Забытые боги

Кристи Зейн

Боги уничтожили земли, вместо обещанного блага они принесли хаос и разрушение в мир людей. Мое поселение – единственное, где люди еще остаются людьми, но они не хотят защищаться от монстров, крадущих наших детей и сжигающих дома. Меня пророчили в Теплители, я же хотела стать Охотником. Но не быть мне ни тем, ни другим. Я Диина Агалон. У меня свой путь и предназначение. Я та, кто остановит богов. Ведь я собираюсь убить их.

1.3 Настоящее

Какой вы видите свою жизнь? Насыщенную прекрасными событиями и яркими красками.

Чем наполнена ваша жизнь? Приятными мгновениями, пустыми переживаниями или ясными мыслями и свежими идеями.

Чего вы ждёте от жизни? Новых приключений, светлых деньков, переплетённых с чувством бодрости, радости и уверенности в последующих ваших шагах.

Что для вас означает слово жизнь?

Просыпаться по утрам, есть, пить, любить. Гулять, наслаждаясь миром, пытаясь узнать что-то новое, то, что не знали раньше. Смотреть на себя и умиляться, находя себя весьма привлекательным и думать, что останетесь такими навсегда. Не задумываться о смерти, поскольку до неё ещё далеко и надо успеть пожить.

А успеваете ли вы жить?

Я жить не успевала, и смерть всё ближе и ближе тянула ко мне свои худые, костлявые ручонки. Я предчувствовала, что осталось недолго, всем осталось недолго. Смерть придет за каждым из нас, поскольку мы уверены в жизни, но не в смерти. Стоя среди обломков того, что ещё вчера назывались домами и, вслушиваясь во всхлипы людей безнадежно утративших надежду на будущее, я понимала, как легкомысленно мы относимся к смерти и упорно пытаемся не замечать её. Сколько ещё понадобится лет, потерь и смертей, чтобы мы наконец осознали, как нужно защищаться и бороться за свою столь короткую, никчемную жизнь?

Свист Охотников раздался издалека. Громкий, хрипловатый голос отца не узнать было невозможно. Звуки догорающего пламени от не до конца поглощенных им домов, терялись под оглушительным воем прибывшего охотника. Видимо они заметили дым, поднимающийся до небес и прибежали так скоро, как могли, но поскольку слишком быстро, значит уже возвращались домой. Когда сквозь плотную стену вязкого, вонючего дыма показался отец, сердце словно пропустило удар, с грохотом свалившись куда-то глубоко к желудку, а после пришло облегчение.

Мой отец — Венан Агалон. Главный Охотник, суровый, строгий и не боявшийся абсолютно ничего человек. Его уважали и старались быть похожими на него, особенно молодые ребята, которые любили наблюдать за ним, и грозно выкрикивали, что в будущем будут помогать ему. Глядя на него, я всегда поражалась, как они такие разные с мамой смогли создать семью, да и вообще, большинство строят семьи с теми, с кем имеют общую работу. А они взяли и сломали стереотипы. Но тут дело скорее даже не в этом, эти двое и внешне не подходили друг другу, словно огонь и вода, никогда не соприкосающиеся стихии.

Мама такая худенькая и миниатюрная. С нежными движениями, гордой осанкой, важным, серьёзным видом, но вот глаза всегда выдавали доброту. Тонкие, почти прозрачные руки, ростом она едва доставала отцу до груди. Круглое, белоснежное лицо с ровным носом и изящным подбородком. Узкие, удлиняющиеся к вискам глаза, с огромными чёрными точками, что блестели, как луна темной ночью. Чёрные, прямые, длинные волосы, которые никогда не кучерявились, даже под дождём. Маленькие ножки и крохотные ладошки. Она была тихой и скромной, не повышала голос, и всегда ходила с поднятой вверх головой.

Отец же был высоким, широкоплечим, здоровым и упитанным. Издалека его легко можно было принять за движущуюся скалу. Одни руки чего стояли, по толщине вполне сравнимы со стволом дерева. Громкий, много смеющийся и любитель поболтать. Квадратное, вечно румяное лицо так и светилось жизнью и детским озорством. Он ненавидел бороду и усы, поэтому брился каждый день, не давая ни одному волоску вырасти на лице.

Огненно-рыжие, кудрявые волосы он стриг коротко, не позволяя им отрастать, от чего издалека казался лысым. Пухлые губы, поломанный с детства нос, зелёные, утопающие в густоте темно-рыжих ресниц, глаза, нахмуренный лоб и оскал вместо улыбки, делали похожим на настоящего воина, готового вытащить меч в любую секунду и начать битву. Как они сошлись, до сих пор в толк не возьму?

— Мута! Диина! С вами всё в порядке? — как же голос отца способен остановить эту панику и ужас в душе, успокоить мысли и придать уверенность. — Помогите раненым, уведите к целителям! Унесите мёртвых с дорог! — приказывал он прибывшим с ним охотникам, а я, теряя последние силы, бросилась в его объятия. — Ну что ты, дочка? Всё будет хорошо, — это семейное, говорить одно и тоже, надеясь, что слова помогут, и тут я вспомнила про Йолдера. Обычно дом старика не затрагивали уничтожители, он стоял подальше от других домов, но нехорошее предчувствие заставило забеспокоиться о нём.

— Отец, мне надо бежать. Вот вручаю тебе маму, — я буквально прижала её к его груди. — Скоро вернусь, — сорвавшись на бег, давая поглотить себя остаткам висевшего в воздухе дыма, не расслышала, что прокричала мама в ответ, я мчалась к старику.

Когда уничтожители нападают, то никогда не трогают Купол, колосившиеся поля, мастерские, сарай Теплителей, дом знаний и целителей, а так же хижину Йолдера. Ни разу ещё не подожгли хлева, только обворовывали, и прекрасно были осведомлены о времени, когда мы собирали тот или иной урожай. Похоже эти чудовища изучили нас вдоль и поперёк и знали, куда нужно стремиться и что брать.

Единственное не понятное мне, почему они не трогали Купол и дом старика? Ведь пробегая мимо, эти существа поджигали всё подряд. Про остальные места промолчу, понятное дело, там для них ничего интересного не было, да и стояли они особняком. Но купол, он же посередине и не задеть его невозможно, а дом старейшины, хоть и не рядом с домами, но находился на их пути. Ответов не было.

Почти добежав до дома Йолдера, я остановилась, чтобы откашляться, лёгкие заполнились гарью и дышать стало трудно. Вытирая глаза подолом платья, не хотела прикасаться к ним грязными руками, взгляд упал на лежащего на земле неподалёку человека. Разобрать кто это, было сложно, поэтому просто рванула туда.

По мере приближения и осознания того, кого увижу, меня начало мелко трясти, а окаменевшие ноги останавливались, не выдерживая тяжести тела. Физически я была сильна, но душа больна и потрясена, дух сломлен, и усилия взять себя в руки, возродиться к жизни, увенчались неудачей. К раненому старику я ползла на коленях.

— Йолдер, миленький, как же так? — слезы, как осенний ливень, хлынули по щекам, тонкой струей растекаясь по шее. — Что ты тут делаешь? Зачем вышел из дома? — обеими не слушавшими меня руками, как сумасшедшая, старалась зажать рану, что кровоточила у него на груди.

— В доме..На столе..Бумага..Я передаю..Тебе..Дом..и книги.. — он едва подбирал слова. Добрые, полные отчаяния глаза смотрели на меня, а я не знала, что делать, как помочь.

— Помогите! Сюда! Быстрее! — кричала я что есть мочи. — Кто-нибудь! Кто-нибудь! — но никто не шёл, это был конец.

— Ты..Не такая..Береги себя, дочка.. — его горячая, мокрая от крови рука прикоснулась к моей щеке, он улыбнулся, а я в последний раз заглянула в эти зелёные, мудрые, ещё живые глаза и услышала, как дыхание остановилось.

Глядя на человека, которым восхищалась, кого уважала, любила и считала самым добродушным на всей земле, вдруг поняла, что больше ничего не боюсь. Но тот напор, с которым волна жажды мести полезла вверх от пяток до макушки, невольно испугала на мгновенье. Ярая ненависть, злоба стремительно ползла по всему телу, как хищное животное за добычей, пробираясь сквозь остатки смиренного характера.

На его умиротворенном лице застыла улыбка, мне показалось, что он счастлив, быть может старик устал и ему пора было умирать, превратиться в дыхание земли. Его недолюбливали, не звали в гости, оставляя в темноте одиночества, где он тихо держал печаль за руку изо дня в день, утопая в собственном мире. Бедный Йолдер всю свою жизнь старался никого не тревожить ни словом, ни жестом, и молчал среди кричащих, возможно так он находил успокоение. Дышит ночь мне в шею, звезды чертят на небе мою печаль. Меня будто разорвали на части, вырвали сердце, о Йолдер, мне очень жаль.

Ему не повезло по жизни, с юношеских лет, как и его родители он жил лишь книгами, историями, так и не найдя себе достойной жены. Все девушки поселения считали его странным, не осталось больше таких, как его мать или бабушка, а та на которой он хотел жениться, потребовала выбирать: «Она или книги?» Выбор был очевиден. С тех пор местный чудак полностью ушёл в себя, после умерли родители, Йолдер потерял счёт времени, засиживаясь у себя в доме. Никто не хотел быть ему женой, и род оборвался на нём. Единственная отрада для него стали мы, дети, что прибегали послушать рассказы. Дети вырастали, забывали. Все забывали, кроме меня.

— Диина, это ты? — никак не могла предположить, что на помощь придет именно он. Гаден Главата, сын главы поселения, его гипнотизирующий всех девушек голос можно было распознать сквозь любой шум.

— Йолдер, — ком в горле не давал ответить. — Помоги, — я держалась до последнего, но эта жгучая боль потоком вырвалась наружу, заставив уткнутся лицом на залитую кровью грудь старика.

— Вставай, — он очень бережно обнял меня за талию, вот уж не ожидала. — Сюда! Старейшина умер! — проорал Гаден куда-то в сторону. — Пойдем, доведу до купола, твои родители уже там, — не хочу бросать Йолдера одного, а сказать боюсь. — Старик, что решил вот с этим орудием на уничтожителей напасть? — кивнул он на лежащую недалеко от Йолдера палку с острым наконечником, которую только заметила. — Зачем полез? — ярко выраженная тень печали скользнула по его лицу. — Бедняга даже не успел напасть, как у него явно выхватили орудие и воткнули в него самого. Жаль, — я с удивлением смотрела на Гадена заплаканными и округлившимися от его слов глазами.

— Тебе жалко его? — спросила я, ведь этот всеобщий любимец никогда не отличался добротой и вниманием к Йолдеру, да и не разговаривал с ним.

— Конечно. Он был одним из нас. Хороший, добрый, отзывчивый. Я мало с ним общался, и несмотря на это, всё же не слепой и знаю какой это был человек, — мой вопрос заставил его сдвинуть брови и сжать губы. Неожиданно вздрогнула.

И чего все незамужние девушки сходят по нему с ума? Безусловно, в нём есть что-то притягивающее, едва заметная харизма. Но по сравнению скажем с охотниками Гаден слишком тощий и ростом не так высок, как большинство мужчин. Квадратное лицо всегда вызывало у меня смех, оно так несуразно болталось на тонкой шее.

Маленький подбородок, на котором отчетливо выделяется толстая, нижняя губа, острый прямой нос, как черточка нарисованная на квадрате. Только одно было в нём прекрасно — это глаза медового цвета, с черной радужкой, что буквально смотрели в душу, иногда это пугало. А вот густые брови и пышная шевелюра русого цвета, вечно торчащая в разные стороны, отвлекали от всего остального.

— Я приду чуть позже, — тихо сказала, быстро вытирая остатки слез, чтобы подошедшие не видели, как я плачу.

— Тебе нужно поспать, с утра начнутся работы, будем строить новые дома, ты нужна отцу отдохнувшая, — этот спокойный голос раздражал до ужаса. Мне вдруг захотелось ударить его, наорать, спросить почему он не рыдает, хотя знала, что Йолдер был дорог только мне.

— Передай отцу, скоро буду, — я больше не желала смотреть на бездыханное тело старика, которое укутывали в ткани. Гаден будто хотел сказать что-то ещё, но промолчал, и я медленно зашагала к дому, где для меня была оставлена бумага на столе.

Много домов осталось с тех времен, когда их строили из крепких бревен, те, что не трогали уничтожители, одним из таких был дом Йолдера. Некая крепость по сравнению с остальными. Не успев войти, сразу почувствовала некую защищенность. Толстые стены позволяли расслабиться и успокоиться. Пусть тут и не было женщины, но старик содержал его в порядке и чистоте, а несметное количество книг поражало сознание. Снаружи дом казался большим, но внутри был совсем маленьким, всё пространство занимало то, чем он дорожил.

Аккуратно заправленная кровать стояла в углу, справа от двери, и даже под ней виднелись книги. У Йолдера был очаг встроенный в стену, нам бы такой. Слева, в тусклом свете догорающей свечи находился внушительных размеров круглый стол и три стула. Около десятка открытых книг лежали на столе, говоря о том, что он читал перед тем, как осознанно отправиться на смерть. Просиженный стул с обшарпанной спинкой одиноко смотрел на меня, словно умоляя присесть. Как только подошла ближе, взгляд сразу упал на письмо, написанное Йолдером.

Диина, дочка.

Если ты читаешь это, значит меня уже нет в живых. Знай, я осознанно пошёл на этот шаг. Род заждался меня. Моё время пришло, судьба зовёт. Послушай меня внимательно. Прошу, не печалься, всё пройдет. Двигайся по жизни бодрее и увидь свою дорогу, что ведёт тебя в будущее. Поверь, счастье всегда у твоего порога. Не плачь, не сожалей ни о чём. Не горюй по мне. Смейся громче. Чувствуй своё сердце вдоль и поперек. Ты сумеешь найти то, о чем мечтала, ты лишь пойми, о чём кричит твоя душа.

Любящий тебя всем сердцем Йолдер.

Мечта, как искорка рождается в душе, такая маленькая, неприметная вначале. Проходит время и осознаешь, как она уже пускает корни, немного подрастая. Растет, растет, и наполняет каждый уголок души. Вдруг понимаешь, как хочешь следовать за ней, как шепчет, что ты должен жить и идти вперед, за ней, только лишь за ней. Не слушать людей, забыть про всё, отдаться мечте и она отдастся тебе. Мечта. Зачем он говорит о ней?

Сидя в этом небольшом, уютном и слегка обветшалом доме, одна, держа в руках письмо, я… плакала. Плакала не навзрыд, не винила никого, не жаловалась, нет. Тихо, очень тихо, будто скрывала свои слёзы, боялась, стеснялась того, что кто-то увидит их, увидит мою боль. Я сидела и молча вытирала солёные капли, которые предательски катились из глаз по запачканным щекам. Вчитываясь вновь и вновь в его прощальное письмо, и попыталась на миг заставить себя улыбнуться, но поняла сквозь какую нестерпимую боль я натягиваю эту улыбку.

Судьба. Куда она может звать? К чему-то хорошему? К смерти? К рождению? Судьба не бывает простой, каждый миг накладывает шрамы. Порой мы открываем всё с чистого листа, стараемся забыть, начать сначала и чувствуем, как тонем в собственной безысходности. Поток судьбы бросает в разные стороны, а мы, как птицы летим за ней, не успевая распахнуть почти сломанные крылья.

Я видела, как полумертвые встают, а сильные страдают от бессилия. Судьба пронзает душу ядовитой сталью, заставляя кричать, показывать миру боль, свою печаль. Время — пыль, прошлое тает в тумане, мы говорим себе «Всё будет хорошо» и умираем от собственного самообмана. О какой судьбе ты говоришь, старик? Ты улетел за ней, оторвав свои крылья.

Я сидела неподвижно, чувствуя, как начинают болеть плечи, словно кто-то беспощадно кладёт на них груду камней. Тяжесть распространялась по всему телу, не давая возможности пошевелиться. Слёзы высохли окончательно, оставив липкий след, сковывающий лицо. Ещё минута и свеча потухнет, погружая меня в кромешную тьму, но подниматься совсем не хотелось. С чего-то вдруг разволновалась, подумав о темноте, даже холодок по спине пробежал. Откуда такие страхи?

— Это ещё что такое? — собрала волю в кулак, встала, чтобы поменять свечу, а рядом с ней из под книги выбивался другой листок бумаги, на котором было написано моё имя. — Если это второе прощальное письмо, точно сойду с ума, — схватила бумагу затёкшими руками, и трясла ею в воздухе, крича обиженно на Йолдера.

Мой дорогой друг, Дескар,

Я прошу отдать после моей смерти мой дом, мои работы, мои книги Диине Агалон. Всё моё, да будет её.

Йолдер Луперин

— Что?! — мой визг эхом раскатился по дому. — Всё отдать мне? Не думаю, что глава поселения, Дескар Главата, отдаст хоть что-нибудь. И с каких пор они друзья? И Гаден расстроился. Я чего-то не знаю? — мысли проносились так быстро в голове, как стрелы выпущенные из лука. Тщетно пыталась воспроизвести в памяти моменты жизни Йолдера, по крайней мере которые видела, но так и не вспомнила дружбы между ними. Хорошо, допустим глава отдаст мне имущество старика. А что с ним делать дальше? Времени на чтение, уборку, уход за этими вековыми памятниками, сделанными из бумаги, нет. У меня ни на что времени нет. — Во что ты впутываешь меня, старик? — оперевшись руками о стол, закрыв глаза, постаралась воссоздать картину своего будущего или хотя бы составить план. — Отец с ума сойдет. Мало того, что замуж не хочу, так ещё и книги, а он знает, как захочу их читать. Запретит. Я упорная, добьюсь разрешения. Вот тогда он окончательно потеряет надежду на моё замужество. Кому нужна странная жена? Никому, — после этих слов улыбка расползлась по лиц. — Йолдер, Йолдер, устроил ты всем сюрприз, — на долю секунды и правда подумала, что разговариваю с ним, или он меня слышит.

Книг действительно несметное количество, распиханное по всем углам. Некоторые по объему и размеру были невероятно огромные, вряд ли поднимешь. Самые красивые располагались на полках, недалеко от кровати, пёстрые, разноцветные. На столе и под столом лежали совсем старые, порванные, но старик бережно ухаживал за ними, делал деревянные обложки. Сразу захотелось прочитать все. Прямо сейчас. Поскольку те красивые так и манили, и я с детской радостью зашагала к ним, пока не наткнулась на своё отражение в зеркале.

Наши мастера умеют делать замечательные зеркала с разнообразными рамками, но вот только ни у кого нет зеркала во весь рост. У меня к примеру маленькое, в дубовой оправе, даже у мамы в сарае стоит небольшое, где видно лишь голову и грудь. Девчонки часто любят прибегать туда, полюбоваться собой. А тут во какое здоровое, спряталось за грудой книг, которые я быстро убрала, открывая для себя нечто новое. Присмотревшись, заметила, как оно помутнело, и по краям покрылось чем-то чёрным, а вот рамка была не простая. Золото. Это точно золото. Йолдер сам читал и рассказывал об этом. Откуда здесь золото? Его два века как нет.

Вопросов возникало всё больше и больше, ответов не узнать. Вглядываясь в то, что никто никогда не видел, совсем не замечала себя в отражении, а когда пригляделась, ужаснулась. Диина Агалон стала похожа на скелет рыбешки. Я и раньше походила на мать по части худобы, но сейчас переплюнула даже её. Главной напастью были волосы, от влаги превратившиеся в кудрявый стог сена.

Отец наградил меня своими кудрями, вот у мамы не так, всегда хотела как у мамы. И вот смотрю на себя в полный рост и осознаю, какой нормальный парень возьмёт такую в жены, если я вдруг захочу замуж. Щеки впали, белая, как мука, глаза и без того узкие, сузились на нет от слёз. Грудь куда-то делась, недавно вроде была, а теперь на доску похожа. Вся в крови с головы до ног, но самое ужасное, я этого даже не замечаю.

— Какой кошмар, — закрыла лицо руками, появилось огромное желание разбить это зеркало, чтобы не вгоняло меня в ещё большее уныние. — Йолдер, теперь понимаю почему ты его книгами заставил. Смотреть на себя тошно человеку, — я отвернулась, принимая решение. — Прости старик, но если ты отдал всё мне, то я выброшу зеркало, а вот рамку отдам отцу.

— Не надо выбрасывать! — мужской голос такой добрый, успокаивающий и завораживающий раздался будто из стен, я даже испугаться не успела. — Диина?

Откуда он знает кто я? И тут меня затрясло от страха мелкой дрожью. Я не из пугливых, но такое напугает любого храбреца.

— Кто здесь? — первой мыслью было бежать со всех ног, но ох уж это любопытство. — Йолдер, это ты? — почему-то подумала о нём, ведь я столько с ним сегодня разговаривала. Кто знает, возможно Род каким-то чудом позволил ему вернуться? Вот только голос не старика. — Отвечай! Кто здесь?! — как сумасшедшая нарезала круги вокруг себя, боясь не заметить незваного гостя. — Я схожу с ума, да? — ответа не было, видимо да. — Как Вы узнали моё имя? Почему не отвечаете? — измотанная после стольких приключившихся сегодня бед, мне и вправду могло померещится всё, что угодно.

Усталость брала своё, насильно прижимая к земле, резко захотелось лечь и забыться, погрузиться в сон на несколько дней. Скоро рассвет, работы много. Как со всем справиться? Надеюсь, отец не заметит эти чёрные мешки под глазами и зарёванные, опухшие глаза. Скорее всего ему будет не до рассматривания моей внешности, столько домов надо восстанавливать. Он сейчас наверное спит, храпя на весь купол, и только мама, я в этом полностью уверена, сидит и ждёт меня. Знаю, что не расскажет отцу о моем долгом отсутствии, но получить выговор от неё похлеще, чем от него.

Раздумье о них напрочь вытеснило мысли о голосе, хотя какой там голос, причудится же такое. Взгляд опять упал на зеркало, глаза сами закатились от такой отражающейся красоты. Спать. Надо поспать. Пусть часок, зато тело отдохнёт. Никаких спать, сначала следует отмыться. Как можно постоянно забывать о крови, что покрывает всё тело?

Я действительно не в себе, поэтому ни о чём больше думать не буду, и зеркало пускай пока стоит, потом разберусь, и тут словно снова отчетливо услышала этот голос, просящий не выбрасывать эту здоровенную вещь, особенно меня вновь передернуло от вопросительного «Диина?» Ну не могло такое померещиться.

Очень аккуратно сложила письмо, написанное главе от Йолдера, и поместила его за поясом на платье. Закрыла открытые книги на столе, задвинула стулья, потушила свечу и вышла из дома. Вокруг стояла глухая, тёмная ночь, которую освещали неровно воткнутые в землю тусклые факелы. Всё что я видела, лишь сгоревшие дома, и тут вдруг поняла, ведь горели не они, а каждый раз горела наша жизнь. Внутри пожар, снаружи дым, а чёрный пепел напоминает нам выжженные дотла мечты. Когда все это поймут? Или только я хожу с открытыми глазами?

Уничтоженное прошлое, будущее, настоящее. Мгла, тишина, не слышно даже щебечущих сверчков. Обернулась и посмотрела на этот тихий дом позади меня. Он был словно гол, стар и сиротлив. Ничто теперь не разгонит его тоску, ни солнце, что встанет поутру, ни прекрасные деревья, что ветвями гладят крышу. Дом пустоты и потерянной надежды, теперь в нём живет лишь ветер прошлого.

Он скучает, горюет по своему владельцу, но тот никогда не вернётся. Его нет, а дом продолжает верить и ждет хозяина, который вот-вот откроет дверь и войдёт. Наполнит счастьем пол, стены, обшарпанный стол, и вновь старенький дом станет светлым, как при жизни Йолдера. Как объяснить тебе, чтобы не ждал? Да о чём я говорю? Я и сама его всё еще жду.

— Диина Агалон! — грозный окрик главы оборвал и растоптал в мгновенье всё, о чем я размышляла. — Что ты тут делаешь? Почему не в Куполе? Гаден сказал, скоро придешь, а сама ходишь среди обломков в ночи, — медленно развернувшись, я искренне опустила глаза, давая понять, что мне очень стыдно. — Нормальные девушки не бродят по ночам, они спят, и вообще девушке положено слушать старших. Хотя кому я это говорю? — как и остальные, он знал про меня всё, я никогда не была нормальной девушкой.

Ещё с детства предпочитала играть не с тихими соседскими девочками, а с мальчишками, не уступая им в искусстве лазать по деревьям или метко швырять камни. Убегала в лес, гуляла по ночам. Мама частенько была не на шутку обескуражена, видя, как у её дочери проявляются бойцовые замашки, и то и дело старалась внушить, что я должна вести себя как девочка, а не как сорванец.

Отец же в этом вопросе был более терпим и дальновиден. Он считал, что всему своя пора, товарищи детских игр превратятся со временем в юношей, что будут увиваться за мной, и я пойму, что главная жизненная задача каждой девушки — выйти замуж и продолжить «свой род». «Диина просто очень живой ребёнок,» говорил отец постоянно, «Ещё успеет постичь истину, что семья превыше всего.» Глава с ним не соглашался.

— Да-а-а, — протянул он. — Жалко старика, — такую явную печаль нельзя сыграть, он и правда сожалел.

— Глава, у меня есть письмо вам от Йолдера. — быстро достала бумагу, протянула ему, а сердце упало в пятки.

— Читай, у меня зрение и так не очень хорошее, а в такой темноте и подавно, — скрестив руки, он посмотрел на меня с неким недовольством.

Гаден без сомнения похож на отца. Дескар Главата маленький, хрупкий, порой не совсем вежливый мужчина с отсутствующим взглядом. Когда была маленькой, этот его взгляд пробирал до дрожи, пробуждал некий страх, словно я смотрела в глаза мёртвой рыбе. Такое же квадратное лицо, вот только шея пошире и покороче.

Волос на голове не осталось, отчего на лысине всегда прыгали солнечные зайчики. Глаза бесспорно одни и те же, только у главы верхние веки от морщин сползли на нижние, закрывая некогда блестящий, красивый, медовый цвет. Сейчас этот оттенок был едва заметен. Сморщенные губы, свисающие щёки превратили его в молодого старика. Мой отец помоложе будет, да и охотники почему-то позже стареют.

— Тут совсем немного, — раскрывая бумагу, сильно разволновалась, поэтому буквально протороторила слова, а не прочла.

— Хм-м, — худощавые пальцы почесали лысину. — Раз он так пожелал, пусть всё будет твоим.

Вот так просто? Ни возмущений? Грозных отрицаний не будет? Пусть будет твоим и всё? Вопросы так и давили на мой мозг.

— Вы хотите сказать, что я могу забрать себе этот дом? Без лишних возражений? И книги оставить себе?

— Конечно. Хочешь, всей семьей живите. Дом крепкий и его никогда не трогали, — он пожал плечами и даже улыбнулся.

— Отец не захочет в нём жить, — это я знала наверняка.

— Об этом поговорите лично, я ему только сообщу, что согласился с просьбой Йолдера. Диина, теперь это твой дом, можешь распоряжаться им, как хочешь, — глава по-доброму положил мне руку на плечо и я наконец осознала, что у меня есть собственный дом.

— Спасибо, — откуда ни возьмись появилась слеза и огромной каплей полетела вниз.

— Не надо рыдать. Всё, пошли, тебе надо поспать, — постучав по спине, меня насильно повели к Куполу. Я обернулась и мысленно пообещала дому, что скоро вернусь.