Трон Персии. Книга первая. Наставник

Константин Пылаев, 2021

Весельчак и балагур, поэт и бабник Тарш неожиданно оказывается в самом центре дворцовых интриг. Никогда не задумывавшийся ни о чём, кроме женщин, войне и выпивке, он внезапно обретает смысл в своём существовании. Его порочная любовь и трудное возвращение к богу полностью меняют его, заодно меняя и будущее всего Ближнего Востока.

Глава 4

— Можешь взять финик.

Часа два наставитель втолковывал ему правила поведения на приёме у царственных особ. «Трапезой» это было для Иштумегу — для Тарша отводилась роль просителя, имеющего право взять из самих рук царя что-то маленькое и желательно даже не есть, а забрать с собой, при этом всячески благодарить за угощение. Спрашивать не полагалось, только отвечать.

Настовитель периодически пытался говорить с ним свысока, пока Тарш не осаживал его, а после того как он пообещал размозжить учителю череп о каменный пол, не забыв упомянуть, что вполне способен уплатить штраф за порчу имущества Царя Царей, царедворец окончательно присмирел.

Вся премудрость сводилась к трём правилам — кланяйся, благодари и молчи, пока не спросят. Стоило ли тратить на это два часа.

Иштумегу внимательно рассматривал Тарша, пытаясь понять, что такого нашёл в нём зять, что из пастухов ввёл в ближайшее своё окружение.

Красив? Пожалуй, да. Судя по широким плечам крепок, хорошо сложен. Сильно утянутый пояс подчёркивал талию лишённую живота. Видимо, ловок, лицо без шрамов, что для воина неплохой знак. Глаза наглые — дерзок, что при определённых обстоятельствах можно трактовать как достоинство. Борода не на персидский или мидийский манер, скорей… скиф — вот на кого он был похож.

За большим, сделанным из массивного дуба, украшенный резьбой и золотом прямоугольником помимо Царя Царей, восседавшего в кресле, который вполне можно назвать троном, сидело его семейство. По обе стороны — дочери — старшая Мандана слева и младшая, мало похожая на сестру справа. Рядом с ней мужчина с круглой бородкой и невыразительным, безвольным лицом.

Тарш медленно подошёл к столу. Не торопясь, протянул руку к вазе и взял оттуда указанное лакомство. Финики он недолюбливал. Небрежно подбросил на ладони и спрятал в кулак. Склонил голову.

— Раб, который к тебе был приставлен доложил, что ты не умеешь себя вести, поэтому… — Иштумегу сделал вид, что задумался, — поэтому садись за стол. — неожиданно для всех, предложил он. — Угощайся. Финики — это не еда для воина. Воин должен есть мясо.

Аметис переглянулась с мужем.

— Но отец…

— Сегодня он мой гость. — отмахнулся Иштумегу. — Я так желаю.

Раб за креслом царя щёлкнул пальцами, и к Таршу бросилось сразу трое. Первый угодливо пододвигал стул с высокой спинкой. Второй поставил перед ним блюдо, на которое положил большой, ещё дымящийся кусок мяса и нарезал его маленькими порциями. Третий наполнял его серебряный бокал вином.

— Ешь. — предложил властелин. — Но прежде ответь — ты и вправду мог побить моего раба?

— Прости, Великий, но не поединок же ему предлагать.

Царь улыбнулся. Он счёл ответ забавным.

Тарш решив, что вопрос исчерпан, отправил первый кусок в рот. Вся четвёрка наблюдала за ним. Аметис с мужем с неприязнью. Чужак им не нравился, и сидеть с ним за одним столом, считали для себя неприемлемым.

Иштумегу, наоборот, с любопытством, и как подозревал Тарш, с намерением ласковым обращением, если и не перетянуть на свою сторону, то хотя бы расположить к себе, точно так же, как тот проделал с Касисом. В своей борьбе с обнаглевшей знатью он мог опираться именно на таких, как этот свободолюбивый перс.

Мандана, не желая возвращаться обратно в Пасаргады, надеялась найти в нём опору для дальнейшей борьбы за права своего сына на мидийский престол. Здесь, в Экбатанах она была одна против целого клана магов, тянущих жадные руки к трону. Он ей был нужен.

Прожевав, Тарш причмокнул. Глазами изобразил восторг.

— О, Великий. Твоё угощение так же великолепно, как и всё здесь. — он обвёл рукой зал. — И я безмерно счастлив оказанной мне честью сидеть за одним столом с тобой, Царь Царей.

— Ты мне говорила, что он дик и не обуздан. — Иштумегу посмотрел на старшую дочь. — А я вижу, что он учтив, как вельможа.

— Я говорила — он быстро учится. — Мандана мягко коснулась ладонью руки отца. — Думаю, из него получится хороший наставник для твоего внука. — она приблизилась к нему и добавила шёпотом. — Оставь его здесь, приблизь к себе — я прошу. С таким, как этот варвар мой сын станет непобедимым воином, а не таким, как его отец, и ты сможешь гордиться им.

Иштумегу внимательно посмотрел на дочь. Ах, если бы не этот проклятый сон. Создать ещё одну, третью партию, и пусть тянут покрывало каждый на себя. Тогда уж точно никто из них не подумает укоротить его дни. Но если он…

— Моя дочь хочет, чтобы ты остался здесь и стал наставником моего внука. Ты согласен?

Тарш поднялся из-за стола.

— Почту за величайшую честь, о Великий! — он приложил ладонь к сердцу и поклонился.

— Когда он родится, тебя поместят в одну из ближайших с ним комнат. Приставят нужное число слуг и позволят входить к нему.

— Я готов спать у его ног, государь. Только прошу — не нужно так много слуг, мне хватит и одного, который есть.

— Ты к тому же скромен. Это хорошо. Обладание такого числа добродетелей, завещанных нам пророком, даёт тебе право быть наставником моего внука. Выпей за его здоровье и ступай. Я узнал о тебе всё, что хотел.

Тарш вернулся к себе. И проклял всё — самостоятельно избавиться от царского подарка было затруднительно, а Касис куда-то запропал. Будущий наставник внука Иштумегу надеялся, что на кухню. Пришлось справляться одному.

Завязочки, крючки, застёжки. Тарш ругался, выкручивая до ломоты локти. Он промучился с полчаса, но всё же аккуратно умудрился разоблачиться и ничего не порвать или оторвать.

— Надо будет прикупить чего-нибудь попроще, в смысле облачения. — подумал про себя и завалился спать.

Ещё смолоду он обзавёлся такой привычкой — когда нечего было делать и одолевала скука, как, например, сейчас, просто закрывал глаза и сон не заставлял себя ждать. Мог проспать сутки, но если надо, то мог и бодрствовать две ночи кряду, не теряя сил и внимания.

Спустя два часа в дверь постучали. За ней его ожидал незнакомый раб. Похоже, они здесь все одинаковые — это он отметил ещё на приёме у Иштумегу. Короткие стрижки и начисто бритые подбородки. Накидки одного цвета с верёвками вместо поясов. Но это рабы низшие, такие как Касис. Те, что рангом повыше одевались и ярче, и лучше. Этот был из вторых.

За спиной раба маячили двое стражей с короткими копьями, которыми сподручно орудовать в узком коридоре. Он слегка напрягся.

— Господина велено проводить в его новые покои. — раб согнулся в поклоне.

Для Тарша это стало неожиданным. Он в задумчивости поиграл нижней челюстью.

— Мой раб куда-то запропастился. Мне необходимо его дождаться.

— Если твой слуга доставил тебе беспокойство, он будет наказан, а к тебе приставят другого.

— Нет уж, я уже привык к этому. — отмёл такое предложение Тарш.

Терять Касиса он не хотел. Не факт, что с новым ему так повезёт и он будет также смышлён. Сообразительность среди черни встречается чересчур редко, чтобы можно было себе позволить роскошь разбрасываться такими, как Касис. И вообще, неизвестно получиться ли установить такие же отношения с новым рабом.

— Но, господин…

— Это всё, придёшь ближе к вечеру. — пресёк дальнейшие споры Тарш. — Это кто? — он показал в сторону копьеносцев.

— Господин гость царя, а в дальнейшем его слуга, и ему положена охрана. — пояснил раб.

— Я и сам могу позаботиться о себе. — фыркнул слуга царя. — Мне не нужны стражи.

— Здесь так заведено, господин. — настаивал раб, видимо, уже осведомлённый о строптивости и буйном нраве нового жильца дворца. — Это обязательно.

— Ладно. — смягчился Тарш. — Только парни, — он обратился к воинам, — без обид — сторожите с той стороны. Здесь и так тесно. Уж извините.

Стражи недоумевая переглянулись. Они знали кто он и какое место займёт в дворцовой иерархии, и были удивлены таким свойским обращением. Кивнули в ответ и вышли, но Тарш успел разглядеть в их глазах проблеск уважения. Он постепенно обзаводился сторонниками. Наверняка, прибыв в казарму, они непременно расскажут остальным о необычном постояльце. Именно за эту простоту его и любили рядовые воины. Ну ещё и за неизменную военную удачу.

— И ты ступай. — отпустил он раба и улыбнулся.

В его тоне не было и толики хозяйской чванливости. Понятное дело — в случае чего раб предаст его, не моргнув и глазом, но если Тарш будет обходиться с прислугой мягко, то те не станут этого делать из мести или обиды. И не плюнут в миску, пока он не видит.

Сразу после того, как за рабом закрылась дверь, Тарш вернулся на лежанку и вскорости уснул.

***

— Маина!

Купивший мальчика мужчина вёл его за собой. Периодически оборачиваясь, желая убедиться, не убежала ли драгоценная покупка, он заодно заботливо проверял петлю, чтобы та, чего доброго, не придушила ребёнка. Во всём его поведении прослеживалась некоторая суетливость — это была первая покупка такого рода и он не вполне понимал, как с ней обращаться.

Им пришлось идти довольно долго. Жилище нового хозяина находилось далеко от базара, на окраине города, не в самой престижной его части.

Лет сорок назад Тейшебаини лежал в руинах. Скифы практически стёрли его с лица земли, предав огню всё, что может гореть. Кочевники вырезали полгорода, а из тех, кто остался в живых, почти всех угнали в рабство.

Но город ожил, хоть и не смог до конца оправиться от нанесённой ему раны. То тут, то там встречались неразобранные руины домов, ещё не успевших стать материалом для жилищ новых поселенцев. Ну это ближе к окраинам. В центре, где кипела торговая суета, ничего уже не напоминало о страшных событиях почти полувековой давности.

Дом, в котором предстояло теперь жить Таршу был построен как раз из таких, не переживших скифское нашествие зданий. Впрочем, довольно добротный, поскольку строительный материал был дармовым и на нём не пришлось экономить.

— Маина! — вновь позвал мужчина уже у порога. — Гляди, твоё приданое.

Выбежавшая навстречу девочка-подросток, года на два старше невольника, замерла от неожиданности. Она, хлопая длинными ресницами, в растерянности уставилась на пришедшего с отцом мальчугана.

— Вот. — довольный собой отец подтолкнул покупку к дочери. — Теперь будет кому нести вместо тебя кувшин жениху. Он, правда, ещё юн, — мужчина по-хозяйски повернул к себе лицо Тарша, — но года три-четыре у него есть, подрастёт.

Будущее приданое подняло голову и посмотрело на девочку. Встретившись глазами с ним, она потупилась, и зардевшись, сама стыдливо опустила голову.

— Но-но, — Тарш получил свой первый подзатыльник в этом доме, — не смей глядеть на мою дочь. И запомни, — мужчина начал вживаться в роль хозяина, — ты здесь слуга. Она хозяйка. Повтори.

— Она хозяйка. — несмотря на ярость, охватившую его, Тарш повторил.

Он не боялся ни подзатыльников, ни порки — для него это было не в диковинку. Унижение — вот что он испытал. И самое болезненное — свидетелем его унижения была девчонка.

Впервые со дня смерти матери ему стало не всё равно.

Мальчику выделили комнату — закуток, в который до него сбрасывали разный хлам и в котором он едва мог вытянуть ноги. Ему, не боявшемуся тяжёлой и грязной работы не составило труда вычистить помещение. Он хотел и мусор вывезти за город, но Акакис, так звался его хозяин, опасаясь, что он сбежит, запретил это делать.

Глупец. Бежать мальчику некуда. Обратно вернуться нельзя — для бывших общинников он был убийцей, проклятым провести остаток вечности под мостом. В любой другой деревне его вряд ли бы приняли, а если и приняли, то положение было бы не лучше теперешнего. А в случае поимки беглеца ждало суровое наказание и выжженное клеймо на лбу.

Но Акакис всё равно первое время трясся над ним, словно над куском серебра, спрятанным во дворе. Он нередко вскакивал посреди ночи и шёл проверять раба, мешая тому спать.

Правда, длилось это всего пару месяцев, после чего Таршу было разрешено ночевать под открытым небом, и он спал там до самой осени, соорудив лежанку из хлама и негодной для дальнейшей обработки шерсти.

Собственно, Акакис занимался ею, и нельзя сказать чтобы прибыльно. Гильдия ткачей Тейшебаини строго следила за распределением производства, в котором ему отвадилась не самая доходная роль. Отвечал за первичную обработку. Разбирал, разбивал, расчёсывал.

К моменту покупки раба ему как-то удалось, с помощью взятки, разумеется, выпросить ещё и прядение. Всё семейство, включая и Тарша, вчетвером трудились не покладая рук. После чего Акакис отвозил работу на склад гильдии, откуда её забирали другие мастера для своего производства. В доме постоянно слышалась ругань на руководство гильдии, но стоило прийти проверяющему, как ругань сменялась раболепным заискиванием.

Постепенно мальчишке доверили забирать со склада шерсть и таскать её на себе домой. Жилистый, не по годам сильный Тарш уставал, но непременно улучал по дороге время поиграть с мальчишками в метание камня. Это приносило ему доход в виде сладостей, которых при любом раскладе он не увидел бы от хозяев.

А ещё, что было чем-то вроде праздника, ему разрешали ходить на базар. Не одному, конечно, в сопровождении жены Акакиса или что куда приятней, Маины.

— Ты что ж это наделал! — удар толстого прута ожёг плечо. — Ты ж мне весь товар загубил. — и новый удар.

— Что случилось, отец? — на шум выскочила Маина.

— Вот, полюбуйся. — указал Акакис жене, выскочившей следом за дочерью, на тюк, который четверть час назад притащил Тарш. Весь бок мокрый.

— Мне такой выдали. — еле сдерживаясь от бешенства, оправдывался мальчик. — Это не моя вина.

— Ах, не твоя говоришь. — ещё удар. — Вывалил в луже и не виноват? — и ещё один.

— Отец! — воскликнула Маина. — Дождя десять дней не было. Какие лужи?

Акакис было замахнулся, но бить не стал.

— Я сейчас пойду, — всё ещё трясясь от гнева, но уже понимая, что неправ, хозяин опустил прут, — посмотрю. И если найду хоть одну лужу…

Он откинул прут и быстро зашагал в сторону гильдии.

— Мало ему всыпали. — негромко сказала жена Акакиса, сварливая женщина, недолюбливающая Тарша. — Домой. — она подтолкнула дочь к двери.

Мальчик выбрал момент, когда они скрылись в доме, и приспустил штаны. Весело зажурчала струя, орошая и без того мокрый тюк, смягчая горесть от несправедливых побоев. Заправился и обернулся. За спиной стояла Маина. Глазёнки её хитро блестели.

— Можешь рассказать отцу. — с пренебрежением сказал он, злобно глядя на девочку. — Пусть хоть убьёт. Мне всё равно.

— Не скажу. — насмешливо сказала она. — Отец и так догадается.

— Ну и пусть. — буркнул Тарш, поняв, что Маина не станет ябедничать.

— Твоё дело. Но… — она улыбнулась, — если не догадается, ты будешь мне должен.

***

— Ты где был? — нарочно строгим голосом, чтобы не забывался, спросил Тарш слугу, когда тот ввалился в комнату, принеся с собой поднос, полный еды.

Касис поставил его на пол — стол в комнате отсутствовал.

— На кухне. Вот. — он рукой показал на снедь. — Всё горячее.

Миска, на треть наполненная тушёными бобами, на треть мясом с подливой и на треть разными, мелко порезанными овощами и вправду дымилась. Дымилась и большая лепёшка, пристроенная с краю. И большой кувшин, который хоть и не дымился, но выглядел не менее соблазнительно.

— На кухне? Полдня? — спросил Тарш, приступая к трапезе.

— Ну, да. — Касис непонимающе посмотрел на хозяина.

— И что ты там полдня делал?

— Как что, помогал кухарке. Дрова рубил, воду таскал и всяко-разно.

— Зачем?

— Чтоб слушать.

— И много наслушал? — усмехнулся Тарш и сделал приличный глоток из кувшина.

— Много. — Касис горделиво задрал нос. — Много. — повторил он.

— И как же ты объяснил своё присутствие на кухне?

— Сказал, что боюсь тебя. Новости, что мой господин обещал пробить голову наставителю, известны всему дворцу.

— Вот как, даже на кухне знают. Быстро.

— Заблуждаешься. — возразил Касис. — На кухне узнают быстрее, чем в покоях вельмож. Скорее это хозяева могут узнать новости от слуг, да только не все как ты разговаривают с рабами.

Тарш посмотрел на Касиса. Тот всё больше и больше начинал ему нравиться.

— Тогда поведай, о мой умный и внимательный раб, — он поклонился слуге, — что же такого интересного узнал ты на кухне.

— Господин очень понравился царю. — тихо, словно выдавал страшную тайну, делая паузу после каждого слова, поведал Касис.

— Знаю. — небрежно отмахнулся господин. — Он мне сам об этом сказал.

— Ничего ты не знаешь. — уже совсем нагло заявил Касис. — Мало ли что он сказал — куда важнее, что он подумал.

— А ты прям знаешь, что в мыслях у Иштумегу. — пропустив мимо ушей дерзость, съязвил Тарш.

— Я нет. А вот факельщик знает. — раб победоносно посмотрел на хозяина.

Нет, действительно, рабам, которые прислуживают хозяевам требуется вырезать языки. И отрезать уши, заливая в них воск. Как же хвалил себя будущий наставник за проявленную прозорливость. Это же надо, как быстро распространяются подобные вести. Касис заслуживает… Но это после. А сейчас…

— Ещё что поведала кухарка? Или факельщик сам поведал?

— Господин угадал. Сам. Ты прав, — согласился Касис, будто прочитав мысли хозяина, — болтливым рабам следует отрезать языки. Болтливым и глупым.

— Ты себя к каким причисляешь — к глупым или болтливым? — не удержался господин, подначивая слугу.

— К умным.

— Согласен. — Тарш не намеревался это оспаривать. — Продолжай.

— А ещё, — Касис стал серьёзен, — ты нажил себе врагов.

— Ты имеешь в виду младшую дочь Иштумегу и её мужа?

— Да, но не только.

— Кто же ещё?

— А ты подумай. — предложил слуга. — Я же додумался.

Касис из невзрачного на вид раба превращался в заядлого дворцового интригана, решив принять участие в играх великих мира сего. Знал ли он, чем для него это могло закончиться? Наверняка знал, но это был его единственный шанс, который нельзя не использовать.

— Маги? — после недолгого обдумывания, догадался Тарш.

— Да. Но ты можешь их не бояться. Они будут присматривать за тобой до тех пор, пока ты не возвысишься.

— Знаешь, что, — отхлебнув из кувшина, предложил обладатель могущественных врагов, — отнеси-ка остатки вина парням.

— Каким парням? — не понял собеседник.

— Тем что за дверью.

Рождённый рабом, от таких же невольников Касис с молоком матери должен был впитать покорность и смирение перед господами. Так могли думать только хозяева. Так им было спокойней и удобней. Дремавший до этого дня ум раба проснулся, помогая понять, что задумал Тарш. Маленькими шагами тот пытался словами и поступками завоевать сердца своего, пусть и пока ничего не значившего окружения. Добрая мысль, доброе слово, добрые поступки — всё, как завещал пророк. Покорности можно добиться силой. Верности, только любовью и уважением.

Он молча взял кувшин.

— Господин мой просит принять. — приоткрыв дверь, предложил он охране.

Стражники переглянулись и с подозрением осмотрели коридор.

— Вы можете пройти. — догадался Касис об их сомнениях. — Только, пожалуйста, по одному.

— Мы на посту. — с сожалением сказал один из них.

— Вы отказываете гостю царя? — спросил Тарш, оказываясь возле двери и забирая у Касиса кувшин. — Парни, я не люблю пить один. Не с рабом же мне… — он демонстративно пригубил и протянул вино стражнику.

Через час, два довольных охранника пропустили в комнату странного перса раба в яркой рубахе. А ещё через минут десять сопровождали его в новые покои, которые полагались будущему воспитателю внука Иштумегу.