Мастер-класс

Кристина Далчер, 2020

В США уже несколько десятков лет назад началась реформа образования. Чтобы эффективно распределять средства, учеников делят на уровни, каждый месяц измеряя их Коэффициент. Те, у кого он достаточно высок, получают право на привилегии и возможность поступить в колледж, отстающие же отправляются в таинственные интернаты в глубинке. Елена, успешный преподаватель и мать двух дочерей, совершенно раздавлена, когда Фредди, ее младшая, получает грозное уведомление о переводе. За фасадом благих намерений она замечает опасные призраки прошлого – ведь детей не впервые в истории делят на категории. На что готова мать, чтобы спасти своего ребенка? Встречайте новую книгу от автора всемирно известного романа «Голос» о будущем, которое может наступить уже завтра. «Далчер удивительным образом сочетает элементы триллера и антиутопии, фантазируя о том, к чему может привести тенденция оценивать детей по результатам тестов. Поклонники «Рассказа служанки» будут в восторге». – Publisher Weekly

Глава пятая

ТОГДА:

Я ждала Фредди и пребывала где-то на пятом месяце беременности, когда только-только начинаешь чувствовать довольно неприятные сердитые толчки, если пытаешься как следует застегнуть джинсы. Но у меня, слава богу, прошла утренняя тошнота, из-за которой я не могла есть практически ничего, кроме подсушенных тостов; один только запах любой другой еды вызывал у меня желание немедленно броситься в ближайший туалет. Но, несмотря на все эти сложности, между нами, мной и Малколмом, вот-вот должна была состояться этакая задушевная супружеская беседа. В очередной раз на одну и ту же тему.

— Ты же все знаешь, мы с тобой уже это обсуждали, — начал Малколм, когда я вернулась в гостиную, запихнув наконец Энн в кровать. Теперь мы могли совершенно свободно поговорить наедине, как супружеская пара, как партнеры по жизни, хотя я уже довольно давно ничьим «партнером по жизни» себя не чувствовала. — Эл, ты меня слышишь?

— Слышу, — сказала я.

— Ну и? Когда ты собираешься это сделать?

Это.

Вот то единственное слово, что покрывает все разновидности греха — от обжиманий на заднем ряду кинотеатра после школьных танцев до умерщвления своей собаки, когда она становится слишком старой и больной и требует слишком много ухода. Этим же словом, кстати, обозначается и извлечение зародыша из женского чрева. Секс, эвтаназия, аборт, убийство — все чрезвычайно удобно собрано под просторным зонтом понятия «это».

Наш разговор лениво сворачивал то в одну сторону, то в другую, возвращался к исходной точке, замыкая круг, и начинался снова. Час спустя Малколм, оставшись, так сказать, на исходной позиции, ничего толком не сказал и лишь без конца повторял, что мы с ним «не раз все обсуждали», что это «чистый эгоизм» — рожать ребенка, а потом смотреть, как он страдает, мучительно стремясь подняться на такой уровень, которого ему, возможно, никогда не достигнуть. Он рисовал мне картины будущего нашей еще не родившейся дочери, напоминал о бесконечных Q-тестах, о трудностях с поступлением в колледж, о том, что девочка с коэффициентом ниже среднего никому не будет нужна.

— Все закончится тем, что она даже замуж выйти не сможет, — заявил Малколм. — Или получит муженька вроде того типа, что в школе все за тобой таскался. Джек какой-то, по-моему.

— Джо, — поправила я. — И ты прекрасно знаешь, как его звали. И он был действительно хорошим парнем, что тебе тоже известно.

— Мало быть просто хорошим парнем; теперь это больше не котируется, Эл. Теперь имеет значение только показатель Коэффициента. И ты прекрасно это знаешь.

Да, я прекрасно это знала, но мне вовсе не хотелось ничего этого знать. Мне не хотелось думать о Джо или о том, что случилось потом. Не хотелось думать о каких-то новых тестах, о каких-то новых Коэффициентах, о том, что все это, возможно, придется делать снова и снова.

Малколм поднялся из-за стола, собрал грязные тарелки и прихватил их с собой на кухню. Разговор был окончен, и я занялась длинным списком учреждений, предлагавших беременным женщинам самые различные услуги; списки таких учреждений были напечатаны на обложках книг, посвященных различным IQ-тестам, а Малколм, мой «партнер по жизни», повернувшись ко мне спиной, тщательно перемывал обеденные тарелки.

Больше никаких задушевных бесед не было. На следующее утро у меня была назначена встреча с врачом в одной из пренатальных клиник Института геники. Это было задолго до того, как этот институт выдвинул лозунг «За здоровую женщину!», задолго до того, как Петра Пеллер сумела поднять свою безумную идею на новый уровень. В приемной клиники вдоль стен, окрашенных в зеленовато-желтые тона, символизирующие, видимо, лес и солнечный свет, сидела примерно дюжина женщин. На стенах висели постеры с изображениями идеальных семей — идеальные волосы, идеально белые зубы, идеальная кожа. Но ни одной фотографии младенцев там не было; на постерах были только подросшие дети; отсутствовала также обычная для гинекологических приемных реклама смесей или памперсов, которые можно получить по акции.

Все здесь — от постеров на стенах до брошюр на столиках — было нацелено на тех женщин, которые никогда не окажутся в родильной палате.

И разговоры, разговоры!

— Если мне скажут, что его Коэффициент на одну сотую ниже девяти с половиной, я от него немедленно избавлюсь, — заявила бледная женщина, скрывавшая свою бледность под слоем тонального крема. — В точности как и в прошлый раз.

— Слава богу, теперь это так быстро, — подхватила ее соседка, которой вряд ли было больше двадцати. — Вот было бы здорово, если б и маникюр делали так же быстро, правда? — И обе засмеялись.

Пока они обменивались номерами телефонов и электронными адресами, настаивая на том, что их шустрые пятилетние детишки непременно должны в один из ближайших дней встретиться и поиграть вместе, дверь за стойкой администратора настежь распахнулась, и оттуда вышла женщина, прижимая какой-то конверт к округлившемуся животу и пышной груди. Ее вьющиеся волосы уже начинали седеть на висках, а уголки губ украшали тонкие лучики морщинок. Сорок с хвостиком, подумала я. А может, и больше. Миссис Идеальный Грим и Миссис Маникюр так и уставились на нее; они осмотрели ее с головы до ног и еще долго провожали ее взглядами, пока она торопливо пересекала приемную, вестибюль и выходила на улицу.

— Господи, и о чем только она думала?! — возмутилась Миссис Идеальный Грим. — В ее-то возрасте!

— После тридцати пяти я бы даже и пытаться не стала, — тут же подхватила Миссис Маникюр. — Ни в коем случае!

— Теперь, говорят, и в тридцать уже слишком поздно. Я на днях читала одну статью, так там…

— Да-да, я тоже эту статью видела. Для меня, пожалуй, слишком наукообразно, хотя суть ясна.

Я, разумеется, тоже эту статью прочла — просто Малколм с вечера оставил у меня на подушке журнал, открытый на нужной странице. Тонкий намек. Да и время он выбрал удобное, особенно если учесть, что у нас только что состоялась очередная «задушевная супружеская беседа» на тему того, что IQ новорожденного падает в геометрической прогрессии по мере увеличения возраста матери.

Обе болтушки внезапно примолкли и принялись внимательно рассматривать меня, сидевшую у противоположной стены. Затем они обменялись понимающими взглядами и дружно поджали губы. Я прямо-таки слышала их мысли: Не повезло ей. Просто чудо, если она его сохранит. Все равно ей всучат этот конверт, ведь ей явно больше тридцати пяти. А там, глядишь, и другие проблемы возникнут. Не стоит даже упоминать некое страшное слово на букву «с». Собственно, лишь немногие показатели тестов для беременных превосходили по своей значимости низкий уровень IQ, хотя трисомия^[5] все же стояла в верхней строчке возможных осложнений при поздней беременности. И в частности, синдром Дауна.

Когда администратор выкликнула меня, случилось нечто непредвиденное. Мой малыш, мой будущий родной человечек, которому я уже имя придумала, которого уже любила, которому уже пела перед сном старые колыбельные песенки, которым научила меня моя бабушка, вдруг завозился где-то в глубинах моего распухшего тела, и я подумала: Да хрен с ней, с природой! Грудное вскармливание лучше всего на свете! А я, черт побери, прекрасно знала, что могу еще и донором для чужих детишек быть.

В общем, я встала и вышла из клиники тем же путем, каким туда и вошла, имея полные восемнадцать недель беременности, но никакого конверта с магическим числом внутри; зато я могла больше не спешить с принятием того решения, которое в итоге стало бы, скорее, решением Малколма, а не моим собственным. Затем я два часа просидела у компьютера, рассматривая результаты различных пренатальных обследований на IQ, и в итоге вполне успешно подделала одно, намереваясь в ближайшее же время представить эту «справку» своему мужу. Я решила изобразить цифру 9,3, написав ее крупно и непременно серебристыми чернилами. Хорошее число. Просто замечательное. И я чувствовала, что впервые в жизни сделала по-настоящему правильный выбор после целой серии неправильных шагов и поступков.

Примечания

5

Одна из форм патологии человеческого генома; синдром лишней хромосомы.