На границе зеркала. Балтийские грёзы. Часть 2

Ксемуюм Бакланов

Это вторая из четырёх книг романа, активно наполненного ссылками на события последних двух десятилетий. Глазами человека, видавшего виды. Человека с явно авантюристическим взглядом на жизнь, постепенно трансформированным в глубокое убеждение незыблемости законов трансерфинга, описанных в одноимённых трудах Вадима Зеланда.

Легко придание

Пока я обходил здание в моей голове проскакал табун мустангов. Что же произошло здесь за эти восемь лет, неужели Пётр уже не при делах и как мне истребовать теперь своё, вдруг он ласты засушил? Хотя вряд ли, он здоровьем обижен не был, ни одного дня не курил, практически не пил, бегал трусцой каждое утро. Может завалили? Это как раз очень даже возможно. И в этом случае я приехал напрасно, хотя она бы мне сразу так и сказала, значит что-то другое.

Зайдя в офис, любой смог бы догадаться, что здесь правит женщина. Масса безделушек, чистота, как в квартире — музее Елены Малышевой, запах дорогого парфюма и прочее, прочее, прочее. Хотя у Петра тоже был порядок, но здесь вообще всё идеально.

— Проходи, усаживайся, ты наверное не был здесь лет пять, не меньше.

— Непосредственно в этом офисе я не был лет десять, в Одессе — девять.

— А что так, ты сменил деятельность? — она достала из старинного серванта красивую, под старину, посуду, выложила из холодильника сыр, ветчину и ещё какие-то деликатесы, затем разлила красное вино и протянула мне фужер.

— Со свиданьицем, Юра!

— Быть добру, Лариса — мы выпили.

— Какими судьбами оказался в наших краях, ты же по-моему жил где-то в Днепропетровске?

— Да, и живу там поныне, а заехал сюда по делам фирмы, у нас здесь партнёры по бизнесу, надо перетереть кое о чём не по телефону, возможно задержусь и возможно на долго.

— А что за бизнес?

— Металл, чем же ещё можно заниматься в краю мартеновских печей и прокатных станов.

— О-о, серьёзные ребята, у нас те, кто на металле только и отовариваются.

— Ну, мы то, как раз, более приземлённые ребята, поэтому отовариваемся в других бутиках, на ваш антиквариат только посмотреть приходим да девочек за ножку подержать если дадут, я лишь редкое исключение. Ты лучше скажи, как тебе удаётся время делать своим союзником?

— Ой, не льсти, я знаю, что постарела, как ломовая отработанная лошадь, да и как тут не постареть с этими матрёшками, ничего не знают и не понимают, а если рот откроют, то ховайся, обязательно что-нибудь отмочат, ну ты же сам видел сейчас. Я когда брала этот бизнес, не подозревала, что он меня в могилу сведёт, думала, что в сказку попала, хоть и была практически в курсе всех дел Петра, ну ты же помнишь. А когда стала хозяйкой, тут и поняла по чём фунт лиха.

— Я, как ты понимаешь, не могу не спросить, а что собственно случилось, что это за Малиновка такая, где так быстро меняется власть?

— Ой, как я не люблю об этом говорить, но всё равно, не я, так другие тебе расскажут и вообще странно, что ты до сих пор не знаешь этой истории. Пётр отдал мне этот магазин пять лет тому назад. У него были серьёзнейшие проблемы с законом, которые он сам же себе и организовал, ты ведь в курсе каким высокомерным и заносчивым он был.

— Ты говоришь о нём в прошедшем времени, он что умер?

— Для меня умер, потому что горя я от него хлебнула — дай дорогу. Сначала заставил меня продать дом, квартиру и дачу, шантажируя, что потянет за собой на зону, даже машину я тогда продала, а потом, когда нужно было избавляться от имущества, подарил мне это помещение со всем гамузом, но с последующей отдачей, когда страсти стихнут. Я тут такого натерпелась от ментов и бандитов, а он, падла, в своей Турции прятался, потому что практически там и жил, и золото всё оттуда, у него в Анталии несколько квартир и жена, тоже говорят не одна. Мир не без добрых людей, мне помогли справиться с проблемами, и как ты понимаешь, не за красивые глазки. И тут наш петушок вернулся, как ни в чём ни бывало. Где, говорит, выручка за восемь с половиной месяцев. Ну, здесь я уже не выдержала, вспомнила ему всё сразу. Ты когда, говорю, деньги собираешься отдавать, в следующей жизни? А расходы, которые я понесла, пока ты там свою задницу прятал, знаешь, хоть приблизительно, сколько это? А нервы, напрочь убитые, ты мне восстановишь? Ну-ка вали отсюда, что б я тебя больше здесь никогда не видела. А ребят я себе в охрану набрала о-го-го каких, вылетел, как пробка. Тут беды мои только и начались. Связи у него везде, выше крыши, тем более, что по приезду из-за границы он стал депутатом, вот настолько всё вокруг продаётся, хотя конечно за последнее время из-за такого необузданного самолюбия даже покровители начали остывать, иначе никто и никогда не смог бы подкопать под него. Но всё равно старый друг лучше новых одного, тем более, когда этот один — баба, и не известно, что у неё на уме, и будет ли она исправно платить дань. Короче говоря, всё те же добрые люди помогли мне и с этой проблемой. Тут включилась античная мафия, а ты, как никто знаешь, что это такое. Ездила в Киев к Гураму, ничего, нормальный мужик, выслушал спокойно, принял дар, как за себя кинул, выразил надежду на плодотворное сотрудничество и уже только после этого всё более — менее начало устаканиваться. Хотя живу, как на пороховой бочке, Пётр ведь не из тех, кто просто так успокоится, знаю, что готовит план возврата салона, он ещё при силе и при влиянии, нет-нет да и подсылает своих агентов вынюхивать, как тут у меня дела. Я и тебя бы заподозрила, если бы не знала, что ты его на дух не переносил. Вот такая история невесёлая, хотя кому как. Ну, давай по второй, а то я, наверное, тебя уже утомила своей болтовнёй.

Да-а, если бы мне не было уже достаточно много лет и я не знал бы всех действующих лиц этого детективного романа, я бы наверняка принял всё за чистую монету, а так, разумеется, ни фига я во всё это не поверил. Вернее, поверил, но отчасти. В этой истории явно просматривалось лишь одно, — Лариса сменила хозяина, вернее Ларису забрал другой хозяин. И кто же этот «добрый человек», способный вот так быстро и просто отжать столь лакомый кусок у Петра? Я, как вы понимаете, сейчас имел в виду салон, ну и Лору отчасти.

— Лорочка, я хочу выпить за тебя, даже не знаю, как выразить своё восхищение тобой и всем тем, что я сейчас услышал. За самую мужественную из самых женственных особ в мире!!! За тебя, Ника!!!

— Ой, Юрка, ты вечно со своими подколками, зря ты иронизируешь, всё было действительно довольно героически — со смехом сказала Лара.

Да, незаметно перейдя на другой возрастной рубеж, она оставалась чертовски эффектной и красивой, с той притягательной, я бы сказал, какой-то загадочной сексуальностью, которая свойственна женщинам после сорока пяти, так что даже трудно сказать, в каком возрасте она была бы более желанна для меня, равно, как и для любого другого мужчины, хотя бы иногда, хотя бы в мыслях своих, дерзнувших на секс с таким идеалом.

На время мы перешли на ничего не значащие темы. Я, как всегда, прошёлся по её внешности, без единой надежды на близость, скорее, чтобы не оказаться бестактным, затем заговорил о предстоящем лете и наконец о погоде, дождливой и недружелюбной, совсем нетипичной для этого майского времени в Одессе.

— А какая погода сейчас в Днепре, также дождливо?

Ох ты блин! А какая же там погода?

— Ты знаешь, я сейчас еду из Польши, почти из самого побережья Балтики, там погода просто чудо.

— Да-а? Ты смотри, какая у тебя интересная жизнь, по заграницам разным мотаешься, что там тоже нашим металлом интересуются?

— Интересуются, и не только металлом, и нашим лесом, и нашим газом, ну и нефтью нашей соответственно.

— Никогда не знала, что у нас есть газ и нефть на продажу, мне всегда казалось, что нам самим россияне кислород, то есть углеводород, перекрывают.

Ну надо же, что-то я расслабился, язык без костей, пора быть серьёзней, замахнулся на такие дела, а сам веду себя, как баба базарная, никак не войду в роль украинского бизнесмена с криминальным оттенком.

— Не столько речь идёт о газе, сколько о лимитах на него, короче говоря, это дело скучное, ты мне лучше скажи, а как там поживает семья Саши Цинклера, чем занимаются, живут они в том же доме?

— Ну как ты наверное знаешь, Саша умер лет семь — восемь назад, при довольно загадочных обстоятельствах, все поговаривают, что его заказали, хотя официальная версия — больные почки. Довольно странно, ведь по сути он был человеком — душкой, и нашим и вашим, ну да ты его знал лучше, это же он ввёл тебя в этот круг. Что там могло произойти…? Возможно он стал свидетелем чего-нибудь такого, о чем не говорят, а может действительно почками страдал. Хотя Кларка, когда забирала весь Сашин товар из салона, говорила, что ничем похожим он никогда не болел. Короче, тайна за семью печатями.

— Ну а что его семья, как они поживают теперь?

— Бориса вижу часто, бывает здесь чуть ли не через день, по-моему он агент Петра. Продолжает дело, которым занимался отец — антика и предметы старины, поэтому естественно в близком контакте с Петром. Растолстел, как и папаша, женат уже третий раз и от каждого брака по одной дочке. С матерью конфликт страшный на почве наследства, так, таки было, что делить. Кларка нет-нет приносит что-нибудь продать по мелочи, рассказывает, какие он ей козы мочит. Она обитает в том же особняке, вместе с первой невесткой Анной и внучкой — чтоб я так жила, ситуация довольно нетипичная. Борису она купила трёшку где-то здесь, в центре, а сама занялась сводничеством, ну не в примитивном смысле конечно, у неё брачное агентство. Всё приходит, меня фалует, а я ей говорю: «Ты себя сначала определи в чьи-нибудь руки, а потом и за меня принимайся». С Петром у неё контакта нет, я это точно знаю, она просто его боится, неосознанно как-то, беспричинно, хотя это большой вопрос — беспричинно ли. Ну что, давай третий тост, моряк.

— И это знаешь, ей богу, ты меня удивляешь.

— Так а кто этого тогда не знал, все наши девочки просто в замешательстве были, как, дескать, можно стремиться в какое-то море, сидя на сундуке с деньгами, Петя всем растрепался, а ему наверное Саша.

— Ну, ни такой это был и сундук, и не так уж и сидеть.

— Ты мне говоришь…, я тебе говорю. Всё это я понимала, как никто, да и бабам нашим тогда, когда ты уже жил где-то в Крыму, сказала, что человек, наверное, себе жизнь спас, уйдя из этого осиного гнезда.