Дочь меабитов. Книга 2. Сквозь огонь

Кристина Лысова (2024)

Королева Габриэлла выжила в страшной тюрьме на острове в Холодном море, куда её упрятали враги. В неволе она родила наследника престола Каймиарской Империи. Теперь ее главная цель — выбраться на волю вместе с сыном и расквитаться с заказчиками ее покушения. Она подозревает в причастности к нему всех, от своего мужа, Императора Шана, до собственного отца, правителя королевства Мёбиус. Осталось ли в сердце королевы место для любви? Сможет ли другой мужчина затмить Императора? Выдержит ли она страшные испытания ради побега? И какую цену придётся заплатить Габриэлле за свою свободу? Ответы на эти вопросы уже во второй части романа «Дочь Меабитов».

Глава V. «Меня нельзя любить…»

Габриэлла проснулась и еще какое-то время после пробуждения лежала в блаженной неге, прижавшись к груди Сулема. Но потом осознание того, что случилось, догнало ее, заставив мгновенно вскочить на ноги.

«Этого не должно было произойти. Не должно! Какая же я дура! Как я могла такое допустить», — спешно натягивая платье, она нещадно себя ругала. «Что теперь делать? Что делать?!»

Повязав грубую коричневую косынку на голову, Би не удержалась — присела и внимательно всмотрелась в лицо спящего мужчины. Как кисточкой нарисованный разрез глаз, темные ресницы отбрасывают длинные тени, острые скулы, четко очерченный волевой подбородок. Серебряная цепочка с кулоном в виде меча Бога всех Богов вздрагивает на смуглых ключицах от каждого вдоха и выдоха.

Она легонько пробежала пальцами от щеки вниз, по шее, к смуглому плечу. Его губы чуть дрогнули в сонной полуулыбке. А потом резко подскочив, Сулем сгреб ее в охапку и с громким шепотом: «Вот ты и попалась» свалил в сено рядом с собой.

— Собиралась убежать? — он смотрел на нее, приподнявшись на локте.

— Скоро совсем рассветет. Надо идти. Кто-нибудь может заметить нас. И вообще, все что случилось… Так не должно было произойти. Тебе нельзя быть рядом со мной. Никому нельзя…

Сулем наклонился и остановил ее сбивчивую речь долгим поцелуем, противостоять которому было просто невозможно.

— Не волнуйся. Я еще вчера предупредил начальницу твоего отряда, что ты до утра последишь за нашим новым постояльцем, — оторвавшись от ее губ, прошептал он.

–Ты все просчитал, да? — Би попыталась встать. Но новая волна объятий и поцелуев парализовала ее волю. «Просто наваждение какое-то», — подумала она и перестала сопротивляться.

Через час они вместе вышли из конюшни и в плотном утреннем тумане, стоявшем после ливня над островом, направились в сторону небольшого деревянного дома, в котором жил начальник лагеря. Габриэлла сначала упиралась и не хотела туда идти. Все время оглядывалась и шептала, что их кто-то может увидеть. Тогда Сулем молча взял ее на руки и отпустил только на крыльце перед своей дверью.

— Ты сейчас запросто в барак не попадешь, — объяснил он ей. — Там конвой, начнут расспрашивать, поднимут шум. Пока разберутся… А я тебя чаем напою.

Сулем с улыбкой открыл дверь перед своей спутницей.

— Ну ладно, если уж у тебя есть чай…

— У меня не только чай, но даже горячий душ.

— Тогда я согласна, чтобы ты и вовсе взял меня в плен. Показывай, где тут твоя королевская купальня? — впервые за много месяцев в Габриэлле мелькнула тень игривости, забытый отзвук прежней жизни.

Квартирка интенданта состояла из одной единственной аскетично обставленной комнаты, совмещенной с маленькой кухонькой. Почти все жилое пространство занимала кровать. Рядом стоял письменный стол с кипой разных бумаг и личной компьютерной панелью Сулема. Чуть дальше узкая столешница обозначила границу кухни. Там уже стояли ароматный горячий чай и шоколад. Они напомнили Габриэлле, что где-то есть нормальная жизнь, с нормальной едой и простыми уютными ритуалами.

–Ты не представляешь, как давно я не пила настоящий, вкусный чай. Да еще вот так, приватно, не в общей столовой, — сказала она, расположившись на высоком стуле.

— Не напоминай мне о том, какое кошмарное здесь было питание, — он сел напротив нее.

— Ты молодец. Все чувствуют, как к лучшему изменилась жизнь с твоим появлением. Одни рукавицы на кирпичке чего стоят.

Сулем улыбнулся. «Боги! Как можно быть таким красавцем! За что вы послали мне еще и такое испытание?» — подумала Габриэлла, вглядываясь в черты лица молодого мужчины.

–Ты мне так и не скажешь, как по-настоящему тебя зовут?

— Нет. Я правда не могу… Здесь меня зовут Би.

–За что ты сюда попала?

— Происки врагов, — серьезно ответила она.

— Ну ладно, если не хочешь не говори.Просто я видел твое личное дело. Оно единственное из всех с высшим уровнем секретности. Ты действительно так опасна? — Сулем прищурился, изучая женщину, которая у него на кухне, в его синем халате пила чай из его кружки, но оставалась совершенно непонятной ему.

— Конечно. Я владею тремя видами боевых искусств. Одним — почти в совершенстве, потому что с детства занималась. Двумя другими гораздо хуже, — Би посмотрела на изумленного Сулема и засмеялась. — А еще убиваю страстью во время любовных утех.

— Да ну тебя! Я же серьезно спрашивал, — он тоже рассмеялся, совсем не обидевшись на ее шутку.

«Ах, милый, а ведь я тоже серьезно», — подумала королева. Перед глазами встал гимнастический зал, в котором она так часто плакала на тяжелых тренировках. Ее занятия боем были единственными, где отец проявлял строгость и требовал регулярного посещения. «Ты должна уметь выжить в любой ситуации», — объяснял он ей. Что ж, нельзя сказать, что правитель Мёбиуса был неправ.

— Я не обидел тебя своими вопросами? — Сулем встревоженно посмотрел на резко поникшую девушку.

— Нет-нет, все нормально. Просто понимаешь, все это… чай, шоколад… наша близость. Это все… Мне почему-то очень страшно.

Сулем пересел поближе к Би и обнял ее. «Все будет хорошо. Я обещаю тебе».

Она подняла голову и посмотрела ему в глаза:

— Ну ладно я, а ты, боевой офицер медицинской службы, зачем здесь? Ведь мог бы работать в каком-нибудь госпитале легиона?

Амир выпустил ее из объятий и взял в ладони горячую кружку. Чуть помедлив, он все-таки ответил:

— Я вообще не собирался продолжать службу. Хотел поступить дальше, на высшую ступень Медицина. Но наша медсанчасть стояла под самым Юкатаном еще четыре месяца после объявления перемирия. Законы военного времени никто ведь так и не снял. Ну вот, пока нас перебросили домой, пока разрешили подавать рапорты на увольнение, я пропустил вступительные экзамены. И действительно работал медбратом в одном из военных госпиталей, — он снова притянул ее к себе. Би положила голову ему на плечо.

— А дальше?

— А дальше, когда поступал, не набрал 0,2 единицы по основным дисциплинам.

— Ужасно обидно.

— Да. Мне не повезло просто на этапе собеседования. Кто-то вложил в мою папку информацию о военной службе. Я сел к экзаменатору, а тот прямо вслух зачитал эту несчастную справку. Мне так неловко стало… Это на бумажках все выглядит красиво и по-геройски. А в реальности война — сплошная грязь, кровь и звериное желание выжить. Ну я разволновался и посыпался на банальных вопросах. «А хирург должен уметь держать себя в руках», — сказал мне профессор и отправил учиться самообладанию.

— Сюда?

— Нет…не сразу сюда… Меня пригласили в один очень хороший гражданский госпиталь медбратом в отделение общей хирургии. И я даже работал там некоторое время… А потом уже сюда…

— А что на гражданской работе не сложилось?

— Тебе говорили, что ты ужасно любопытная?

— Не увиливай, — она чмокнула его в щеку.

— Мой отец — известный кардиохирург. Мама — врач-педиатр. Они все время пытаются вмешаться и как-то с помощью своего авторитета и связей мне помочь. А я все время пытаюсь избавиться от этой опеки. И вот однажды я уже уходил с дежурства, остановил меня заведующий и говорит: «Вы молодец, Амир, отлично работаете. Честно признаюсь, когда отец хлопотал за вас, я думал что пристраиваю на тепленькое место очередного маменькиного сынка. Рад, что ошибся». Это было очень гадкое чувство. Я уволился на следующее утро. И сильно поссорился с родителями. Вот тогда и подвернулась эта должность, — последнюю фразу он произнес тоном человека, не желающего дальше ничего рассказывать.

Но Габриэлла не собиралась так просто сдаваться. Ей было очень важно узнать о нем побольше.

— А воевал ты почему?

— Би, твой чай давно остыл, — он с улыбкой посмотрел на нее. — Скоро совсем рассветет. Давай не будем тратить время на разговоры о войне…

Он поднялся со стула и, приблизившись к ней вплотную, стал медленно целовать сначала уголки глаз, потом щеки, шею…

«Ладно, успеем еще поговорить», — подумала Габриэлла, подаваясь навстречу его губам.

***

С того дня жизнь арестантки БИ-320 изменилась. Она наполнилась порхающими взглядами во время утренних и вечерних перекличек, дразнящими, томными мыслями во время работ, будто украденными поцелуями, объятиями, обжигающими прикосновениями к воспаленной от сладостного ожидания коже. Каждый день в течение последующей недели она просыпалась и думала, что это безумие пора прекратить. Но вся ее решимость осыпалась пеплом к ногам интенданта, как только встречались их взгляды. Он говорил: «Би, пойдем», и она готова была бежать за ним куда угодно. Амир ни разу не спросил о том, замужем она или нет. А она за все время в лагере столько раз отчаивалась и снова надеялась, столько плакала, мечтая, что вот-вот еще немного и Шан найдет ее, что теперь, когда ее арестантская жизнь оказалась длиннее, чем супружеская, в сердце осталась только едкая злость на императора и обида на отца. «Хватит обманываться. Они смирились, оплакали и забыли меня. В лучшем случае. А в худшем просто убрали с глаз долой. Значит, и я теперь сама за себя».

Только любовь к сыну перевешивала внезапно обрушившиеся на нее чувства к интенданту. Илиас сдерживал ее порывы и возвращал к трудным мыслям о том, почему она оказалась на острове и как ей отсюда выбраться. Одной улыбкой малыш топил весь лед в ее сердце. Ради него она готова была обманывать, юлить, врать даже Сулему, испытывать терпение судьбы. Все ради его безопасности. Все ради лишней минутки рядом с ним.

В одну из таких обеденных вылазок, Габриэлла задержалась в «домике» дольше обычного. Она кормила и укачивала сына, а потом решила заодно и переодеть. Персонал детского дома, который состоял из нескольких вольных женщин, ушел на выходной. Постоянно жила с детьми только старая Дивал, а у нее руки до гигиенических процедур без помощников дойдут только к вечеру. Закончив и поцеловав на прощание ребенка, она пулей выскочила на улицу. Надо было возвращаться на смену как можно быстрее, пока никто из надзирателей ее не увидел.

— 320-я! Стоять! — грубый окрик нагнал ее почти сразу.

«О нет! Дерна! Пропала я!», — с ужасом подумал Би, но не подав виду, повернулась к надзирательнице.

— Почему не на смене? Отряд заступил десять минут назад! — рявкнула ей в лицо Дерна.

— Не уследила за временем, простите, — тихо, стараясь не смотреть на жуткую женщину, ответила Габриэлла.

— Думаешь, ты хитрее всех? Думаешь я не знаю, кого ты прячешь от начальства?

Арестантка испуганно подняла глаза. «Боги! Как она узнала? Только не Дерна!»

— За временем не уследила, говоришь?

Би осторожно кивнула.

— Ну так сейчас я твое чувство времени подправлю, — с этими словами надзирательница со всей силы наотмашь ударила ее по лицу, сбив с ног. Би упала, неудачно придавив собственным телом правую руку, но, не обращая внимания на боль, сразу попыталась сгруппироваться и встать. Потому что весь лагерь знал как любит это чудовище считать чужие ребра. Но как она не старалась, сапог надзирательницы оказался быстрее. Удар пришелся в живот, Би задохнулась и сжалась в комок, уткнувшись лицом в померзшую траву. «Вставай, вставай!». Еще один удар выбил из нее сдавленный стон. Она инстинктивно попыталась закрыться от побоев дрожащими руками.

Громкий окрик заставил надзирательницу обернуться.

— Что?! Здесь?! Происходит?!

«Слава Богам! Сулем!»

Интендант спешился с вороного коня. Судя по тому, как тот тяжело дышал, он скакал сюда галопом с другого конца огромного двора. Издалека ему было не видно, кто именно попал под раздачу.

Амир наклонился, чтобы помочь арестантке подняться и в ужасе узнал в ней Би. Руки ее тряслись, а пульсирующая боль в животе не дала разогнуться, слезы блестели на щеках, правая скула моментально стала наливаться синим кровоподтеком.

— Дерна, что вы творите?! — рявкнул он, — Объяснитесь немедленно!

— Господин Амир, эта девка опоздала на работы на десять минут. Пошла кормить своего ублюдка и забыла о времени, — надзирательница злобно ткнула в сторону Би пальцем. — А недоноска своего она от всех скрывает. У меня нет отметок или справок от Лоры, подтверждающих ее материнство. Но ребенок у нее точно есть. Я видела.

Глаза королевы потемнели от желания свернуть шею этой кошмарной женщине.

На Сулема тоже было страшно смотреть.Губы превратились в тонкую линию, меж бровей пролегла морщина. Казалось, он сейчас сам задушит свою подчиненную на глазах у всех. Но Амир, взяв себя в руки, тихо, угрожающим тоном, сказал:

— Дерна, я запрещаю применять вам физические методы наказания к любой из заключенных. Завтра ровно в семь утра я жду всех надзирателей у себя в кабинете на совещание. Вы лично отвечаете за стопроцентную явку. Можете идти.

Женщина угрюмо кивнула, и, не посмев перечить, пошла в сторону бараков. Вокруг уже толпились любопытствующие: несколько надзирательниц, свободные от нарядов лагерные и один конвойный. Сулем окликнул последнего и передал ему повод. «Отведи пожалуйста Ворона на конюшню и вели чтобы расседлали».

Затем повернулся к Би:

— 320-я за мной!

А потом уже совсем тихо спросил: «Ты можешь идти?»

Габриэлла за это время успела отдышаться и взять себя в руки. Поэтому молча кивнула в ответ и медленно пошла за ним к административному зданию. Сулем привел Би в кабинет. Сразу же опустив жалюзи на окнах, он обнял ее.

— Если еще раз кто — то посмеет прикоснуться к тебе, я застрелю на месте. Садись, — он кивнул на обитый темно-зеленой кожей небольшой диван. Би осторожно села, прислушиваясь к своему телу. Каждое движение отзывалось тупой болью в животе. Но по ощущениям, это был просто ушиб.

Сулем куда-то звонил по внутренней связи. «Алло, Лора, привет. Пришлите мне в кабинет с кем-нибудь из конвойных лед. Да, прямо сейчас».

— А теперь скажи мне, почему я до сих пор не знаю, что у тебя есть ребенок? — Амир отложил телефон и скрестив руки на груди хмуро посмотрел на нее.

Би вытянулась струной. Когда-то это должно было произойти, но она хотела подготовиться и подобрать удачный момент, чтобы рассказать ему об Илиасе. А сейчас от страха не смогла ничего сообразить лучше, чем прикинуться дурочкой.

— Ты разве не знаешь?

— Как интересно я мог узнать? В деле у тебя отметки нет. Сама ты молчишь. На планерках спрашивают только о тебе…

— Спрашивают обо мне?! Кто спрашивает?

В дверь постучали. Вошел конвойный и отдал Сулему сверток. В нем оказалась медицинская перчатка со льдом. Отпустив парня, Сулем присел перед Би и аккуратно приложил смешно раздутую резиновую ладонь к ее разбитой скуле. И без того бледное лицо Габриэллы стало совсем бескровным. Губы дрожали, глаза набухли слезами.Он погладил ее по плечу.

— Больно, да? Малышка, потерпи немного, а то гематома на пол-лица разойдется.

Би внимательно посмотрела ему в глаза:

— Кому и что ты докладываешь обо мне? — спросила она срывающимся шепотом.

— Каждую пятницу у меня расширенная планерка с шефом Лиги наказаний. В конце доклада я всегда говорю, что объект ЗЕРО на месте, без изменений. Ты чего так всполошилась? Каждый раз одна и та же дежурная фраза.

— Это протокол для всех, у кого гриф «ЗЕРО»?

— Наверное. Я не уточнял таких деталей. Мне когда Курум сдавал дела, объяснил, что о тебе надо отчитываться отдельно. И всё.

Габриэлла положила свою ладонь ему на запястье.

— Сулем… — тихо, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от страха, начала она. — Прошу… Не рассказывай ничего о моем ребенке. Пожалуйста…

Не выдержав, она заплакала. Сулем сел рядом с ней на диван. И продолжая держать осторожно лед, обнял за плечи.

— Успокойся. Конечно, я ничего не скажу, если это так важно для тебя. Но буду рад, если ты хоть объяснишь, чего или кого боишься.

— Я не могу, — она отстранилась от ледяной перчатки и уткнулась лицом в его плечо.

— Би, — Сулем покрепче обнял ее и осторожно спросил. — У тебя ребенок от кого-то из лагеря? От Курума?

Она замотала головой.

— Малышка, я уже не знаю что и подумать…

Габриэлла не могла заставить себя говорить. Ее накрыл ужас от осознания, насколько при Куруме жизнь ее сына висела на волоске. Если бы он узнал, то сразу сделал бы донесение. И тогда… «Боги! Спасибо, спасибо, что не допустили этого».

Она сделала усилие над собой и выпрямилась. Сулем разомкнул руки и внимательно посмотрел в заплаканные серые глаза.

— Я попала в лагерь уже в положении. Ты даже не представляешь насколько сильно я хотела бы рассказать все тебе, но я правда не могу… И мне очень важно сейчас спрятать моего сына…

— Кто его отец?

— Мой муж. Я замужем. Во всяком случае была полтора года назад…

— Твоя семья знает где ты?

Губы Би вновь задрожали.

— Прости, я не могу сказать ничего больше… — она подалась вперед и обняла Сулема. — Обещай сохранить мой секрет, пожалуйста.

Амир снял ее руки со своей шеи и мягко сжал узкие ладошки.

— Обещаю. Доверяй мне. Я тебя люблю.

— Меня нельзя любить. Никому, — грустно, без тени улыбки ответила Габриэлла.

— Мне можно.

— Почему ты так решил?

— Потому что мне не нужны ничьи разрешения, чтобы тебя любить.

–Ты не представляешь, о чем говоришь.

Она высвободила ладони и встала, невольно поморщившись от боли.

— Спасибо, что спас меня сегодня от этой кошмарной Дерны. Но мне надо вернуться на работы, мои нормы за меня никто не сделает.

— Какие работы, ты без боли не смогла с дивана встать. Иди в медпункт. Лора тебе выпишет на сегодня больничный.

— Вы слишком добры ко мне, сир Амир. Все догадаются, что это неспроста.

— Пусть катятся к богу тьмы со своими догадками, — Сулем встал рядом и осторожно поцеловал Би в разбитую холодную щеку. — Иди, я предупрежу медсестру. Кстати, Лора ведь знает о ребенке?

— Да, она помогала мне с первого дня здесь. Не будешь ее отчитывать за это?

— Нет… Пожалуй выбью ей прибавку к зарплате, — и он улыбнулся так, как с недавних пор улыбался только рядом с ней.

***

Увидев на пороге Би, медсестра всплеснула руками.

— Опять ты. Не живется тебе спокойно, — она подошла ближе и уставилась на женщину проницательными карими глазами. — Эх, новый начальничек тоже начал руки распускать? А с виду казался таким нормальным.

— Ну что вы, это не он, — возмутилась Габриэлла.

— А, хорошо. Не лезу с домыслами. Рассказывай сама, чего случилось. Надо же понимать почему я должна тебя на сутки уложить на больничную койку.

— На сутки???

— Ну да. До завтрашнего утра. Велено было тебя в медблок уложить. Мало того, еще велено справку для надзирателя выписать, что тебе положены три посещения «домика» в день. Я же сначала не поняла, что это ты. Думала кто-то из мамаш опомнился и попросился на свидания к ребенку. Так выходит Амир в курсе?

— Дерна прознала про Илиаса и рассказала интенданту.

Лора приложила надзирательницу грязным словцом.

— Это ее художества у тебя на лице?

Би кивнула.

— А он что?

Габриэлла медлила с ответом. Лора, конечно, надежный человек. И все же…

— Я сказала ему примерно то же, что и вам. И он пообещал не вносить новые данные в мое дело.

Медсестра удивленно округлила глаза, отчего ее ястребиный нос стал выглядеть и вовсе комично.

— Дерна ударила меня ногой в живот, — поспешила перевести тему Габриэлла. Та в ответ опять разразилась ругательствами.Осмотрев ее, и кроя на чем свет стоит всех, кому не терпится ей, Лоре, найти лишнюю работу, она завела ее в медблок. В комнате на восемь коек никого не было.

— Вот, выбирай любую. И спи. Когда еще такая возможность будет.

Габриэлла мечтала выспаться целую вечность, поэтому ее долго уговаривать не пришлось. Она села на кровать напротив окна и окликнула медсестру, уже выходившую за дверь:

— Лора, спасибо вам.

— Да мне-то за что, — усмехнулась женщина, — Амиру скажи спасибо. Кстати, он на тебя явно смотрит определенным образом…Слишком добренький. Будь осторожна…

«Ах, Лора, слишком поздно…», — подумала Би, но в ответ просто кивнула с улыбкой:

–Буду.

–Ложись уже. Я разбужу тебя, когда пора будет в «Домик» идти.

***

Ночь опустилась звенящей холодной звездностью. На острове даже летом к вечеру порой вымерзала земля. Луна казалась гораздо ближе. Ярким безучастным прожектором она освещала это пристанище боли и растоптанных человеческих надежд. Би проснулась и лежа смотрела на кусочек неба в высоком решетчатом окне.

«Вот бы сейчас сюда мой шаттл. Подняться как можно выше и по северной звезде взять курс прямо на Мёбиус. К дому», — тоскливо подумала она.Тяжелые мысли не отступали. Ищут ли ее отец и муж? По чьей злой воле она оказалась здесь? А самое главное есть ли шанс отсюда выбраться? Учитывая ее статус и наличие чипа — самостоятельно пока никаких.

За спиной послышалось тихое бряцание ключей и чьи-то шаги.Она вздрогнула от неожиданности и настороженно замерла. В дверь постучали.

–Кто там? — тихо спросила Би. Но в пустой палате ее вопрос показался чересчур громким.

Дверь открылась. На пороге стоял Сулем. В темно-зеленом плаще-палатке на фоне слабого света, пробивающегося из коридора, он напоминал фантастического героя из ее детских книг.

— Привет. Не спится?

— Да я спала почти весь день, — Би шагнула ему навстречу. — Спасибо тебе за такой чудесный подарок.

Она подошла к нему и, обняв, положила голову на плечо

— Я давно так не высыпалась. И за «домик» тоже большое спасибо. Ты даже не представляешь, что это значит для меня.

Он обнял ее в ответ:

— Я рад.

— Останешься со мной?

Сулем чуть отодвинул от себя Габриэллу и, лукаво посмотрев, набросил на нее полу своего широченного плаща.

–Лучше, малышка. Я похищаю тебя.

— А как же Лора? Она узнает.

–Я верну тебя к утру. Никто ничего и не заметит. Ну что? Согласна?

Би счастливо кивнула и прижалась под плащом к Амиру.