Догоняя горизонт

Кошка Плюс, 2014

Есть в этом мире необычное место – крохотная, незаметная на карте мира территория, слишком часто попадающая в выпуски мировых новостей. Имя ей – государство Израиль. Высочайший центр науки, технологии и медицины. Место страдания, бедности, боли и бесконечной войны. Место надежды и ожидания. Живет там древний народ – евреи. Народ, на протяжении тысяч лет ненавидимый столь многими и столь яростно, что сама природа этой ненависти является объектом научных исследований. Народ, связанный с Богом необычным договором – быть примером для других народов. Времена меняются. В новом двадцать первом веке стремительно исчезающие ресурсы планеты и рост населения вынуждают крупнейшие государства мира начать сражение за контроль над будущим. И вновь перед ними выбор – избранный ли они народ и какова цена избранности? Есть ли черта, которую солдат не сможет переступить? А переступив, станет ли он просто животным или… Богом? Содержит нецензурную брань.

Есть в этом мире необычное место — крохотная, незаметная на карте мира территория, слишком часто попадающая в выпуски мировых новостей. Имя ей — государство Израиль. Высочайший центр науки, технологии и медицины. Место страдания, бедности, боли и бесконечной войны. Место надежды и ожидания.

Живет там древний народ — евреи. Народ, на протяжении тысяч лет ненавидимый столь многими и столь яростно, что сама природа этой ненависти является объектом научных исследований. Народ, связанный с Богом необычным договором — быть примером для других народов.

Времена меняются. В новом двадцать первом веке стремительно исчезающие ресурсы планеты и рост населения, вынуждает крупнейшие государства мира начать сражение за контроль над будущим. И вновь перед ними выбор — избранный ли они народ и какова цена избранности? Есть ли черта, которую солдат не сможет переступить? А переступив, станет ли он просто животным или… Богом?

Там мы и начнем нашу историю.

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: SUSANA & HAZEM BELTAGUI — SILENT FOR SO LONG

Что, если это первый раз,

Когда скажу открыто правду?

А если перестану быть немой,

То какова цена открытых глаз?

И может, лучше кто другой

Тревожит драгоценный твой покой?

Я буду только рада.

Лишь шанс, что чувство собственной вины

Способно подвести черту,

Наполнить душу ядом,

Мешает оценить себя со стороны,

Разрушить веру и мечты.

Табу — не трогай взглядом.

Что, если это первый раз,

Когда почувствуешь себя настолько близко к краю,

Что разрывает душу тем, кто заглянул с обрыва рая?

Ведь мир измениться для тех, кто посмотрел.

Я это точно знаю.

(Свободный перевод песни SUSANA & HAZEM BELTAGUI — SILENT FOR SO LONG)

ГЛАВА 1. FLASH BACK

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: TOM DAY — ECHOES

Мерцает одинокая звезда,

Беззвучно веет ветерок с реки,

Воспоминания касаются щеки.

Зачем?

Колледж «М. П.». Минус 12 этаж. Тель-Авив. Израиль.

Мишени зажигаются хаотично и беспощадно. Ни единого шанса на ошибку, раздумье, колебание. Секунду назад красный круг зажегся прямо перед ним и, немедленно, почти позади. Слева вспыхивает зеленый, чтобы мгновение спустя смениться желтой вспышкой далеко справа.

Майор нажал на спуск. Тонкий лучик лазера беззвучно ударил в мишень, погасив её. И ещё раз. Перекат. Ещё. Кожа предплечья ощущает пыльный бетон. И холод. Быстрое экономное движение и снова спуск.

Сознание вроде бы привычно отсчитывает мгновения, но полное отрешение так и не приходит. Образы упорно прорываются сквозь пустоту, отвлекая его от тренажера.

Черно-белая девушка в купальнике берет со стойки два влажных бокала с соломинками и фруктами и протягивает ему один. Долька апельсина отрезана небрежно. Она улыбается…

Взрывы, разлетающаяся щебенка. Невысокая каменная ограда, залитая черной кровью. Трупы. Несколько человек ведут огонь по козырькам крыш, прижавшись спиной к спине. Девушка в серой форме без опознавательных знаков выпускает одной рукой наугад полный магазин своего M4 поверх заграждения, и что-то кричит ему… Сергей не слышит, звука нет. Это все только в его памяти. Он мотает головой и девушка исчезает…

Образы делают то, что ни резкие неожиданные звуки, ни ложные мишени обычно сделать не в состоянии — отвлечь его в бою. Поймав себя на этом, он злиться и делает ещё один промах.

Коротко ревет сирена, оповещая об окончании теста.

Сергей поднимается с колена, недовольно вздыхает и бредет в соседнее помещение.

В залитой искусственным светом комнате один только техник — Хези. Он набирает ещё несколько команд, не отрываясь от монитора, и только потом спрашивает Сергея:

— Ну, что у нас нового? — Его пальцы подхватывают карандаш и отправляют его в рот. — Что с тобой происходит, а? Девушки? Эфиопский вирус?

— Ничего не происходит. Какой результат?

— Какие такие результаты? — Хези сводит брови. — Результат — если ничего не изменится — я отправлю тебя к психологу.

— Ладно, заканчивай. Ты меня знаешь. — Сергей хмуриться. — Положись на меня. Мне просто нужно ещё время.

Оператор кидает на него короткий взгляд. Чуть задумывается, но все же решается посоветовать: «Братец, держи себя в руках. Тебе нужно выкинуть все это из головы. Займись чем-нибудь».

Майор молчит. Отвечать ему не хочется. Его лицо чуть напряженно.

Хези вздыхает, отворачивается и бросает ему через плечо: «Ладно, проваливай. Но в следующий раз выдашь 95 или пойдешь к психологу. Я серьезно».

Когда майор выходит он задумчиво стучит пальцем по краю клавиатуры.

***

Снаружи уже темно. Приближается зима, совсем немного и начнутся дожди. Сергей провёл магнитную карту и пожелал «пока-пока» охраннику, томившемуся у ворот.

Выходя на стоянку, не удержался и бросил взгляд на закуток у стены. Тот был занят, но каким-то чужим, незнакомым мотороллером. Почему-то майору стало неприятно, это всегда было её место. Хотя, какая теперь разница? Майор тихонько вздохнул.

Он сел в машину и включил зажигание. Белый джип вырулил со стоянки, распугав пешеходов, и привычно вклинился в поток машин.

Часом позже, бросив, как попало, ботинки в коридоре, он прошел в просторный салон и рухнул на продавленный диван. Бутч немедленно воспользовался ситуацией и принялся грызть хозяйскую обувь, обняв её лапами. «Парень! Как жизнь?» — бросил ему майор. Тот поднял зад и усиленно завилял куцым хвостиком. Гавкнул, но ботинок оставить без присмотра не решился. «Нет мозгов — нет сложностей», — заключил Сергей. Он откинулся на спинку и постарался немного расслабился. Выкинуть всё из головы и не думать…

Он немного полежал с закрытыми глазами. Нет — всё самообман. Может по нему и незаметно, но ему тоже бывает больно. Кому как не ей было это знать. Однако посылку получил именно он.

Вчера вечером раздался звонок в дверь. Камера показала пустую лестничную площадку с беспорядочно раскиданными ковриками для ног. Похоже, недавно убирали. И никого.

Сжимая в руке пистолет, он прислоняется к стене и осторожно толкает дверь. Тишина, только на пороге крупная картонная коробка. И наискосок черным маркером «Грин» и страшная рожица с зубами. Тут-то ему и стало по-настоящему больно.

Он медленно присел на пол перед коробкой. Тусклый свет. Соседи спят. Где-то в трубах умиротворяющее журчит вода. Он тронул стволом крышку.

Стопка тетрадей, фотографии, рисунки. Заботливо уложенный в кобуру джерико, потертый, но видно, что о нем заботились. Плюшевый слон — пыльный. Плеер. Упакованная новая ковбойка с запиской: «С днем рождения — Серый!».

Минуту-две он раздумывал — не вызвать ли эксперта снять отпечатки. Кто-то явно расшалился, а он, вроде бы, должен принять меры. Принимать не хотелось.

Бутч ткнулся под руку хозяина и стал взволновано обнюхивать вещи.

— Да, это она.

Майор встал, забрал коробку и захлопнул дверь ногой.

***

Вчера он не стал ничего трогать. Целый день на службе Сергей раздумывал, что делать. Он смотрел в глаза той, кто послала ему коробку, и не имел сил что-либо возразить. В ответном взгляде он видел четкое послание: «А ты попробуй, давай». И… не мог.

Теперь же, лежа на диване и закрыв глаза, он внезапно понял, что уже давно все решено за него. Она всегда была упорна в своих решениях.

Сергей сел за стол. Протянул руку и щелкнул включателем настольной лампы. Болезненно напряг глаза, всматриваясь в пыльные сухие страницы. Русский… В роте «каф хэт» служили исключительно «русские».

Поправив свет, он стал читать сначала.

ГЛАВА 2. ПОРОЖДЕНИЕ ТЬМЫ

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: FOXWORTH HALL — THE WOLF

Беда, там волк стоит за дверью!

Иллюзий нет — не выйдет договор.

Ведь с каждым волком, что болтал я раньше,

Недолгий вышел разговор.

(из песни FOXWORTH HALL — THE WOLF)

Жили в снежной России трое.

И услышали они голос во сне, что повелел им:

"Идите в землю мою, что завещал я вам,

ибо скоро придет спаситель.

А чтобы у спасителя был шанс, вы должны вернуть

и удержать эту землю, мать вашу!".

(Из теории всемирного еврейского заговора, 1881 год.)

***

СССР. Калининград. 1980 год.

Через дремлющее сознание ребенка прокрадывается сон. Девочка знает, что последует дальше, ведь она видела этот сон не раз. Начинался он всегда практически одинаково.

Её комната на втором этаже стандартной брежневской девятиэтажки, неотличимой от других таких же в их районе. Она стоит у окна, а за окном солнечный летний день. Свет бросает косые тени на асфальт, рядом с воротами растет липа.

Она оглядывает двор и конечно находит его прямо внизу. Черный, мощный зверь стоит, вглядываясь во что-то, чего она сверху не видит. Короткая блестящая шерсть. Острые уши и пушистый хвост. Стоит взглянуть на него, как накатывает непреодолимый страх.

Девочка стремится отвести глаза, она уверена, что он почувствует её взгляд. Поздно, черные блестящие глаза смотрят прямо на неё. Она отшатывается назад, не способная справиться со своим страхом.

Волк мощным прыжком оказывается в окне. Стремительно скользит вперед и все заливает непередаваемый, непереносимый ужас.

Свет. Умиротворение. Рядом парень в футболке и джинсах. У него черные волосы и странный пронизывающий взгляд. Они сидит на обрывистом песчаном берегу. Тут и там песок пронизывают корни невысоких сосенок цепляющихся за дюну. Внизу плещутся волны. Трава и голубое небо.

— Что это? — Спрашивает она, указывая вниз.

— Уми дес.

— Красивое, — она заворожено смотрит на волны.

— Мне надо многое тебе рассказать.

Дальше она ничего не помнит.

Сны продолжались несколько первых лет жизни, потом прекратились.

ГЛАВА 3. СУХИЕ СТРАНИЦЫ

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: GLOBUS-ORCHARDS OF MINES

Не дай земле цвет прошлого принять.

Похоже ли, что ты цветешь?

Ведь ощущаешь ты себя, землей, где прорастут цветы.

Не торопи их осторожный рост.

И, кажется, ломаешься как время.

Столь хрупкий ты внутри,

Но поднимаешься ростками,

покажешься ли над поверхностью земли?

И вот ты в окружении леса

растущих виноградных лоз…

Скажу я с гордостью, не склонится моя судьба к земле.

Ведь будут говорить, что глупо жить надеждой.

Жизнь так хрупка, как прорастающая у ног моих трава.

Но двигайся как прежде.

Чтоб знать, чтоб чувствовать,

Чтобы еще сыграть.

Не чувствуешь ли ты тоже?

Что знаешь ты, что тоже ты растешь?

Не чувствуешь? Быть может…

(Свободный перевод песни GLOBUS-ORCHARDS OF MINES)

Говорят, дети не помнят себя до определенного возраста. Самое раннее мое воспоминание — я лежу в коляске и смотрю на маму и папу. Они везут меня куда-то. Где-то на фоне небо и верхушки деревьев. И солнце.

***

Я бегу с сачком для бабочек. Солнечное утро. Поле покрыто желтенькими одуванчиками. Мир чист и прекрасен. Мне три-четыре годика. Вся моя вселенная — это высокий дом, два дворика и дорога приходящая ниоткуда и текущая в никуда. Редкие автомобили проезжают по ней по своим делам.

Где-то там лежит весь мир.

***

Треугольники ложатся на треугольники. Кубики располагаются ровными рядами. Я ухожу последней — надо же все игрушки разложить по четкой системе. Совершенство завораживает меня.

В детском садике на меня буквально молятся воспитатели, я избавляю их от нудной неприятной работы. А папе приходится ждать по полчаса, прежде чем я разрешаю себя забрать.

***

— Не хочу, не хочу! Пусть сегодня меня заберет мама.

Я устроила скандал и забыла. Вечером в дверях стоит моя мама. Я в шоке. Только теперь я вспоминаю, что сама этого требовала.

Мне так горько. Я не верю сама себе. Я не могу ничего исправить.

***

Летняя гроза теплая и великолепная. Небо затянуто серым, клочья туч озаряют вспышки света. Вода хлещет по асфальту, разлетаясь серебряными брызгами. Мы бегаем по лужам босиком мокрые и счастливые.

***

Что будет, если взять и отрезать ножницами электрический провод настольной лампы? Все просто — короткое замыкание. Долю мгновения я вижу шикарную молнию. Мощную, стремительную. Опасную.

Весь вечер я сижу в темноте.

***

Дети, вообще, глупы и жестоки. Я заметила, они как-то примитивно воспринимают мир. Спросила одного мальчика: «Что там, где кончается космос?». А он, не задумываясь, буркнул: «Потолок».

У него все просто.

***

Книги начались с большой, красиво оформленной книжки «Золушка». Мне читали ее так часто, что я запомнила ее наизусть. Я видела слова на бумаге и понимала, что это такое, но написать не умела. И тогда я на самом большом развороте стала выводить буквы собственного изобретения.

О чем рассказывали те слова, не узнал никто. А мне здорово влетело.

Читать я стала на шестой год.

***

Зима, медленно падает снег. Я на санках скатываюсь с горки и упираюсь в сапоги незнакомого мужчины.

— Ну что, дружок? Хочешь конфету? Ну, пошли тогда. Я тебе куплю.

Он везет мои санки, а я доверчиво гляжу на него сквозь снег.

Дома гроздь самых дорогих конфет, которые мне так редко удается попробовать, разлетаются по всей кухне. Мама кричит на меня. Ей страшно и она злиться на меня за то, что ей страшно.

Я помню только эти конфеты. И его глаза.

***

Я много хожу пешком, меня гонит острое любопытство. Я исследую мир. Он такой разный, в нем столько всего. Я впитываю и пропускаю через себя картины — людей, места. Я учусь сама того не зная. Может быть, тогда я и становлюсь мной. А может быть раньше. Или я такой родилась, такой как я есть?

***

Я различаю детей. Они уже не безликие товарищи по играм. У них характеры. Одни подлые, другие отважные. Одни сильные, другие пустые. Но все, все уникальные. Все живые.

Хорошие они или плохие сложно сразу разобраться. Однако, каждый, по своему, замечательная личность. Сколько на земле людей? Миллиарды? Неужели, каждый из них такой уникальный, не похожий на других?

***

Я болею — какая радость можно не ходить в школу.

Я болею — Как грустно и одиноко. Жаль, что я не в школе.

Простая вещь, а много смыслов. Надо понять себя.

***

Маленькая белая собачка бежит по протоптанной в поле цветов дорожке. Подпрыгивает. Лето и тепло. Я неторопливо иду за ней, срывая одуванчики. Так спокойно и непонятно на душе. И никуда не хочется спешить.

Раньше гулять с собакой было наказанием. Столько срочных дел, столько всего интересного. В спешке бедную маленькую зверушку дергали за поводок и тащили туда-сюда-быстрее-скорее-домой.

Я не помню это время хорошо, но в какой-то момент пришло осознание суетности жизни, и это ощущение подарило мне внутреннее спокойствие. В спешке можно упустить детали, запахи, отдельные звуки. Знаки, написанные на лицах.

Спокойно, не торопись! Может быть, завтра не наступит. Слушай сейчас.

Я гуляла среди цветов и солнца посреди огромного пустого поля и слушала тишину.

***

По телевизору передают о каком-то взрыве на Чернобыльской АЭС. Мама ужасается, а я говорю: «Мне всё равно». Как может волновать меня непонятная беда непонятно где? Это все далеко и не важно.

***

Откуда приходят сны. Иногда мы видим в них то, что будет. Иногда то, что было. А чаще — то, что никогда не случиться. Иногда мне сниться, что я стою на кромке крыши. Я что-то освобождаю и поднимаю у себя в груди. Тело взмывает в воздух. Я поднимаюсь над крышами. Я лечу.

***

Меня приняли в пионеры. Каждое утро перед школой галстук приходиться гладить утюгом. Я старательно завязываю его, так, чтобы узел был идеально ровным.

Шелк удивительный на ощупь. Он течет сквозь пальцы как вода, но выглядит как огонь.

***

В пионерском лагере у меня появляется сыпь. Они думают что это «чесотка» и закрывают меня в изолятор. Там скучно — свет только в туалете. Всю ночь я сижу на полу и читаю книжку русских сказок. Семьсот страниц заканчиваются к утру, а у меня появляется соседка по несчастью — тоже загремела сюда. Вдвоем веселее.

Конечно, ничего у меня нет — меня выпускают на следующий день. Вещи забрать не разрешают, но я не теряюсь и организую их побег через окно изолятора, благо соседка все еще там.

В лагере весело, у меня много подруг. Мы записываем адреса друг друга, что бы потерять эти бумажки в ворохе дней. Но никогда не забыть скоротечную дружбу того лета.

***

На заставке вечерней программы новостей первого канала слово Olivetti. Я смотрю, но не понимаю, что я вижу. Это исчезает Советский Союз.

***

В телевизоре танки на улицах, стрельба, разбитые стекла. Я не узнаю свой мир. Телевизор просто не может показывать такое.

***

Удивительно, утюг стоит 214 рублей. А на нем написано: «Цена 10 рублей». Это значит, что если бы я купила десять утюгов раньше, я стала бы богатой сейчас? Деньги тоже имеют цену? Я медленно и с удивлением узнаю новое. Я изучаю. Я постигаю этот мир шаг за шагом.

***

В телевизоре открывается новый канал. Это не понятно и удивительно. Кроме первой, второй и третьей программы теперь есть еще одна. В течении месяца они крутят один и тот же мультик. И я смотрю его с неослабевающим удивлением раз за разом.

***

Маленькая девочка на простой белой кухне.

— Юля, ты знаешь такую страну, Израиль?

— Нет.

— Мы все вместе поедем туда жить, и я, и ты и бабушка. Там живет твоя тетя с дядей и двоюродный братик. Там много фруктов и есть море.

— А папа тоже поедет?

Мне не отвечают. Я ничего не знаю о людях.

***

Собачку не смогли взять с собой и усыпили. Весь день мама с бабушкой плакали. А я чувствую… Она была, я помню ее. Она — есть, ведь я помню её…

***

Мне снятся твердая земля, покрытая струящимся, мелким, похожим на пыль песком. Ослепительный свет. Я еще не знаю, насколько удивительно близко ведение к истине. Тепло. Тишина и пустые улицы. Земля, что зовет меня.

***

Утром пока ждем самолет, я выбегаю в поле, заросшее суховатой зеленой травой. Стрекочут кузнечики, вдали махают ветвями деревья. Синее-синее небо с толстыми белыми облаками. Я покидаю Россию.

Самолет отрывается от взлетной полосы и меня вдавливает в кресло. Все оживлены и радостно переговариваются. А я вижу облачка внизу под блестящим крылом. Я лечу.

***

Море завораживает. Пляж пуст, я одна на песчаном берегу. Небо огромное и темно синее с фиолетовым отливом. Запах водорослей и свежесть. Солнце нежаркое, но заливает все вокруг светом, вода неутомимо набегает на берег, земля пропускает её сквозь себя, оставаясь мокрым песком, хранящим мои следы. Ветер несет тоску.

Четыре стихии и я на пересечении их. Что-то кардинально иное, что не просто смесь этих стихий. Что-то необычное.

Это моя первая зима здесь.

***

На улицах везде цветы. Всё вокруг зеленое, какая же это пустыня?

— Ты знаешь что интересно? Тут любое растение иногда цветет. Можно весь год ходить мимо какой-нибудь палки, растущей из земли. Но в какой-то момент она превратиться в райское дерево.

***

А вот я в первый раз вижу песчаную дюну. Это уже похоже на что-то.

Интересно там есть змеи? Проверять не собираюсь. Смотрю издали.

***

Первые недели страшно страдаю от духоты. Воды в воздухе как в натопленной ванной. Потом привыкаю и перестаю обращать на это внимание. Зато тучки на небе не перестают меня нервировать — все время ощущение, что сейчас пойдет дождик. На самом деле дожди здесь только самой зимой — так мне объяснили.

***

Тараканы ошарашивают — они летают!!! И преогромные!!!

Одного такого ночью занесло в комнату — полночи шли бои.

Таракан попался настолько здоровый, что мама не решалась сильно стукнуть его тапкой, а от слабого удара хитин просто пружинил.

Гад забрался за шкаф и, упираясь лапами в стенки, успел подняться вверх метра на полтора (наверное, он планировал спрыгнуть на нас). Он, конечно, не ожидал, что я отодвину шкаф и вылью на него стакан воды.

Я не похожа на тех, кто делает подлости.

***

Чужой язык — я чаще молчу. Мне трудно преодолевать себя и мучительно делать ошибки.

Качаюсь на качелях во дворе. Утро. Какая-то незнакомая девочка подходит и предлагает мне мороженое. Она что-то говорит, а я не понимаю. Качаюсь и не знаю, что мне делать. Она снова пытается со мной заговорить. А я не переношу своей беспомощности. И уже решаю уйти, но тут она видимо догадавшись, переходит на русский с сильным акцентом.

Мы подружились. Я быстро вбираю язык. У меня хорошая память и услышав раз что-то, я уже это не забываю никогда. А вот Юрка так не может — и мне завидует.

***

Юрка целый день на улице. Нашел себе приятеля — Рони. Они друг друга понимают отлично, хоть с ивритом еще сложно. Но дети на улице хватают язык друг у друга очень быстро и часто чего не надо. Потом родители сильно удивляются.

Они сначала подрались — потом подружились. Теперь целыми днями бегают туда-сюда.

***

Из предметов мне больше всего нравится физкультура и химия. Я занимаюсь гимнастикой с четырех лет. Мама послала меня в секцию, не спрашивая, а мне так хотелось ее порадовать. Теперь мне можно отказаться, но как отказаться от части себя?

Химия же — это стройная система. Магия воды, земли и огня.

***

Нудные уроки. Я не гений, конечно, но слушать, то в чем разобралась еще до урока просто скучно. Сижу у окна, кручу в руках ручку.

Свет пробивается через шестиугольный прозрачный пластик и разливается цветными пятнами. Красиво. Такие простые вещи меня завораживают. Это же совершенство.

Что-то, чего не было в природе, а человек смог сделать. Что-то новое, что мы приносим в мир. Гладкие четкие грани. Свет распадается на спектр, проливаясь через прозрачный пластик на листок тетрадки.

Мне трудно объяснить, но любой, самый простой предмет сделанный человеком, что-то разрывает во вселенной. Это знак того, на что мы способны. Подобно тому, как Бог создал цветы и животных, траву и деревья, ветер и море, мы тоже создаем что-то совершенное. А люди пользуются всем этим и даже не задумываются, какое же это чудо — вещи созданные разумом. Ровные грани, преломляющие свет.

Совершенство.

ГЛАВА 4. ДОГОНЯЯ ГОРИЗОНТ

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС — КРЫЛЬЯ

Таких как мы в Израиле много. За последние годы приехало столько русских евреев, что мы уже пятая часть населения.

Гипсовые стены, кафельный пол. Квартира съемная и не бог весть что. Но мы живем. Съемное жилье, это то, с чего начинается путь почти каждого репатрианта. Не эмигранта, а именно репатрианта. Еврея, вернувшегося на свою землю.

Свет падает через кухонное окно в салон. На обеденном столе стоит ваза с цветами. Юра качается на стуле, поставив его на две ноги. Того и гляди рухнет.

— Юлька пошли с нами?

— А куда вы?

— Мы в тир к папе Рони. Он нам даст пострелять из настоящих ружей. Только, думаю, девчонок туда не пускают.

— Так не честно, я тоже хочу, — Я дергаю его за рубашку. Я везде стараюсь следовать за ним.

— Ну, Юрка!

— А ладно, пусть джинсы наденет, у нее короткие волосы — все равно никто не догадается.

***

Старый карабин грязный и пахнет деревом и металлом. Поцарапанный приклад.

Прижимаюсь щекой и вглядываюсь в прицел. Все расплывается. Накатывает паника — вот сейчас все увидят, что у меня не получилось. Но тут зрение неожиданно фокусируется, и мишень становится четкой и ясно различимой. Черный круг на белом фоне. Я не дышу. Осторожно, опасливо нажимаю на спуск — я внимательно слушала, пока все кричали и поскорее хотели схватить настоящее оружие. Хлопок и совсем не сильная отдача.

— О, смотри как здорово! — Восхищается крупный бородатый мужчина, — смотри бахурчик, будешь снайпером.

Он взъерошивает мне короткие волосы.

Я гордо гляжу на остальных. Что такое оружие и зачем оно нужно я не понимаю. Мне интересен процесс.

В награду мне дали еще пострелять из пистолета. Он старый и все время заедает, называется Беретта. Держать надо двумя руками. Заставляют надеть очки и наушники — большие и неудобные.

Я буду приходить сюда.

***

Школа. Толпы детей. Все крикливые, наглые. Одеваются во что попало, школьной формы нет. На уроках шум, беготня. Учителя спокойно к этому относятся. Тут как-то свободно, никто не кричит на тебя, что тебе делать.

В школе тут как игра.

***

Учусь хорошо. Поняла, что когда снижают оценки — мне это неприятно и больно, и я упорно довожу все, что делаю, до совершенства.

Мой иврит улучшился настолько, что я уже могу не молчать в споре. Я набралась с улицы разговорного языка и теперь усилено учу правильный (академический) иврит.

У меня несколько подруг. Но… Видимо, что-то со мной видимо не так. Пока я говорю, меня внимательно слушают, но стоит замолчать — я как бы исчезаю. Чувствую, что вокруг меня невидимая стена. Люди даже не садятся рядом со мной в автобусе, если есть другое место. Не то чтобы я их чем-то раздражаю. Но со стороны видно, что бессознательно они меня обходят.

Что-то отличает меня от них, но пока я не разобралась.

***

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: CHIAKI ISHIKAWA — UNINSTALL

Зло в этом мире возникает,

Чтобы смеяться над попыткой нашей выживать.

И правда, как ни притворяйся, в уши проникает,

Как в слабом теле сил набрать?

Суровый голос в тишине мне объясняет,

Что я ничто, лишь горстка праха в пустоте!

Но разум никогда не осознает.

Назад! Команда отменить!

И нет иного шанса, кроме притвориться,

Не знающий я страха зверь.

Пришла пора остановиться!

Назад! Команда отменить!

(Свободный перевод песни CHIAKI ISHIKAWA — UNINSTALL)

В Израиле не все одинаковые.

Нам рассказывали, что была идея сделать «плавильный котел», общий народ из разных общин. Но люди приезжают из совершенно разных мест, с разной культурой и обычаями. Мы все потомки одного народа, но что сильнее времени? В Союзе мы были евреями, здесь мы почему-то «русские». Все держатся «своих», позабыв корни.

От Холокоста пострадали в основном европейские евреи"ашкеназы". В то время, как африканские и азиатские ветви еврейского народа скорее похожи на арабов и не имеют такой исторической памяти, как"русские","польские","немецкие"евреи. Мы довольно разные.

Иногда это чревато.

— Все вы русские — проститутки.

Две держат, а третья лупит кулаками. Пинает ногами в живот.

По губе течет кровь. Мне больно, но я молчу.

Я их ненавижу.

***

— Юрка, научи меня драться.

— Да зачем тебе?

— Мне — нужно. Я хочу как Брюс Ли. — Я знаю о драке только по фильмам, но, ни за что, не покажу свое невежество.

— Ну, так, у тебя никогда не получится. Изучай айкидо.

— А что это?

— Это боевые искусства специально для девчонок. И бегай по утрам. Станешь сильной.

Я бегаю. Каждый день.

***

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: BACH TEE — ТОРОПЛЮСЬ

Рано, на часах только пять. Я выхожу из подъезда в утренние сумерки. Футболка и шорты. Жесткие удобные кроссовки Lee Cooper. Выбрала их после многих опытов.

Кошка лениво потягивается на капоте машины. Смотрит подозрительно.

Начали. Я неспешно разбегаюсь. Мягкие пружинистые движения. Сначала было очень больно, теперь мышцы приспособились. Тело радуется возможности двигаться.

Асфальт улетает под ногами. Лицо ловит свежий ветер с моря. Меня никто не заставляет. Мне просто нравится, когда все тело работает. Когда я все больше ускоряюсь, ускоряюсь, ускоряюсь. Я уже бегу так быстро, что соседские, не совсем проснувшиеся собаки, не успевают понять, что пронеслось у них перед носом и огрызнутся. Я почти лечу.

Потом, насытившись, сбрасываю скорость и перехожу на ровный неспешный бег.

Меня догоняет парень, и мы бежит рядом. Не оборачиваясь на меня, он передает бутылку с водой.

Мы не знакомы. Никогда не разговариваем. Но почти каждое утро он бежит рядом со мной. Наверное, мы оба чувствуем, что это лишнее.

Вот так люди теряют друг друга, не найдя что-то, что свяжет судьбу.

Мимо пролетают утренние улицы, усыпанные цветами. Люди еще спят.

Я никак не могу понять, как можно потерять это чувство. Чувство, что ты сам управляешь своим телом. Все катаются на машинах и скоро разучатся ходить.

Ужасно, лучше бы вернули лошадок. Что-то мы потеряли в двадцатом веке.

***

Она рвет стул на себя. Я напрягаю мышцы и, чудо, стул не удается у меня отобрать.

— Сильная стала, да? — Она уходит.

Стою и смотрю на добычу в своих руках. То, что казалось теорией, работает! Каждый день я делала упражнения с гантелькой на жалких три с половиной килограмма, прибавляя одно движению каждый день. Глупая игра, неожиданно, стала суровой реальностью.

Быть сильной, значит делать не то, что хотят от тебя другие. То, что нужно тебе самой.

***

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: КУКРЫНИКСЫ — ВЕРТИКАЛЬ

Я быстро и много читаю. Среди гор мусора, наполняющих книжные магазины, я упорно выискиваю крупицы интересного. Омар Хайям — араб? Необычный текст, эмоции, мысли. Хулиган он, но умный.

Бывают умные арабы? Я хочу прочитать. Я учу арабский.

К языкам у меня явно есть способности. Удивительно четкая память и ослиное упрямство дают свои плоды. После английского и иврита, арабский учится гораздо быстрее. В голове строятся ассоциации, и новые слова цепляются за знакомые формы из других языков.

Нашла книгу по мнемотехнике. Очень интересная вещь. Странно, что никто не заинтересовался таким сокровищем — книга валялась на полке много лет.

Стала потихоньку читать газеты на арабском — но пока разбираю только заголовки.

Вообще, язык занятная штука. Я видела, как еврей общается с арабом. Один на иврите кричит, другой на арабском. И друг друга прекрасно понимают.

***

Аниме. Японский. Книга о Миямото Мусаши. Он был хулиганом, а вырос великим мастером меча. Мастером, которому не нужно оружие, чтобы победить. Я вижу одних людей, а читаю о других. Кто вы настоящие?

Стая гиен, сильных, когда их много, отбирает добычу у львов. Мироздание не бессмысленно, а Бог — не допускает ошибок!

Ну как объяснить? Все во вселенной красиво и логично. Неужели же Бог мог забыть такую мелочь как справедливость? Конечно, нет. Это значит — мир такой, каким был задуман.

Но если это так, значит у всего, что происходит с нами, хорошего и нет, есть цель. Мне это напоминает школу.

***

Заинтересовавшись Японией, я вспомнила про то, что мне сказал Юрка. Все вокруг интересуются кунг-фу, карате, но это не мое. Клубов нормальных нет. Спортом специально как-то не занимаются — только бассейн или качаться ходят. Ну и конечно футбол. Все просто свихнулись на футболе — странное явление.

Мне помог Ронкин папа, свел со своим другом. Уговорил только когда рассказал, что я учу японский. Вот так в моей жизни возник Арик.

Арик после армии (тут все после армии куда-то ездят) попал в Японию. И прожил там лет десять. Там он и стал тренироваться. Ни в каких соревнованиях не участвовал, говорит это ему больше для души.

Он мне показал кое-что. Тут не нужна твоя собственная сила (хотя Арик здоровенный дядька), а скорее умение контролировать мир. Все это очень отличается от всего, что я видела в кино. Но как это сильно!

Он говорит, что чтобы понять айкидо надо изучать восточную философию, что айкидо только техника боя, но понять ее можно, если научишься говорить и думать на японском языке.

Японский кстати самый легкий язык, если у тебя хорошая память на кандзи. Он очень четкий, еще более четкий, чем иврит. Тексты емкие — на страничке влезает столько текста, сколько на трех русских страницах.

Тренируюсь писать иероглифы. Очень трудно, красивого почерка у меня нет. Накладываю прозрачную кальку и обвожу.

И еще — это вовсе не добродушная техника. Часто думают, что это гуманный стиль и так далее. Нет. Он предназначен для боя. Настоящего боя воинов.

***

Мы тренировались падать. Все тело болит. Арик заявил, что пока не научусь падать и стоять вообще говорить не о чем. Мне кажется, он специально делает мне больно, чтобы я бросила, но не на ту напал. Я — маниак. Я увлеклась и не отступлю пока не докажу ему, что я могу это сделать. Гимнастика помогает — тело тренированное.

***

У нас появился магнитофон. Я открыла музыку и меня унесло. Она завораживает меня. Вслушиваясь в ритм, где-то в глубине волн и колебаний, я нахожу некий уровень. Я зову его «гармония». Чувствую, что это почему-то важно.

Слушаю все без разбору. Музыку пишут люди? Опять эта загадка, как они это делают? У меня не получается.

Ко мне попали кассеты Depeche Mode, Camouflage, U2, Майкла Джексона и еще много-много всего. Удивительный ритм и звук — все разное, но везде есть красота.

Случайно нашла книгу Майкла и была поражена. Та же упорная работа, та же жажда достичь совершенства. И такая тяжелая цена.

Теперь я ничего не делаю без музыки. Обожаю наушники — слышно каждую деталь, только долго не послушаешь. Поэтому взяла хорошие колонки от проигрывателя пластинок, а Юрка мне их присоединил к магнитофону (долго чего-то там паял, жутко ругался и требовал какую-то канифоль). Выглядит страшно, но слышно прилично. Хотя соседи снизу не довольны.

Если задуматься, что мы, люди, создали замечательного — музыка и оружие приходят в голову первыми.

***

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: КУКРЫНИКСЫ — ХРУСТАЛЬНЫЙ МИР

Чем старше я становлюсь, тем больше удивляюсь окружающим. Я присматриваюсь к людям, на то какие они. Очень самовлюбленные. Эгоистичные. Лицемерные. Очень редко удается встретить человека, который делает, что-то от души. Таких как Арик, например. Но это тупик! Если люди такие, то нам незачем стремиться, некуда.

А те, кто осознают и стремятся к большему — они в тупике короткой жалкой жизни — легкое движение и все напрасно?

Арик меня переубедил. Рассказал про буддистов. Интересная идея, что человек живет и своими поступками поднимает себя или опускает.

Взялась читать высказывания Будды и осталась недовольна. Они меня раздражают. С одной стороны он говорит мудро, а с другой несет несусветную чушь. Приходиться читать сначала. С каждым разом возникает все больше мыслей. Оказывается, что если читать его несколько раз удается прочитать много нового. Многослойные тексты?

Или, все-таки, дело не в тесте совсем. Текст — только ключ. Ключ ко мне самой.

Перерождение и путь к совершенству.

***

Сиддхарта сказал: «Отдай миру лучшее, что в тебе есть, и мир ударит тебя по лицу! И всё же отдавай все лучшее, что есть в тебе!

***

Все что я изучаю, открывает для меня все новые и новые направления. Это как огромное поле с дорогами и каждая разветвляется еще на несколько. Чем дальше идешь, тем дальше идти.

Поэтому надо бежать.

***

Акробатика — это вообще страшное дело. Сделаешь ошибку и ты труп. Но, только занявшись этим, я поняла, как я ущербна. Просто ужас. Оказывается, наше тело способно на удивительные вещи. Не реализовать это — преступление.

Вот возьмите кошек. Я видела, как кошка запрыгивает на трех метровую стену. Я в десять раза выше ее, сильнее. По идее, я должна запрыгивать на пятиэтажный дом. Надо больше заниматься. По утрам пытаюсь повторить кошкин подвиг.

Позади нашего дома стоить непонятная будка метра четыре-пять высотой. Газовая подстанция или еще что. Мне не интересно, зато на нее можно взбираться. Рукой хватаешься за замок на двери. Цепляешься за выступы краем ботинка и вверх. Левой рукой за выступ и… падаешь.

Блин, больно-то как. Потираю ушибленное плечо. Ступни покалывает иголочками после удара о землю.

Снова наверх. И снова падаю. Теперь ободрано запястье.

Когда мне удается забраться на крышу, я испытываю странное, но радостное ощущение — я сделала! Спрыгиваю вниз прямо с крыши.

Теперь можно забраться ещё выше.

***

Мучительно болит живот. Я плохо соображаю. Надо же, чтобы экзамен выпал на эти дни.

— Юля, почему ты перечеркнула это решение? Оно же правильное?

Я же не скажу ему почему.

— Я плохо себя чувствую.

Я сдала экзамены. Теперь я взрослая?

ГЛАВА 5. ОБЫЧНЫЕ ЛЮДИ

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: КУКРЫНИКСЫ — ЖИЗНЬ БЫВАЕТ РАЗНАЯ!

США называют страной равных возможностей. Однако, это далеко не так. Многое, очень много решают связи. Многие из них устанавливаются еще в студенческие годы. Высшие учебные заведения построены на тоталитарных сектах, адепты которых навсегда оказываются связаны узами не разрывающимися до конца жизни. Выпускники этих университетов образуют будущую элиту страны. Ту власть, что стоит над властью закона. Эта паутина накрывает страну более плотно, чем мифический еврейских заговор. О Боге эти люди как-то не задумываются.

Толстяк неторопливо потягивал кофе. Он любил порядок во всем, а суету не понимал. За прожитые шестьдесят четыре года ему никогда ещё не приходилось спешить. Люди всегда терпеливо ждут.

Сидящие, перед ним, люди знали его давно. Потому ждали терпеливо.

— Давайте, пожалуй, начнем. — Он аккуратно поставил чашку на блюдце и надул щеки. — Что же. Мы собрались здесь, чтобы утвердить окончательный вариант проекта, представленный каждому члену собрания три месяца назад, — он кладет руку на коричневую папку с золотым тиснением на коже.

— Прежде всего, хочу отметить замечательную работу аналитического отдела. — Он кивнул долговязому худому старикану, с лицом похожему на резиновую маску. — Финансовый контролер рассмотрел проект бюджета и так же нашел его удовлетворительным… Да…

Он помолчал, неторопливо взвешивая свои мысли.

— Вчера мы завершили переговоры с Китайской стороной. Рассмотрев проект, они выразили нам поддержку, рамочное соглашение достигнуто. Детали мы утрясем уже в течение этого года. Итак, господа, добро пожаловать в новый мир!

Он положил ладонь, на папку и поднял указательный палец.

— Перейдем непосредственно к существу дела. Прошу вас, молодой человек.

Небритый очкастый «молодой человек» встал и подошел к экрану.

— С того момента как русские перестали быть для нас угрозой номер один, мир перестал быть ярко полярным. Сегодняшнее положение предполагает наличие нескольких центров тяжести в мире. Прежде всего — это США, Европейские государства и Китайская Народная Республика с региональными сателлитами. Проект «Затмение» предполагает вернуться к биполярной системе США — Китай. Мы поделим мир пополам.

В зале возникло оживление.

— Последние отчеты о скорости таяния льдов указывают на то, что процесс идет много быстрее, чем ранее было предсказано. Уже в начале 21 века проявятся первые симптомы, а к 2050 году в мире наступит полный хаос. Китайцы понимают это, так же как и мы. Со своей стороны они уже сейчас нуждаются в постоянной экспансии и новых ресурсах. Наши позиции совпали. Однако, требуется нейтрализовать наших естественных конкурентов.

— Текущая ситуация потребовала разработки особых мер. Мы должны думать о будущем уже сейчас или оно подумает за нас.

— Китай жаждет получить ресурсы русской Сибири. Плодородные территории Азии и Африки. Но пока Европейский союз экономически силен, пока Россия может продавать свои энергоресурсы туда, они и шага сделать не могут. Ключевой момент этой войны — экономическая стабильность.

— Вы не боитесь вырастить монстра, который сожрет и нас?

— Вспомните историю колониальных захватов. Сильнейшие империи загнивали, не способные проглотить кусок и поменьше. Самая главная проблема для метрополий в их колониях всегда было национальное движение. А если такое движение будет строиться на основе простой и массовой религии как ислам нам нечего опасаться. Мы будем делать бизнес.

Он снял и протер очки.

— Между прочим. В будущем успешность ведения бизнеса будет определяться не национальными интересами, а наличием таких факторов, как доступная недорогая энергия и наличие дешевой рабочей силы и высокими технологиями.

— В нашем случае первая проблема решается с помощью технологии добычи нефти и газа из сланцевой породы. На данный момент она всё ещё слишком дорогая для коммерческого использования, но вполне реально снизить её до рекомендованной величины. Только подтвержденные запасы пригодные к разработке обеспечат все наши потребности на триста, а, с учетом пункта 12, и на пять сотен лет и полностью снимет зависимость от внешних поставок.

— Проблема рабочий силы традиционно решалась путем переноса производства в районы с низким уровнем жизни. Однако, данная ситуация может быть создана и искусственно. Экономический кризис обеспечит нас неограниченным количеством хорошо обученного персонала, готового работать на любых условиях, так как это было во времена великой депрессии.

— И, наконец, высокие технологии. В данный момент существует паритет. И в наших интересах разрушить этот паритет. Мы должны избавиться от конкурентов. Ведь тот, кто победит в этой гонке будет владеть миром в третьем тысячелетии. Мы являемся лидерами в нанотехнологических разработках, но европейцы дышат нам в затылок.

Он повернулся к слушателям.

— Итак, дешевая энергия, контролируемая доступная и дешевая рабочая сила, а так же победа в гонке технологий — залог успеха. Перейдем непосредственно к проекту.

На экране вспыхнула фраза: Проект «Затмение».

— Первый этап — мощный удар по мировой экономической системе.

Поднялся шум.

— Вы собираетесь нас разорять?

— Совершенно верно. Да, господа, мы собираемся разрушить финансовую систему мира.

— Но как это возможно?

— Как? Мы держим всех за горло. В наших руках находиться доллар. Он может быть чрезвычайно выгодным инструментом. Здесь мы предприняли некоторые меры, направленные на снижение доверия к финансовой системе.

На экране появились диаграммы.

— Давайте я объясню. Сегодня около трех сотен семей контролируют 90% всей мировой экономической системы. Невозможно оценить стоимость этих активов. Снижение курса доллара не изменит процентного соотношения — оно лишь изменит число нулей на ваших чеках. С другой стороны подумайте, насколько это будет выгодно для нашей экономики. Чем дешевле доллар, тем дешевле наши долги. Учитывая объем активов уже выкупленный Китаем на данный момент это не хороший, а единственно возможный ход.

— И как же вы собираетесь снизить стоимость доллара без значительной эмиссии? Неужели это не вызовет подозрения в мире?

— Все значительно проще. Мы подорвем саму основу доллара — доверие к нему. Мы работаем над этим много лет. Уже сегодня более половины всех сделок с недвижимостью в США страхуются одним единственным страховым холдингом и никому нет дела до ликвидности активов. Мы можем раздавать кредиты направо и налево без ограничений. Мы раздуем невиданный пузырь на рынках.

— Вы говорите о пирамиде?

— Да, только повыше египетских. И когда она обрушиться мы будем совершенно свободны в своих действиях. Мы сможем выпустить столько зеленой бумаги, что мир захлебнется. Однако, экономический кризис — это только первый удар. Мы обрушим цены на энергоносители. Мы планомерно и последовательно будем разрушать национальные экономики. Прежде всего в странах граничащих с Европой.

Он стал показывать лазером на экране.

— Первый этап: Алжир, Ливия, Тунис. Развертывание сети агентов на северном побережье Африки завершено еще три года назад. Наши люди успешно влились в местные этносы, полностью интегрировались, и будут находиться в спящем состоянии минимум десять лет. Оборудование, финансирование и снабжение в данных районах не представляют затруднений. Последние годы мы наращивали в этих районах своё присутствие, а так же связи с ключевыми диктатурами.

На экране отобразилась схема Евразийского континента. Государства на севере Африки окрасились в зеленый цвет. Поверх картинки наложились дополнительные слои, обозначающие политическую ситуацию, уровень контроля ситуации, уровень снабжения. Четко проступили ключевые районы.

— Замечательно. Вы видите то же что и я, господа, — улыбнулся толстяк и мгновенно погасил улыбку.

— На севере Африки мы осуществляем 80-90% процентный контроль над ситуацией на всем протяжении.

— А что Израиль?

— Израиль наш естественный союзник. Полностью зависит от нашего правительства, финансовой и политической поддержки США. Мы имеем вполне достаточно надежных рычагов для давления на них. Да и больше половины всех евреев живет на нашей территории.

— Я бы не полагался на это. Их лидеры не всегда действуют предсказуемо.

А если принять во внимание деятельность комитета…

— Комитет… Да… Позволю вам напомнить, что комитет не является структурой внутри Израиля. Их реакция на предложенный сценарий вполне возможно будет положительной, либо нейтральной. Если же нет, то существуют планы позволяющие решить эту незначительную проблему.

— Вы говорите как Генри Форд.

— Ну что вы, я совсем не то имел в виду. Силы комитета чрезвычайно ограничены. По моим данным речь идет не более, чем о нескольких тысячах человек. Отсутствие жесткой иерархии делает их гибкими, но противостоять нам — это смешно. В любом случае, я повторюсь — они не привязаны государству и вполне могут удовлетвориться сложившейся ситуацией.

— А что со вторым этапом?

— На севере Сирия, Иордания и Турция. Свалить режимы в этих странах после падения диктатур на востоке будет совсем не сложной задачей. Мы параллельно ведем работу по многим направлениям, чем больше раскачаем — тем лучше для бизнеса.

— Значит, остается закрыть мышеловку?

— Тут всё значительно сложнее. Основное направление здесь это Грузия и Украина. В обоих государствах сильны сепаратистские настроения. Однако, не будем забывать, что работа в зоне влияния русских затруднена. С развалом СССР они много потеряли, но все еще располагают довольно развитой агентурной сетью в этих районах. С подробными выкладками вы можете ознакомиться в разделе «би» и «си».

— Далее. Главное препятствие к свержению диктатур и установления анархии в обозначенных странах — это поддержка их режимами залива. Обладая огромными ресурсами и контролируя экспорт нефти, они вполне могут повторить сценарий семьдесят третьего. Королевские дома изо всех сил будут сопротивляться любым революционным движениям в регионе. В разделе «ди» находятся все необходимые данные. Усилия последних лет позволили создать зоны напряжения между несколькими ключевыми игроками. Однако, в случае Ирака, например, без масштабной военной компании мы ничего не добьемся.

— Вы говорите о вторжении? Как вы планируете убедить Конгресс проголосовать за наземную операцию?

— Тихо-тихо господа. В данном случае это неизбежное зло. Это оптимальное для графика решение. Оправданием этой операции займется отдел Рональда. Впрочем. — Он посмотрел на них поверх очков. — Есть возможность ускорить процесс. В приложении 12 находиться описание операции «Архангел».

Зашуршали листы. Над столом стелился сигарный дым, рваными спиралями устремляющийся к кондиционерам наверху. Воцарилось долгое молчание.

— Никто и никогда ещё не предлагал подобного. Это исключительно рискованный ход. Мы вполне можем обойтись более мягкими мерами, всё же это наши граждане…

— Не надо, господа… Не надо. — Он поднял руку. — Через тридцать-пятьдесят лет эти районы и так и так уйдут под воду. Голод, эпидемии, экономический кризис убьют такое количество народа, что потери от военных компаний и среди гражданских лиц покажутся вам совершенно незначительными. Мы должны мыслить реально.

Начались бурные дебаты.

ГЛАВА 6. СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: DIDO — DAY BEFORE WE WENT TO WAR

Стою у окна. Ветер что-то дергает в моей душе. Говорят — это северный ветер. Зовет. Тянет туда, далеко. Хочется отправиться по тропе, уходящей за горизонт.

В этом мире мало материала для меня, нет чего-то интересного, достойного. Школа закончилась — пойдет рутина. Не ради того мы живем, чтобы работать и рожать, воспитывать детей и смотреть ящик. Я способна на большее, я знаю.

Так неужели мне не найти для себя выход? Нечто, что стоило бы того, чтобы прожить жизнь и, даже, отдать её?

***

Мама мне советует пойти учится в университет. С высоким баллом я пройду практически куда угодно. Но меня не покидает ощущение, что я не контролирую свою жизнь, что обстоятельства ведут меня.

Что-то во мне шепчет, что я бегу, бегу, и скорость слишком высока. Я, кажется, теряю себя. Мне надо остановиться и сделать паузу. Брейк!

***

Мама вся тряслась, провожая меня на призывной пункт. Все советовала, что сказать, чтобы меня не взяли. Мне её жалко, но я уже все твердо решила. Я буду делать в жизни все, чтобы приблизить день, когда мир станет лучше.

Делать. Своими руками.

***

В автобус набивают тридцать — сорок девочек. Нас повезут в Беер-Шеву, где будут проходить тесты. Все испуганы и нервничают. Их оторвали от мамы, и они выглядят растеряно. Потому много и громко кричат. Приходится ставить наушники на максимум.

Автобус долго стоит и еще дольше едет. Как оказалось, в армии сразу учат, что все будет делаться долго и очень долго. Никому спешить некуда.

Приезжаем на место. Начинаются бесконечные хождения по кабинетам. Берут кровь. Слепок зубов. Отпечатки пальцев. И выдают жетоны, на которых выбито мое имя. Еще какие-то подарки в пакетике.

Глупые интеллектуальные тесты — детские игры.

Собеседование — напротив меня сидит такая же, как я девчонка в форме и задает вопросы, которым ее научили как попугая. Такая у нее служба? Интересные дела. Нет, так не пойдет.

В конце концов, попадаю к офицеру распределителю. Сейчас решится моя судьба. Он открывает мою папку, и я внутренне напрягаюсь.

— Где ты научилась так стрелять? А ты и спортсменка? Иностранные языки знаешь? Шесть? К ****емать!

Он куда-то уносит мое дело.

Через неделю я попадаю на базу подготовки.

Бедная моя мама. А Юрка в восторге — в Израиле, чтобы попасть в элитные части, парни убиваются насмерть на отборочных тестах. Так сложилось, что если ты служил в боевых частях, у тебя будет карьера, на тебя посмотрят девчонки. Это престижно. Они редко находят подходящих девушек.

***

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: GOO GOO DOLLS — IRIS

В далекой России расстреливали парламент, в Боснии шла странная война, мы ушли из Ливана, а у меня начался курс молодого бойца.

Октябрь, всё та же жара, но в профиль. Ночью, даже холодно. Весь день я в форме. Она впитывает пот и высыхает и так по кругу. Сначала я думала, что с этим будет проблема, но ничего. Теперь я знаю, что можно пить воду «из-под-крана» и не умереть. Можно ходить в одной и той же одежде пару дней и не стать бомжем. Можно есть консервы вырезанной из банки крышечкой, согнутой посередине. Что можно спать под открытым небом вдыхая холодный ветер и запах древнего брезента и ходить в душ с автоматом.

Акшив! Акшив! Акшив! Весело. Оружие дают в руки кому попало, а потом бегают, трясутся, чтобы из него кого не убили. И странное дело, восемнадцатилетним детям на первой неделе доверяют в руки автомат с полным боекомплектом и ничего особенного. Можно орать друг на друга, можно драться, но никто не подумает взяться за оружие. И это наглые, крикливые израильские подростки, вчерашние школьники, которые орали под окнами ночи напролет.

Парадокс? Когда тебе дают в руки инструмент смерти, ты внутренне взрослеешь, я думаю. Вчерашние дети внутренне готовы защищать свою и чужую жизнь на улице. Они вышли из дома. Навсегда.

Я даже нашла несколько вполне приличных друзей, умеющих думать головой.

***

Мы бежим по песку. Рядом — удобная дорога. Но мы бежим по зыбкому, мгновенно высасывающему силы песку. Солнце изливает огонь на наши затылки. Тяжелое дыхание. Утомляющее однообразие.

— Ступай след в след. Песок примят и будет легче бежать.

И, правда.

Парень впереди весь мокрый. Он тащит старую армейскую радиостанцию — двенадцать лишних килограмм. По его выбритому черепу стекают струйки пота. Достаю, наверное, единственный в роте чистый платок и отдаю ему. Он благодарно улыбается и вытирает голову. Возвращает мне мокрый платок, и я аккуратно прячу его в карман.

Мы медленно начинаем ощущать себя командой, а не толпой.

***

Вечер трудного дня. Солнце склонилось к краям дюн. Одиноко прикорнувшая пыльная цистерна отбрасывает замысловатую тень на песке. Пахнет порохом и морем. Но больше — порохом.

Нудные лекции по безопасности, строгий контроль. Я пропускаю все мимо себя и делаю то, что хорошо умею — поражаю цель.

Приклад прижат к щеке. Мишень прямо передо мной, каких-то сто метров. Правая рука держит мизинцем и безымянным магазин. Расслабляюсь. Слушаю ветер.

— Зарядить оружие.

Правая рука загоняет магазин. Затвор.

— Эш!

Предохранитель вниз, ловлю цель. Прицел здесь не нужен, нужно целиться рамкой — в бою не будет времени на точное прицеливание.

БАХ-БАХ-БАХ. Я чувствую теплый ветер от стрелка слева. Где-то, на краю поля зрения, пролетают его гильзы. БАХ-БАХ-БАХ. БАХ-БАХ-БАХ. Коррекция. БАХ-БАХ-БАХ. БАХ-БАХ-БАХ. БАХ-БАХ-БАХ. Коррекция. БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ. Одиночные летят со скоростью автоматического огня. Сменить магазин. Автоматический режим, нижняя мишень. БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ.

Медные цилиндры падают на бетон. Я их не слышу.

БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ. БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ-БАХ. Затвор замирает в заднем положении. Извлечь магазин. Удар ладонью. Клик — затвор возвращается на место.

Поднимаю ствол, щелкаю затвором, нажимаю на спуск. Глухой звук, недовольный. Патрона в стволе нет, а оружие жаждет выполнить цель, ради которой было создано. Оно требует освободить скованную силу, проявить свою мощь. Я снова взвожу затвор и ставлю на предохранитель. Рефлекторные заученные движения.

— Проверить мишени.

В этот раз фломастер пометил пробоины уже в восьмерке. Получается все лучше. Сегодня мы уже шестой час на рубеже.

Под мишенью обожженные отверстия. Пальцы гладят обгоревшее дерево.

Больно ли ему?

***

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: КУКРЫНИКСЫ — СТОЛКНОВЕНИЕ

Сержант слегка кивает, и парень прыгает на меня спереди, стремясь уменьшить дистанцию. Я перехватываю его за запястье, отвожу его и слегка нажимаю на локоть ребром ладони, выкручиваю ему руку, направляя противника в короткий полет. Слева приближается другой, но еще есть время. Опаснее тот, что за спиной. Я разворачиваюсь на пятке и слегка отклоняюсь. Кулак вскользь задевает меня по щеке. Пригибаюсь, сжимаюсь как пружина и прыгаю вперед и вверх на того, слева. Удар корпусом отбрасывает нас. Его ноги заносит, и я падаю на него сверху. Пытаюсь разогнуться, но мне бьют по колену справа.

Равновесие, держи равновесие.

Я падаю. Ничтожество.

***

Рука медленно срастается. Гипс скоро снимут. Правой пытаюсь чистить картошку, получается плохо. Почему я все делаю левой, а стрелять и резать ножницами могу только правой?

Повар, проходя мимо, бросает мне пакетик с молоком.

***

— Еще быстрее.

— Иди ты в жопу, капитан. Мы и так рвем задницы, как проклятые.

— Ну, так я не спорю с тобой. Вы — молодцы. Но надо быстрее.

— Да я не нанимался на такой жаре в полной выкладке прыгать по этому твоему дебильному аттракциону. Мы что негры?

— Э-э-э.

— Извини, Аламо.

— А ты думал, что тебе дадут кондиционер? Надо делать быстрее, вы можете. Уложитесь в четыре минуты, пойдете в душ.

Капитан терпеливо уговаривает его еще пять минут, ожидая пока раздражение спадет. Остальные слушают перепалку равнодушно. Знаем же, что делать нечего. Нашего не переспоришь.

С тоской смотрю на солнечные блики, отражающиеся на гладкой обшивке «аттракциона». Большой макет авиалайнера похож на остов корабля в пустыне из фильмов про апокалипсис.

Здесь есть и другие. Трехэтажное здание из кирпича, но без окон. Подземный бункер. Много всего.

***

Нудно и неприятно дрожит корпус. Утомляющий гул в ушах. От вибрации на крыле мне плохо. Самолет кренится вправо и у меня вдобавок закладывает уши. Начинаю быстро и часто дышать животом, чтобы наполнить кровь кислородом.

Капитан дергает рычаг и машет рукой. Смешно и неуклюже щлепаем к медленно открывающемуся люку в задней части самолета — вылитые тюлени из зоопарка. Открывшийся вид захватывает, но мне не до того, я пытаюсь сдержать тошноту. Как всегда, внезапно, пол уходит у меня из-под ног и вибрация исчезает. Разворачиваясь в воздухе, я краем глаза успеваю заметить следующую пару покидающую самолет. Насладиться картиной не дает фал, рывком выдернувший кольцо. Высота сверхмалая и времени любоваться нет, вода очень близко. Сжимаю лопатки и колени и вхожу в нее. Брр, мгновенный шок от холода. Неудобно закрепленное оружие не дает мне развернуться, перевешивая меня на одну сторону, и я глотаю морскую воду. Выныриваю, отплевываясь, и неожиданно ощущаю плечо. Рони держит меня, не давая завалиться.

— Все нормально?

— Сабаба, — отфыркиваясь я.

— Давай тогда, надо собрать наших.

Нам два километра до берега. Мы одни, но мы команда. Мы доберемся.

***

~ СЛУШАЮ НА ПЛЕЕРЕ: HYBRID — IF I SURVIVE

Ряды курсантов стоят на плацу. Мы все думаем о предстоящем тесте. Мы все испуганы. Мы все внешне спокойны.

— Ваш последний зачет. Те, кто сдаст его, смогут носить берет. Те, кто проваляться будут переведены в другие подразделения и продолжат службу своей стране, но уже не в качестве бойца сил специального назначения.

К горлу подкатывает комок.

— Каждый из вас будет выброшен на территории Иордании. Будьте предельно внимательны — это враждебное государство. Вы окажетесь одни, без поддержки и оборудования. Ваша задача — выжить и добраться домой. Теперь подойдите по одному к столу.

Наступает моя очередь. Я подхожу к шаткому столику, за которым сидит наш командир. На столе грудой сложены десантные ножи в ножнах и комплекты гражданской одежды.

Он смотрит на меня и, как мне кажется, улыбается чуть презрительно.

— Удачи. — Он протягивает мне сверток и нож.

Соберись!

Вертолет высаживает меня в горах в начале ночи. Машина поднимается и уходит на следующую точку, а я остаюсь одна в темноте. Все что я знаю — мне надо на запад.

Поднимаю голову и смотрю на звезды. Мне туда.

Еще до рассвета я выхожу к шоссе. Некоторое время наблюдаю сверху. Машины проходят довольно редко. Нужно найти тремп.

Решаю устроить засаду. Скидываю несколько крупных камней и спускаюсь к дороге. Раскладываю их так, как если бы произошел обвал. Прячусь среди придорожных валунов.

Первая машина оказывается легковой. Водитель тормозит и чертыхаясь разбирает завал. Я жду — эта машина мне не подходит. Когда он уезжает — повторяю маневр.

Теперь мне повезло — приближается полутрейлер. Пока водитель занимается расчисткой, перебежками добираюсь к задней части прицепа. Срезаю одну из лямок, протискиваясь, забираюсь наверх и прыгаю в кузов.

Куча барахла, массивные инструменты, одежда. Тряпичная сумка с лямкой с мелкими деталями. Высыпаю их — теперь у меня есть рюкзак. Нахожу рабочую спецовку, вязаную шапку и переодеваюсь. Вещи прячу в сумку. Нож пристраиваю под одеждой.

Конец ознакомительного фрагмента.