Мимоза. Литературный сборник

Лами Данибур (2025)

Трудно представить нашу жизнь без цветов. Какие бы события ни случались — радостные или трагичные, нам приносят букеты, чтобы порадовать или утешить. Дорогие розы, орхидеи, полевые одуванчики… Люди привыкли к ним и порой не обращают внимания на их затейливые лепестки и сердцевины. А ведь каждый цветок — это чудо! Символ мгновения, мимолётности жизни. Об этом наш сборник рассказов. О том, как хрупкие, беззащитные цветы прочно вошли в нашу жизнь — именем, красотою, легендой и былью.

Александр Пронин

Белая цапля

«Белая цапля», цифровой рисунок, художник Александр Пронин

Там, где небо сходится с морем, в Стране восходящего солнца, жил некогда молодой самурай. Звали его Мидори. Сын небогатого, но знатного рода был храбрым и сильным, пригожим да статным. Первым шёл в бой, а в одном из сражений закрыл от вражеского удара самого сёгуна.

Лекари усердно боролись за жизнь юноши. Вскоре встал Мидори на ноги и вновь собрался на войну. Но мудрый сёгун решил иначе. За искреннюю преданность он подарил самураю надел земли рядом со своим поместьем и назначил его дзито́¹. Молодой человек хотел было отказаться, да сёгун поглядел на него строго и произнёс:

— Труд земледельца не менее почётен, чем воинская служба. «Рисовые лепёшки на деревьях не растут»².

Поклонился юноша полководцу и отправился принимать дела.

Деревня была окружена вспаханными полями. Крестьяне выращивали рис, просо и пшеницу, ловили рыбу в реках. Молодой самурай узнал, как много времени тратится на обработку земли в попытках вырастить нужное количество еды. Он разумно вёл хозяйство, с уважением относился к труженикам, не облагал их излишними поборами. И люди отвечали своему дзито́ глубоким почтением. Дела шли хорошо, сёгун был доволен, что назначил Мидори на должность управляющего.

Как-то осенью после сбора урожая в поместье готовились к детскому празднику «Сити-го-сан». Украсили жилища и храм. Сам сёгун прибыл в деревню и привёз своих детей: сыновей трёх и пяти лет да семилетнюю дочку, чтобы важные даты своего взросления они отметили на природе.

Сыновей одели в хакама — широкие брюки со складками, и мальчики горделиво шли, держась за руки. Дочери поверх яркого нарядного кимоно впервые повязали «взрослый» пояс — оби. Девочка смущалась от всеобщего внимания и робко поглядывала на людей. А потом детям дарили длинные красно-белые конфеты титосэ амэ, которые символизируют здоровый рост и долгую жизнь. В поместье гостей потчевали рисом с фасолью-адзуки и зажаренной целиком крупной рыбой. Красивые девушки пели и танцевали для сёгуна и его домочадцев. Праздник продолжался до позднего вечера. Хозяин поместья похвалил дзито́ и сказал, что пора бы молодому человеку подумать о семье и детях.

Лишь когда на небе вспыхнули яркие звёзды, а дома погрузились в покой и сон, Мидори отправился к себе. После дня, насыщенного заботами и впечатлениями, он решил немного прогуляться. И даже не заметил, как дошёл до любимого заливного луга, где высокие травы окутывали ароматом умиротворения и свежести. Он присел и залюбовался. Звёзды стайкой полетели с неба на землю и рассыпались волшебными огоньками в изумрудной траве. На фоне большой серебряной луны возникли три старые белые цапли. Их окутывало неземное свечение. Птицы закружились в танце. Они переступали на своих длинных тонких ногах, расправляли крылья, вытягивали шеи и высоко поднимали клювы.

Молодой самурай подумал, что увидеть белую цаплю на природе — это к успеху, долголетию и семейному счастью, как говорит народная мудрость. Ведь эти изящные птицы олицетворяют единение трёх стихий: воды, земли и воздуха. Быть может, и пожелание сёгуна сбудется? Мидори решил взять перо на удачу, когда цапли улетят. Он притаился в траве.

Но вдруг птичье оперение исчезло, растворилось в серебристом сиянии. Перед ним танцевали три женщины в атласных кимоно. В лунном свете ткань мерцала жемчужными переливами, а каждый взмах широких рукавов казался призывом.

Мидори испугался, наверное, впервые в жизни. Он подумал, что эти тэнгу — птицы-монстры набросятся на него. Юноша хотел убежать, но не мог от страха пошевелить даже пальцем. Он затих и старался не дышать.

А в тёмном небе плыли, покачивая крыльями, белоснежные цапли, опускались на луг и обращались в прекрасных девушек. Пять бисёдзё³ в перламутровых кимоно стали в круг. Плавные движения танца завораживали. Одно перо отлетело и, кружась, опустилось рядом с Мидори. Он протянул руку, пёрышко опустилось на ладонь и превратилось в канзаши⁴. Парень посмотрел удивлённо: на длинной зелёной палочке, как на стебельке, застыл жемчужно-белый бутон. Он поднял глаза. Ещё семь маленьких цапель появились из ниоткуда и превратились в милых малышек, похожих на духов. Они по очереди подходили к взрослым. Женщины брали оби из рук бисёдзё и повязывали девочкам.

«Неужели духи тоже празднуют “Сити-го-сан”?» — подумал самурай.

Тем временем торжество на заливном лугу подходило к завершению. Вот уже малышки превратились в белоснежных птиц и взмыли в поднебесье. А за ними и девушки. Лишь одна бисёдзё что-то искала в траве, а старшие женщины поторапливали её да журили за несобранность.

— Что за растеряша! — говорила одна. — Без волшебной канзаши ты не сможешь улететь с нами.

— Если украшение найдёт мужчина, тебе придётся выйти за него замуж, — пугала другая. — И ты навечно останешься на земле.

Юноша глубоко вздохнул.

— Быстрее! Летим! — воскликнула третья. — Я слышу дыхание человека.

Женщины обернулись цаплями, взмахнули крыльями и растаяли в лунном свете. Оставшаяся красавица закрыла лицо руками и зарыдала.

— Возьми! — Мидори поднялся и подошёл к бисёдзё. — Я нашёл канзаши, думал, что это перо. Как тебя зовут?

— Ха́на⁵, — прошептала девушка и протянула руку, чтобы взять украшение.

Ладони молодых людей коснулись, взгляды встретились, и, словно вспышка молнии, полыхнула меж ними любовь.

— Луна сегодня красивая, — произнёс юноша.

— Настолько красивая, что можно заснуть вечным сном, — ответила бисёдзё.

— Я хочу встречать рассветы с тобой, — продолжил Мидори.

— Ты стебель, связавший меня с землёй, — промолвила Хана.

***

Они прожили долгую и счастливую жизнь. Лишь одному дивились люди: лицо Мидори с годами покрылось морщинами, волосы стали совсем седыми, а Хана продолжала цвести да изумлять неземной красотой. Молодость не покидала её, ведь она была бессмертной, да только взлететь не могла в небеса.

Пришло время, когда Мидори совсем постарел. С трудом выходил он из дома, тяжело добирался до любимого заливного луга.

— Не печалься, — успокаивал жену самурай. — Я не боюсь смерти. Смерть подобна сну. Сон дарует пробуждение, а смерть — новое рождение. Не печалься, — повторял он. — Я буду помнить тебя даже во сне.

Хана в ночной тишине проливала горючие слёзы. Она не хотела остаться на бренной земле одна, без любимого.

Как-то решилась она и тайком отправилась в горы, где жила страшная Ямауба. Чёрная пещера раззявилась, как пасть ёкая-великана, острые камни свисали, как его клыки. Хана вошла в логово горной ведьмы, озираясь и дрожа. Карга сидела у костра и помешивала в котле зелье. Девушка поклонилась ей, но не успела сказать и слова, как Ямауба заговорила противным скрипучим голосом:

— Знаю, зачем ты пришла. Птицей не можешь взлететь, одной не по силам землю топтать. Но ты можешь поделиться бессмертием с мужем. Дам тебе зелье, но взамен ты должна отдать мне свою молодость.

— Я согласна, — Хана кивнула.

— Держи! — Ямауба сунула девушке чёрную чашу-раку. — Два глотка всего: один тебе, а второй — мужчине. Да смотри, ты должна донести чашу и не расплескать ни капли. Иначе муж твой умрёт в страшных мучениях, а ты будешь вечно скитаться бестелесным духом.

Осторожно несла Хана странную ношу. Маленькая чаша оттягивала руки, словно мешок риса. Злой ветер трепал волосы, рвал кимоно. Дикие звери рычали, сверкали голодными глазами. Путь показался девушке длинным, но ни капли зелья не пролилось. Пришла Хана на заливной луг седая, лицо осунулось и покрылось сетью морщин.

Взглянул самурай на любимую и сказал ей, что нет никого на свете лучше, и даже луна не сравнится с её красотой. Покатились у Ханы слёзы. Сделала она глоток и подала чашу-раку возлюбленному. Мидори, не спрашивая жену ни о чём, доверчиво выпил остатки зелья. Они обнялись и заснули среди высокой травы.

Долго искали крестьяне своего дзито́ да его жену. Но так и не нашли. Лишь чёрная чаша-раку лежала на заливном лугу в том месте, где любил сидеть самурай, глядя на далёкие звёзды.

А на следующий год расцвела среди травы удивительная орхидея. Вначале показались длинные зелёные листья, потом стрелка стебля, на которых распустились два восхитительных цветка, похожих на белых летящих цапель.

В Японии эту необычную орхидею так и назвали «Белая цапля». Для жителей Страны восходящего солнца она стала олицетворением тайны и нежности, чистоты и невинности. Когда влюблённые дарят этот цветок — они говорят: «Я думаю о тебе даже во сне».

Примечания

1

Дзито́ (японский) — «земельный глава», название должности управляющего хозяйством в традиционной Японии. Часто выбирались из числа вассалов сёгуна. Напрямую управляли землями и фермерами поместья, в которое были назначены, исполняли обязанности местного судьи, за услуги получали долю от произведённой продукции.

2

Японская мудрость.

3

Бисёдзё (японский) — «красивая девушка», термин, относящийся к молоденьким красавицам и школьницам старших классов.

4

Канзаши (kanzashi) — японские традиционные женские украшения, шпильки с бусинами для волос.

5

Ха́на (японский) — цветок.