Четырнадцать

Кристина Выборнова, 2023

Юная пловчиха Малка была любимой маминой дочкой, хорошисткой и примером для подруг. Но из-за внезапно возникшей фобии все пошло наперекосяк: теперь нет ни медалей, ни хорошей учебы, ни даже дружбы. Малку посылают лечиться к отцу, на Шри-Ланку. И один день – 14 апреля, когда ей исполнится 14 лет, а на Шри-Ланке начнется Новый год, изменит ее жизнь, только совсем не так, как она ожидала. Потому что Богиня Океана лучше знает, что нужно Малке…

1. Малка

— Мадам. Мадам, шаль, шаль купить…

Малка не пошевелилась и даже головы не повернула. Понятно же было, что это не ей: ну какая она мадам. Местные девочек ее возраста звали мэм или мисс, а ее не звали вообще никак. Привыкли, что она каждый вечер молча сидит тут, на камнях, ничего у них не покупает и не ходит в воду.

— Пик! Пик-пик-пик!

Это кричал бурундук. Их здесь много. Бурундуки были похожи на маленьких полосатых белок с тоненькими облезлыми хвостиками. Вначале Малка от их писка вздрагивала, а тех, кто визжал особенно истошно, пыталась кормить печеньками со шведского стола. Печеньки они ели, но пищать не прекращали…

Красное большое солнце на горизонте теряло снизу круглую форму и размазывалось по океану, как кусок масла. А океан, как обычно на закате, был жемчужно-серым и непрозрачным. Волны его с шипением протягивались далеко, почти через весь пляж, даже взбирались немного на песчаный подъем, но не доставали до камней, на которых Малка устроилась.

Но камни все равно были влажные. И кругом — влажно и дымчато. Купальники и полотенца здесь не сохли, камера мобильного запотевала, и пахло всегда, как в деревне Малкиной бабушки после сильной грозы: густой зеленью и мокрой землей. До экватора — всего ничего, до России лететь десять часов, а закроешь глаза, вдохнешь — и будто Подмосковье. Но это Шри-Ланка.

— Естэрдей… Ол май траблс симс со фаравей…

Это пел Малкин папа: значит, ужин уже начался. Папа в этом отеле работал и отвечал за анимацию… Точнее, пел каждый вечер под гитару известные всем песни. Произношение у него было, на Малкин взгляд, ужасное — их англичанка за такое бы просто убила, но местным — нормально, они сами еще страннее говорили. Малка машинально шевелила губами, пропевая знакомый текст, но с места не трогалась. Скорее работники отеля будут ее искать, чем папа: ему еще часа два программу петь, и вообще у них друг с другом — полная свобода.

Солнце уже почти утопло, и теперь голубой экранчик Малкиного мобильного светился в сумерках ярче него. Тут, на Шри-Ланке, был удивительно хороший интернет. Даже дома, в Москве, так быстро все не грузилось.

Малка стукнула пальцем по экранчику. Пять минут назад сообщений не было, но сейчас у нее вдруг появилась уверенность, что написала Алка. Или Милана. Ну или вообще кто-нибудь из пловцовской компании. Раньше они с девчонками каждый день не то что списывались, а еще и перезванивались. И всюду вместе: на сборы, соревнования, в спортивные лагеря… А Малка была, между прочим, главной во всей компании. Ну, может, не совсем главной, а наравне с лучшей подругой Алкой. Их так и звали: «Алка-Малка».

Никто не написал. Хотя в сети Алка была только что, но Малкино сообщение: «Прикинь, тут такая сырость, как в нашем Болотном царстве в лагере» — висело уже два дня непрочитанным. А на предыдущие сообщения были ответы только «Хорошо», «Ок», «Прикольно» и куча скобок-смайликов. Может, у нее и правда времени нет? Соревнования?

Малка промотала переписку ближе к началу, и у нее почему-то больно закололо в носу.

«Раньше, без интернета, жилось легче, — с важным видом произнес Старинный Волшебник в Малкиной голове. — Что-то забудешь, в чем-то себя убедишь, что так сразу и было. А теперь вся история дружбы в несколько страниц помещается. Вначале переписки по три часа, тайны, «свои» шутки, сплетни и серьезные признания, а потом вот это… Приветкакдела, окей — и миллион смайлов. И вроде бы ничего не мешает, как раньше, поделиться всем, что на душе, но начнешь печатать — и стираешь».

Старинный Волшебник был Малкиным тайным придуманным другом. Он появился после того как они еще в первом классе ходили музей. В огромном зале было одновременно холодно и душно, одноклассники потихоньку бесились, шептались и хихикали. У Малки совсем устали ноги, и она мечтала добраться до банкетки в центре зала, но глянула на почерневший небольшой портрет и так и застыла у стены. Картина называлась как-то очень просто — кажется, «Портрет вельможи», и нарисовал ее неизвестный художник 17 века.

Малка подошла поближе и почти ткнулась носом в блестящую краску. С полотна смотрел ласково-веселыми глазами совсем молодой человек с рыжими бровями и веснушками на широком носу. Хотя он стоял, торжественно возложив руку на голову какого-то мраморного льва, было видно, что и эта степенная поза, и пухлый парик, и тесный камзол с воротником до ушей его самого веселят, и улыбался он так, словно изо всех сил сдерживал смех… Малке даже жарко сделалось — так захотелось, чтоб он был настоящим и подружился с ней.

Экскурсовод устало и раздраженно позвала: «Прекратите шуметь и пойдемте все в другой зал!» — и одноклассники затопали мимо. Малка боялась потеряться в музее, если задержится, но и с портретом не было сил расстаться. Кажется, и он смотрел печально и с какой-то надеждой… И Малка быстро придумала: это на самом деле не вельможа, а Старинный Волшебник, который был заперт в картине, а она, Малка, его освободила. И теперь он, невидимый, всегда будет с ней…

С тех пор тайный друг поселился в Малкином воображении, и они каждый вечер, перед сном, подолгу разговаривали. Выражался Волшебник всегда очень складно и умно, сама Малка не умела так говорить вслух даже сейчас, в свои тринадцать, даже почти четырнадцать лет.

Еще она придумала волшебнику дом, поскольку на картине он стоял просто в каком-то неразборчивом темном саду. Теперь, закрыв глаза и сосредоточившись, Малка видела его маленькую деревянную комнатку с железной печкой в углу, глиняными фигурками странных зверей на столике и лампой в форме колокольчика, которая покачивалась на стене. А Старинный Волшебник сидел нога на ногу в потертом кресле. Одет он был почему-то всегда в коричневый махровый халат, из-под которого выглядывали высокие черные сапоги. Прическа у него осталась от того самого портрета — седого цвета завитой парик с косичкой, и лицо то самое: бледное, все в слабых веснушках, с рыжеватыми бровями и весело прищуренными глазами. Волшебник вообще любил посмеяться и пошутить, но если надо, мог и поддержать. Когда Малкины родители развелись (она только перешла во второй класс), он ей очень помогал. А в этом году, после всего, что случилось, не помог… Только изрекал «умные» фразочки. А может, сама Малка стала уже слишком взрослая для таких игр…

«Взрослость твоя тут ни при чем. Тоже мне громадина. Просто изречениями не во всякой беде поможешь. И вообще словами», — конечно же, снова изрек Волшебник. Малка сердито вдохнула влажный воздух, подняла голову и глянула на Индийский океан. Видно его было уже совсем плохо, он громко шипел и сливался с сумеречным небом, только белая пена иногда мелькала у ног. И еще на недалеком острове зажегся и принялся вращаться маяк: его узкий луч равномерно шарил по воде…

— Miss, is all ok?

— Yes, — пробормотала Малка, не глядя на отельного работника, тем более, что из-за темного лица его особо и не было видно: только белую рубашку и длинную юбку-саронг. Они все тут такие заботливые, что даже странно.

Малка слезла с камня на влажный песок, переступила, разминая ноги, и пошла к светящемуся в темноте отелю.

Папе, поскольку он тут, в отеле, работал, выдали для жизни довольно большой номер с двумя кроватями и диванчиком, на котором Малка и спала, потому что он ей больше нравился. Жалко только, номер был на первом этаже: то муравьи налезут огромные и рыжие, чуть ли не с палец длиной, то бурундук забежит и начнет рыться в вещах, то вообще крыса зайдет (два часа вместе с уборщиком Тушаром ловили)… А один раз Малка проснулась и увидела, что над ней, прямо на стене, висит большая зеленая ящерица. Малка написала об этом Алке, Милане и маме. Алка ответила «Прикольно)))», Милана прислала смеющийся смайлик, а мама спросила, плавала ли дочь сегодня. Малка соврала, что да. Пускай мама, в конце концов, хоть издалека опять ей гордится, а то что за ребенок: ОГЭ, считай, провалила, плаванье бросила, из дома сбежала…

Хлопая незастегнутыми босоножками, Малка вбрела на открытую террасу, где на диванах сидело человек пять постояльцев отеля (в апреле, говорят, не сезон), а возле лестницы вяло мигала переносная цветомузыка и медленно бил по гитаре папа, изображая вполголоса “Can you feel the love tonight”. Лоб у него блестел от пота и влажности, загорелое худое лицо уныло морщилось, будто он ел что-то невкусное, темные редкие волосы, завязанные в слабый хвостик, прилипли к голове, а голубая рубашка — к спине. При виде дочери он слегка кивнул и закатил глаза под брови: мол, какой халтурой приходится заниматься. Малка в ответ махнула ладонью: мол, понимаю, и тоже плюхнулась на диван. Напротив нее сидела русская семья. Красный от загара мужчина в расстегнутой рубашке тянул какой-то алкоголь из бара, а худая женщина с жутко-фиолетовыми губами и локонами, таким огромными, будто она их накручивала на водосточную трубу, возилась с мелкой дочкой, кажется, нарочно громко повторяя ее имя:

— Амалия, иди сюда, я поправлю носочки. Амалия, хочешь кокосик? Будешь? Смотри, как дядя поет хорошо, да? Амалия, сядь как следует…

Малка немного потерпела это и в конце концов отсела на другой диван. Дело-то в том, что ее тоже звали Амалия. «Имя необычное, как у всех», — шутил Старинный Волшебник. Действительно, ни в школе, ни в команде по плаванью она особо не выделялась: давно уже пошла мода на необычные и старинные имена. У них в классе были Милана, Вилена, Потап, Ия и даже один Остромир (вот бедняга-то!). Малку Амалией назвала мама, которая в детстве настрадалась от того, что в классе было, кроме нее, еще три Наташи. Только вот она забыла, что имя должно как-то сочетаться с фамилией, и в результате получилось дурацкое Амалия Сидоркина… В общем, Малка полным именем не представлялась почти никогда.

Папа сильнее забренчал по гитаре, передвинул ногой цветомузыку и перешел на русскую песню «Белые розы». Людей на террасе стало еще меньше, все куда-то расползлись, и даже сквозь музыку прорывалось шипение океана. Малка рассматривала большую коричнево-желтую, немного размазанную от сырости мандалу на стене и уговаривала себя не лезть в телефон — все равно ведь никто не написал… И тут он зазвонил!

Малка вскочила и быстро отошла за колонну, но это оказалась мама.

— Ну что, доченька, как дела? — поинтересовалась она бодро. — Как самочувствие?

— Дела хорошо, самочувствие тоже… — Малка старалась говорить «нормальным» голосом, а то начнутся расспросы…

— Очень хорошо! Я тебе тут купила потрясающий фирменный купальник и толстовку. И босоножки еще, тоже фирма очень хорошая, это у них скидки были. Вернешься — посмотришь.

— Угу.

— Плаваешь?

— Пробую… — Малка опасалась сильно врать.

— Ну ты что, что «пробую», уже сколько пробуешь, надо же себя перебарывать! — огорчилась мама.

— Я пыталась, но…

— Ну, я тебя не узнаю! Где мой решительный ребенок? Пускай прогонит эту клеклую девицу переходного возраста с ее дурацкими фобиями! — шутливо потребовала мама и сама себе засмеялась. — Слушай, дочь, серьезно, ну ты же здорова абсолютно! И депрессии у тебя нет: ты же слышала, психолог же сказал. Просто давай переставай себя жалеть и накручивать, и все будет нормально. Я тебя специально одну отпустила, хотя сердце не на месте, чтобы на тебя не давить, чтобы ты там одна расслабилась, поплавала… Ты сегодня плавала?

— Да, — тут Малка почти не соврала, она немного постояла по колено в воде, пока был отлив.

— Долго?

— Ну… не очень.

— А почему?

— Ой, меня тут вроде папа зовет. Я пошла, ага?

— Ну давай, доченька, веселее, — попрощалась мама и дала отбой. Малка медленно запихнула телефон в карман шорт. На самом деле ей не хотелось прощаться, но и говорить дальше было невозможно. Почти как с Алкой, только здесь она сама автор «океев», «прикольно» и кучи смайликов…