Незримое. Хлыст Красноокого

Ксения Нечаева (2024)

Красноокий бог воскрес. В пустыне разгорается пламя войны с Этернарбосом. Прежние порядки канули в лету. В борьбе за власть больше нет места морали и чести — ради желаемого люди готовы на все. Даже поступиться собственными принципами. Яся уже лишилась многого, но для нее Красноокий уготовил особое испытание — если она не согласится присоединиться к нему, ей придется расстаться с самым дорогим. Готова ли она потерять то, что едва смогла обрести?

12

Никостэрион был привязан к столу из облепихового дерева прочными веревками, созданными чарами самого короля Вневита. Он лежал посреди шатра, созданного — какая честь! — специально для него. Магия не могла освободить Никостэриона — заточенная в его теле сила словно сжалась в невидимый шар и распирала его изнутри, не в силах преодолеть мощь сдерживающих ее оков.

Король Этернарбоса был искушенным любителем пыток — то, что правители предпочитают доверять своим верным палачам, он любил делать сам. Вневит испытывал на пленных пугающие чары, некоторые собственного изобретения, заставлял их мучиться и страдать, чтобы получить то, что желал больше всего.

В этот раз ему нужны были тайны столицы — сведения о короле, о Верховном маге, о чарах, что защищают город. В идеале он мечтал заполучить Никостэриона в роли своего союзника, но с потерей последнего он был готов смириться.

Вневит взмахнул руками, и Никостэрион ощутил такую боль, которую мог бы испытать человек, разом ломающий все кости в своем теле. Удержать крик было невозможно, и изо рта пленника вырвался чудовищный нечеловеческий вопль.

— Мы можем прекратить прямо сейчас, — Вневит держал руки над Никостэрионом, причиняя ему невыносимые страдания. — Всего лишь согласись присоединиться ко мне.

На миг боль угасла, и Никостэрион заглянул в глаза своему палачу, словно ожидал увидеть там проблеск надежды, но вместо этого увидел лишь взгляд, охваченный яростью.

— Чтоб тебя бес сожрал, ирод! — Никостэрион плюнул во Вневита, но промахнулся, ослабленный после сотни перенесенных заклятий.

— Как можно быть настолько верным своему королю? Что Гремислав сделал для тебя, что ради его спасения ты готов умереть? В вашей стране маги находятся в угнетенном положении, вы не имеете права бороться за власть, живете в тени, словно помойные крысы. В Этернарбосе же маги принимают судьбоносные решения, помогают лимам и стоят на вершине иерархии. Так почему ты не хочешь стать одним из тех, кто говорит, как следует жить?

— Король, возвеличивающий только одно сословие, не может быть хорошим правителем. Неважно, кто в Этернарбосе принимает решения — лимы или маги, — главное, что и у вас есть те, кого вы загнали под свой каблук.

Ответом на это высказывание послужила очередная порция боли — на этот раз Никостэрион ощутил, словно кто-то прижал раскаленный прут к его груди.

— Наши маги сами отказались от возможности править, — прошипел Никостэрион, когда невидимый прут отдалился от его тела. — Но тебе, наверное, нелегко смириться с мыслью о том, что не все хотят власти.

— И это говорит человек, который пытался свергнуть короля и Верховного мага?

Вневит, как и прочие, верил в историю о том, что сто пятьдесят лет назад Ведамир остановил бунт Никостэриона, усмирил его, нечаянно вызвав изменения, из-за которых и возникла пустыня. И знать о том, что произошло на самом деле, ему не полагалось.

— У меня были причины пойти против Ведамира.

— Так отчего не освежить их в памяти и не пойти против него сейчас?

Никостэрион закрыл глаза и в очередной раз увидел, как на его глазах из-за Ведамира погибает его дочь. Увидел, как умирает его жена — единственная любовь в целом мире. И, как и прежде, понял, что, не смотря на всю боль и желание избавиться от Ведамира, навредить ему он был не в силах. Как и в предыдущие попытки эта затея обречена на неудачу.

Горло драло от подступающих слез отчаяния, но Никостэрион смог найти силы, чтобы прошептать:

— Слишком много воды утекло.

— Всего лишь скажи, — Вневит склонился над ухом Никостэриона, — какими чарами окружена столица? Как именно Ведамир охраняет жителей? Какое время сможет прожить осажденный город? И кто явится на его защиту? Я все сделаю сам — избавлю вашу страну от тирании Гремислава и Ведамира.

— Какая разница, чья рука держит хлыст, стегающий спины скота?

Разъяренный Вневит, словно забыв об умении колдовать, сжал кулак и ударил Никостэриона в челюсть, впервые, дотрагиваясь до него.

— Не магией единой, — Никостэрион улыбнулся и выплюнул кровь. — Значит, ты не боишься замарать свои королевские руки.

— Я не боюсь ничего, — Вневит ударил Никостэриона снова, приводя в восторг Красноокого бога, который с самого начала беседы невидимкой стоял рядом с Никостэрионом.

Бог впитывал боль и страдания мага, наслаждаясь развернувшейся перед его взором сценой пыток — все это напитывало его силами, столь необходимыми после воскрешения. Красноокий следил, как его план воплощается в жизнь — посеять хаос, поссорить правителей и сильных мира сего означало обретение бесконечного источника энергии, атмосферы разрушений, питавшей собой бога. И в этом плане на Вневита Красноокий возлагал большие надежды. Впрочем, ему было все равно, кто одержит победу в будущем, главное, чтобы война продолжалась как можно дольше.

Никостэрион больше не кричал. Его тело, не в силах привыкнуть к боли, стало отрицать все возможные чувства — так случается в момент особых потрясений. Но после самого острого пика вся боль, что осталась неуслышанной, должна была навалиться разом.

Вневит отошел на несколько шагов и ладонью утер пот со лба, не сводя взгляда с пленника. Никостэрион лежал не шевелясь, и лишь его открытые глаза и вздымающаяся грудь давали понять, что он еще жив.

— Пожалуй, стоит прерваться. Иначе я так того и дело помрешь раньше времени. Не знаю, что может разговорить тебя. А что если мне прямо сейчас воскресить Зо и Лилу и на твоих глазах начать отрезать у них по кусочку? Получив желаемое, ты тут же его лишишься. Как тебе подобное, Колояр?

Никостэрион отчаянно закричал, Вневит вышел из шатра, оставляя плениика, как он думал, в одиночестве. Но тот не был один. Не в этот раз. Красноокий снял с себя чары невидимости и предстал перед Никостэрионом, который, казалось, даже не удивился появлению бога. Больше его ничего не могло удивить.

— Раз ты заглянул, может освободишь меня заодно? — Никостэрион напряг мышцы, словно хотел разорвать веревки. — Или ты решил продолжить начатое Вневитом?

— Ни то, ни другое. Мне, признаться, все равно, что с тобой будет.

— Значит, ты пришел отблагодарить меня за свое освобождение?

— Если бы ты хотел воскресить именно меня, то так бы я и поступил. А так, мое возвращение — лишь побочный эффект от твоего потерпевшего фиаско заклятия. Стоило изучить инструкцию к Спекулу, прежде чем хвататься за столь мощный артефакт.

— В любом случае, ты в выигрыше.

Красноокий развел руки и улыбнулся.

— Кому из нашей тройки ты поклоняешься, Никостэрион? Я бы сказал, что, подобно всем магам, ты трепещешь перед Синеоким, но о твоей жестокости ходят легенды, так что, возможно, ты приносил жертвы мне?

— Неужели теперь это имеет значение? Хочешь потешить свое самолюбие?

— Действительно, значения это не имеет никакого. Отныне всем стало очевидно, кто в этом мире истинный бог. Но ответь мне на вопрос: правдива ли та легенда, что утверждает, что мой хлыст покоится в Храме Тройке богов? Ты должен это знать, маг.

— Я бывал в Храме. Видел и засохшее древо — символ твоей разрушительной силы, и хрустальный ящик, стоящий под его сенью, и, конечно же, хлыст, наделенный, по слухам частью твоих сил. Я пытался его выкрасть, но охраняется он лучше, чем голова нашего короля.

Красноокий рассмеялся.

— В твоих руках он стал бы бесполезной безделицей. Лишь тот, в ком течет кровь первородных богов, смог бы им воспользоваться — то есть я сам. Значит, то, что я узнал от того парня — правда. Хлыст в Синевесте. Спасибо, Никостэрион, — Красноокий кивнул магу. — Помни тот миг, когда тебя лично благодарил истинный бог.

— От твоей благодарности нет ни малейшего прока.

Никостэрион снова заерзал на столе, безуспешно пытаясь освободиться.

— В конце концов, какой я бог, если не дарую благо?

Красноокий щелкнул пальцами, и веревки, связывавшие Никостэриона, исчезли. Не веря своей удаче, маг вскочил на ноги, едва не упав на пол от слабости, и кивнул Красноокому, не в силах сказать «спасибо».

— И еще, — Красноокий сверкнул глазами. — В капитолии есть чан с целебной водой. Умойся ею, прежде чем продолжишь свой путь. Воистину, сегодня я призван творить благо.

— Скажи, а правда, что магия Этернарбоса способна вернуть мою семью?

Но Красноокий посмешил раствориться в воздухе и оставил главный вопрос без ответа.