День не задался

Комбат Найтов (2025)

Времени на раздумья у него не было. Только выровнять «ишака», развернуться и атаковать. Здесь не имеет значения из какого ты времени: на хвосте три «мессера», и надо выжить, а ты — летчик-снайпер и генерал-лейтенант, но «зигзаги» остались в будущем, и у тебя два кубаря на петлице, и «чужое» тело. В бой он вступил над Кингисеппом и победил. Порылся в карманах, нашел чужой комсомольский билет и обрел имя. А опыт у него был, и большой. Он не прорывался к Сталину, размахивая новейшим ноутбуком и потрясая всех знанием, что будет, если к нему не прислушаются. Он сорвал налеты на Кронштадт, и, начал комплектовать и обучать «свою» эскадрилью, потом полк, затем армию. В общем, делал то, что хорошо умел делать в другом времени. Он получил позывной «Четвертый», по номеру своей эскадрильи в полку. Так и пронес этот позывной через всю войну и всю жизнь.

Глава 4. Прорыв блокады, вторая «звезда» и Сталинград

По весне интенсивность боёв ещё упала, так как немцы забрали всю авиацию на юг, оставив под Ленинградом совсем незначительные силы. Нас опять перебросили на правый берег к «Невскому пятачку». Основной задачей стала штурмовка. Немцы закопались и создали мощную укреплённую оборону на левом берегу. Эффективность такого применения истребителей была равна нулю или что-то вроде этого. Но, приказ есть приказ, я запросил в ВВС флота РС-132, и мы стали летать увешанные ими, как ёлки. Как только подсохло, Волховский фронт начал попытки прорыва блокады. Я запросил на флоте пальмовое масло. Удивительно, но нашлось 20 тонн прокисшего прогорклого масла, с запрещением использования в качестве пищевого продукта. И довольно большое количество подвесных баков от старых Р-5: здоровенных на 250 литров. Смешав бензин с этим маслом, я подвесил эти баки под крылья. В носовую часть вогнал ампулу КС. Получилась напалмовая бомба. Выливной прибор, конечно, лучше, но делать его долго и муторно. Взлетели вдвоём, с Иваном. Заходим над Синявино. Полого пикирую и с высоты 300 метров по очереди сбрасываю баки. Иван сзади визуально контролирует полёт баков и результат. Я разворачиваюсь и вижу два довольно больших очага пламени в первой линии траншей. В наушниках раздался удивлённый голос корректировщика 4 армии:

— Чем это вы их? А повторить?

— Пока нечем, завтра прилетим.

Когда сели, на аэродроме было полно начальства.

— Чем бомбили? — показывают они на дымы.

— Сгущённым бензином. — и показываю им напалм. Самохин тронул пальцем напалм, я не успел его остановить. Бензин прилип к пальцу, его попытка снять или стряхнуть не удалась.

— Только бензином оттирается, товарищ генерал-майор. А у немцев все укрепления деревянные. И торфяник, он столько дыму даёт, что мама не горюй. И ещё, товарищ генерал, у химиков должны быть выливные приборы. С высоты 50-100 метров его можно лить горящим.

Флот готовился к десанту в Ивановском, и такая вещь была крайне необходима. Сразу подключились флотские и армейские химики, работа завертелась. Выливные приборы ставили на По-2, «ночники» устраивали прожарки немцам каждую ночь. В итоге, на фронте По-2 начали называть «вошебойками». Начавшиеся массовые торфяные пожары подняли такой дым, что немцы были вынуждены уйти из Мги и Синявино, от угарного газа не спасают никакие противогазы. В июле 4-я и 54-я армии перешли в наступление, деблокировали 2-ю ударную армию и сняли полную блокаду Ленинграда. Немцы закрепились левом берегу реки Тосно, а у Ленинграда появилась полноценная связь с Большой Землёй. Удивительно, но меня не забыли в суматохе событий. Эскадрилью преобразовали в обратно 13 гвардейскую отдельную истребительную эскадрилью ВВС КБФ. Мы охраняли от налётов железнодорожный мост через Неву. В июле мы получили новенькие Р-39. Мне, через звание, бросили майора и наградили второй звездой Героя. Я стал вторым дважды Героем в Союзе за время войны, месяц назад такое звание, посмертно, получил тоже морской лётчик подполковник Сафонов.

«Аэрокобра» всем понравилась. В первую очередь, мощностью вооружения, отличной радиостанцией, довольно большой высотностью, отличным обзором. В августе на земле начались тяжёлые бои, немцы стремились вернуть утерянные позиции, притащили большое количество авиации, и попытались сбросить нас с неба. Но это не 41 год! Ни «Фридрих», ни «Фоккер» с Аэрокоброй рядом не стояли. Можно драться, в массовой свалке мы сильнее. А 37-мм пушка разваливает любой бомбёр! РУС-2 и хороший оператор всегда даст более выгодную позицию для атаки.

В августе у меня появился сын. Людмила жила в Ленинграде, на площади Репина. Ещё в марте она получила звание младшего лейтенанта, вместе с удостоверением оператора-радиометриста. Поэтому за неё можно не волноваться. Она в декретном отпуске и вернётся в нашу эскадрилью. Во всяком случае, мне так обещали.

Кроме Аэрокобр, пришли устаревшие харрикейны, их прозвали «зажигалками», довольно удачные Р-40 «Киттихаук», они могли нести торпеды и применялись как торпедоносцы. Но разгром каравана PQ-17 ставил жирный крест на надеждах пополнять авиацию за счёт союзников. Поэтому 4-й ГИАП по-прежнему на 75% вооружён И-16. Но, начали приходить двигатели со складского хранения, машины ожили. Немцы завязли в боях у реки Тосно. Их позиции были досягаемы для флотской артиллерии. Поставки стали с Большой Земли позволили увеличить выпуск тяжелых и средних танков, заработали на полную мощь Обуховский и Ижорский заводы. В конце августа немцы выдохлись и прекратили атаки, но заработала их тяжёлая артиллерия, привезённая из-под Севастополя. А на юге гремела Сталинградская битва.

Я собрал эскадрилью и пригласил бывшего военкома Лукьянова, недавно переведённого от нас в 3-й ГИАП комиссаром полка. Я поднял вопрос о том, что судьба войны решается сейчас под Сталинградом, и что я хочу просить командование откомандировать нас на Сталинградский фронт. Но перед этим хочу узнать мнение личного состава.

— Командир, нашел, о чём спрашивать! Куда ты, туда и мы.

Лукьянов оформил обращение лётчиков, с ним мы поехали к Самохину. Он прочёл обращение.

— Вас же заберут, совсем!

— Если оформить это как командировку, то нет.

Самохин позвонил Трибуцу, тот связался со Ставкой, в 8-й армии Хрюкина был огромный некомплект, в его адрес направили даже 434-й полк РГК на новейших Як-7б. У меня переспросили: есть ли у нас подвесные баки и дали добро на перелёт в поселок Сталино.

Первым отгрузили РУС-2, и половина технического состава уехала вместе с запчастями, напалмовыми бомбами, выливными приборами. Созвонились со всеми аэродромами по маршруту и заказали Б-100. Связались с Хрюкиным, сделали заявку на бронебойные снаряды 37-мм, Б-100, патроны для браунингов двух калибров. Всё это было в Баку, обещали доставить в Сталинград. Успел заскочить домой, оставил кучу сэкономленных пайков, сгущёнки, сухарей. Поцеловал Людмилу и Серёжку. Больше времени не было. Заехал в штаб ВВС, получил карты на всех, выслушал о себе кучу «приятного» и пожелания, послал всех «к чёрту», но никто не обиделся. Поздно ночью вернулся, а утром мы вылетели, сели в Костроме, дозаправились и пообедали, взлетели и сели в Сталино, на левом берегу Волги. 434-й полк улетел на переформировку в Саратов. Они потеряли много машин и лётчиков. Рус-2 уже прибыл и был развёрнут. Сходу сцепился с Хрюкиным по поводу использования эскадрильи. 4 сентября — первый вылет. Я приказал снарядить пушки по системе: 3 БЗ, 1 ОФ, 1 ТС. Подвесить 250 кг напалмовую бомбу. Задача: ознакомится с районом, найти колонны противника и уничтожить. Пулемёты не использовать, беречь для воздушного боя. За полчаса до рассвета взлетаем. Хрюкин к такому не привык, у него нет истребителей-ночников. Идём этажеркой, в три яруса: внизу восьмёрка, затем четверка, и моя четверка на самом верху. Я заметил пыль, поднимающуюся в районе Гумрака: либо взлетают самолёты, либо движется колонна. Немцы рвались к тракторному заводу и мосту через Волгу с севера, от Рынка. Направил эскадрилью туда. Колонна танков и мотопехоты. Первое и второе звено растягиваются, и штурмуют колонну. Вниз летит напалм, по бронетехнике бьют 37-мм пушки. Первое звено занимает место третьего, третье идёт вниз и продолжает штурмовку. Прятаться здесь негде, степь, второе звено меняет четвёртое, и мы спускаемся для штурмовки. В этот момент из Гумрака начинают взлетать Мессеры. Первое звено немедленно их атакует. Немецкие зенитчики стрелять не могут, так как на старте полная группе «мессеров», а мы проходим вдоль полосы и посыпаем их огнём из 6 пулемётов. Запоздалые трассы «эрликонов» мало кого волнуют. Все 16 машин возвратились в Сталино. Уточняю у Хрюкина положение в посёлке Рынок. Пока машины заправляют и переснаряжают, съедаем стартовый завтрак и разбираем вылет. Немцы нас называют «канадцами» и требуют немедленно нас сбить. Но в Гумраке у них нет ни одной целой машины. Взлетаем и плотно обрабатываем Рынок напалмом, затем работаем по отдельным танкам 14 танковой дивизии немцев. Части 66-й и 62-й армий переходят в атаку и соединяются. Третий вылет: нас сопровождают Як-1. Наша цель — Карповка. Яки идут по старинке: на одной высоте с нами. Поворачиваю обратно. Сел и ещё раз поругался с Хрюкиным, вызвал командира полка «Яков» и высказал всё, что я о нём думаю. На попытку Хрюкина обвинить меня в трусости, я расстегнул комбинезон и ткнул двумя пальцами в две звезды.

— Я людей и машины терять не хочу и не буду!

— Извините, товарищ дважды Герой Советского Союза. Я не это имел в виду.

Я набросал схему нашего прикрытия. Пока техники дозаправляли самолёты, договорились с командиром полка: кто что делает и о сигналах, и о том, что в воздухе командую я. Взлетаем, Хрюкин добавил полк Пе-2. Они ударили первыми, затем мы ударили напалмом. Оператор выдал, что от Калача идёт большое количество самолётов противника. Пешки развернулись и пошли назад, а мы начали набирать высоту. Идём с превышением 1000 метров. Навстречу прут 7 девяток и около двадцати истребителей.

— Двадцатый! Бомбёры — наши, твои — истребители!

— Вас понял, четвёртый! У меня двадцать минут по топливу!

— Понял! Коса, коса, я четвертый!

— Слушаю, четвёртый.

— Есть возможность нарастить силы через 15 минут? Вопрос!

— Сделаем!

— Двадцатый! Спокойно работай и отходи! Первый, вали ведущего первой! Второй, третий! Правого и левого, соответственно. Я работаю по четвёртой.

— Первый понял!

— Второй понял!

— Третий понял!

— Всей тринадцатой! Пропустить вперёд двадцадку!

Уменьшаем обороты, Яки проскакивают вперёд. Их много, больше двадцати. И мы выше немцев. Немцы, форсируя моторы, начинают тянуться к Якам.

— Двадцатый! Атакуй!

— Выполняю!

В эфире сплошной гвалт, крики, команды, ругань. Проходим над бомбёрами. В первой волне — Юнкерсы-88.

— Тринадцатая! Атака! — и сваливаюсь налево вниз. Переключаю оружие на одну гашетку. Юнкерс в прицеле, залп, иммельман. Повторяю атаку, но ведущего уже нет. Залп, и снова ухожу на боевой разворот.

— Первый, второй, третий, Сбор!

— Сбор, командир!

— Берём следующие девятки! Я добиваю оставшихся! Внимательнее за хвостами!

— Поняли. Работаем!

С восточной стороны появились точки, видимо — смена. Ниже нас дикая свалка 40 истребителей. Я разделил 4-е звено, и мы выбиваем оставшихся бомбёров в первых девятках. 4-ая девятка сбросила бомбы и с пикированием развернулась назад, иду к третьей, Витя Парамонов атакует второе.

— Четвёртый, Мессер сзади!

— Вижу! Иван, оттянись!

Внимательно слежу за мессером, но успеваю дать очередь по Юнкерсу. Он взрывается. Падают ещё два соседних, девятка сбрасывает бомбы. Опускаю нос и даю форсаж. Мессер не отстаёт, но скорость сближения резко упала. Косая петля на форсаже, в верхней точке выключаю форсаж, смотрю назад. Мессер потянул за мной, Иван у него сзади. Он чуть подстроился и дал короткую из всех стволов. У «Месса» отвалились крылья.

— Ваня! С походом!

— Спасибо, командир!

— Идём к первой!

— Понял, прикрываю.

Заставив первую девятку отбомбиться по собственным войскам, даю команду «сбор». Не очень довольные ребята трёх первых звеньев вяло откликнулись.

— Тринадцатая! У нас 4 минуты по топливу. Поторапливайтесь! Отходим!

— Отходим, командир!

Бой с истребителями внизу продолжается. Есть ещё немного патронов, но топлива маловато. Докладываю «Косе», прошу подкрепления.

— Через 15 минут будет в районе. Четвёртый, Вам отход!

— Выполняю!

Массированный налёт на Сталинград мы сорвали. На месте сбора выяснилось, что не всё так замечательно. Двух самолётов нет, ушли раньше, получив повреждения. За одним из оставшихся тянется серебристая полоса: утечка топлива. Сбросили ход, чтобы он мог дойти. Копьёв сел сходу и застрял на полосе. Но поле широкое, он нам не мешает. Одна кобра стоит, её маскируют, второй кобры нет! Кто-то не вернулся! Вылез из машины, иду на КП. Не вернулся младший лейтенант Киреев. Ведомый второй пары 2-го звена. Он у нас с сентября 41-го. Довольно опытный лётчик. Что-то не так! Спустя два часа Особый Отдел Сталинградского фронта объявил о задержании немецкого шпиона на неизвестном самолёте и в неизвестной форме, имевшего документы на имя Деодора Киреева. Гора с плеч! Хрюкин сменил тон, пообедал вместе с нами, пообщался с лётчиками, потом пригласил ещё нескольких командиров полков своей армии и провёл тактические занятия по эшелонированному построению при сопровождении и барражировании. Наш опыт быстро передавался в полки. Процентов 60 самолётов 8-й армии было радиофицировано. Но, не на всех стояли передатчики. Полностью радиофицированные машина имели командиры звеньев и некоторые ведущие пар. Хорошо, хоть построение шло от пары. До ужина выполнили ещё два вылета полным составом. Выливными приборами мы снабдили эскадрилью ночного полка У-2. Пальмовое масло из Ирака и автомобильный бензин из Баку подвезли довольно быстро. Изготовление напалмовых бомб Сталинградский фронт освоил мгновенно. Протекающий жидкий огонь в развалинах быстро делал своё дело. Донской и Сталинградский фронт соединились и оттеснили немцев от железной дороги. Мост через Волгу взрывать не стали, через него шло горючее и боеприпасы с Кавказа и из Средней Азии. Попытка немцев атаковать нас, сняв армию Гота с Кавказского направления, не удалась. Мы перехватывали колонны танков у Котельникова, последней станции выгрузки. Отлично работала фронтовая разведка, давая время прибытия эшелонов. Днем работали мы, ночью — По-2. Немцы пробились к Волге между Сталинградом и Красноармейском. Продержались больше двух недель, но откатились к Абганерово. Мы выработали ресурс двигателей, у нас двое раненых, три машины не ремонтопригодны. Получили добро на перелёт на переформирование, в Ленинград. Наше место опять занял 434-й полк, которым стал командовать Саша Семёнов, вместо раненного Клещёва. Перед вылетом домой навестили в госпитале Иван Ивановича.

— Павел! Оставь локатор!

— Иван Иванович, не могу! Не списать будет! Попросите Василия, вам мигом сделают!

— Что у тебя с потерями?

— Безвозвратных нет. Двое раненых, один из них тяжело.

— Удачненько, удачненько. Не хочешь ко мне комэском перейти?

— Нет, буду формировать 13-й гвардейский истребительный авиационный полк ВВС КБФ. Приказ уже получен.

— Нравится тебе число 13!

— На том и стоим! Оно врагам несчастье приносит. — улыбнулся я.

— Будешь где-нибудь рядом, залетай! Всегда буду рад видеть!

Он погиб, спустя два или три месяца, на посадке в сложных метеоусловиях.