Столбы. Сказка для себя

Ксения Жигалина

Действие этой фантастической повести разворачивается на фоне и вокруг необычного астрономического явления, возникшего в обычном провинциальном городе. Герои – синоптик, заместитель главы городского совета, директор краеведческого музея и Дятел – пытаются разобраться и понять, что это такое, почему, как и зачем оно появилось в их городе. Это расследование неожиданно заставляет их другими глазами взглянуть на себя, на свою жизнь и на жизнь вообще.

______

Встав утром с постели, синоптик в сомнениях подошел к окну и минуту-другую собирался с духом. Собрался, занес руку и мужественно и резко отдернул штору. Тут же облегченно выдохнув, он уже спокойно отдернул вторую. Новых ног у стола за ночь не появилось, стульями вокруг все тоже не поросло. Пока можно успокоиться. Наверное. Кто знает.

А может, это не стол. Может, это крытое патио. Тогда это непонятное что-то снова возвращается с поверхности стола сюда, к ним, в патио. И еще почти неделя до доставки шара. Синоптик снова упал на кровать, раскинув руки. Ититское коромысло. Воздухоплаватель. С пылесосом. Синоптика затошнило. И снова, пока потихоньку, начала разламываться голова. Тихо поползла трещина от правого глаза куда-то к затылку. Медленно и спокойно расширяясь, мечтая, очевидно, стать великим каньоном. Молотком по этому самому затылку шарахнул дверной звонок. Прижав руку к правому глазу, синоптик двинулся в прихожую. Он не забыл накинуть цепочку. Поэтому в едва приоткрытую им дверь снова поместился только нос директора музея. И рука, которая намеревалась широко распахнуть дверь, но встретив внезапное сопротивление, нелепо соскользнула внутрь, синоптик едва успел увернуться от нее.

— Доброе утро, — буркнул он, выпихивая наружу те части директора, которым удалось проникнуть через кордон.

— Да, — директор был сконфужен таким своим скомканным появлением, но и взволнован, по-видимому, чем-то еще.

Синоптик глядел на него исподлобья, вспоминая, куда вчера сунул таблетки, а директор молчал.

— Что? — не выдержал страдающий синоптик.

— Там! — директор махнул рукой вверх.

— Только что там все было в порядке, — синоптик косо взглянул на директора и направился в кухню.

— Было! — судя по всему, директор утратил способность к сложносочиненной речи.

— Ножки на месте. Столешница тоже. Стульев не появилось, — хмыкнул синоптик, выдавливая таблетку. — И знаешь еще что? — он запил водой. — Я думаю, это и не стол может быть вовсе. А вот, к примеру, патио. Или, как у древних римлян, это ты как директор музея должен знать, атриум? Квадратный такой двор, колонны по углам. Только у них в потолке по центру было отверстие. Воду собирали. Это я точно помню еще со школы.

Директор пискнул, и синоптик вынырнул из своего пионерского прошлого.

— Да что?!

— А откуда ты смотрел? — вместо ответа решил уточнить директор.

— Дак вон, — махнул рукой синоптик.

Они оба подошли к окну.

— Понятно, — кивнул директор. — Одевайся, пойдем.

— Ну вот, — директор зачем-то стянул шляпу.

Синоптик смотрел в небо. Раньше… точнее, вчера. Вчера он смотрел в облачный пласт. Крышу. Столешницу. И ему было не по себе. Теперь он смотрел в небо. И не по себе было еще больше.

— Атриум, — дав петуха, констатировал директор и кашлянул.

— Воду дождевую собирать? — хихикнул ошалело синоптик. — Так это ж уже были облака. Облака! — заорал он вверх. — Были! Уже! Облака!

Директор успокаивающе похлопал его по плечу.

— Ну. Будет. Будет тебе. Ну, успокойся.

Синоптик сел на бордюрный камень и откинулся спиной на невысокий забор.

— А Глебу ты звонил?

— Он мне звонил. Сам.

— Чего это он? — спросил синоптик без какой-либо, хотя бы малейшей заинтересованности.

— Сказал, что из обсерватории ты не увидишь. Велел сюда привести. Сам не смог — разбирается с активистами.

— А что у них? — повеселел синоптик.

— Гражданская война. Они там конфликт затеяли между собой: те, кто по-прежнему в тени, с теми, кому дали свет. И те, и другие подозревают худшее, взаимно поливают друг друга помоями и обвиняют в заговоре, кумовстве и кто их знает, в чем еще.

— Мило, — расплылся в улыбке синоптик.

— Злорадство, — улыбнулся ему директор, присаживаясь аккуратно рядом на корточки, — самое искреннее человеческое чувство.

— Да-да, — согласился синоптик. — Ну, я не особо прям радуюсь их веселым стартам. Но гордыня, видимо. Я же уже почти там. Скоро шарик привезут, и я паду смертью храбрых, — синоптик не отрываясь, смотрел в небо через движущееся и одновременно сохраняющееся неизменным отверстие.

— Отверстие, — произнес синоптик медленно, по слогам: — От-вер-сти-е. Отверзлись нам облака. Зачем? — он вдруг обратился к директору.

— Я… я, э-э, не знаю, — директор смутился. — Увы. Мне так жаль! — он с жаром кинулся к синоптику, словно тут была его вина.

— Ты чего? Это ж я так. Треплюсь, — успокоил его синоптик. — Словесная диарея. На нервной почве. Как Дятел?

— Дятел к лучшему, — вздохнул директор.

— Понятно. Ну, то есть, не понятно, конечно. Просто, ну, сочувствую, в общем, — на этот раз уже синоптик утешал.

— Да я, в общем-то, уже привык, — директор так светло улыбнулся, что синоптику, кажется, стало понятнее.

— Красивое у него имя. Доротей, — небо посреди облаков снова приковало к себе взгляд синоптика.

— Да. Но это его так без меня назвали.

— Но в твою честь, — уверенно заявил синоптик.

— Ты думаешь? — голос директора дрогнул, и синоптик обернулся к нему. — Ты правда так думаешь?

— Ну, разумеется, какие тут могут вообще быть сомнения? Это даже мне, постороннему человеку, понятно.

Директор стал счастливо смотреть в небо влажными глазами.