Как пережить личный апокалипсис. Моя история

Ксения Никольская (2025)

Как пережить личный апокалипсис и чем себе помочь? Вот о чем эта книга. В ней автор делится своей историей: большая любовь, “идеальный” брак, дети, неожиданный уход мужа, шок и беспомощность, проживание потери, поиск опор и путь навстречу себе. Автор не психолог, не эксперт, а “продвинутый пользователь”. И вся книга — взгляд изнутри, а не снаружи. В ней нет универсальных инструкций, только средства из личной аптечки автора. Можно присмотреться и примерить на себя. Взять то, что подойдет. Это — книга-поддержка, книга-костыль. Для проживающих личный апокалипсис: тяжелое расставание, развод, потерю или другой жизнеизменяющий кризис.

Глава 1. Моя история

Мечты о любви

Сколько себя помню, меня всегда завораживали слова и истории. Другим детям хотелось петь, танцевать и рисовать, а мне хотелось только слушать, слушать и слушать, а уже позже, конечно, — читать, читать и читать. Это было универсальным решением любой проблемы. Скучно — почитай; болеешь — почитай и отвлечешься, если плохо себя чувствуешь; голодная — тоже почитай, пока готовится еда.

Наверное, так бывает, что “нужные книги ты в детстве читал”, но это, боюсь, совсем не про меня. Когда я училась во втором классе, мама опять вышла замуж (и снова без любви), и меня отселили в отдельную комнату. Естественно, с непривычки по ночам меня мучили кошмары, и решение было очевидным: страшно — читай и убегай от своих страхов в книгу. Проглотив таким образом шесть полок со сказками народов мира, я поняла, что мне больше всего нравятся истории про прекрасных принцев и храбрых богатырей, которые, конечно, женились на принцессах и красавицах и жили долго и счастливо.

Хотя справедливости ради стоит отметить, что встречались мне сказки и пострашнее кошмаров, от которых я в них пряталась. Кто читал сказки эскимосов и народов севера, тот “Сияния” Кубрика не боится. А африканские сказки, а дунганские!

Чего стоит хотя бы ёгуэ (единственное слово в этой книге, где я не удержалась и поставила ё) — джинн-людоед, который заводится там, где много хлама и пренебрегают уборкой, а потом начинает понемногу расти и есть всех вокруг. И это не туповатый людоед из европейских сказок (который глотает всех, не жуя). Это — джинн, а значит, он так изворотлив и хитер, что никто вокруг ни о чем не догадывается, пока не наткнется на бочку-другую впрок засоленных голов. Ну просто идеальный персонаж, чтобы стращать отлынивающих от уборки детей!

То есть надо признать, что, на самом деле, чтение тысяч сказок еще не гарантирует, что подхватишь оттуда веру в прекрасных принцев, как это случилось со мной. Там что угодно можно найти — жизнь в них представлена удивительно разнообразно, и герои и монстры тоже есть на любой вкус.

Но мне отзывались те сказки, что про подвиги ради любви. Они, кстати, очень мирно в моей голове уживались с романами Дюма и Сабатини, потому что там ведь все то же самое. Меня манили не приключения, дуэли, интриги, пираты и морские сражения. Для меня они всего лишь создавали фон, интересный контекст, чтобы поднять описываемую историю любви на новый уровень.

А потом у меня руки дошли до Шекспира и Шарлотты Бронте, Голсуорси и Джейн Остин, Колин Маккалоу и Маргарет Митчелл, Франсуазы Саган и Жоржи Амаду. Чего только не было у мамы в шкафу!

А еще я думала, что мама тоже прячется в книги, как я, потому что тоскует без любви. И это еще больше подогревало мою уверенность, что любовь — самая важная штука на свете. И я готова была ее ждать, а потом схватить, как жар-птицу, и уже никогда больше из рук не выпускать ни при каких обстоятельствах.

Не развеяли мою уверенность ни первый неудачный опыт отношений, ни первая любовь, удивительно предсказуемая по составу главных героев. Обоим по 16. Она — хорошая девочка (умница, отличница и просто красавица), а он — плохиш и дон жуан (не откажется выпить, курит, отлично танцует, пишет стихи и играет в футбол).

Что было непредсказуемо, так это то, что мы продержались семь лет. Чего только не было за эти годы! Хотя, нет, знаю, чего не было, — не было скучно. Зато сколько всего интересного, сколько драмы! Вранье отчиму про ночевки у подруги; поездки на юг дикарями; первые сложности совместного быта; ночи в лесу (после опоздания на последнюю электричку); секс везде, где можно и где только можно придумать, хоть там и нельзя; скандалы, измены, уходы, возвращения; первая сигарета, первое заявление в ЗАГС и много чего еще. А потом громкий разрыв и собирание себя по кусочкам.

И, конечно, признаков слияния в отношениях там тоже было предостаточно. Но, во-первых, про это я тогда совсем ничего не знала. А во-вторых, невозможно совершенно потеряться в другом, когда у тебя параллельно пять лет филфака идут и впахиваешь там, как проклятая (и диплом синего цвета — для тебя вообще не вариант).

И все же, несмотря на финал и то, что на следующие несколько лет я полностью погрузилась в работу, больше всего на свете мне хотелось повторить. И, конечно, улучшить. Чтоб на этот раз — замуж и с детьми и, само собой, точно навсегда. Хотелось, чтобы опять “сносило крышу” и от любого прикосновения сыпались искры. Мечталось снова испытать это ощущение полета (без использования запрещенных веществ) и почувствовать себя на вершине мира (минус кислородное голодание, пожалуйста).

И Вселенная мой запрос, конечно, услышала и свою часть выполнила, а вот “про замуж, детей и навсегда — с этим ты сама разбирайся”, сказала.

Так я и подошла ко встрече с будущим мужем верящей в сказки маленькой девочкой, убежденной, что любовь автоматически означает счастье. А что с первого раза не получилось, так это партнер, конечно, во всем виноват. И вообще, тот раз был ненастоящий, тренировочный. Ведь говорят же, что первый блин должен быть комом.

Сама я при этом, естественно, была уверена, что уже взрослая. Ведь я же независимая и самостоятельная. По карьерной лестнице поднимаюсь, давно живу одна и сама себя обеспечиваю, много путешествую и даже не побоялась решиться на ответственный шаг — завела собаку мечты. И мне хорошо одной (с моим чау-чау), и я ни за что не откажусь от всего этого ради “просто отношений”, а вот любовь — совсем другое дело.

Все как в сказке, или нет

Наша с мужем история началась на новогоднем корпоративе. Из всех присутствовавших мужчин с ним я чувствовала себя максимально комфортно, расслабленно и свободно. Почему? Все просто — он был женат, и у него недавно родился сын. Поэтому на роль прекрасного принца он совершенно не подходил, и у меня не включился автоматический режим, направленный на то, чтобы выдать лучшую версию себя. Ноль напряжения, никакой сверхзначимости нашего общения, и в результате — легкий флирт, когда все играючи и в кайф.

А потом он пригласил меня на танец. И я словила самый мощный в моей жизни телесный отклик. Знаете, иногда встречаются такие люди-солнца, рядом с которыми так горячо, что как будто начинаешь плавиться. Но я никогда еще не встречала столько жара, упакованного в такую компактную форму. Вроде внешне и посмотреть не на что, а прикоснешься в танце, и чувствуешь себя маленьким винтиком, оказавшимся слишком близко к мощному магниту.

И понеслось. Наш флирт продолжался, и в нем было все так же легко и азартно, потому что я была уверена, что мы просто играем, и ничем большим это не закончится. А потом я заигралась. А потом доигралась. И вообще не успела понять, как мы оказались вместе.

У меня никогда не было внутреннего запрета на отношения с семейными мужчинами, потому что раз главное в жизни — любовь, остальное неважно. А сам он хоть никогда прямо ничего плохого о своей семейной жизни не говорил, но зато как же много он говорил непрямо!

Я тогда даже гордилась собой. Ведь я впервые в жизни напрочь пренебрегала голосом рассудка (который настойчиво зачитывал весьма длинный список минусов моего решения) в пользу чувств. Я была уверена, что раз я готова ввязаться в такую сомнительную авантюру, то, очевидно, это и есть тот самый подвиг, который всегда ждет героя на пути к большой любви. Вот же она — моя сказка!

С первого поцелуя наши отношения стали развиваться с космической скоростью. По отдельным — как потом выяснилось, весьма разным — причинам, в которых ни один из нас не был готов признаться даже себе, мы оба спешили нырнуть с головой, не давая себе и друг другу возможности осознать, проверить, передумать. Каждый закрывал какую-то острую потребность, обоим было очень надо. И я не успела оглянуться, как он уже переехал ко мне. Еще не адаптировалась, а уже вовсю реализую свою мечту о ребенке.

И столько событий, чувств, эмоций, что нет ни времени, ни желания на секунду остановиться, оглядеться и задуматься. А зачем? Ведь я же счастлива. Мне так хотелось в сказку, где будут носить на руках, а ему, видимо, было важно, чтобы кто-то оценил, каким прекрасным принцем он может быть. И казалось, мы идеально подходим друг другу.

Я помню, какое у меня было ощущение (а ведь ради него все и затевалось), когда счастья столько, что боишься, что вот-вот разорвет, и объем страха все потерять — точно такой же. А сколько адреналина! Необходимость каждый день прятаться на работе и риск быть пойманными, громкий феерический секс, спонтанные поездки и море новых впечатлений, кайф от скорости его спортивной машины, бурные скандалы, которые требуют примирения прямо на месте, иначе мир рухнет, и много чего еще. И снова ни секунды не скучно.

Очень объединяло совместное решение проблем, когда для сложных эмоций внутри можно было легко найти внешнего врага снаружи и сфокусировать свое внимание на нем. Так случилось, например, когда я потеряла любимую работу. Тогда можно было вместе ругать директора, все обесценивать (а в позиции моего мужа — даже героически уволиться) и потом дружно делать вид, что ничего страшного не произошло.

Но жизнь подкидывала и такие ситуации, где внешнего врага найти было невозможно. И тогда я использовала проверенную детскую стратегию: если не можешь с чем-то справиться — запихни поглубже и закрой дверь поплотнее.

Так случилось, например, когда мы перевернулись на машине, и параллельно у меня замерла первая беременность. Неизвестно, существовала ли между этими событиями прямая связь, и я была в тайне рада, что невозможно это проверить. Потому что один из вариантов грозил разрушить идеальную картинку, в которой мы жили. На ней уже и так стали появляться первые трещины, потому что я ничего не могла поделать с ощущением потери безопасности рядом с мужем. Понятно, что рассказать ему об этом я тоже была не готова. Во-первых, потому что в моих глазах это было похоже на обвинение, а во-вторых, потому что в счастливых семьях чувствовать такое не полагается.

И я нашла, как решить проблему и не проживать ни потерю, ни сложные чувства: сначала затолкать их поглубже и сделать вид, что ничего не было, а потом сдвинуть фокус внимания с того, что произошло, на работу над ошибками (новая беременность) и бурную деятельность в любом направлении (от решения квартирного вопроса до бесконечной готовки любимых мужем блюд).

И во всем этом, чем хуже я себя ощущала от того, что внутри потихоньку загнивает непережитое горе вперемешку со сложными чувствами к мужу, тем больше я зависела от тех положительных эмоций, которые могла от него получить. Внутри как будто возникла бездонная дыра, которая требовала все больше тепла, близости, совместного времени. Одним словом мне было нужно, чтобы он делал меня счастливой с постоянно возрастающей интенсивностью.

Получился такой невеселый парадокс: скрывая свои сложные чувства к мужу ради того, чтобы сохранить наш счастливый пузырь, я именно на него навалила весь груз это мне компенсировать. Потому что только так можно было убедить саму себя, что между нами (да и в мире в целом) все хорошо.

Надо отдать ему должное: какое-то время он терпел, не подавая виду, и справлялся. Хотя (как выяснилось много позже) как раз тогда ему очень хотелось сбежать. И именно на этом этапе, когда я столько времени проводила у него на ручках, я абсолютно разучилась стоять на собственных ногах, а потом и вообще забыла, что они есть.

Потом завершилась работа над ошибками, и родился наш первый сын. Я тогда совершенно не понимала, что со второй беременностью моей настоящей внутренней потребностью было все исправить и закрыть гештальт. И я прилагала все усилия, чтобы в этот раз все прошло идеально.

Вот таким кривым путем я пришла в материнство и оказалась абсолютно к нему не готова. То есть теоретически я была подкована и рекомендации доктора Комаровского могла цитировать, не просыпаясь, с любого места. Вот только тот момент, где он настаивает, что главное для ребенка — счастливая отдохнувшая мама, я напрочь пропустила. А тут еще обнаружилось, что существует в природе послеродовая депрессия, с которой я познакомилась сначала на собственной шкуре, а уже только потом — по имени.

Чем труднее мне было с ребенком, тем сильнее мне хотелось уже просто молиться на его отца. Я так уставала от беспрерывного взаимодействия с малышом, что каждая крупица помощи, каждое маленькое действие со стороны мужа казалось мне подвигом. Потому что от меня еще одна смена подгузника или необходимость еще раз встать ночью действительно потребовала бы героических усилий, и мне казалось, что это будет последним, что я сделаю перед выходом в окно. Значит, меня практически от верной смерти спасают, ну чем не подвиг?

Мой партнер виделся мне идеальным мужем и отцом. Мое критическое мышление в тот момент находилось в коматозном состоянии. И только много позже я осознала, что для отца проводить время с малышом — это совершенно нормальный, а вовсе не супергероический поступок. Ведь мужчина не взаимодействует с ребенком 24/7. Поэтому когда он первый раз за день берет его на руки, провести время с сыном ему не трудно, а, может быть, даже наоборот — приятно и радостно. Просто потому что долго не видел и соскучился, ведь это и его сын тоже.

Потом мы адаптировались, и, вроде, все наладилось. Но еще через какое-то время внутри появилось ощущение неудовлетворенности жизнью, для которого (как я была убеждена) у меня не было никаких оснований. Ведь у меня же есть все, о чем я мечтала. Почему тогда мне некомфортно, неуютно, не так? Почему в любую свободную минуту мне хочется смотреть документальные передачи про крушения поездов и самолетов, и книги я выбираю про маньяков и убийц, болезненные и полные отчаяния? Что со мной не так?

Я чувствовала себя какой-то неправильной. Но вместо того, чтобы попытаться разобраться, как это ощущение устроено и откуда оно, я бросилась судорожно думать, что с этим делать. И, сама этого не осознавая, я выбрала самый простой путь — решила, что мне просто не хватает второго ребенка. А все остальные сомнения и непонятные ощущения легко списала на то, что в моей спокойной и налаженной жизни слишком мало адреналина. Есть же на свете люди, которые любят фильмы ужасов. Это не значит, что в их жизни что-то не так. Вот и у меня все хорошо.

С рождением второго ребенка оказалось еще проще избегать остановок, когда ненароком можно присмотреться к своей жизни и понять, как сильно она напоминает крупную автомагистраль, предлагающую кратчайший маршрут из пункта А в пункт Б. Ты движешься по ней, и как будто больше ничего на свете и нет, ведь окружающий мир скрыт от тебя за высоким забором.

Признаюсь, я никогда не любила шоссе. Для меня было совершенно неважно, насколько длиннее будет дорога, если можно наслаждаться видами на протяжении всего пути. А теперь моя жизнь ничем не отличалась от этой самой автомагистрали, а я этого даже не замечала.

Не видела я и того, что в бытовом плане происходило ровно то же самое. Мы все чаще выбирали оптимальный маршрут, да и в окно больше никто не смотрел. Муж следил за дорогой (двое детей — ценный груз), а я думала, готов ли дома обед и как развлечь сыновей, чтобы им не было скучно в машине.

А еще мы с мужем продолжали (не отдавая себе в этом отчета) разыгрывать один и тот же сценарий: чем я неидеальнее, тем идеальнее он. В какой-то момент я начала забивать на себя, набрала вес, выбирала не красивую, а исключительно удобную одежду, перестала краситься. Мне все время было не до себя. Моего внимания и сил хватало ровно на то, чтобы чувствовать себя некомфортно, но не на то, чтобы что-то с этим начать делать. А муж продолжал говорить, что любит и что красивая. И мне бы задуматься, почему вдруг я это сама с собой делаю, почему сама на себя стала непохожа. А я видела только то, какой он замечательный. А я — о стыд, позор и ужас! — на него, такого чудесного, еще и срывалась иногда по совершенно непонятным мне причинам. Он терпел, говорил, что понимает, как я устаю, и с каждым разом становился в моих глазах еще прекраснее.

Потом подтянулась психосоматика, и я слегла со спиной. И снова повторялась история, что чем мне хуже, тем больше он меня спасает, и тем сильнее я убеждаюсь, что он — мой герой и сказочный принц. А я, такая беспомощная и замученная жизнью, точно кроме него больше никому не буду нужна (включая саму себя).

Никогда раньше (и позже тоже) я не ощущала себя такой неудачницей, зависимой от другого и ни на что не способной. В моих собственных глазах моя ценность стремительно приближалась к нулю, а значит, надо было еще сильнее “стараться” в роли жены и мамы. При этом усталость и напряжение никуда не девались, а продолжали расти. И я становилась еще менее идеальной (еще мощнее срывалась и заедала вину и усталость), еще отчаяннее старалась, и порочный круг замыкался.

И тогда очевидным был мой неосознанный выбор не прислушиваться к тихому голосу внутри, который нашептывал: неужели так и должно быть? Ну какая замарашка Золушка готова признаться себе в неудовлетворенности от жизни с прекрасным принцем? Это же чистой воды абсурд. Кто я, а кто он! Мне вообще сказочно повезло!

Оставалось убеждать себя и верить, что мне просто показалось, что все хорошо и станет еще лучше, что именно так выглядит счастье в условиях двух детей. Ведь об этом ни в сказках, ни в историях про большую любовь обычно не пишут, а оставляют за скобками.

Грело душу удовлетворение от того, что у меня есть дом, муж и сыновья. Успокаивала стабильность в отношениях и уверенность в том, что будущее гарантировано, опиравшаяся на озвученные мужем еще, как минимум, 70 лет вместе. И тогда можно было расслабиться, что все идет по плану и каждый день заканчивается одинаково — встречей в спальне, где одна снова будет читать книгу, а второй — работать за ноутбуком. А значит, в жизни, и правда, все хорошо. Ну чем не идиллия?

Финал, нежданный и негаданный

За последние полгода нашего брака много что изменилось к лучшему. Тот самый кризис со спиной (когда я несколько недель не могла встать с постели) доходчиво объяснил мне, что пришло время внутренних перемен. На Новый год я дала себе три обещания: заняться здоровьем (а заодно вернуться в форму), беречь свою и чужую психику (и перестать взрываться от собственноручно созданного перенапряжения) и найти альтернативный источник дохода, приносящий больше радости (или хотя бы параллельно работе вписаться в обучение по душе).

И если к последнему пункту я за полгода только начала присматриваться, то по двум другим прогресса было неожиданно много. К лету я уже прекрасно себя чувствовала и приближалась к исходному размеру одежды. Чем комфортнее я ощущала себя в своем теле, чем больше радости я испытывала от того, что наконец уделяю внимание себе, тем меньше я уставала и тем устойчивее себя чувствовала. Я верила, что раз я начала меняться к лучшему, то и более гармоничные отношения с мужем и детьми не заставят себя ждать.

Мне казалось, что мой брак прочен, как скала. Ведь если бы ему было суждено развалиться, это произошло бы в самое темное время. Тогда, когда родительская нагрузка максимальна, дети непрерывно болеют, мы оба срываемся на них и друг на друга, бытовые проблемы пытаются нас добить, а я физически не могу пошевелиться и вешу почти центнер. Но мы выдержали. А раз тогда этого не случилось, значит, не произойдет никогда (думала я).

Пришло лето, и мы вчетвером отправились в отпуск в Италию, от которого дети (да и я тоже) были в полном восторге. Где-то через месяц после возвращения и за десять дней до отъезда в плановую рабочую командировку муж вдруг озвучил, что от всего устал и ощущает себя в тупике, что больше не понимает, что чувствует, чего хочет и как быть дальше.

Сказать, что у меня в тот миг земля ушла из-под ног, значит, не сказать ничего. Весь мой мир вращался вокруг одного человека, и это была не я и не дети. Тогда мне и в голову не могло прийти, что это еще не землетрясение, а только форшок, как говорят сейсмологи. Пришли на выручку защитные механизмы, и я неосознанно выбрала взять себя в руки и спрятать от всех, что чувствую и как это разрывает меня изнутри.

Боль, тревога от неопределенности и тщательно скрываемая злость на партнера совершенно не давали спать, зато помогали собрать волю в кулак и функционировать в режиме идеального робота. Я всем улыбалась, часами играла и гуляла с сыновьями, готовила любимые мужем блюда и самозабвенно занималась с ним сексом. А он смотрел на меня со все возрастающим изумлением. Как потом выяснилось, эту пару недель я была именно такой, какой муж мечтал меня видеть.

А еще у меня возникла идея, которую я ему и озвучила, — вместе пойти на семейную терапию, чтобы выходить из кризиса не наощупь, а с помощью опытного проводника. Муж обещал подумать об этом в командировке и обсудить по возвращении. А пока предложил мне походить на индивидуальные консультации к семейному психологу, чтобы потом было откуда начинать вместе.

Затем, как и планировалось, муж на неделю уехал. С непривычки (ни разу за весь период брака мы не проводили целую неделю друг без друга) я очень скучала и с нетерпением ждала его возвращения. Увидев для себя направление, куда нам двигаться, я перестала раниться о ситуацию, и мне хотелось поскорее начать совместные действия по ее разрешению. Я успокаивала себя мыслью, что сложные периоды случаются в любых отношениях, и после них пары становятся только счастливее и ближе друг к другу. Естественно, нам предстоит много работы, но у нас все получится, мы же столько всего вместе пережили!

В день, когда муж должен был вернуться из командировки, мы с трехлетним сыном (старший тогда гостил на даче у свекрови) решили отправиться в супермаркет купить вкусняшек к папиному приезду. Уже в очереди в кассу я посмотрела на часы на телефоне и подумала, что муж как раз сейчас выезжает домой. А потом заметила уведомление о письме.

Из письма мужа я прежде всего выхватила слова, что он не вернется. И не потому, что у нас возникли сложности, а потому что он “всегда хотел быть один”. Что прямо из командировки он уезжает в Москву, и будет “жить и работать там, один”.

В этом месте я сама не заметила, как села на пол прямо в очереди. Если бы не сын, я бы, наверное, долго еще сидела. А так я встала, на автомате выложила на ленту продукты и (уже не на автомате) попросила пачку сигарет. Абсолютно не помню, как мы добрались домой, где я включила сыну мультики, а сама закрылась на кухне курить.

Я понимала, что нахожусь в шоке. У меня уже был такой опыт. С того случая, когда мы перевернулись на машине, и я наконец смогла из нее выбраться через люк в крыше, в памяти застряло это состояние дикого ужаса. Когда вообще ничего не чувствуешь и начинаешь судорожно себя ощупывать в поисках опасных для жизни повреждений. Ведь только внимательно себя осмотрев, узнаешь, живая ты вообще или нет. Может, ты на самом деле уже труп, просто еще не в курсе. В это же место я попала и теперь. Я действительно всегда думала, что без мужа я просто лягу и умру, и меня изумило, что этого не произошло. Или я просто еще не в курсе?

А потом включилось тело, и я узнала, что такое паническая атака. Вытащили меня оттуда двое: вдруг заплакавший сын и вдруг заклинивший замок в кухонной двери. Пришлось срочно вернуться в ситуацию здесь и сейчас, придумать, как быстро и крайне неоптимально открыть дверь и броситься утешать сына.

Но параллельно внутри уже начался не осознанный (а скорее интуитивный) поиск любых опор и костылей. Под эту категорию подпадали, например, сигареты. К тому времени я не курила уже пять лет, но автоматическая реакция в случае крайнего стресса хвататься за пачку никуда не делась (что и произошло в первые минуты, еще в супермаркете). И несмотря на все минусы такого решения, в моем случае это был рабочий костыль. Потому что иногда спрятаться на три минуты от детей и, перекурив, взять себя в руки казалось мне намного меньшим злом, чем делать их свидетелями моих истерических рыданий. А курение помогло мне пережить первые дни и недели так, что сыновья вообще ничего не заметили.

Еще одним костылем, за который я схватилась в тот день, были близкие люди, которым можно было рассказать, что случилось. Для того чтобы начать осознавать произошедшее, мне было необходимо говорить об этом. А еще было ощущение, как будто случившееся разрывает меня изнутри и жизненно необходимо выпустить этого монстра наружу.

Помню, как мне пришла мысль, что ночью, наверняка, будет хуже, и надо придумать, как ее пережить. Тогда я судорожно стала искать, кто сможет приехать и просто побыть рядом. Я понимала, что совершенно не могу спрогнозировать, чего мне от самой себя ожидать, и поэтому мне нужны были меры предосторожности. И снова нужно было звонить близким.

От друзей и родных, которым я рассказала о ситуации, я получила три основные реакции с легкими вариациями. Первая была: ты шутишь, этого не может быть, он же так вас любит, у вас же идеальная семья! Вторая: вот же козел, я всегда это подозревала, ну не может человек быть таким идеальным! Третья была перевернутой второй: это ты, коза, сама виновата, что загубила идеальный брак! Ни один из этих вариантов не давал той поддержки, в которой я тогда нуждалась. Зато хотя бы нашлась родственница, готовая приехать и провести ночь на полу в столовой. Кроме как в нашей спальне, взрослых кроватей в доме не было, а зайти в эту комнату я тогда вообще не могла.

Той ночью я пережила первый шквал эмоций и чувств. Сначала единственным словом, которое крутилось у меня в голове, было слово “предательство”. Случай, когда ты искренне веришь человеку (или даже зависишь от него) и абсолютно не готова к удару, в моей практике был не первый. И для меня обман доверия всегда был крайне болезненной темой. Недаром из всей “Божественной комедии” Данте я не запомнила почти ничего, кроме того, что предатели попадают в самый страшный, девятый круг Дантова ада.

Как будто для того, чтобы помучить себя, я не могла остановиться и раз за разом перечитывала письмо мужа. И тут до меня понемногу начал доходить весь объем произошедшего. Неожиданным образом получалось, что я столкнулась не только с внезапной утратой будущего (как своего так и своих детей), но и с потерей общего прошлого. И это произошло не потому, что все ценное можно решительно перечеркнуть одним поступком. А потому, что в своем письме муж перечислил все, что, по его мнению, в наших отношениях было не так.

Он говорил о том, как долго он терпел, и мои представления о нашем браке (который я до недавнего времени считала счастливым) рушились у меня на глазах. Он писал о себе и своих чувствах, и туда же отправлялась моя уверенность в том, что я знаю своего мужа. Он говорил обо мне, и я понимала, что мое восприятие себя, которое было во многом основано на том, как он меня видит и как ко мне относится, тоже было иллюзией.

Был и другой момент, который чуть позже еще подлил масла в огонь, стремительно пожиравший все мои представления о нашем общем прошлом. Удивительно, но факт: после отъезда мужа человеком, который поддержал меня больше всего, стала его первая жена. До этого я никогда с ней не общалась, хотя нередко проводила время с ее старшим сыном, сводным братом моих детей. Из наших с ней разговоров многое тайное вдруг стало явным. Так, я узнала историю ее отношений с бывшим мужем совсем с другой стороны. Но что еще важнее — я услышала и все то, что он рассказывал ей теперь уже о нашем браке. И сколько там было нового и неожиданного!

Конец ознакомительного фрагмента.