Грех и шоколад

К. Ф. Брин, 2018

Жизнь Алексис не балует – тесная дешевая квартирка, много низкооплачиваемых работ и необходимость скрывать силу своей магии в Сан-Франциско, которым правит могущественный и жестокий полубог Валенса. Киран, сын Валенса, обладает властью и богатством, которые и не снились простым смертным, но вместе с тем он отчаянно скучает по погибшей матери и втайне жаждет отомстить отцу за ее смерть. Их случайная встреча изменит жизнь каждого: Алексис узнает истинную природу своей магии, а Киран получит неожиданное преимущество в своей тайной борьбе с отцом. Вот только… смогут ли они справиться с внезапно вспыхнувшим желанием и остаться в живых?

Глава 6

Алексис

— Наверное, мне не следует принимать это, да? — тихо спросила я Фрэнка, не утирая бегущих по щекам слез. — В смысле, когда он потащился за мной, он же даже не знал о Мордекае. Может, он просто хотел запугать меня. Даже позже, когда он услышал об одеяле для больного ребенка, он говорил о наказании для меня. Это наводит на мысли об опасных намерениях. Не говоря уже о том, что богатые и могущественные совершают добрые поступки, только чтобы получить что-то взамен или ради списания налогов. — Я все-таки мазнула по лицу тыльной стороной ладони. — Ситуация в лучшем случае подозрительная. — Ну, он же разыскал мой дом! Перенес преследование на совершенно другой уровень! Это плохо, плохо, несмотря на одеяло.

— Это подарок женщине, — Фрэнк приподнял брови, словно объяснял что-то тупице.

— Да? И?

— Конечно, он кое-чего хочет. Подарки — первоначальный взнос за секс.

Я с силой провела рукой по лицу и сухо проговорила:

— Отлично. Прекрасная мысль. Только не думаю, что она подходит для данного случая.

— Конечно, подходит. Почему бы и нет? Ты — красивая девушка. — Он почесал свою вечную белесую щетину. — Хотя могла бы и еще постараться. Немного косметики и расческа — для начала. Может, еще одежда, которая сидит…

— Да, Фрэнк. Спасибо. Я знаю, как выгляжу.

Я действительно знала. Жесткие светлые волосы, собранные в хвост, окруженный выбившимися, беспорядочно торчащими прядями. Спортивный топик, сплющивающий то, что бюстгальтер с мягкими чашечками вполне мог бы превратить в приятную округлость, сводя почти на нет мои и без того скудные изгибы. Брюки, доходящие лишь до лодыжек, потому что в магазине уцененных товаров не было штанов подходящей мне длины. За исключением хорошей кожи, почти не видевшей солнца (жизнь в вечном тумане может и так повлиять на человека), я терпела крах по всем стандартам красоты. Но я работала там, где меня тупо терпели, с людьми, которые редко разговаривали со мной, и ресурсы мои были ресурсами нищего. Я не пыталась ни на кого произвести впечатление, и никто не хотел, чтобы я производила впечатление на него. Причепуриваться не было никакого смысла, даже если бы у меня были на это силы. Или косметика, произведенная не в прошлом десятилетии.

Я разгладила мятую рубашку на животе, думая о точеном лице незнакомца, о его стильных джинсах, о том, как простая футболка облегает идеальное тело. Отчего-то надменность, которую он носил, как плащ, не умаляла всей этой нереальной красоты, силы и атлетической грации.

Образ, от которого аж слюнки текут, портили злые, пронзительно-синие грозовые глаза. От его пристального твердокаменного взгляда меня пробирал озноб.

Он смотрел на меня, как хищник на добычу. Я и чувствовала себя добычей — и вовсе не в сексуальном смысле. Он был опасен, и если играл сейчас со мной в кошки-мышки, то одеяло — приманка. Возможно, он надеется, что я ослаблю бдительность.

— Все в порядке?

При звуке голоса Мордекая я аж подпрыгнула, обернулась, стараясь контролировать выражение лица, и автоматически буркнула:

— Угу.

Он медленно вышел из кухни, кутаясь в потрепанное одеяло. Каждый шаг сотрясал его тощее тело так, как не трясет ни одного здорового оборотня даже в предсмертных корчах.

Ему было больно, и, могу поспорить, холод уже глубоко въелся в его бедные кости.

Отчаяние охватило меня. Может, одеяло и было ловушкой, но в такую ловушку я попадусь с радостью, если это поможет Мордекаю.

— На, возьми! Я выиграла самое потрясающее одеяло в мире. Прикинь-ка!

Больше не раздумывая, я развернулась и схватила пакет. Возможно, это была плохая идея, но если она подарит парню в его дерьмовом, пронизанном болью существовании теплую ночь, то я справлюсь с последствиями.

— Среди одеял оно — как «Роллс-Ройс» среди автомобилей. Хотела устроить сюрприз, но, раз уж ты все испортил… Вот.

Я сунула ему пакет.

— Что? — медленно произнес он в явном замешательстве. Что ж, я умею сбивать людей с толку.

— Ты не должна врать…

Я захлопнула дверь перед Фрэнком, отсекая его слова — и надеясь заодно, что до него дойдет намек и он отвалит.

— Что происходит? — Дейзи выглянула из-за угла, увидела, что входная дверь закрыта, и шагнула в коридор. — Ты что-то сказала о «Роллс-Ройсах»?

Мордекай с трудом извлек одеяло из пакета — и нахмурился, взвешивая в руках сверток.

— Что? — Дейзи придвинулась ближе. — Что это такое? Ого, ничего себе… а какое мягкое, Господи! — Выпучив глаза, она уставилась на меня. — Ты его украла?

— Нет! Я же сказала, что выиграла!

Она одарила меня презрительным взглядом:

— Мы все знаем, что ты — самый невезучий человек на планете. Ты бы не выиграла его, даже если бы мошенничала. Так как ты его добыла?

Я вздохнула и двинулась обратно на кухню.

— Ладно. Можете мне не верить. Хотя оно потрясающее. Утяжеленное одеяло, для… ну… терапевтического эффекта. И супермягкое. Тебе оно понравится.

— Где ты его достала на самом деле? — Мордекай осторожно запихнул одеяло обратно в пакет и отступил на шаг.

— Честно, Мордекай, я его не украла. И не купила. Мы можешь расслабиться, поскольку я не тратила на тебя денег. — Я ткнула ножом в сторону свертка. — Бери, полезная штука.

— Я согласна с Вигго…

— Вигго — актер, — с болью в голосе заметил Мордекай. — Персонаж — Арагорн.

— Ладно, ладно. Я согласна с благородным Арагорном. Ты явно нашла эту сумку на крыльце, ведешь себя подозрительно, и факты не сходятся. Где ты взяла одеяло? Ты же знаешь, что не можешь себе позволить попасться на воровстве. На третий раз ты останешься в тюряге.

А я, честно скажу, не собираюсь управляться со всей этой дрянью в одиночку. Хотя тогда я могла бы впарить фальшак тому горячему придурку…

И почему в моей жизни все так непросто?

— Ну хорошо!

Я сдалась. Я всегда сдаюсь. Готовя ужин, я рассказала о том, что случилось в торговом центре, включая и находку сумочки «Берберри», потому что знала, что эта парочка порадуется за меня. К тому моменту, как мы уселись за стол и принялись за еду, я рассказала все.

— Верни его, — тут же заявил Мордекай. — Мне нравится бирюзовое. Все равно я предпочел бы то одеяло. И ты знаешь, что я ненавижу сюрпризы, так что так будет лучше.

— Знаю. Поэтому мне и нравится тебе их устраивать. — Я вздохнула. — Итак, один голос за возврат. — Я отправила в рот ложку овощного месива. Выглядело варево не очень, но на вкус оказалось вполне съедобным. — Я — за то, чтобы оставить. В смысле, он действительно спрашивал о больном ребенке. И, очевидно, хотел, чтобы его добрая воля послужила благому делу.

— А что будет, когда он узнает, что на самом деле я не ребенок? — спросил Мордекай.

Я перестала жевать. Об этом я не подумала.

— Ребенок, подросток, какая разница, — я отмахнулась от неприятной мысли. — И он не узнает. Я не собираюсь встречаться с ним и никогда больше не увижу этого парня, — я пожала плечами, почти твердо надеясь, что это правда. Лишь крохотная частица меня задержалась на воспоминании о крепком теле незнакомца, о его великолепном лице — и напряженном бешеном взгляде. Та самая часть меня, что вечно находила всяких козлов и влюблялась в плохих парней. Эту часть я старалась придушить всякий раз, когда она поднимала свою уродливую голову. — Дейзи? Что скажешь? Несомненно, мы должны оставить это одеяло, правильно? Оно понадобится Мордекаю, пока мы будем бороться за недостающие баксы.

— Да, но… — Она ткнула вилкой в картофелину. — Мордекаю нужен и опекун, а тот парень преследовал тебя, Лекси.

— Он последовал за мной, — возразила я. — И для этого у него была веская причина.

— Сказать кому-то, чтобы он смотрел, куда идет, после того, как едва не сбил человека — веская причина бросить все и погнаться за пострадавшим? — скептически спросил Мордекай.

Мое дело разваливалось.

Дейзи покачала головой:

— Преследование — это не сексуально, Алексис, каким бы горячим ни казался тебе преследователь. Оно говорит о неуравновешенности, о властной личности, о деспоте, который будет манипулировать объектом желания, чтобы изолировать его и поставить в зависимость, подчинить себе. Объект теряет себя и, по сути, становится собственностью.

Это дала знать о себе пятидесятилетняя сторона Дейзи. Когда ей было нужно, она умела высказываться чрезвычайно хладнокровно — как врач. Кроме того, она видела подобное собственными глазами в одной из своих многочисленных приемных семей.

— Думаю, все мы понимаем, что я никогда не попаду в зависимость и не подчинюсь, — сказала я, глядя на детей. И оба они кивнули, пускай и неохотно. — Кроме того, ситуация совершенно другая. У меня нет ничего, чего бы он мог хотеть. Он даже не оставил записки, с помощью которой можно было бы манипулировать мной. Я могу изобразить неведение. Серьезно, чуваки, он просто подарил больному ребенку одеяло. В море богатого дерьма нашлась-таки жемчужина.

— Богатые парни смотрят на таких, как мы, свысока, — с беспокойством пробормотал Мордекай.

— Ей это известно, — Дейзи гоняла еду по тарелке. — Она явно толкает фуфло — посмотри только на ее бегающие глазки.

— Никакой ругани, пока тебе не стукнет восемнадцать! Или… пока… — я ухватилась за мысль, припомнив то, что всегда говорила мне моя мать. — Или пока ты под моей крышей!

В награду мне досталось очередное закатывание глаз.

— Ты же сама видишь, что вся эта история очень странная, Лекси, — сказал Мордекай. — Я никогда не слышал, чтобы кто-либо из магов так поступал. Ты вообще уверена? В смысле — в том, что он маг?

— Определенно. Ни один человек не способен двигаться так быстро.

— И ты считаешь, что он действительно важный тип, а не какой-то там прыщ на ровном месте с раздутым эго?

Я задумалась, перебирая факты.

— Не уверена, нет. Он говорил как человек, наделенный властью, и у него явно куча денег, потому что он ездит на «Феррари», но я действительно не знаю его положения в магическом сообществе. Да и есть ли у него это положение.

— Он мог угнать машину, — предположила Дейзи.

— Угонщики не катаются на очевидно украденных машинах по торговым центрам, — возразил Мордекай.

— Ты что, тупой? Это был торговый комплекс, идиот, — фыркнула Дейзи.

— Дейзи, не обзывай брата идиотом, — автоматически сделала я ей замечание.

— Он мне не брат.

— Значит, не обзывай идиотом соседа по комнате, — Я потерла виски. — Независимо от того, наделен он властью или нет, что ему может быть от меня нужно?

— Ну… Ты была права в разговоре с Фрэнком, — Дейзи пристально разглядывала меня. — Выглядишь ты так, словно только что вылезла из постели, так что объектом желания вряд ли являешься. Хотя — у многих людей сомнительный вкус. Он может пытаться умаслить тебя, чтобы ты подпустила его ближе, и тогда он покажет свою садистскую сторону — ту, которую не может показать тем, кто ему ровня, иначе они будут плохо о нем думать…

— Он уже показал ей свою садистскую сторону. Преследуя ее, — Мордекай бросил на меня тревожный взгляд. — Я действительно считаю, что мы не должны принимать подарки от садистов.

— Согласна, — Дейзи решительно кивнула. — Голосую против. Тебе нужно вернуть одеяло. В обычной ситуации я бы сказала, чтобы ты швырнула тряпку ему в лицо и назвала его психованным сукиным сыном, но в данном случае… может, просто следует положить одеяло к его ногам и тикать во все лопатки.

— Да. Конечно. Только вот я не знаю, кто он, где он живет или где тусуется, — я подняла руки и одарила детишек обаятельной улыбкой. — Так что — видите? Придется нам оставить одеяло.

— Оставь его в пакете — до тех пор, пока не встретишься с парнем снова, — Дейзи, жующая раздавленную картофелину (пюре у нас было без молока — люди обычно не раздают даром молочные продукты), говорила с набитым ртом: — А ты с ним еще встретишься, потому что он — маньяк-преследователь.

— А когда ты с ним встретишься, — добавил Мордекай, — скажи, что я благодарю…

— Вот уж чего не сделаю того не сделаю, — решительно отрезала я.

— Ха! — Дейзи ткнула в мою сторону вилкой. — Видишь? Ты не хочешь упоминать Мордекая, потому что пытаешься защитить его. Значит, ты понимаешь, что это незаконно, но все равно готова принять условия. — Она покачала головой. — Теперь однозначно — нет. Скажи этому ублюдку, чтобы засунул свой подарочек-приманку туда, где не светит солнце. Дураков нет.

— Моим постановлением в этом доме больше нет демократии. Только диктатура. — Я зачерпнула рагу. — Единственное право голоса — у меня.

— Поблагодари его, — внес поправку Мордекай, — но скажи, что не можешь принять такой дорогой подарок. Потом спроси, как нам вернуть ему одеяло. Или, еще лучше, просто запиши номер его машины, и мы найдем его так же, как он нашел тебя.

— Это нехорошо, что у него есть наш адрес, — пробормотала Дейзи.

— Согласен, — кивнул Мордекай.

Я тоже была согласна с ними обоими, но промолчала. Не сказала я также, что чувствую немалое облегчение от того, что мне не придется принимать одеяло. Не знаю, какую игру затеял этот незнакомец, но парни вроде него не бросают подачки, не имея на то каких-нибудь скрытых мотивов.

Интересно только, какое отношение эти скрытые мотивы имеют ко мне.