Последнее обещание

Кэтрин Хьюз, 2019

Тара Ричардс переживает не лучшие времена. Кажется, что надеяться на счастье глупо. И она уже не верит в будущее, а собственное прошлое для нее по-прежнему остается неразрешимой загадкой.3 Но однажды Тара получает письмо от лондонского адвоката, которое обещает наконец пролить свет на события ее жизни. Кто-то оставил ей ключ от депозитной ячейки, внутри которой она находит нечто, что заставляет ее сорваться с места и решиться на самый отчаянный шаг в жизни… Женщина отправляется в путешествие по Испании, куда когда-то отправилась и ее мать, пропавшая сорок лет назад. В надежде получить ответ на вопрос, мучивший ее всю жизнь, Тара должна будет найти в себе силы не только окунуться в далекое прошлое, но и взглянуть в глаза настоящему…

6

1978, Сан-Седеза, Испания

День начался как обычно. Едва рассвет забрезжил над горизонтом, Леонардо разбудил крик петуха на ферме через долину. Но это было вовсе не мелодичное ку-ка-ре-ку из детских сказок, а скорее, хрип и визг, как будто кто-то пытался придушить бедную птичку. Другие куры скреблись и курлыкали в амбаре внизу. Их монотонное кудахтанье едва не усыпило его снова. Лязг ручки сарая свидетельствовал о том, что кто-то открыл дверь. Затем раздались тихие шаги под лестницей. Парень улыбнулся и откинулся на подушку, заложив руки за голову и разглядывая стропила на потолке.

— Лео? — позвал тоненький голосок.

— М-м-м… Кто это там пришел? — шутливо поинтересовался он.

— Это я. Мама говорит, пора вставать.

— А-а-а, еще пять минут, малыш.

Лео услышал, как младший брат взбирается по ступенькам, медленно и осторожно, как он сам его и учил. Вскоре он появился в дверном проеме. На лице читалось негодование.

— Лео, сколько раз говорить тебе, что я уже не малыш. Мне почти восемь.

— Тебе не восемь, семи с половиной даже нет еще, Матео. — Старший брат широко раскинул руки. — Иди сюда, дружище. Ты же знаешь, что всегда будешь для меня малышом.

Когда Лео исполнилось шестнадцать, мама объявила, что ей требуется операция по удалению матки. Вообще, так называемые «проблемы по-женски» преследовали ее с те самых пор, как она в юном возрасте произвела его на свет. Вообще-то парнишка давно уже смирился и не чаял дождаться братика или сестренку, но последняя искра надежды угасла лишь в тот день, когда Марисса легла в больницу на гистерэктомию. Пока ее готовили к процедуре, Лео и его отец, Фелипе, ждали в коридоре. Родители были вместе с двенадцати лет. Папа с искаженным тревогой лицом уже отполировал до блеска все плитки пола, шагая взад-вперед. Когда из палаты вышел доктор, по его лицу нельзя было ничего понять, но все же у Лео засосало под ложечкой от страха. Что-то явно шло не так.

— Сеньор Перес, — врач обратился к отцу, решительно положив руку ему на плечо, — боюсь, сегодня мы не сможем ее прооперировать.

— Но почему? Она ведь готовилась несколько недель, а теперь вы говорите мне, что…

Лицо доктора озарила сияющая улыбка.

— Сеньор Перес, мы решили отказаться от операции, потому что ваша жена беременна.

Лео подхватил под руку отца, который внезапно пошатнулся.

— У мамы будет ребенок?

— Да, — подтвердил доктор. — Мы полагаем, она уже примерно на седьмом месяце.

К Фелипе вернулась способность говорить.

— То есть вы хотите сказать, она родит всего через три месяца?

— Что-то около того. Хотите пройти к ней в палату?

— Слышишь, Лео? У тебя будет маленький братик.

— Или сестра, пап.

Отец покачал головой.

— Нет, это мальчик. Господь сотворил для нас настоящее чудо, — он прижал руки к груди и вознес тихую молитву.

Малыш родился спустя три месяца. Это был мальчик, как и предсказывал Фелипе. Марисса всегда была улыбчивой. Об этом свидетельствовали маленькие морщинки, гусиные лапки, вокруг глаз. Но когда Лео в тот вечер зашел в палату и увидел ее склонившейся над младшим сыном, подумал, что никогда прежде не видел ее такой счастливой и сияющей.

Она повернула младенца лицом к старшему брату.

— Скажи привет Матео.

— Это имя означает «дар божий», — пояснил Фелипе.

Лео на мгновение замер. Глаза крохи были закрыты, но ротик все время двигался, словно пытался что-то сказать.

— Можно мне подержать его?

Марисса передала ему сверток. В ту самую секунду, когда он впервые увидел это детское личико, он уже знал, что будет лучшим на свете братом. Он будет учить его ездить верхом, поднимать, если упадет, и защищать от всего-всего на свете, что могло бы ему угрожать. Но, прежде всего, будет любить его.

— Привет, малыш, — прошептал он тогда.

Матео с разбега бросился в кровать Лео.

— Мама сказала, ты должен взять меня на лошадиные торги.

Старший брат театрально поскреб подбородок.

— Что ж, давай-ка посмотрим. А мама сказала, что ты хорошо себя вел?

Взгляд мальчишки был серьезным и сосредоточенным. Он энергично закивал.

— Очень хорошо.

— Тогда тебе лучше сбегать к маме и попросить ее приготовить мне чашку кофе. Встретимся на кухне.

— Спасибо, Лео. Я так тебя люблю.

Матео спрыгнул с кровати и принялся осторожно спускаться по лестнице. Даже язык высунул от усердия. Лео подождал, пока скрипнет закрывающаяся дверь, а потом укутался с головой в простыню, надеясь урвать еще десять минут бесценного сна.

Он любил это время, хотя на улице было еще холодно. Февраль приносил с собой восхитительное предвкушение весны и лета. Мама скоро будет стирать постельное белье, выбивать ковры и мести каменный пол во всех шести комнатах, вытряхивая остатки зимы и возвращая свежесть в старый фермерский дом. Отец займется ремонтом в конюшне: поправит петли, починит двери и протекающие желоба. А Лео оставалось подготовить к грядущему сезону лошадей и привести их в хорошую форму. После зимы нужно было проследить, чтобы все животные были подкованы.

Парень спустил ноги с кровати и пошарил по полу в поисках джинсов, которые сбросил с себя накануне вечером, натянул кожаные сапоги и набросил на голое тело рубашку. Снаружи было по-утреннему холодно, дыхание превращалось в воздухе в белый пар. Лео пробежал через двор и оказался в фермерском доме.

— Буэнос диас, — поприветствовала его мама, протягивая кружку крепкого кофе.

— Привет, мам, — ответил он, чмокнув ее в щеку.

От нее пахло лимоном, чесноком и лавандой. Эти запахи всегда напоминали Лео о доме. Волосы у Мариссы были стянуты в тугой пучок, и выглядела она утомленной, словно уже отработала целый день. Надув щеки, она вытаскивала из печи тяжеленный котел с кипящей водой.

— Давай-ка это мне, мам, — сказал парень. — Присядь пока и выпей свой кофе.

Она с благодарностью рухнула на стул и обессиленно свесила руки по сторонам.

— Спасибо, Лео. Кстати, ты знаешь, что Матео сегодня едет с тобой на торги?

— Да, мам, мы уже виделись с утра.

— Он в восторге от этой идеи. Но ты обещай мне за ним присматривать как следует, понял?

Подняв глаза к потолку, Лео еле сдержал улыбку.

— Что с ним случится на лошадиных торгах?

Мать вздрогнула.

— Никогда не знаешь, что на уме у этих чудовищ с огромными зубами и копытами.

— У тебя просто слишком богатое воображение, мам.

Лео выглянул в окно. Во дворе Матео отвязывал свою собственную пони карамельного цвета. Мальчишка обнял Лалу за шею и раз за разом целовал в мягкую шкуру. Пони пыталась добраться до его кармана, чтобы полакомиться мятой. Одним ловким движением он оказался у Лалы на спине, попутно продолжая играть ее гривой. Лео одобрительно кивнул.

— Он явно пошел в нас с папой…

Марисса поднялась со стула и подошла к окну.

— М-м-м… Могло ли быть по-другому? Странно, если бы он выбрал фламенко.

— Верно, — согласился старший брат и поставил свою чашку на стол. — Я быстро приведу себя в порядок, и поедем.

— Обязательно бродить тут полуголым? — Марисса слегка толкнула его в упругие мышцы на животе. — Когда приедут гости, это будет недопустимо.

Она провела пальцами по волосам сына.

— Слишком отросли, Лео.

Парень посмотрел на себя в зеркале над камином.

— А мне нравится, — он подмигнул матери, — и Габриэле тоже.

По мере того как утро плавно перетекало в полдень, главная площадь деревни Сан-Седеза неторопливо оживала. В деревянно-кирпичных домах, склонившихся над мощеной улицей, открывались ставни. На тротуаре появлялись прилавки, заваленные овощами и фруктами. Их яркие цвета заметно выделялись на фоне светлой площади. Подъем на вершину холма зачастую становился нелегкой задачей, особенно для пожилых людей и приезжих, не привыкших к такой жаре и высоте. Лео взял младшего брата за руку, и они вместе вошли в уютную пекарню, только чуть запыхавшись. — Ты предложишь ей быть твоей подружкой? — спросил Матео.

— Что? Кому?

Мальчуган захихикал.

— Ты знаешь, кому. Габриэле.

Лео сжал ладошку брата.

— Тише ты, она же услышит.

— Не знаю, чего ты тянешь, Лео.

Габриэла закончила выкладывать на деревянный стол буханки белого хлеба и улыбнулась братьям.

— А вы двое ранние пташки, — сказала она, заворачивая для них в бумажные салфетки пару булок.

— Мы идем на лошадиные торги, — улыбнулся Матео. — Хотим купить новую лошадку.

— Какой же ты милый!

— Я хочу девочку окраса паломино^[10], чтобы они с Лалой стали подружками.

Лео взъерошил волосы мальчугана.

— Мы не выбираем цвет, Матео. Он не важен. Нам нужна лошадь с правильным темпераментом. Не забывай, что некоторые из наших гостей совсем не умеют ездить верхом.

Габриэла громко засмеялась, запрокинув голову, как делала всегда, стоило ей услышать что-нибудь хоть немного забавное. Ее каштановые волосы были собраны на затылке, но не так туго, как у его матери, так что некоторые пряди выбивались и обрамляли лицо. Она, вероятно, была на ногах уже несколько часов, но на ее оливковой коже не видно было ни следа усталости, а шоколадные глаза ярко сверкали, несмотря на то, что девушка едва ли много спала предыдущей ночью. Ее полные губы все время улыбались, и красота ее однозначно соответствовала любым канонам.

— Лео!

— Что, Матео? — спросил старший брат, стряхивая оцепенение.

— Я говорю, когда уже ты предложишь Габриэле встречаться? А то кто-нибудь другой опередит тебя.

— Ах, Матео, — проговорила девушка, приблизившись к краю прилавка, где стоял мальчик, и ущипнула его за щеку, — я берегу себя для тебя. Так что расти быстрее.

Она положила несколько чуррос^[11] в бумажный пакет и вложила его в руки ребенку.

— Угощайся, малыш. Приятного дня, красавчики, — добавила она, улыбаясь Лео.

Выйдя на площадь, старший брат обратился к младшему:

— Эй, обязательно было это говорить?

— Мама сказала, тебя нужно подтолкнуть к действиям, — ответил Матео, доставая из пакета ароматное печенье.

Лео энергично потер лицо.

— Бога ради, нельзя мне разобраться со своей личной жизнью без вмешательства матери и младшего братца?

Мальчик улыбнулся губами, к которым прилип сахар.

— Ну, учитывая, что тебе в этом году исполнится двадцать пять… Видимо, нет, нельзя.

Несмотря на легкое раздражение, старший брат рассмеялся.

— И это, как я понимаю, тебе тоже мама сказала.

Лео обернулся и посмотрел на пекарню. Габриэла уже была снаружи, натягивала полосатый козырек перед входом. Остановившись на секунду, она вытерла рукой пот со лба. Заметив его пристальный взгляд, девушка опустила голову и застенчиво улыбнулась.

Вдали над горами уже поднялось солнце, заливая поля теплым абрикосовым сиянием. Ночной дождь прибил пыль. Подготовленные к продаже лошади рядами стояли в собранных на скорую руку стойлах. Матео вертелся на своем месте и забрасывал брата вопросами:

— Почему эта лошадка бьет копытом?

— Потому что ей не терпится найти себе нового хозяина и отправиться домой.

— Мы можем ее купить?

— Нет, Матео, для нас она слишком большая и дорогая.

Мыслями Лео был где-то далеко.

— Думаешь, она согласится, Матео?

— Кто согласится и на что?

— Габриэла. Согласится она, если я ей предложу встречаться?

Мальчишка сложил руки на груди и покачал головой. Этот жест он, несомненно, перенял у матери.

— Мама говорит, вас нужно лбами столкнуть.

Он нахмурился и принялся жевать ноготь на большом пальце, очевидно, обдумывая такую возможность.

— Хотя я не очень понимаю, чем это поможет. Это же будет больно, а с головной болью вы вряд ли захотите идти на свидание.

— Ты кругом прав, малыш, — расхохотался Лео.

К вечеру старший из братьев наконец выбрал лошадь нужного размера с мирным характером, идеально подходящим для того, чтобы катать неопытных наездников, которые имели привычку слишком резко дергать поводья или, наоборот, сидеть в седле, словно мешок картошки. Тени вокруг удлинились, а веки Матео отяжелели.

— Как мы назовем ее? — спросил мальчик, зевая.

— У нее уже есть имя. Гармония.

— Прекрасное имя для прекрасной розовой лошадки.

— Эта масть называется чалой, малыш. Ну что, ты готов? Нам нужно загрузить ее в фургон. Возьми-ка. — Он позволил младшему брату взять лошадь под уздцы, и теперь Матео просто распирало от гордости и уверенности, которые вселил в него Лео.

Братья шли к полю, где стоял фургон, наблюдая за тем, как разбирают стойла. Матео указал на загон, воздвигнутый в тени громадного безлистого дерева.

— Что не так с этим конем, Лео? Он какой-то грустный.

В центре загона стоял, низко опустив голову, черный жеребец. Передняя нога была привязана к задней толстой веревкой.

— Почему ему ноги связали? Мне это не нравится.

— Его стреножили, Матео. Я тоже этого не люблю, но, должно быть, тому есть какая-то веская причина. Пойдем посмотрим.

Рядом со стойлом в раскладном кресле лежал, надвинув кепку на лицо, пожилой мужчина. Между пальцев у него дымилась сигарета.

— М-м-м, простите, — обратился к нему Лео, — эта лошадь продается?

Мужчина подпрыгнул на месте и потерял равновесие, руки его дрожали.

— Вы меня до смерти напугали, — прорычал он.

— Эта лошадь, — настойчиво повторил Лео, — продается?

— Да, — ответил старик, — только покупать никто не хочет, как обычно.

Матео вышел вперед, уперев руки в бока, и с искаженным гневом лицом спросил:

— Почему вы его связали? Это жестоко, — он ткнул пальцем в сторону мужчины. — Вы очень жестокий!

Старик прищурился и сделал долгую затяжку.

— Потому что он дикий, молодой человек. Вам лучше не видеть его развязанным.

Лео перебрался через металлическую ограду и медленно приблизился к жеребцу. Тот поднял голову и принялся, закатив белки и раздувая ноздри, рыть свободным копытом пыль.

— Тише, мальчик… Все хорошо. Не бойся меня, — он осторожно провел ладонью по передней ноге коня.

Слишком туго затянутая веревка врезалась в кожу животного, причиняя боль.

Парень провел по шее лошади, по лоснящейся от пота шелковистой черной шкуре, и огляделся.

— А где вода? — спросил он, не обнаружив в загоне ни одной емкости.

— Нету, — усмехнулся старик, поднявшись со стула и прислонившись спиной к боковой опоре загона, — он ее перевернул.

— Сколько? — с трудом подавляя растущий внутри гнев, спросил Лео.

— Почти полное ведро.

— Нет, сколько вы хотите за эту лошадь?

— Собираешься купить?

— Смотря сколько.

— Это породистый жеребец, чистокровный. И у него может быть много сыновей.

Парень чувствовал, как шкура коня еще подрагивала под его рукой, но дыхание стало спокойнее и ровнее.

— Разбираешься в лошадях?

Лео кивнул.

— Всю жизнь с ними.

— Можешь забрать его за тридцать тысяч песет^[12].

Матео потянул брата за руку:

— Пожалуйста, давай купим его. Нельзя оставлять лошадку с этим ужасным человеком.

— Почему так дешево? — спросил Лео. — Ты сказал, он чистопородный жеребец. И явно стоит больше.

Старик ухмыльнулся, продемонстрировав отсутствие зубов, что придавало ему еще более отталкивающий вид.

— Он же дикий. Необучаемый. И я вам честно об этом сказал. Так что еще благодарить меня должны.

Парень снова взглянул на коня. Тот не выглядел диким, а, напротив, казался сломленным, словно из него вышибли дух.

— Прошу, — умолял младший брат со слезами на глазах. — Мы не можем его тут оставить.

Лео протянул старику руку со словами:

— Двадцать пять тысяч. По рукам?

Тот плюнул себе на ладонь и с размаху хлопнул по руке парня.

— Он твой. Но не говори потом, что я не предупреждал.

Лео наклонился, прижался лицом к носу жеребца и выдохнул. Через мгновение тот дохнул ему в ответ теплом.

— Как его зовут? — спросил парень.

— Дьябло, — прозвучал ответ.

Но новый хозяин лошади не вздрогнул.

Дьябло. Дьявол.

Примечания

10

Паломино — масть лошадей, характеризующаяся золотисто-желтым окрасом туловища и светлыми, почти белыми, гривой и хвостом.

11

Чуррос — традиционная испанская выпечка из сладкого заварного теста.

12

Песета — в прошлом основная денежная единица Испании.