мне казалось, что я нашла путь к свободе, и никакая любовь и никакие страхи не имеют больше значения и власти. Ура Светке!

После постыдного бегства Иры игра окончательно распалась. Один только Женя старательно лупил по мячу, остальные с тревогой посматривали на лес. Когда Ира вернулась без следов слез и горя, все почти враз облегченно вздохнули и пошли на стоянку.

— Мы тут уже варганим для победителей пир, — сказал Игорь, — дрова кончились.

— Я пойду сегодня, — сказал Женя, ловко подбрасывая в руке топорик. — Одна нога тут, вторая здесь, и глазом не успеете моргнуть, как я уже вернусь с дровами.

— Я пойду с тобой, — вызвался Никита.

— Пошли.

Никита бросил на меня ласковый взгляд, и закинув на плечо веревку, пошел с Женей за дровами. Этот взгляд разом разрушил все очарование свободы, которую я еще минуту назад так возносила. Плюнув в свою сторону, я пошла помогать готовить ужин. Мы решили насадить на вертел пару копченых кур, чтобы разогреть их и нарезать салат.

Когда через полчаса ушедшие за дровами не вернулись, я слегка забеспокоилась. Та же тревога появилась на лице Мары.

— Наверное, увлеклись, — пожал плечами Игорь.

Но когда и через час никто не появился, мы взволновались всерьез. Одинокие куры висели над пепелищем, помидоры кисли в тазу, а мы стояли столпившись и вглядывались в лес. Светка только хлопала глазищами, повторяя как заводная: “Где они?”

— Надо идти искать, — сказал Игорь, но оборвался на полуслове, заметив выходящего из леса Никиту.

Сердце мое подпрыгнуло от радости, и я побежала ему навстречу. Он крепко обнял меня и прошептал:

— Нигде не мог его найти, как сквозь землю провалился. Обошел весь лес вдоль и поперек. Женя не возвращался?

— Нет, — страх снова поймал меня за волосы. — Куда же он делся?

— Не знаю, мы рубили вместе, он вдруг подскочил и сказал, что скоро вернется. Я думал, он в туалет. Жду-жду: он не возвращается, — рассказал Никита плотно обступившим его туристам. — Я покричал — не отзывается. Пошел искать — его нигде нет. Ну думаю: ушел на стоянку, а его нет.

— Надо идти искать, — взволновался Ромка. — Здесь не водится хищников, но бродячие собаки могут быть.

— Скорее всего он ушел в другой околок, — предположила я.

— Значит так, разобьемся на пары, и пошли, мало ли что могло случиться, — сказал Никита.

Мы быстро разделились: я, Никита и Мара, Рома и Света, Ира и Игорь.

— Через час всем быть в лагере, если найдете Женьку, крикните “Ура!” — сказал Рома.

И мы пошли. Шли быстро, время от времени зовя Женю по имени. Миновали один лесок, второй, начали третий, но взглянув на часы, решили, что пора возвращаться. Безмолвные и спокойные березы с насмешкой глядели на нас с высоты, казалось, за кустами прячется опасность, за замшелыми пеньками усмехается леший; и все лесные твари — заговорщики, прекрасно осведомленные о нашей беде и знающие, где искать Женю, но хранящие намеренное молчание.

— Я убью его, если он так шутит, — пробормотала я, усиленно рассматривая лесной пейзаж.

— Я его расцелую, если это шутка, — спокойно сказал Никита, и я поняла, что не надо недооценивать ситуацию.

— Может, он уже в лагере? — с малой надеждой предположила Мара.

И это был весь наш диалог за час.

На стоянке сидели Ромка и Светка, и больше никого.

— Ну что? — подскочил Рома с надеждой и тревогой, большой тревогой и на глазах опадавшей надеждой.

— Нет нигде, — растерянно сказала Мара.

Последняя надежда умерла, когда вернулись Игорь и Ира, хмурые и злые, Ира явно плакала.

— Как в воду канул, — буркнул Игорь и залпом выпил чуть не литр воды.

Солнце заходило. Светило неумолимо поглощалось горизонтом, забирая свет и принося страшнейшее беспокойство: если Женя блудит в лесу, что он будет делать через полчаса, когда начнет смеркаться?

Я с надеждой и отчаянием посмотрела на сосредоточенного Никиту, умоляя его о чуде. Он посмотрел на меня в ответ и тяжело вздохнул.

— Берем фонари, — сказал он, — и идем искать, только мужики. Скоро ночь, нечего девчонкам таскаться по лесу. Ищем, пока с ног не упадем.

— Вы сами заблудитесь! — со страхом воскликнула Светка, крепко вцепившись в Рому.

— Нет, я этот лес уже наизусть знаю, к тому же у нас есть компас, — он ласково обнял Свету, — не волнуйся, котенок. Мы же не можем бросить моего брата на произвол судьбы в ночном лесу.

Подкрепившись холодными курами, ребята пошли на поиски. Мы с Ирой запалили костер, усиленно подбрасывая в него хворост, ведь в темноте его видно лучше, может, Женя сумеет выйти на свет.

Ночь быстро и неожиданно упала на нас. Смолкли птицы, от леса вытянулась черная тень, холмы, как груди царицы, высились очертаниями на темнеющем небе. Костер метался под усиливающимся ветром. Мы сидели вчетвером у костра и с тревогой всматривались в лес: ничего не видно, ничего не слышно. Даже слух заболел от напряжения, а зрение то и дело парализовывало от темноты.

— Они сейчас ходят в этой темноте, в лесу, еще этот ветер, не дай бог заблудятся! — наконец, не выдержала я.

— Подумай лучше о Жене, он-то совсем один, — укоризненно сказала Ира.

— Женя, возможно, уже вышел к жилью и сидит у какой-нибудь гостеприимной старушки, — раздраженно заметила я.

— А если нет? — возразила Ира.

Этот разговор был ни о чем. Мне было немного стыдно, что я беспокоилась больше о Никите, чем о брате. Что за глупое женское сердце! Это как наказание за то, что мы снова сюда вернулись. Это черти запутали его. Это потому что я нарушила покой ямы!

— Мы с Игорем опять поругались, — тихо сказала Ира. — Найдем Женю и уедем домой! Зачем портить всем настроение нашей тихой войной.

— Все образуется! — бодро сказала Мара.

— Хоть бы все обошлось! — тихо воскликнула Света.

Вот так мы и перебрасывались словами, пока Светку не сморило, и она не ушла в палатку. Оставшись втроем, мы замолчали и думали каждый о своем.

Мне было страшно, что это все из-за меня. Ведь это я уговорила всех вернуться в это проклятое место, я потревожила злое прошлое. Ах, моя неугомонность! Как часто в жизни я корила себя за содеянное, и ничему не научилась; не научилась думать, прежде чем делать. Впрочем, это общечеловеческое.

— Смотрите! — шепотом воскликнула Мара. — Они возвращаются.

Я резко встала на свинцовые от томительного ожидания ноги, и в отчаянии схватилась за локти: ребята пришли втроем, без Жени.

— Ну! — в нетерпении воскликнула Ира.

— Все обошли, — протирая глаза, ответил Рома, — как сквозь землю провалился. Наверное, Ольга права, и он сейчас сидит в деревне, завтра возвратится. Если утром не появится, поедем в село к участковому, или к кому-нибудь в этом роде.

— Да, — неуверенно подтвердил Никита, — шариться по ночному лесу бесполезно, если бы он был в лесу, то давно бы уже отозвался на крики или вышел бы на свет.

— А вдруг он заболел! — в отчаянии воскликнула Ира. — Если с ним что-нибудь случилось! Если уходит драгоценное время, когда ему еще можно помочь!

— Если бы с ним что-нибудь случилось, он не ушел бы далеко, — проворчал Игорь, бросая фонарь.

— Скоро рассвет, — спокойно сказал Никита. — Всем надо отдохнуть, мы и так с ног падаем от усталости, и вообще, утро вечера мудренее. Если мы не нашли его при свете, что можно сделать в темноте! Наступит утро — решим, как поступить, а сейчас — отбой. Костер не тушить. Кто может спать — спите.

Никита забросил фонарь и веревку в машину и молча ушел в палатку. Я подбросила в костер дрова, подумав, что точно не усну.

— Никита прав, — вздохнула Ира, — надо спать. Оля, я перейду сегодня к вам в палатку?

— Да, пожалуй, — вяло ответила я. — Я не усну, буду поддерживать огонь.

— Это глупо, — строго сказал Рома, — иди спать, я сам буду присматривать за костром.

Я благодарно пожала ему руку и ушла в палатку. Пришлось потесниться, ведь Ира требовала места.

Я сразу уснула.

Проснулась я от радостного возгласа, потрясшего лагерь. Никита смеялся. Выскочив из-под одеяла, перепрыгнув через проснувшуюся наполовину Иру, я вылетела из палатки.

У костра стояли трое: Никита, Рома и… Женька, ободранный и грязный. Он жадно пил воду из пластиковой бутылки, сминая её, а Никита и Рома благоговейно на него смотрели.

На шум из палаток выбежали все остальные; мы плотно обступили Женю, с нетерпение ожидая, когда он напьется, у всех на устах чесался вопрос, а в глазах горела досада.

— Где ты был?! — наконец, воскликнул Рома.

— В лесу заблудился, — со вздохом садясь на землю, ответил Женя. — Рассказать кому — не поверят.

Он со страхом оглянулся на лес и, поежившись, набросился на остатки ужина никем не убранные в волнениях пережитого.

— Однако, аппетита ты не потерял, — съязвил Игорь, неодобрительно покачивая головой. Он, конечно же, считал, что перво-наперво нужно рассказать обо всем, а уж потом утолять голод и жажду, а то ведь народ, как говорится, ждать не любит.

— Я всю ночь блудил по лесу! — возмущенно воскликнул Женя со зверским видом глодая куриную кость.

— Хочешь бутерброд? — жалостливо спросила Мара; и мне стало стыдно, что мы стоим и смотрим на голодного измученного человека, вместо того, чтобы предложить ему еду получше, чем объедки курицы.

— Да, богиня, — ответил Женя, он не потерял своей веселости, значит, все нормально.

— И все-таки, что случилось? — поинтересовался Никита, как только Женя перестал жевать в ожидании бутерброда. — Мы всю ночь искали тебя в лесу, и бесполезно. Неужели ты так далеко забрел? Да и как ты мог потеряться?

— Прикинь, пошел за кустик пописать, и все — заблудился. Оглядываюсь — нет тебя, покричал — не отвечаешь. Я думаю: ушел в лагерь с хворостом. Посмотрел кругом: вроде все не такое, какое-то другое, и деревья не те, и кусты, корчага вроде та и не та. Ладно, думаю, пойду в лагерь. Пошел; и что-то долго так, а лагеря нет. Все, значит, в другую сторону подался. Повернул, пошел обратно. И что вы думаете — фиг там. И ведь лес-то этот три березы, а шел так долго, будто по хорошей тайге. Ну тут я, честно говоря, струхнул не на шутку, и давай сворачивать то туда, то сюда, кричу. Как это вы меня не слышали! Я голос сорвал, так звал на помощь. Голова закружилась, паника напала. Думаю: стоп, хватит бегать. Останусь на месте, ребята меня скоро хватятся и найдут, раз я сам с головой не дружу. Два часа сидел. Нет никого, и никто не идет, не зовет. Гады вы, думаю, ведь этот лесок за полчаса обойти можно, а тут еще и темнеться стало, вообще, сильно забеспокоился, потрясывать начало. Нет уж, думаю, дудки, ночью я тут сидеть не буду, уж увольте. И пошел. Я целый час шел, а лесу конца не было. Темно стало. Ни зги не видно, вон как всю морду обхлестало. Вдруг вижу: впереди озерцо. Совсем небольшое, болотце, да и лес какой-то холмистый стал. Вот думаю… Неважно, что думаю. Главное, что в этом лесу вовек ни холмов, ни озера не было, я это еще с детства помню, — Женя благодарно взял у Мары бутерброд. — Совсем я, ребята, струхнул, охренеть, думаю, и не только так еще думал. Леший это меня водил. Я всю ночь по лесу блудил, пока не рассвело. Я уж совсем надежду потерял. Вдруг смотрю у леса-то конец — вот он, и палатки наши, и братан мой костер разводит, Никитка чай пьет. Я тут от радости чуть не описался, ей богу, — и он с жадностью накинулся на бутерброд.

— Как это может быть? — строго и недоуменно спросил Никита. — Мы прочесали лес, понимаешь, прочесали.

— Леший меня водил, говорю же.

— Если честно, мы обманули, — неуверенно сказала Ира, — мы просто стояли в лесу и ругались.

— Это неважно, — отмахнулся Никита, — мы ведь после этого с мужиками весь лес вдоль и поперек обошли. И если ты кричал — мы бы услышали.

— Леший… — сказал Женя, усиленно пожимая плечами.

От всей этой истории я чувствовала какой-то неприятный тревожный холодок. Да, ведь никогда в этом лесу не было болота и холмов, эти колки светлые, и состоят-то из трех берез. Наверное, Женя ошибается, он не заметил, как прошел соседний лес и дальше, вот и все.

Эти соображения я высказала вслух, и все вздохнули с таким же облегчением, как и я.

— Зря вы мне не верите, — обиделся Женя, — неужели бы я не заметил, что вхожу в другой лес, я еще могу отличить поляну от рощи.

— Ты просто испугался, — махнула рукой Ира. — И вообще, раз все обошлось, давайте лучше завтракать, а то мы стоим и смотрим, как Женька трескает. Я бы сейчас чайку попила, а то холодно.

Эти слова вернули нас к действительности. В самом деле, Женька просто напугался, и никакой леший его не водил. Слушайте его больше! Он ведь может и приврать, чтобы скрыть испуг.

Растрепанный народ разбрелся приводить себя в порядок, я тоже поглубже закуталась в одеяло, чтоб сберечь тепло, и пошла в палатку, только заметив, что босая, и что роса ледяная, как снег. Краем уха я услышала, как Женя недовольно сказал Маре:

— Боятся они, вот и не верят. После той детской истории потеряли веру в чудеса.

Я мотнула головой: пусть думает, что хочет. Мы из-за него так настрадались! Лучше всего было бы задать ему хорошую трепку, а он еще и возмущен, что мы не поверили! Сосунок.

После вялого завтрака единогласно было принято решение: спать до вечера. Все чувствовали себя не выспавшимися, усталыми, пережившими нервное потрясение. Надо было отдохнуть…

Вечером мы устроили песни у костра и игру в фанты. Я сто лет не играла в фанты, с давнего своего отрочества. Полагаю, что остальные не играли и того больше. Мрачное утреннее настроение быстро покинуло нас: все убедили себя, что Женька просто уплелся в другой лес, в панике этого не заметив. Эта мысль была настолько успокоительной, что никто за вечер не заикнулся о суматошной ночи.

Я не могу сказать того же о себе. Меня упорно не покидала мысль, что брат не соврал, ведь для меня это было проклятое место; и случившееся вполне могло быть последствием моей ночной прогулки к яме. Был только один способ это проверить.

Когда все уснули, я тихонько выскользнула из палатки в спокойную ночь. Звезды-заговорщицы подмигивали мне; было не страшно. Я думала только о своем эксперименте: если я и впрямь проклята — завтра случится что-то еще. Да, это было очень опрометчиво, но мне во что бы то ни стало, хотелось докопаться до истины, докопаться до дна этой ямы, — и забыть все, отдаться вовсю молодости и любви.

Быстро и целенаправленно, с ведром, фонарем и лопатой, я проделала путь в темноте. Никакой страх не мог вспугнуть меня, и никакая красота ночи — отвлечь. Я думала: “Ведь они приехали сюда только ради реки, только для того, чтобы оживить воспоминания детства, и забыть их тут же. Это недоговоренным жжет у них во рту и спит в глазницах. Но все они боятся. Неужели, только я одна смела?”

Я бросила ведро у начатой ямы и оглянулась: ничего в темноте. Лес черен, звезды ярки, ни души вокруг. Отлично! За работу!

Работа пошла весело и споро; копать стало значительно легче, и вот уже снят глиняный слой…

Тихое: “Оля!” заставило меня оцепенеть от страха и выронить лопату из рук себе на ногу. Но боли я вовсе не заметила.

— Оля, ты чего здесь делаешь? — недоуменно спросила Мара.

Я медленно повернулась, чувствуя, что начинаю ощущать свое тело наравне с душой.

— Ты напугала меня так, что я чуть не описалась, — медленно сказала я, потирая ушибленную ногу.

— А я уж думала, сегодня ночью нам тебя придется искать по лесу с фонарями.

Мара сползла в яму и хмыкнула:

— Ну и что ты делаешь?

— Реку откапываю, — прямо ответила я.

— С ума сошла, что ли? — Мара подняла лопату и потыкала ею в глину. — Зачем?

— Мне нужно это, — почти взмолилась я. — Моей душе это нужно. Я никогда себе не прощу, если не удостоверюсь: все, что было со мной в детстве, — лишь плод фантазии.

— Но ведь это и так ясно! Вы все выдумали, вы сами себя напугали, играя в сказку и мистику.

— Тогда почему у меня такое чувство, что все это по-правде было?! — воскликнула я.

— Потому что ты себя в этом убедила, — упорствовала Мара. — То, что ты делаешь, — это нелепость какая-то!

— Я соглашусь с тобой, если, ну скажем, через пол метра песка мы ничего не найдем. Завтра же собираемся и валим отсюда. Идет? — спросила я, шестым чувством понимая, что через пол метра Мара падет под очарованием ямы.

— Идет.

И мы начали копать: десять сантиметров, двадцать, тридцать, все был чистый белый песок, и вот когда глубина приблизилась к критичной, и Мара уже была готова воскликнуть: “Я же говорила!” появился первый знак. Мара закрыла рот на полуслове. В ярком свете фонаря на стенке ямы вырисовывалась свернутая в клубок кобра с капюшоном, готовая вот-вот распрямиться в броске.

Картина была настолько впечатляющей, что я даже замерла от страха и восторга.

— Ну и ну! — только и смогла выдавить Мара.

— Я тебе говорила — победно воскликнула я. — Это все неспроста. Как может быть это обычной природной фантазией, или твоей, или моей. Представь, что там глубже встречаются такие картинки, и все они смысловые и структурные, а не просто так — пустые выдумки, протянутые за нос.

— Это как-то не укладывается у меня в голове, — пожала плечами Мара, проводя пальцем по красно-кирпичной кобре.

— И у меня. Но я, в отличие от тебя, хочу узнать, что это такое.

— А может, это просто случайность, — засомневалась Мара.

— Копаем дальше?

Она молча кивнула.

Теперь настала очередь Мары браться за лопату, а моя — ей светить. Она работала осторожно, внимательно вглядываясь в каждый сантиметр открытой стенки. И вскоре мы наткнулись на яблоко.

— Это чудо какое-то! — удивилась она.

— А теперь представь себе, как это чудо могло подействовать на малых детей, если даже у тебя оно вызывает восторг!

— Это не восторг — это страх, — Мара положила лопату на плечо и взяла ведро. — Пошли-ка отсюда, что-то мне не по себе.

— А может, еще…

— Нет! Мне уже жутко страшно в твоей яме, да ещё и ночью. Завтра же домой. Домой!